Все цитаты из книги «Отрочество»
Разом всё и поменялось. Сели потом чай пить, улыбаемся. На улице непогода разыгралась – да такая, што чуть не котов сносит, а вот ей-ей, один из лучших дней!
Экскурсия сия оказалась крайне увлекательной, но весьма краткой. Соседи мои, настоящие ̶б̶о̶е̶в̶ы̶е̶ ̶п̶и̶д̶о̶р̶а̶с̶ы̶ французы в самом высоком смысле, оказались крайне расстроены тем фактом, что их не пригласили уч…
– Позвольте, Карл Иосифович? – земский чин вышел вперёд, сверкая близоруко пенсне в золотой оправе, отчево у многоопытных мужиков ажно зубы заныли. Известное дело, пинсне! Да ишшо и в золото оправлен…
Сразу вспоминается за его бурлачество и военное прошлое. Очень непростой дядька.
Запахи листвяные вдыхаем, кузнечиков слушаем, да на публику гулящую глазеем, не без ответа. Про меня, оказывается, даже и в газете было! Узнают.
« - Рубильник в виде паяльника» - выдало подсознание, тут же замолкнув.
Казалось бы – мелочь. Но на перекрёстке цивилизаций и культур, это уже мелочь международного масштаба!
Головой вокруг верчу, наглядеться не могу. Москва! Осенняя, с облетевшими почти листами на деревьях, с заволокшими небо тучами, а всё равно – родная. Скучал! Вот ей-ей, даже и по граю вороньему соску…
– Андрейка? – подскочила сестра Лизавета, – Ты-то пошло здеся?
Одетый по-европейски молодой человек, совсем ещё юноша, действовал без оглядки, как имеющий на то безоговорочное право. Пронзительно вопя, калеки разбежались тараканами – фр-р! И нету!
– Никаких денег, Абрам Моисеевич, – машу я на нево руками, – чистое удовольствие! Аукцион неслыханной щедрости! Пройдусь по адресам от тёти Песи, дяди Фимы и Семэна Васильевича, и потом уже будем пог…
Еле заметная улыбка в ответ, кивок, и вот мы уже на улице.
– Ты этого хочешь!? — искажённое лицо обращено к небу, она с яростным исступлением начинает бить посуду, осколки разлетаются по всему двору, -- Да?! Не жизнь, а сплошные мои страдания, от рождения и …
Пас, и мяч перелетел к вырвавшемуся вперёд Саньке. Быстрый и ловкий, он побежал вперёд, с прилипшим к ноге мячом. Удар…
Ребёнок? Да! Но ведь зарабатывает! Признанный писатель! Казус? Снова да. Сидит, щеками полыхает, но молодец, держится. Будет потом разговоров в гимназии!
– Ва-ашь бродь! – у старосты ажно ноги подогнулись, от подтверждения самохудших мыслей, – За што нам такое?! Верой-правдой завсегда, а тут такое…
«Погода в Одессе отличная! Лёгкий октябрьский ветерок колышет кровлю домов, мимо пролетают мелкие домашние животные и дети до восьми лет…»
– И эти люди учат нас за жизнь, – осуждающе покачал головой дядя Фима, отчево шевельнулись все его подбородки.
- Молодая, динамично развивающаяся компания ищет бухгалтера и коммерческого директора, - начал читать Навроцкий, - Нашедшему этих ублюдков - наша самая горячая благодарность.
– Да умоется кровью тот, кто усомнится в нашем миролюбии, – пробормотал опекун, прекращая разнос с видом человека, с размаху наступившего на грабли.
– Творческий зуд, – отозвался Мишка, – на песню Егорову взялся рисовать.
– Начало хорошее, – бормочу негромко, кусая от волнения губы и сжимая-разжимая кулаки. Превосходство в технике за сборной Молдаванки абсолютное, но оно-то временами и подводит. Каждый игрок, получив …
– Ваш билет! – нарисовался у стола гимназический педель, рослый мужчина лет шестидесяти. На красноватом полном лице праведный гнев, рыжеватые тараканьи усы встопорщены.
– …приедем к дяде Фиме, тогда и начнём решать. А пока – ходим минимум по двое. Штоб в набежавшую волну не нырнуть.
– А филеры? – засомневался Пономарёнок, застёгивая верхнюю пуговицу самошитого пальто, спасаясь от порывистово ветра.
Учёба, когда невнятное бормотание у доски, без какой-либо оглядки на происходящее в классе, сменяется периодами буйной, истеричной активности. А ведь математика, а не какая-нибудь история, где достат…
– Насмотрелся, – говорю, – до тошнотиков.
Поцелуй на бегу, и мы заскакиваем в подъезд, спасаясь от тёплого летнего ливня. Блузка у неё намокла, и виден лифчик, а под ним еле-еле… скорее угадываются, розовые соски.
Обещаю себе обдумать, но потом, и задвигаю эту мыслю с гнильцой в дальний угол сознаний. Потом… Сейчас у меня – ну никаких мыслей! Спать хочу… и этот… стресс!
Оружие в ножны… и сажусь на брусчатку рядом с беззвучно хохочущим Корнейчуком.
– Куда ещё осмотрительней!? – вылупился я, – За всё путешествие всево одна поножовщина и две перестрелки!
Терпёжка лопается, это да! Но не страшно, есть чем себя интересным занять. Оно и в Одессе делов куча – не знаю, за што и хвататься. Единственное нерадостное — Мишка после Константинополя возвращаться…
– Михаилу почти архангелу мой отдельный привет! – отсалютовал ему мужчина двумя пальцами к виску, плюхаясь на свободный стул.
— Алдос бэстэ! – и не оглядываясь, домой! Показаться немножечко там, штобы не волновались, потом в бани – смыть с себя соль и понежиться в руках массажистов.
– Рассказывай. Для начала, – на широкой ладони появилась та самая телеграмма, – это.
— Хорошо, — важно киваю с сидений, уже зная по опыту, как нужно общаться с арабами из простых. Успокоенный, извозчик направил кобылу, и через несколько минут мы въехали в Христианский квартал.
– Я таки думаю, што можно потревожить и кого побольше, – ответил ему после короткого раздумья, – Такое себе знакомство может получиться, взаимовыгодное.
Пару часов спустя, сделав несколько снимков большого семейства ради иллюстрации к будущей заметки, и сговорившись, где они смогут забрать фотографии, покидаю бедуинское становище, взмахнув напоследок…
Он оглядывался по сторонам, безмолвно призывая мужиков быть свидетелями. В толпе гудели, обсуждая невиданное и неслыханное.
– Такой дылда стал, – протянул один из мальчишек вслед, – небось на туркских харчах отъелся! А?
Вроде как в отпуске, но отпуск этот, судя по всему, по линии французского Генштаба. Очень уж аккуратно держатся, хотя если судить по нашим военным, это должен быть такой разгуляй, што чуть не с голым…
Моряки из экипажа хмыкают только презрительно, для них это не шторм, а так – волнение. Экскурсии мне устраивать решительно не торопятся. Экипаж смешанный, шведско-датско-немецкий, и все – через губу.
– А как же-с! – будто бы даже возмутился тот, надыбив седые бакенбарды самого што ни на есть генеральского вида, – Сию мину всё будет-с!
Вернулись, и тётя Песя захлопотала насчёт поесть, а мы к себе. Санька сидит всё, и у такое у него вырисовывается, што очень даже и интересно!
Раз, другой, да третий – наотмашь по зубам крысиным, по ручонкам жадным культяпистым! Через жалобы начальству, через суды, газеты. Зубами скрипеть потом будут, ненависть таить, но – без препон, потом…
Тут раз дай слабину, замаешься вдругорядь отбиваться от таких же вошек начальственных. Сразу укорот давать надо, даже через собственное неудобство. Штоб знали!
Стерильность абсолютная, не в каждой операционной такая, уж я-то знаю!
Но вот снится же… Снова, снова и снова, раз за разом. Зубы эти через раз, глаза бешеные, железо калёное в руке, а потом — кровь. Который раз уже за ночь просыпаюсь в поту холодном.
– Ну ты-то хоть… – Владимир Алексеевич повернулся к Саньке.
Знаю уже по опыту, што поживи я здесь пару-тройку месяцев, то начну бойко говорить на местном, и буду знать всё о всех, вплоть до бородавки, выскочившей на причинном месте у какой-нибудь почтенной тё…
Швейцар на входе заулыбался в бороду, и нарочито отвернулся, пропуская нас. В холле шумно беседовали двое, и дядя Гиля, сделав страшное лицо и приложив палец к губам, начал подкрадываться.
Да и день к вечеру клонится, народ моего возраста весь почти по домам – кто из школ вернулся, а кто и с работы успел. Совпало так, не специально коварился.
— А ты не верил, — непонятно сказал дядя Фима сынуле, – алейхем шалом!
По недолгому размышлению, багаж свой отправил с позёвывающим извозчиком, решив пройтись пешком по просыпающемуся городу. Густой туман, насквозь пропитанный запахами цветущей акации и моря, лёг на пле…
– Да ну! Слава эта, – плечи сами передёрнулись, будто в кулачном бою, – Можно псевдоним?
Сперва меньжуясь, а потом уже привычно, сборная команда Молдаванки начала махать руками и ногами, отчего в толпе началось оживление и комментарии.
– Наспех, – сокрушалась тётя Эстер полчаса спустя у накрытого стола, чуть ли не прогибающегося посерёдке под тяжестью и богатством блюд, – разве так гостей? Ну ничего, вечером уже нормально посидим.
