– Егорка! – оторвалась наконец Фира от дядьки, и хватая меня за руку, – А это Егорка! Мой… мой…
Клинок на себя, короткий взвизг… и мокрое пятно на штанах, пахнущее отнюдь не кровью. И топот удаляющихся ног.
Пролетел толстый шмель, важно неся толстое брюшко. Мелькнул стриж в небесной синеве. Прополз по стене мураш, таща на спинке дохлого жучка. Всё важно!
- Но не шлемазл! – вскинулась чему-то тётя Песя.
– Панамщик! – неожиданно засмеялся дядя Гиляй, негромко совсем, – Охо-хо! Слово дал – не писать, пока деньги с этой аферы на благотворительность идут!
– … с русскими торговцами проще всего оказалось, – рассказываю по возвращению приткнувшейся слева-сбоку Фире и братьям, – но и отношение снисходительней.