Немолодая, но красивая гречанка, выскочившая на улицу, оказалась супругой моего гостеприимного хозяина.
Дворик уже проснулся, и любопытные соседи потянулись на наше шапито. Вопросы, ответы, подарки…
– Пусть и жарища такая, што не приведи Господь, – обморочно говорил выцветший старец, отправленный миром в Палестину отмаливать грехи всей общины, – но благодатная землица, как есть благодатная!
Я кепку сдёрнул, голову вверх, а у самого – слёзы. Неловко даже стало. Вытирал пока, доктор деликатно отвернулся, будто высматривая што.
– Ты несчастный дурачок, – говорю с нажимом, потому как чувствую, што этот борец за свободу и всё хорошее, может брякнуть што-нибудь сильно возвышенное и не к месту, – и будешь таковым до возвращения в Одессу! Завтра отплываешь вместе с нами.
– Такой золотой мальчик есть… ну то есть не мальчик уже совсем, – поправилась она, – но таки золотой, и даже немножечко у нас! Есть, а не когда-то, только сильно не здесь. Мордхе-Вольф, Хавкин. Я даже знала его почтенную мамеле, Розалию Ландсберг! Представляешь?! Здоровались вот так запросто. А он взял, и открыл! Но не у нас, а там, потому што здесь православие и препоны, а там как хочешь!