А совесть, зараза такая, гложет за дядю Фиму! Умом понимаю, што если бы было што серьёзное, он бы мне ни разу не постеснялся. Но то ум, а то совесть. Они у меня, похоже, по отдельности. Параллельные …
– Брат, – поправился он, – ничего страшного. Если бы ваш брат попал к нам, то через месяц, много – полтора, он стал бы ходить, как и прежде. А это, простите, работа коновалов. Где, вы говорили…?
– Какой умный мальчик! – умилилась хозяйка дома, – Фирочка, а ты шо такая неаппетитная? Кушай, деточка, кушай!
– А… какое оно, море? – вклинился в разговор пекарёнок.
– А штоб был! – я как сорвался с места, да нему! Обхватил за плечи и держу накрепко, будто тот убежать куда засобирался, – Потому што! Любят же не за што-то, а так! И Санька! За себя-то да, а он?
День мой в Афинах начинается задолго до восхода солнца, а заканчивается заполночь. В пять утра Агапий уже нетерпеливо скребётся под дверью, расхаживает по лестнице и громко прокашливается.
– О нэ кадар? – интересуюсь у торгаша, и на ломаном русско-турецко-греческом начинаю диалог. Удовольствия — море! Редко покупаю што-то, всё больше так — языками зацепиться. Практика, значица. Ну и сц…
– И здесь! – третье полотенце легло на плечи.
С тяжким вздохом вусмерть уставшего человека поднялся. Пора к грекам…
Абрам Моисеевич уловил, шо вложиться придётся, а не как всегда, и схватился за пейсы.
Религиозный экстаз пропал, и тут же пришло чувство вины, собственной греховности. Потом стало смешно, и просто – земля, без всякого экстаза.
Дядя Гиляй двигает челюстью, и я понимаю, што брякнул, но продолжаю.
– Есть интерес к экскурсии по району? – поинтересовался после завтрака Иосиф. С некоторым сомнением хлопаю себя по туго набитому животу, но киваю.
– Благодарю вас, друг мой, – киваю ему светски, приподымая шляпу, – это было очень кстати! – И за што же мне такая честь? – осведомлялся в ответ Михаил, щиплясь с подвывертом.
– Пас! Не говорил. Прогимназию окончил, экстерном. Весной.
— Пра-апустите инвалида! – противным голосом заорал он, действуя куда как решительней, – Дорогу организаторам исторического матча!
У аристократии так каждый второй, не считая каждого первого. Не кокаин, там опиум курят, или морфием балуются. Сам, правда, не видел. Не допущен в эмпиреи, так сказать.
– Может, в шахматы? – не унимался скучающий Виктор, – Я спрошу у проводника!
– Панамщик! – неожиданно засмеялся дядя Гиляй, негромко совсем, – Охо-хо! Слово дал – не писать, пока деньги с этой аферы на благотворительность идут!
– Егорка! – оторвалась наконец Фира от дядьки, и хватая меня за руку, – А это Егорка! Мой… мой…
– Это как? – удивился Санька, отставив тоскование.
– Домой едем, – мешая греческие и английские слова, сказал он, сияя щербатой улыбкой и топорща усы вверх.
А у меня сразу ка-ак заныла поротая спина и задница! Чуйка, значица. И главное, понимание есть, што если и да, то – право имеет!
– То-то ты занят всё время после Одессы был! – подскочил Мишка, – Нет времени, штобы повидаться, да и нет… оберегал?
Ничегошеньки не понятно! Редкие знакомые слова из греческого и болгарского ничего не дают. Но дружелюбно!
Все обо всех знают, но только те, кому и што надо, и без говорения кому не надо. Хотит человек посетить места, где он рос и даже как-то небезнадёжно вырос, ну так и пусть.
– Не рассказывал? Эх… – Семэн Васильевич усмешливо поглядел на заалевшего брата, – Зря! Сценка-то почти библейская вышла! Практически изгнание. Пусть даже не из Эдема, но если сравнивать этот милый д…
« – Носорог большой и плохо видит, но это не его проблемы!» – озвучило подсознание, и я поспешил поделиться с братами.
- Да нам тоже, - закраснелся Санька, понявший свою глупость и сдувшийся обратно, - это так! Для маскировки вроде, да и не за свои деньги ехали. А так бы небось не купили. Эвона, денжищи на всякие глу…
Так и шли, с интересом, здороваясь со встреченным народом, спешащим на работу или на рынок.
Время тянулось тягучей патокой, как в далеком детстве. Достаю иногда часы, гляжу на секундную стрелку… тик-так! Всё так, всё в порядке, как и должно быть. Часы в карман, и снова тянется время.
Тик-так… в Европу приходит Немецкое Время. Лучшие товары – Пруссия. Лучшая армия – Прусская. Лучшая наука – Прусская.
- Зачем? – отозвался ломающийся юношеский басок, - Я таки устал или шо?
– Буду надеяться на верить, – вздохнул он, – ходить всё равно придётся, просто можно будет выбрать самому, и выбрать штоб вот так!
– Ты и с этой стороны приключался?! – завистливо выдохнул Мишка, ещё сильнее понизив голос.
« – В этом времени петь любят» – выдаёт подсознание, с чем я и соглашаюсь. И умеют!
Остановившись несколько минут спустя, Эсфирь раскинула руки, улыбаясь совершенно счастливо и немножко запыханно. Песса Израилевна умилённо глядела на неё и, как это умеют только любящие родители, ста…
Потом дядя Гиляй приехал, без телеграммы. Извозчик во двор въехал, и вот он, опекун мой, с одним только чемоданом и саквояжем. Стоит.
« – Будем посмотреть» – шепнуло подсознание голосом тёти Песи, и я с ним полностью согласился. Таки да!
Планов на лето у меня громадьё, но пока отдыхаю. Солнце, море, южнорусская кухня и безделье. Знаю уже, што без дел быстро надоест, но пока – после предэкзаменационного марафона и безостановочного виз…
– Так-то оно так, – Мишка усмехнулся внезапно, – да не так! Родня у меня хоть и… в дёсны не цалуемся, в общем. Но и бросить не бросят. А силы-то у общины староверческой, я те скажу, вполне себе ого!
Старец только глаза наверх, и на иврите што-то такое… Вид такой, што будто Моисей с Богом разговаривает, только не шибко величественный пророк из Ветхого Завета, а будто молью поеден, и преизрядно. О…
Плюнув на всё, достал аккордеон, и начал отыгрывать всяческие отрывки. Получается! С недавних пор получается, значица.
Но красиво! Пейзажи и правда библейские, будто знакомые с самово детства… Хотя о чём я! Канешно знакомы!
Начальник кланяется, и извиняется. Потеет за троих, воняет псиной. А у меня… не знаю, двойственность какая-то. С одной стороны приятно быть кем-то таким… ну, над толпой. А с другой – вроде как и с гн…
Морда лица довольнющая, усы растопырились залихватски, ну как тут не заулыбаться в ответ? Вот и Антон Палыч хохочет.
Х-ха! И мухи облетают, а чужой запах уже и не запах вовсе.
Дядя Фима в последнем полученном письме весь энтузиазмом пышет. Проекты, прожекты, всё крутится и… постоянная нехватка денег на это самое кручение. Потом да, и обещается много. А сейчас так вот, по в…
« — Многие вам лета, Владимир свет Алексеевич, дражайший мой опекун, ставший заместо отца. Пишу вам, как ̶в̶с̶п̶о̶м̶н̶и̶л̶,̶ ̶ч̶т̶о̶ ̶о̶б̶е̶щ̶а̶л̶с̶я̶ ̶п̶и̶с̶а̶т̶ь̶выдалась свободная минутка, и минутка эта оказалась не на бегу, а…
Справный мужик Иван Карпыч курил, поглядывая искоса на супружницу, суетливо хлопочущую у дрянной поддымливающей печи, разражаясь время от времени перхотным сухим кашлем. После переезда в Штаты Катери…
– Чисто паук, – шепнула одна баба другой, выглядывая у мужа из подмышки, – лядащий такой, што сдыхоть как есть! Ручки-ножки тонкие, а пузо такое, што будто кровушки насосался досыта. – Агась! – ответ…
Ссыпал гонорар в карман, да и распрощался. Теперь в «Одесский листок».
-- Фотоаппарат бы, – пробурчал он, принимая героическую позу и весьма умело играя с копьём.
Постарше кто, те пока хмыкают и присматриваются ко вроде как детской игре. А на деле – гонор! Взрослому человеку, да слушать внимательно щегла малолетнего, пусть даже этот щегол и трижды футбольный а…
« — Рублевиками играется!» — раздражённо подумала девушка, невольно замедляя шаг. Нечасто такое увидишь! Обычный, уличный, ничем не примечательный. И такое вот!
– Ага! Если б не глаз пристрелянный, то хрена с два заметишь!
… замах… шаг назад и вбок... натыкаюсь на одного из аборигенов... места для маневра больше нет!
Поперёд тёти Песи зашёл запах. Такой, што прям ах и ох! Рыбным бульоном пахнуло крепченным, да с травками. Потом уже кастрюля, а за ней и тётя Песя вплыла лебёдушкой.
Подсознание, будь оно даже и сто раз взрослое, ерунду какую-то в голову подсовывает. Тайное проникновение, да рожу непременно ваксой цветной располосатить, эти его в качель! Могу приникнуть, чего уж …
– Русский, — а у самово опаска. Вроде как и дружим давно народами, а ну как што?! Мало ли, што там произошло, пока на пароходике по Балтике плыл. Ну то есть шёл! – Репортёр.
Мишка и так-то сильно далеко не дурак, а ещё и к чтению сильно пристрастился, в кресле когда пришлось сидеть. Теперь вот Гегеля штудирует, шахматные всякие книжки. Ну да тут мы наперегонки! По шахмат…
– Раз уж все да, – продолжаю, – то пользуюсь моментом. Есть возможность договориться за водопровод от Старопортофранковской. Инженеры вполне за, нужно только оплатить материалы и труд рабочих, и буде…
Где на четвереньках, а где и по-пластунски – к одному из продухов. И жду, што вот-вот… обошлось, не закричали. Не смотрят они наверх-то, да и где там што разглядеть, в тумане этаком?
Я на цепях, весь избитый и в крови, но ничево злодеям не сказал. Тайны не выдал. Какой? А не важно… И в харю похитительскую-палаческую, мерзкую – тьфу! Гордо этак, хотя и ослабленный весь от мучений.
Скотина эта такая вредная, што норовит подкрасться и взмемекнуть в самое ухо, и глаза потом ехидные такие, што сразу верится – отродье дьявольское, никак иначе! Такое в них сладострастие выражено, та…
Я закивал, нагрузившись мудростью и философией по самую макушку. Такое всё непростое стало! Вроде как и выговорился до донышка, но и новые проблемы поднялись.
Местные-то воду для питья дождевую берут, сладкую, из цистерн подземных во дворах. По счёту! Расписано чётко, сколько вёдер жильцы взять могут. А тут я, с механизацией.
– Ну… – без лишних слов он опустил своё массивное тело на сиденье, придержав сперва часть веса на подпружиненных ногах, – хм…
- Ты не переживай, - тихонечко наклонилась тётя Песя к Мишке, - кошерное православным можно.
– А война? – неловко жму плечами от собственной нехорошей меркантильности, но отступаться не намерен, – будут враги кресла выпускать? А деньги? Если я представитель враждебного государства? Я так пон…
– Так што, – он весело развёл большими, пухлыми руками, – я таки сильно подумал, а потом подумал ещё раз, и решил, шо мине это сильно неинтересно.
Даже запах табачища от возчика, ядрёный лошадиный пот и цоканье копыт по булыжной мостовой, для меня симфония торжествующей жизни. Моей!
Второй вариант – на завод устроиться, и здесь тоже сложности. В Москве – да тьфу! Город большой, знаком насквозь, и весь – русский. И приезжих тьма-тьмущая, легко затеряться-то. Здесь сложней. За оде…
– В Константинополе-то они дёшевы, – уверил я их, – не беспокойтесь. Да я ещё и через Фиму Бляйшмана закупал, вот уж торгаш из торгашей!
По лестнице чинно спустились. Красотища! Вроде и бывал здесь не раз, но каждый раз наглядеться не могу, как надышаться. Взахлёб!
Он углубился в бумаги, то и дело возвращаясь назад и прикрывая глаза.
– Зажидился Ёся, – пояснил я парню своё недоверие связным, – такой стал полупоц хитропродуманный, шо карманы рядом с ним зашитыми держать хочется. В прошлом годе его, походу, дядя Фима вовремя одёрги…
Долго говорили об мине и об Палестине, Бляйшманы интересовались как за здоровье и приключеньями, так и возможностями через мои. Казалось бы, ну куча ведь единоплеменников! Ан нет, там свои диагнозы, …
Вымытые до скрипа, надушенные, одетые не то што с иголочки, а просто как портняжные манекены, мы с Санькой деревянно взгромоздились в экипаж.
Как ни перебивал я его на тему историчности и архитектуры, Ёся неизменно сбивался на политику и еврейство. Не без удивления я понял, што младший Бляйшман страдает от редкой среди жидов болезни – проз…
Фотограф, молодой усатый армянин, важно работал с аппаратом, раздувая усы и щёки.
Умывался пока, в зеркало глядеть боялся – морда лица такая помятая, будто вчера вместе со взрослыми пил, да вровень. Круги под глазами, и чуть не складочки морщинистые. У дружков не лучше, такие же с…
Они немножечко так замялись, и я спохватился.
Несколько раз тыкнув окованный железом конец трости в глину, отчищая от крови и шерсти, с некоторым сомнением косясь в сторону скулящих собак. Добить? Да ну их! Свои сожрут.
– Ага! Дуриком! Так-то дядька здоровый, жилистый, и сразу видно – злой на драку, умелый. На ножах бы ево распанахал…
- Ого! – говорю вслух, - Ещё какое ого! Но третьим классом ежели до Одессы, так весь измаешься, потому как условия. А так и ничего.
– Угум, – Котяра, отвернувшись от ветра, закурил, достав из щегольского серебряного портсигара тонкую пахитоску, – слишком. Будто повыше кто благоволит ей в этом деле, но тайком. Даже и для неё тайко…
— Цирк с конями приехал, — засмеялась тихохонько Фира, глядя на дядю Гиляя, устроившего во дворе превеликий шум и беспорядок. Как-то так получилось, што вот – въезжает извозчик, с подножки экипажа ле…
- Не так штобы и да как да, но да как планы на будущее! Я заревновала к другой, а он такой – ша! Ревновать будешь сильно замужем, но и тогда не нужно! Мама, он меня любит!
Но положено. Ей причитать, мине верить. Этикет!
Беспамятство моё, да жизнь деревенская, ученичество и Хитровка, Одесса, дядя Гиляй и братание с Чижом да Пономарёнком. Без малейшего неодобрения о кровном братании, только головой этак задумчиво, и о…
Это уже так – понять даю, што если вдруг што, то искать будут. А эти… улыбки, и снова — кар, кар!
– Могём! – отвечаю гордо на комплименты, пожимая руки, – Могём!
- Ты как? – не выпускаю его руку, - Поможешь с организацией?
– Проходите! – рука его дёрнулась к козырьку, а на строгом усатом лице деревянной шаманской маской проступило служебное выражение.
– Красивая, – согласился Мишка равнодушно.
– Так, – потёр он пухлые руки, – по этому делу всё, а вот по нашему давнему разговору я работал, работал, и наконец оно заработало. Пошли уже немножечко круизные лайнеры и отели со всё включено разно…
- Увидишь, - заканчиваю спор, - а насчёт хорошо, так ещё раз – для меня да. В Москве не так штобы и плохо, но вечно куда-то влипаю.
– Обычные, – пожал плечами Мишка, вроде как даже и сам удивлённый, – люди как люди! Как наши татары московские, у них же ни рог, ни копыт нет, а ведь тоже мусульмане.
Коля постоянно перебивает его, и в один момент Вольф не выдерживает, затыкая его выпечкой. И смеётся! Оттаял, значица, совсем другой человек стал.
– Кто и кому?! – оторопел я, отмахиваясь от похабных подсказок подсознания.
– Из наших, но не ваших, если не говорить за вовсе уж далёких. За тех не поручусь. Все люди братья! – и после короткой паузы озвучил ещё и выданное подсознанием, – Все бабы – сёстры! Дядя Фима заржал…
– Весёлые господа! – подмигнул водитель кобылы на прощание сперва левым, а потом и правым – подбитым глазом, – Ну если вдруг шо, то я завсегда готов и рад! Н-но, залётная! Фира мине под руку подошла,…
– Ну, так ну, – согласился я, не став лезть в бабское.
Я же, поминутно поглядывая на ходики, маюсь с раскрытой на коленях книгой. Время, как назло, застыло болотом, секунды тянутся совершенно смоляно, медленно-медленно…
Говорю, говорю… малосвязное такое, просто штоб не останавливаться. Нельзя останавливаться!
А потом – голодный плач, раздутый от недоедания животик, и маленький гробик в сенях по весне. Вот так же, в гробик, не хочется… и пусть говорят, што там лучшая жизнь, но вспоминая раздутый животик и …
– Нет, – решительно подытожил Гиляровский, – полезный опыт! Немного испуга, отсутствие привычной среды и дальнее путешествие научат его быть более осмотрительным.
Эдакая жердилистая ходулина, неуверенно держащаяся на подшатывающихся ногах, и болезненно щурящаяся от солнечного света. Руки-ноги торчат костляво из рукавов и штанин, кожа некрасиво белесая, со след…
Мишке любопытно – как же, впервые здесь! Глазами водит, но с вопросами сдерживается пока.
– … развлечения, – продолжаю я, – и всё, што только можно выдумать. В ту же цену!
– Тревожно мне за Егора, – кутаясь от сквозняка в оренбургскую шаль, проронила Мария Ивановна, отложив вязание, – не слишком ли ты застращал мальчика?
Шум, гам, обнимания, рукопожатия по десятому разу, передавание приветов общим знакомым и гостинцев - наперебой. Южане!
– Ну… — захотелось было сказать, што занят и вообще — муки творчества, а потом на Майн Рида глянул, и ка-ак меня понесло! Приключенисто.
Прониклись ли таможенники пламенной речью, или были привычны к такой манере изъясняться, не знаю. Выдержав дружный напор провожающих, они проштемпелевали документы и пропустили меня на борт.
На Хитровке таких полно, да и среди знакомых дяди Гиляя, н-да.. Артистическая среда ети её мать! Богема! Не все, сильно далеко не все, но и за грех не считается ни разу.
Я уж на што привык самую множечко, а Мишке каково? Ажно глаза закатываться начали предобморочно – от передозировки впечатлений, значица. Я его за себя задвинул, и огонь на себя!
От немцев вернулся два часа спустя, задумчивый и с футбольными мячами. Чертёж, н-да… Всё верно, прикинуть сперва надобно, што и как.
– Вот и я о том же! – воодушевляется тётя Песя, – Просто подойти, и заговорить!
– Собачка… – скидываю карту, – в корзиночке. Приметная, желательно породистая. И объявление, што неутешный хозяин ищет, и готов заплатить настолько много денег, што у приметливого дурня ёкает от жадн…
Дышать полной грудью, а не судорожно хватать пахнущий лекарствами воздух, через судороги и боль. Как объяснить, што отсутствие боли — уже радость?
Отдышался, и всё-таки – надо! Зряшно, што ли, всё это было? Надо дела до конца доводить, просто для самоуважения.
Улыбаюсь до боли в онемевших щеках, а и мне улыбаются ответно. Дома. Как же хорошо дома!
Притон на притоне! Беглые из Сибири, варнаки, вечно пьяные проститутки, скупщики краденого, содержатели притонов для морфинистов и опиумокурильщиков, и Бог весть, кто ещё. Каждой твари… нда, твари ре…
– Вот… – пару часов спустя я отодвинул бумаги и прекратил расспросы, – теперь похоже на правду. Деньги…
Не успел бы с Костой пообщаться, у Папаиоанну погостить, так и не почуял бы фальши. Нет тово ощущения сердешности, всё время подспудность какая-то чудится. Чуется.
– Тёть Песь! – решительно остановил я нашу почти хозяйку, захлопотавшуюся было с праздником здесь и сейчас, – Не надо! Я ж всё время никуда не уезжал, помните? Мы сейчас с братьями в баню, а вечером …
… и говорят, говорят, говорят! Все разом, да некоторые языки мешают.
— А ты, – он поворачивается к Фире, – да никак ещё больше похорошела? Ну, не красней!
Вслух прочитал, и молчание такое… а потом разом! Мишка обниматься, Санька по индейски што-то, Фира визжать восторженно за компанию.
– Так, – она чуть смутилась, – сказала, што ты… што мне… ой, да ну тебя!
– Ну, – толстую морду дяди Фимы покорёжило раздумьями, – не без этого! Нескромная одежда по тамошним меркам. У них свои мерила, так што и не спрашивайте. Яркая может, или волосы у Эсфирь выбились. Гр…
– И што Котяра? – поворотился я к Саньке.
– Да. Восток! Ты подарок хотел купить, или подзаработать на перепродаже?
Врёт? Я глянул на дядю Фиму, в его лучащиеся честностью глаза, широко распахнутые, почти не мигающие. На лицо праведного человека. На руки, лежащие на коленях ладонями вверх и всю такую открытую-прео…
Она реветь, я сопеть… а што она! Дядька какой-то! Ишь, обнимается!
– Хм! – борода вспушилась, а открывшая было рот жена смелась со стула под гневным взглядом мужа, – Мавроматис?
– Это да, – согласился Санька. Мишка молча кивнул, припоминая рассказы клиентов, хвастающихся иногда чем-то подобным. Потому што могут!
Работаю не за деньги, а за бартер и отношение через тётю Песю. Ей видней, што и как с кого брать – услугами там, деньгами, или свои долги закрывать таким образом. А я так… хобби!
С шахматами так не выйдет, это да. Но немножечко денег и репутации я таки поимею.
– В нескольких? – девушка закусила закровившую губу, с трудом собирая непривычные к тому мысли, – можно…
Со смешками и дошли до ближайшего скверика. Сидели так, шутили, и – отошёл! А ещё понимание пришло, што слишком я на Молдаванку зациклился. Город большой! Не в барышнях даже дело, а просто – шире над…
– Пас, – отозвался Санька, – значица так. Думаешь…
– Дела мои, – продолжаю, – ни разу не скорбные, а вполне себе и да! Так што от слов своих о благотворительности не отказываюсь, но немножечко не сразу.
Санька через большое нехочу занимается, ему дай волю, так кроме мольберта и никакой учёбы не нужно. Понимает всю важность тех же языков и общей эрудиции, но между пониманием и принятием – большая так…
– Переехали, – негромко отозвался Санька, – со второго этажа на первый, штоб коляска твоя проезжала. Тут и порожек всево ничево, а на второй этаж всё ж таки высоковато.
– Именно поэтому, – без тени насмешки ответил за Мишку Котяра, – держи друзей близко, а врагов ещё ближе.
Такая безнадёга накатывает, што и не передать. Хотя сейчас уже не Средние века, да и Семэн Васильевич обещал в лепёшку, а достать! Насчёт лепёшки верю, м-да… насчёт достать сложнее.
Соблазнами батюшка заинтересовался, да и начал выпытывать, разочаровавшись почему-то их незначительностью. Допытался зачем-то до Саньки с Мишкой в этом разрезе, но я так и не понял – где соблазны, а …
– Шо такое, золотце? – всполошилась Песса Израилевна.
До начальства народ дошёл мрачный и взбудораженный донельзя. Воинственный, ощетинившийся сельскохозяйственными орудиями. Фаланга! Во времена былые – сила…
– Ой, этот Карузо! – всплёскиваю руками, – Столько шума – хороший певец, хороший певец! А он и фальшивит, и картавит!
- Милые барышни, позвольте временно похитить вас в свой гарем для зверского угощения мороженным? По две… нет, по три порции! – я обвёл их глазами с самым суровым видом, - С шоколадом!
Губы красные облизывает, и томно так смотрит, а потом - раз! И ноги по сторонам раскинуты, а сама уже на нарах лежит, ногами дрыгает. Хохочет!
– Сиводня встречаемся, смотреть меня будут.
– Да кто ж знал, – развожу руками, – што вы, и не знали!?
– Да ну, – отмахиваюсь рукой, – это как Изя напел! Шо, не слышали? Ну…
Из «Одесских новостей» в «Одесский листок» перекочевали, потом в «Вечернюю почту». Репортёры из других газет, попроще. И разговоры, разговоры!
Погладил тёплую под солнцем колонну Сорбоннской церкви. Смог! Доказал.
– Ты играй, играй… не удивился, потому как думал, што просто. Случай! Водка с кокаином на жаре в голову ударила, вот и решил за мной побегать. Ай, да привык на Хитровке! Такая себе сценка, насквозь о…
Долго думал над ответом, но всё такое придумывалось, што либо телеграмме не доверишь, либо всё равно непонятно. А дядя Гиляй приедет в любом случае.
В каждом шаге разности эти, в каждом вздохе. Даже и само построение фраз, вворачиваемые цитаты из Библии, жестикуляция. Инаковость, тщательно взлелеянная и культивируемая.
– Когда будет можно, я таки скажу, – рассеянно отозвался тот, – и это будет уже почти скоро! – А вот теперь можно! – разрешил он несколько сотен метров спустя, открывая двери дома, – Эстер! Золотце! …
Дико немножечко, што белый день, ну то есть утро. Оно как-то в голове – хоть с Хитровки, хоть из прошлой жизни – такого рода дела обязательно по темноте должны быть!
Проснулся, тяжело дыша, да скинул устроившегося на груди кота. Вот оно и началось, ети его в качель! Половое созревание!
– Зато хирург от Бога, – философски заметил санитар, с блаженным видом доставая папироску, – а в таком деле лучше етак, чем когда душа-человек, но так себе как спициалист.
– Ну… учили. И так… не всерьёз, но корябал пару раз шибко наглых, – я окончательно сдуваюсь.
– С историей оружие, – продолжил Альфонс, – снял с одного… хм, трофея. Удивился изрядно, всё-таки тот совсем дикий был – даже и не козопас, а козоёб, хе-хе-хе! И такое оружие. Откуда, как…
… ух! Ажно жарко стало, да такая себе теснота неуместная в штанах! А всего-то – запахи да фантазия отроческая.
– Не на деньги, – понимаю я заминку, – на мелкие желания. Помяукать там, погавкать, зайчика изобразить.
Одного, потом второго, третьего. Одни и те же люди. В определённое время, в определённых местах. Меняются иногда, меняется одежда. Так? Не так? Посмотрим…
Не успел он толком попить чай, как приехал вызванный мальчишками извозчик, и пару минут спустя только утихающий цокот копыт напоминал мне о пребывании опекуна.
– Потому што за щёку трепали! – насмешничаю я, – Как щеню по холке.
Дверь стукнула ево по хребтине, и мальчишка живо соскочил с крыльца, отворяя путь выбежавшим во двор весёлым школьникам.
– «Одесские новости», «Одесский листок», «Московский листок», «Русские ведомости».
А вот с нужником через борт, ну совсем ни разу не романтично! Даже и неудобно. Посцать, держась за канаты, да когда тебя качает, то ещё испытание. Што там в море, а што на штаны и ветром назад в физи…
Даже жара жарой быть перестала, и солнце, как по заказу, спряталось на подремать за пушистым белоснежным облаком.
– Немножечко на перспективу? – подымает бровь дядя Фима, облизывая пальцы, пока не видит почти культурная супруга.
Шаг за ворота тюрьмы, и они захлопываются с грохотом, и будто даже крики стали в разы тише. Тоска…
– Никаких бумаг! – негромко пропел он на манер арии, и встал, потянувшись всем своим сильным телом, – Никаких следов!
– Спиро! Спиро! – сопливый мальчишка лет шести, приходящийся Агапию… кем-то там, заорал на редкость противным голосом, хвастаясь кому-то приехавшим русским.
– Мы можем сдуру! – перебил его Мишка, – Бывало? Бывало! Сколько раз говорили, не убедившись в отсутствие ух в стенах? Пора такое прекращать!
Ругают за излишнюю «Майн Ридовщину» и излишнюю литературность. Хвалят за ту же самую «Майн Ридовщину» и «Правду жизни». Говорят!
– Вот только представь! – дядя Фима начал загибать пальцы, – Сефарды и ашкеназы, это уже, да? Так вот хотя к ашкеназам чуть не всех европейских наших причисляют, это совсем даже и не так! Есть ещё га…
Андрейка то сёрбал кипяток, то прикусывал за кружкой губы. Хотелось есть, но материнские глаза и тяжёлая отцова затрещина, от которой до сих пор гудит голова, заставили прикусить язык.
– Я решительно настроен отыграться, – доверительно сообщает мне Франк, пропуская наконец во двор.
Я подал протянутую руку и мал-мала успокоился, сев обратно за стол и взяв Фиру за руку. Есть левой рукой неудобно, но штоб видел!
Доктора сказали, што выздоравливает он быстро и уверенно, но пока так – утомляется за пять минут разговора, и в дремоту.
– Ты кушай, кушай! – суетилась вокруг Зоя, время от времени прикасаясь то к плечу, то к волосам, — когда ещё покушаешь…
Иногда взмемекивают вызывающе козы. Вот так идёшь по улочке, а над головой…
– Очень приятно, – вяло жму руку в ответ, – Егор.
Привычные действия как попытка забыться, заглушить липкий, всепоглощающий страх. Хозяйки хлопочут, двигаясь как осенние мухи. Иногда они замирают, и смотрят невидящими глазами в пустоту. Страшно!
Но тут в одном из домов дверь отворилась, и старец вышел, да не боясь – на дорогу! Нас спиной загородил, руки в стороны, и только рукава чорные крылами вороньими всплеснулись. И по-своему! Звучно так…
В груди начала разгораться глухая злоба. Вот пошто так? Одним всё, а другим?! Чем он хуже?
- А почему бы и не да? – парирую я, обмениваясь визитками с редактором и ведя с ним параллельную беседу, всё больше мимикой и руками.
Переводить с одесского на русский непросто. Так-то одесситы из числа образованной публики вполне себе литературно изъясняются, разве што скороговорка такая себе, вплоть до неразборчивости понимания у…
– Которых с Хитровки, – въедливо уточнил брат.
– Дядя Фима! Я не жадный! Но заглядывая вдаль, так скажу: зачем мне… это? – трясу пачкой бумаг, – Настоящие давай!
– Первая! – он загнул палец, – Говорят, шо грешно радоваться чужим бедам, но я таки говорю – око за око! Жандарм в рясе, от которого вы зубами скрипели, ныне в больнице. Холера! Жив, и скорее да, чем…
Национальная идентичность формируется буквально на глазах. Помимо древнегреческого языка, воссоздают и народные танцы, песни, обычаи. Опираются при этом на античные и византийские источники, обычно п…
Властям не верят, и все разговоры о том, што большая часть больных излечивается, а вакцина имеется, пропадают втуне. Камень, брошенный в болото. Бульк! И даже кругов по воде не осталось. Не верят.
… – я же отправлял письмо дяде Гиляю… – но вот же оно! А што же я тогда отправлял?
– "Никто из принадлежащих к священному чину, или из мирян, отнюдь не должен ясти опресноки, даваемыя иудеями, или вступать в содружество с ними, ни в болезнях призывать их, и врачества принимать от н…
– А што ты хотел?! Приключений со стрельбой, фехтовальных драк на перилах моста над холодными водами реки, да рукопашных схваток с науськанным цыганским медведем?!
Событием года статья «Сладкая жизнь» в репортёрской среде не стала, но на событие недели, пожалуй, што и потянула! Может, и не самое главное, но одно из, так это точно! Напечатанная изначально в «Рус…
Плечико-то задёргалась, ножка затопала, а потом как пошла лебёдушкой! Чуть не двадцать минут так, и горнишная вся раскраснелась, запыхалась.
«– Нет такого слова, которое не могло бы стать еврейской фамилией» – неожиданно послушно откликнулось подсознание. Ну и подписался! Копетаном.
– Гости! – прервал он меня, стуча себя в жирную грудь, – без денег! Гость!
А Лебензон, приехавший нелегально из Турции на погостить и забрать семью, так этим ково удивишь? Вон, каждый второй на Молдаванке через море, как через дверной порог, и многие с даже приключениями.
– Позже ещё не мог?! – прошипела на меня Полина, хватая за рукав, едва я перевалился в заводской двор в условленном месте, – Пошли!
Чуть улыбаюсь в ответ – да, связи… Не рассказывать же, што они хоть и есть, но немножечко не такие.
– Мой брат, – представляю я Саньку, – Чиж Александр Фролович.
А если необразованный, да вовсе уж из этих…
- Таки да! – Всплеснула руками тётя Хая, которая Рубин, - Што они там едят на этой Москве? Никаких продуктов нормальных! Ни пэрцу нет, ни синеньких!
Перебирает иногда резаное, и себя в одёжках таких представляет. Или в Ливадии, фрейлиной при Дворе. Может, она тоже эта… дочка графская! Выкрали в младенчестве цыгане, да подкинули на воспитание. А п…
– Конкретней, я проверю, – веско сказал Мишка, – у родни есть выходы на… Словом, есть.
Хозяйка ко мне благоволит, но не забывает брать двадцать копеек каждый день за койку и весьма постную пищу. Она не местная, привезённая давно покойным мужем из центральной Расеи, да так и не переняла…
Вон, Татьяна даже и заслушалась, пыль перестала протирать. А ну-ка… подмигнув ей, я вжарил плясовую, подтаптывая ногой в домашней туфле, подбитой войлоком.
– Ты, – говорит старший из этих, – никак попутал, килька наглая? Мы ведь и адресок узнать можем, да наведаться!
– Давай, – он приподнял его, подставив плечо под руку, – потихонечку…
– Ну, ступай! – отпустила она меня наконец, – Совсем меня, старую, заговорил!
Коля, которому и была адресована эта подача, хмыкнул задумчиво, но отвечать не стал. Буря прошла, как и не было, на небо выкатилось умытое холодной водой яркое солнце, а по улицам Молдаванки потекли …
Помню только, што главное – голову беречь, потому как если попадут, то всё. Я не баран-баранистый, головой ворота не пробиваю! Я ею думаю.
Полистал с умным видом, не ленясь задавать вопросы. Общее понимание ситуации появилось, а по части правдоподобности всё равно не проверить.
– Осторожней, – тихо попросила она мальчика, застёгивая верхнюю пуговицу специального «Хитровского» пальто, – погоди!
— Погоди, — посулил я, водя по костомашкам мочалом, – дядя Фима грозился нас в бани турецкие отвести. Говорит, чуть ли не кусочек рая на Земле, да на все вопросы только глаза закатывает, да бровями и…
Получасом позже сошёл по трапу, выглядывая носильщика. Не сразу и дошло, што какие там носильщики?! Причал-то не пассажирский!
Я воодушевился идеей, потому как жить, оно конечно, и так более чем здорово, но иногда немножечко скушно! Даже и слесарным делом не особо получается, потому как пальцы пока непослушные и слабые. Поре…
« — Как головёшка потухшая, — пришло на ум Ивану Карпычу, — огня уже не разжечь, один только запах дымный и остался. Видимость только бабья, и та от тряпок женских, да волос долгих»
– Мы разве здесь? – сонно удивился он новой квартире.
Тётя Песя торгуется сегодня без особого азарту, нет настроения. Фира, обычно бойкая, сегодня немножечко выгуливается со мной, а не торгуется.
– Аксинья… сука… — он встал, страшно щерясь, – не бить просила? Кровиночку? Вот кровиночка твоя, вот!
Решив в самое ближайшее время выразить своё благорасположение почтенной вдове сотрудника МВД, московский обер-полицмейстер обрёл самое благодушное настроение. Справится!
Даю сам себе обещание, што часть, и немалую, на благотворительность выделю, и немножечко успокаиваюсь.
А тут… неловко, страсть. Но и иначе никак, потому как хоть мы и дети по возрасту, но я – репортёр, печатаюсь уже, притом в серьёзных изданиях.
Пролетел толстый шмель, важно неся толстое брюшко. Мелькнул стриж в небесной синеве. Прополз по стене мураш, таща на спинке дохлого жучка. Всё важно!
На палубе я не одинок, ещё кому-то не спится. Вон, зевает с подвывом во всю бегемочью пасть мордатый эльзасец, вцепившись в поручни одной могучей лапищей, а второй ероша роскошную чёрную бороду.
Но нет-нет, да прорежет тишину двора полноценная женская истерика.
Второй вздохнул, и серебряная полтина поменяла хозяина.
С утра я встал совершенно невыспавшийся и разбитый напрочь. Зевая с риском вывернуть челюсть, умылся и почистил зубы, радуясь отсутствующей по младости щетине.
– Не губите! – староста бухнулся на колени прямо в пыль, – Ну куда нам школа? Сами себя еле кормим, через два года на третий кусочничать не ходим, а тут тягло такое!
Не жалеючи, но и без силы особой — на скорость, штоб только отбиться. Вьюном завился, и какая там тактика! Какое хладнокровие! Рефлексы, на тренировках вбитые, да в драках отточенные.
– Не слишком? – Коля не из первых учеников, и его такое рвение немножечко пугает.
Кипяточная сытость приятно заполнила брюхо, разлившись по нутру горячей истомой. Хоть на чуть, а почти сыты!
Жан-Жак встретился мне в пропахшем специями мусульманском квартале, в одной из колоритнейших арабских лавчонок, торгующей настоящими и поддельными древностями. Ворохнулась было внутри неприязнь к чел…
Не славы и тыканья хочется, а – на равных!
– До учителя пришёл, – набычился он, не желая встречаться глазами. Ишь! С утра глаза прятала, а теперь сызнова?
– Пошли, – развеселившийся Борис пихнул его в плечо, – великий!
Пусть знают! Такое себе объявление о серьёзных намерениях, да не просто перед Фириной мамеле, а на весь город.
– Деньги – сор, – Котяра встал, неприятно улыбаясь, – да и дружок мне Егорка, а промеж друзей принято помогать.
Гордиться её дочей они таки могут, она как мать только за! Но желательно не сильно здесь, или по крайней мере — не часто, и со своими гостинцами.
– Да, – киваю с невольным уважением, – сперва просто «Пересыпь» – «Молдаванка», но в перспективе я вижу полноценные футбольные клубы.
Иногда одними бровками высказывают, иногда и словесно, особо одарённые. Ну да я в таких случаях тоже не стесняюсь. Выражение «сексуально-пешеходный маршрут» от меня подхватили. Н-да… впрочем, даже и …
А мне так и ничего! Запущенная комнатка, это да! Но кому сейчас легко? По осени и зиме если, то провонялась бы сыростью, плесенью и трухой, а сейчас и ничего. Проветрилось, солнцем прожарится быстро,…
Вместо ответа Котяра приподнял шляпу. Короткая обоюдная проверка, вот уже жидовин расплывается в улыбке, и становится воплощением одессково гостеприимства.
Владимир Алексеевич вернулся поздно, в самом благодушном настроении, пахнущий распаренным дубовым веником и свежим пивом.
– А можа, таились просто, – не согласился Лёшка Марьин, – от християн! Скока там на етой… Молдаванке, да! Скока там християн? Раз-два, и по пальцам! Што им, трудно поактёрствовать перед несколькими ч…
С некоторой опаской оглядев оставленные на ковриках вещи, поспешил за Момчилом. Как-то странно даже… не крадут! Ну, по словам дяди Фимы.
К Дюковскому парку подходим огромной толпой, чуть не в полста человек, и это только те, которые игроки и рядышком. Причастны, так сказать.
– Да сколько угодно, – жму плечами и приглаживаю волосы, – только не думаю, шо вы станете первым из озвучивших. Где-то и как-то я её то ли слышал, то ли сам придумал и озвучил, уже и не вспомню.
« – Противолодочные зигзаги» – выдало подсознание, и вместо ответа, што же это такое, дополнив песней про жёлтую подводную лодку.
Владимир Алексеевич вроде как и познакомил меня со здешними гиенами пера и шакалами клавиатуры, но вот ей-ей! Воспринимают меня не иначе, как через самого дядю Гиляя. Несамостоятельной фигурой.
– Ой вэй! – завздыхала тётя Эстер, – а Ёсик наш весь в социализме с сионизмом запутался! Я ему сколько раз – сына, путайся лучше в коммерции, все ведь дороги! Скушно так, давай через панамы, тоже всё…
– Не слишком, – сказал наконец он излишне уверенным тоном, – проблемы с Голядевой и её покровителями достаточно весомы, даже и с учётом моих связей. Он замечательный молодой человек, но очень уж резк…
– Я тебе шо говорила?! — уловила супружница, делая руки посредине туловища за неимением боков, -- Мальчик голодный и хочет кушать, а ты его на пороге стоишь, как опять!
– Да ты кушай, деточка! – перебила его супруга, потчуя мине всяким разным, но неизменно вкусным.
– Н-не тот у-уровень, – понимающе закивал Сергей, – п-понял! А в г-гимна-астическое о-бщество п-почему н-не вступа-аешь? Н-наше?
– Ещё как! Сам вспомни – даже у бедняков бывает такое, што вот хочет он прогулять деньги, и всё тут! У одного взбрык временный, у другого характер. И прогуляет! Пропить не сможет, так рупь свой по гр…
Мишка уже без коляски, на костыле одном. Окрепший, загорелый. Сам ходит! С отдышкой, с натужинкой, но сам.
Мишка остался, Фира с ним. Она такая, интересуется. Ум у неё практический больше. Науками занимается добросовестно, и очень даже с успехом, но вот ни разу не Надя! Не глупее, просто интересу меньше.
Прибывший паломнический поезд прервал эти рассуждения. Павел Андреевич, направившийся было чинно к вагонам, оказался подхвачен человеческой волной, и оставлен стоящим у окна в несколько потрёпанном в…
- На Пересыпь пойдём, к Косте, - сообщаю деловито, - я, ты, Санька, ещё несколько ребят с Молдаванки.
– Слыхал? – мелкотравчатый маклер из числа самозваных почти приятелей, ухватил меня за пуговицу на выходе из «Одесского листка», – Не дают!
Говор быстрый, а дикция не разу не эталонная, да и похоже, што чуть не у каждово свой диалект. Всё это с размахиванием руками и одновременным говорением. Куда там жидам одесским!
Ехали пока, потренировались немного во взрослых разговорах.
Тоже «вроде как». В газетки иногда пописывает, и говорят, иногда даже и печатают, н-да… Где-то там служил, чему-то учился, и вообще – широко известен в очень узких кругах. Не совсем понятно, чем имен…
– … таким образом, содержание школы никоим образом не ляжет на общину.
« – Турция» – отозвалось подсознание, – «отдых по системе всё включено!»
– Хм… – чувствую себя польщённым и смущённым.
– Э-э… – потомственный почётный гражданин подвисает от явного несоответствия возраста и уверенного, взрослого поведения.
Не соврал! Минуты не прошло, как лакей принёс бокалы с морсом. Мы сцапали сразу по два – один залпом, второй цедить.
– Да! Но не только. Ваш интерес ещё и в опте! Вы – ценный оптовый покупатель! Сто билетов в театр, а? Дадут скидку? А можно нанять музыкантов, артистов и прочих клоунов для увеселения почтеннейшей пу…
Редкие богатые дома имеют слабо выраженную четырёхскатную крышу и што-то навроде лоджий на верхних этажах. На фоне остальных домов-коробок, стоящих здесь, если судить по облику, чуть не с каменного в…
« – Улыбаемся и машем!» – выдало подсознание, и кажется – спряталось.
– Ма-ам, – тихонечко протянула Фира, – мине таки кажется, или наши мальчики затеяли очередное интересное?
Длинный, пронзительный гудок паровоза, тяжёлый рывок, качнувший нас всех, и состав тронулся наконец, заскрежетав оглушительно всеми своими железными потрохами, постепенно набирая скорость. За окном м…
Не слушая бабьё, он решительно вступил на крыльцо, белея от волнения лицом.
Событие! А у меня настроения нет. С церквы ещё. Умеют же, а?
– Азартен, – кивнул Санька, разулыбавшись.
– Ша! – остановил его Семэн Васильевич, – Должен, но немножечко потом, а не прямо сейчас! – А… ну да.
– Не хуже, – неожиданно согласился Пономарёнок, – совсем не хуже.
– У колеса, – спрятав губы за картами, сказал Санька, глядя куда-то в сторону поверх карт, – да не вороти голову! В пятый раз вижу этого мужчину.
– Всё... – делаю паузу, – включено. Курорт или круизный лайнер, и нужно только купить путёвку или билет. И всё! Еда, проживание…
– … да пояснять начинают, какие они бывают, а там тоже нюансы. Заявку на изобретение составлять, формулу изобретения.
Помаявшись бездельем, он попытался занять себя нехитрыми играми, но мысли снова и снова возвращались к еде. И к школе, где кормят каждый день, почти даже и совсем досыта.
И разговоры. Сами виноваты! Вы, жиды клятые, чуму принесли! Ваши контрабандисты! Или – раввины.
Несколько раз щипал себя незаметно, потому как… ну где он, а где… А вот здесь же, чай с Патриархом пью. Снова щипок, да с подвывертом, до ненароком выступивших слёз. Не сон.
– Вот! – хлопок по плечу, – Могёшь, когда хотишь!
… – межобщинные разногласия… – дядя Фима замолк ненадолго, морщась как от лимона, – а! – Мы там, – взмах рукой, предположительно в сторону Одессы, – привыкли видеть человека, а уже потом национальнос…
Умял чуть не больше всех нас, и по животу себя похлопал с довольным видом.
Невысокие бараки с двух сторон, с толстенными стенами и многочисленными дверьми. Забранные решёткой маленькие окошки без стекол, и жар. Каменные ли это бараки, или глинобитные, а накалены так, што чу…
– Да так, думаю… думаю – несправедливо, што меценаты есть только у людей искусства. Спорт – в массы!
« — Нахальный какой!» — Полина, поджав тонкие губы, сердито поправила платок, – «Ишь, подмигивает!»
– И это тоже, – сказал он после долгого молчания, выведя наконец судно в открытое море, – и это тоже…
- Часикам к… - дядя Гиляй откинул крышку часов, - к восьми?
– Егор… – тихонечко шепнула Фира, стараясь не тревожить других.
Кабинет просторный, с полотняными навесами над окнами от неистового солнца, с небедной мебелью. И этот… начальник. Суетится.
– В здравом уме и ясной памяти, – чуть зевая, кивнул я дяде Фиме, поджидающему меня в кабинете.
– Ты ково это дураками? – набычился Федька.
– Ну… всякие, – ответная алость стала расползаться по портняжке, – Люди как люди, хотя и с чудиной.
А как не путаться-то? Половина палубы, если не больше, грузами заставлена, да пассажиры кучкуются на моционе, да моряки.
Из церквы я вышел постный-препостный, как сухарик ржаной. Подождал Саньку, переглянулись с ним матерно, да и домой.
А на пляжу! Фурор! Толпа чуть не в пятьдесят человек, да с мячами. Играть пытаются, значица. Такое себе зрелище, позорное, а им и ничего, нравится! Азарт!
Немного повозившись, дядя Гиляй легко сложил коляску и разложил обратно. Взвесил на руке, поставил на пол, и с некоторым сомнением надавил на сиденье ладонью.
У Антон Палыча слёзы на глазах от смеха, Исаак Ильич улыбается мечтательно, слушая о похождениях мохнатово рыцаря. Кажется, будто он сам стал хвостатым сэром, следуя по кошачьим королевствам и феодам…
– Оставь меня старушка, я в печали! – отмахивается он неё Иешуа, и садится на воздух, поджав под себя босые кровоточащие ноги. Оперевшись локтем о бедро, он цокает языком, оглядывая торчащий из щикол…
Шаг… большая горница без окон, и ковры, ковры, ковры… Один на другом, слоями и наслоениями археологическими. Клопяное место, ну да куда деваться?
– Чистое дело-то. И длинное! С такого годами деньги на благотворительность идти будут, в больницы-то. Просто ты – первый, брат.
- Попался! – страшно прорычал он, обхватив одного из спорщиков сзади и подымая в воздух, - Коварный соблазнитель чужих жён!
- Сон, - он недовольно жевнул губами, - то грех для подростка простительный.
Но… говорят. И убёждённость в словах, твёрдая. Убеждённость людей, видевших и более страшные вещи. Не верить?
– Уговор, – продолжил он, – но с условиями!
- Однако! – голос опекуна задумчив и несколько даже печален.
– Ага, – закивал я, превращаясь в слух. По словам дяди Фимы, выходило так, что в контрабандисты может попасть не то штобы и каждый, но национальность препятствием не является. А самое оно для такого …
– Какая игра! – Мавроматис, несмотря на проигрыш курируемой команды, доволен. Глаза сверкают, усы дыбом, левая рука на бедре, будто придерживая эфес.
Семейство Папаиоанну уже в гостиной, лица самые скорбные, едва ли не трагические. Они уже считают меня неотъемлемой частью своей семьи, и охотно усыновили бы, уматерили, или обженили на одной из деву…
– Ты таки где и кто? – возмущается наша почти хозяйка, – С девушками потом тоже будешь так плечом жмакать?
Но сложно! Интернациональность порой сбой даёт, да ещё какой!
Может, и не сам нарисую… не знаю! Саньке потом покажу да обскажу, небось интересно будет попробовать. Да и сам… почему бы и не да?!
– Д-два, – оторопело сказал он, – Благодарю ещё раз! Я Николай Корнейчуков, и если…
– Согласились, – фыркнула неутихомиренная тётя Песя, – Да штоб у неё все сыновья ислам приняли, и мать-жидовку прокляли, а дочери христианство, да в монастырь ушли девственницами, замаливать грехи св…
Их интересы – твои интересы. Их враги… а оно мне надо? Не уверен.
– … со слежкой, – Сэр Котяра задумчиво играет ножичком, сидя на корточках в одном кругу с нами, – достаточно интересно получается. Агентура полицейская, но ниточки тянутся к Анне Ивановне. Голядева, …
- Здравствуй, Миша, - опекун протянул руку, - рад тебя видеть. Как в газете? Всё по прежнему?
– И на чём собрался? – Бляйшман, не отрываясь от жевания, вцепил в мине свои маленькие умные глазки.
Оно как бы и здесь таки да, но не всегда и не совсем. Если контрабанда из Туретчины или обратно, да на рыбацких баркасах и фелюках, то всё это в ночи обделывается. Даже если все давно куплены, то про…
С устатку после дальней дороге, да накушался не в меру, вот и выдал концерт. Симфонический, ети! Такие себе рулады да присвисты молодецкие, што и не каждый цыганский хор выдать сумеет.
Оно понятно, што незачем плодить себе лишние проблемы через непослушание властям, особенно когда они по факту не нужны, но… время! Тянется…
Не знаю, как и почуял эту каменюку, а только успел! Голову Фиры пригнул, да вниз, а там уже новые камни впополаме со слюнями летят.
– Немножечко, – повторила она, поджав губы и качая головой, поражённая людской чёрствостью и несовершенностью, особенно на фоне такой хорошей её и их.
Санька порывисто вздохнул, он отчаянно хотел на Туретчину со мной, но уговорился, што в первый раз не стоит удивлять Бляйшманов незваными гостями, если приглашали конкретно меня. Обнялись, да и всё, …
Наверное, апокалипсис будет выглядеть как-то похоже – полное отсутствие солнечного света, холод и уныние, вымораживающее из потаённых глубин души всё самое хорошее. Беспросветность.
– Значица, – не унимался тот, поводя костлявыми плечами и сдвигая шапку на самый затылок, открыв потный лоб и исходящую паром густую копну тщательно расчёсанных волос, – и я могу вот этак? Грамоте пр…
Знаю… но не удержался, и сам присел. И правда… только што не горячий, а тёплый! Присел ещё раз, уже в заволоченной густым туманом парной, которая на самом деле харарет… ух! Жжётенько!
А пока – всех денег триста рублей в разной валюте, письмо здешним грекам от Агапия, и полная неопределённость.
– Пейзанам, – прогудело средь християнам тихохонько – так, штобы баре не услыхали, а то беды ведь не оберёшься! Ишь какие словеса гадкие! Вроде как и без матерка, а будто дерьмом облили.
– Я те, крыса помоечная, сейчас адрес скажу – сперва свой, а потом тех людей, которых надо! – меня ажно тряхнуло от ярости, – Всосал? Или разжевать?
Оскорбления цикличны и удивительно однообразны, повторяясь раз за разом. Наизусть уже. Сперва — вызов к доске заведомо слабого или неготового ученика, потом длинное, тягучее «как бы вытягивание», бол…
- В таком случае… - и тут они не выдержали, и ну смеяться!
Вблизи… да собственно, также, но – иначе. Личное благочестие и религиозные переживания, оно вроде как и хорошо, но только когда не в перебор.
— Шо ж вы морочите мине то место, где спина переходит в жопу! — возмутился он, – Сразу надо было говорить не ваше замечательное имя, но и чей вы кого! Футбол, говорите? А в чём таки моя выгода, помим…
Стою, к стене белёной привалился, да моргаю часто. Такой себе сыч скелетный, посреди бела дня разбуженный да взбудораженный. Не понимающий, где и как оказался. Запоздало на всё реагирую, с изрядной т…
– Ша! – прикрикнул я на засмущавшихся парней, – Вы таки совсем дурачки и поведётесь на речи дешёвого провокатора, уже настученного по мордам по всему телу?
– Однако, – вылезло из меня чуть вскоре, – Маалем? Мине пора протирать глаза, или уже можно радоваться за вас?
Говорить-то говорил, но и сам толком не верил, во што говорю! Одно дело – знать, што среди гостей могут быть и наши ровесники, в том числе и художники, а другое – видеть!
Которые в группах, да с опытными водителями, те ничево, не мешают почти. Сами если в экстаз впадут в религиозный, так гиды направят, поправят и выведут.
– Благодарю, почтенные, – кланяюсь полицейским.
- Вы таки уже, или немножечко стесняетесь и мне таки подождать?
« … – но всё же. И кровища в лицо! Между ступором и кровищей – доли секунды, а показалось, будто минуты прошли, и вся жизнь потухающая в глазах навечно отпечаталась.
– Будьте добры, Александр, пните пожалуйста Михаила!
Объясняться за проверочку не стали, и так понятно, што на сцыкливость и самоуважение.
– Спасибо, нет, – оскалу Фейги позавидовала бы и гиена, если бы ей было ведомо такое чувство, как зависть.
- Пройдусь, - легко встал дядя Гиляй, и по всегдашней своей репортёрской привычке, отправился на поиски интересного.
– Молодёжь организую, – и в толпу ввинтился без лишних слов.
Ишь, отхватила! Пристроила дочку, и сама при дочке пристроилась.
А ещё – чем Одесса жидовская дышит. Кто, с кем… Понимаю, важно – как ни крути, а деловые интересы пересекаются, и дополнительный источник информации в виде меня никак не лишний. Мало ли, но вдруг да …
– … с трудом превеликим сыновей от учёбы отпросил! Вы и не поверите, в какие высокие эмпиреи пришлось забраться ради этого! – он явственно гордится собой, – Да-с, пришлось. Де-юре дело о наследстве н…
Уткнувшись в холодный запотевший иллюминатор разгорячённым лбом, гляжу на свинцово-серые волны, бьющие в стальные бока парохода. Отдельные брызги долетают до самого иллюминатора, но вообще видно плох…
Иду неспешно, здороваясь касаниями со знакомыми домами и всеми встреченными деревьями. Мявкнула вопросительно трёхцветная кошка, вышедшая из подворотни с задранным хвостом, и я присел, наглаживая мур…
— Ну не моя это тайна! — и уже тише, – и вообще, на благотворительность.
Повздыхал, глядя на цистерну-колодец, потарабанил пальцами по давно облупившемуся подоконнику, сковырнул краску. Так себе настроение, если честно. Местные-то языкатые!
— Смотрят как смотрят, или смотрят как много? — и голову на бок, как учёный ворон. Такой же носатый, да глаза в круглых очёчках совершенно птичьи.
– Вот же… – господин из земства растерянно оглянулся на станового.
Тётя Песя ка-ак села, да ка-ак перекрестилась! Широко, размашисто, от всей своей еврейской души.
Ну и самую чуточку тётя Песя, мечтательно вздыхающая вслед. А?! Знаю ведь, што ничего не было, да и не успели бы. Просто – впечатление. Фактурный мужчина, што ни говори.
Народ здесь живёт неспешный, вечно будто с ленцой. Поговаривают, што дескать, под жарким солнцем Палестины иначе и нельзя, но даже когда лето давно закончилась и спала жара, местные не ходят, а полза…
Изредка просыпаясь, он чуть подворачивал вожжами, и его немолодая лошадка шла по нахоженному пути, прядая ушами от налетавших мух и слепней. На сивой шкуре разводы пота, смешавшиеся с пылью, и образо…
– Предупредительно, – дядя Гиляй вздохнул, – В голову, это предупредительно?
Покинув Абрама Моисеевича, добрёл до скверика, и некоторое время отсиживался там на лавочке, задрав голову к солнцу, прикрывшемуся кружевным редким облаком, растянувшемся по небосводу модной шалью. Т…
Мишка по-прежнему тощ, но уже не руки-ноги-палочки, а скорее медведь после весны. Линялый и голодный, выбрался из берлоги и вертит башкой в поисках пожрать. Выздоравливает! Отживел, порозовел, и нача…
– Хотите умную мыслю? – сжалился я над ним.
А у меня свои мысли. Удачно получилось, это да! Сразу интерес и всё такое. Косту ещё подключить, можно будет тогда матчи «Молдаванка – Пересыпь» проводить.
– Маразли! – хором, отчего у меня ажно глаз дёрнулся.
– … ветролёты? – брови подняты изумлённо, – Ты?!
– Давно уж щита нет, – вздохнул Пономарёнок сожалеюще, – ещё до басурман сняли!
По дороге газировки, мороженного от пуза. Неспешно идём – такой себе променад, как у господ.
– Как дела у Ёсика? – сбиваю я матримониальные планы тёти Эстер, штоб она была таки здорова и думала не о женитьбе нас.
– Н-да? Пожалуй… – горнишная с видом именинницы налила ему, притом половник держала с такой превеликой важностью, што никак не меньше, чем маршальский жезл! – и правда, очень вкусно.
Там, где опытный шакал пера накропает заметку в пару строк, «вроде как…» пишут эпос уровня Гильгамеша. Особенно если сами каким-то боком поучаствовали. Спутники Героя. Отблески славы.
— Всё очень… он подёргал за ус, – грустно. Анна Ивановна сама по себе фигура не слишком крупная, а вот за ней…
Писать могу только ночью, благо гостеприимный мой хозяин отдал мансарду в моё полное распоряжение. Жильё не самое комфортабельное, и в любой приличной гостинице я жил бы с большими удобствами, но не …
Цены – в разы! Жильё, еда, услуги проводников, те же фотоаппараты и практически всё, што только можно припомнить. В два, три, пять раз.
– Да нет же! – я останавливаюсь, расстроенный непониманием, — Просто -- интересно! Проверить себя, понимаешь? Могу, не могу… Азарт, понимаешь? Вроде как шахматы, только по жизни!
Киваю, растягивая губы в улыбке, и вслушиваясь в малопонятный для меня диалект греческого. Немножечко уже начал разбирать, но…
Торговец сам за рукав притаскивал кого надо, и не ходить! Мозги, правда, выели знатно.
– И образованный господин… сам! Сам опознаёт находку, и часто – предлагает купить. Ну или мужик-работяга просит выкупить. Сколько даст! А?
– Обычно… – с трудом подбирая слова, – весной или осенью… ку-ку!
Чувствую себя волком в передвижном зоопарке, но куда я денусь? Иду, внимательно следя, штобы граница пустоты оставалась неизменной.
Такой себе минор в купе, только задумчивое сопенье и стук колёс на стыках рельс, да изредка приносимые ветром клубы едкого, кисловатого угольного дыма из паровозной топки, оседающего потихонечку на о…
– В Харьков уезжаю, – сообщил за завтраком опекун, наколов на вилку кусок сложносочиненного тёти Песиного омлета с овощами и сыром, – я и здесь-то, собственно, проездом. Провожать не надо!
Из дома я выходил с облегчением, но вся семья Агапия выразила твёрдое желание проводить меня.
– Котяра… а давай к нему и сходим? Чем я враки врать буду, неправильно может понятые!
Никакой роскоши – просто арка, ведущая в полукрытый дворик. В сопровождении Герасима вхожу, потом несколько переходов, и вот я в Патриаршем саду, который считается лучшим в Иерусалиме. Перекрестив ме…
Знакомых-то много, и это только кажется, што торгашка съестным – мелочь-мелкая, внимания возвысившегося меня не стоящая. Как прижмёт, так и за соломинку ухватишься, а доброе отношение на Хитровке, он…
Счастливая! Раскраснелась, улыбка лёгкая на губах, мысли романтические, нездешние. О женихах грезит, кавалеров перебирает.
– Та-ак… – дядя Фима моментально подобрался.
Непослушное после болезни тело пришлось заново приучать двигаться. Приручать. Кажется, как ни повернись, а всё неловко, неудобно, необмято. Не тело, а башмак неразношенный! Сплошной скрип по всему те…
- Мама! – девочка влетела в кухню, воткнувшись головой в спину, и сходу обхватив мать руками. От неожиданности Песса Израилевна чуть не смахнула кастрюлю с печки, - Егорка сказал таки да за нашу буду…
Приподнял ноги, поставив на подножку, и раскачался в кресле. Прислушался к ощущениям и проехался по мастерской туда-сюда.
– Это к которому? – удивился Лёвка, странным образом выпавший из темы, которую обсуждает вся Молдаванка.
– Хм… – не обращая внимания на них, дабы не расплескать пришедшие в голову рифмы, поднялся наверх, к Навроцкому.
- Странно просто, - жмёт тот рыхлыми плечами, можно снять квартиру и в более приличном месте.
Плавал чуть не час, до ломоты во всём теле и посинения, а потом назад, всё так же бегом.
Решительно открыв альбом, он карандашом начал набрасывать лицо преследователя.
Бляйшман пожевал губами, потом хмыкнул – неожиданно весело и дружелюбно.
Высокий забор, будочка на воротах, и облегчение. Тюрьма. Не убьют. Не сразу.
И в волну уходящую нырнул, да дельфином вперёд, только пятки над водой, да временами задница голая. Пережитое будто водой текучей смываю. И ведь сработало, полегчало мал-мала.
Так-то многие в этой среде нет-нет, да и позволяют себе излишества. Насмотрелся.
– Агась! – накидываю рубаху, застряв на миг головой в вороте, – И, зараза такая, один куплет только, а дальше никак не сочиняется. А в голове засел!
Ну и рассказываю о путешествии, со смехуёчками. Как с палубы зад свешивал, как щурились друг на дружку с дядей Хаимом и его сыном. Ну и так мал-мала перескочил на здешнее.
– Благодарю, – подал голос с брусчатки спасённый. Сидит, за голову держится, а сам такой себе енотик – с чернотой, вокруг глаз наливающейся, што и без доктора ясно – сотряс башки! – Сколько пальцев? …
Зато капитан моево пароходика – именинником! Усы дыбятся, походка у кота перед дракой. Он! Вытащил! Своего! Пассажира! Вот так именно, большими буквами на лице, чуть не даже написано.
– Нешто так бывает? – задивился Мишка, и вижу – интересно стало!
Понимаю, што кажется, да и вообще – иллюзии. Земля эта такая, што наяву иногда грезится.
Выразил его и ̶г̶л̶а̶в̶н̶ы̶й̶ ̶б̶е̶л̶ы̶й̶ ̶с̶а̶г̶и̶б̶ английский консул, притом весьма энергически, хотя и кратко. В ярчайшей речи его, достойной Цицерона, я почерпнул немало новых для себя слов и выражений, достойных п…
Заняться на судне решительно нечем. На палубе скользко, ветрено, и нешуточно опасно для сухопутново меня. Ограждение невысокое, а лееров ровно столько, сколько нужно для дела, а не для хватания.
– Фира – здесь, – я тронул сердце, – а ниже… так, всякие.
Вышел из редакции, как так и надо. Обыденно всё, чуть не до тошнотиков. Фельетон, карикатура, первые гонорары – настоящие, а не за якобы совместную статью с дядей Гиляем. И никак! Даже обидно немноже…
– Не спится, Жорж? — поинтересовался с ленцой как там его бишь… Альфонс, точно! Отпрыск благородново семейства, хотя гляжу я на него, и благородново там, ну вот ей-ей, ни на йоту! Средний рост, средн…
Голос сорвался в писк, но браты не стали смеяться, только Санька губу закусил и отвернулся чуть.
Вой! Камни чуть не в два раза чаще полетели, только и хорошего в этом, што вовсе уж бестолково, и не так, штобы сильно. Частят!
Смешинки… ну да тут как всегда! Што ни скажешь, всё либо на презрение и отворот носиков, либо на хи-хи. Возраст!
- Егор Панкратов! – прижимаю шляпу к груди, и глазки делаю. Ботинком ещё булыжники ковыряю, вроде как застеснялся весь.
- Ну… да, - застеснялся Санька, - меня не только он, вот… Говорят, талант…
Бланш внезапно под глазом, и грудь голая, с соском розовым. Встала, идёт ко мне походкой танцующей, наклоняется к губам, целует страстно. Лицо лижет, усами щекочет, а изо рта несвежей рыбой несёт.
Воротившись домой, Санька помылся, поел, но мыслями всё время возвращался к произошедшему. Показалось? Или как тогда, в Одессе?
Никогда не думал, што это так… душно. Пиетизм у темплеров не возведён в абсолют, как ранее, вплоть до удаления от мирских развлечений вообще, а также клятв, войн и судебных разбирательств. Говорят, н…
- Если вы говорите за наш привычный хаос, царствующий над порядком, то да, - засмеялся Миша, - а эти молодые люди за вашей спиной?
Бляйшман часто заморгал, и неожиданно вытащил носовой платок, трубно высморкавшись.
Я ж как думал? В лодку к дяде Хаиму, ручкой берегу одесскому помахаем, да и навстречу приключениям. Ан нет! Официально всё решили — через путешествие, а не контрабанду.
- Но не кровные! Мы с Санькой побратались, и знаешь – родней родных!
– … с русскими торговцами проще всего оказалось, – рассказываю по возвращению приткнувшейся слева-сбоку Фире и братьям, – но и отношение снисходительней.
Сложная схема, да и с временной регистрацией в одесской управе, как ремесленника, проблемы обещаются не самые простые. Или таки нет, и обойдутся без них?