Все цитаты из книги «Отрочество»
– Так… – пожал тот плечами, – случайно в голову запало. Я так понимаю, што с врачествами и содружествами у нас как-то не особо смотрят, а с банями почему-то так и осталось.
– Значица, – не унимался тот, поводя костлявыми плечами и сдвигая шапку на самый затылок, открыв потный лоб и исходящую паром густую копну тщательно расчёсанных волос, – и я могу вот этак? Грамоте пр…
Хмуро посмотрев на иконостас, он решительно оделся, и вышел со двора, не спросясь.
– Немножечко, – повторила она, поджав губы и качая головой, поражённая людской чёрствостью и несовершенностью, особенно на фоне такой хорошей её и их.
– Согласились, – фыркнула неутихомиренная тётя Песя, – Да штоб у неё все сыновья ислам приняли, и мать-жидовку прокляли, а дочери христианство, да в монастырь ушли девственницами, замаливать грехи св…
- Странно просто, - жмёт тот рыхлыми плечами, можно снять квартиру и в более приличном месте.
– И образованный господин… сам! Сам опознаёт находку, и часто – предлагает купить. Ну или мужик-работяга просит выкупить. Сколько даст! А?
Выбросив из головы мелкое происшествие, разворачиваю газету, отданную вместе с гонораром, и принимаюсь за кофе. Крепченный!
Оделись мы с Санькой попроще, для Хитровки, а Мишка как и был, да и пошли. Гостинцы с собой, а их и ого-го набралось!
Счастливая! Раскраснелась, улыбка лёгкая на губах, мысли романтические, нездешние. О женихах грезит, кавалеров перебирает.
– Гор? – на лице вежливое недоумение и некоторое недоверие.
Оно как бы и здесь таки да, но не всегда и не совсем. Если контрабанда из Туретчины или обратно, да на рыбацких баркасах и фелюках, то всё это в ночи обделывается. Даже если все давно куплены, то про…
Оно про Государыню, которая Ливадию посетила, это да! Событие! Такие все чины придворные, даже которые дамы. В мундирах мущщины все, да при орденах. Авантажные!
Пусть! Полезно мужчине такое, даже если и не как ремесло, а просто для понимания.
– Ну и как там? – поинтересовался Бляйшман, подвигая к себе блюдо с перепёлками, и вглядываясь маленькими глазками в настольный натюрморт, которому в самом скором времени предстоит превратить в сцену…
… переглядываются, и кивают молча, всё с теми же светлыми улыбками людей, перешагнувших земные условности.
… да и зацепился глазом. Под старой оливой, проросшей едва ли не в библейские времена, два старика за шахматами, и третий чуть в сторонке, за игрой наблюдает. Будто с оливой вместе проросли, с тех ещ…
А у меня свои мысли. Удачно получилось, это да! Сразу интерес и всё такое. Косту ещё подключить, можно будет тогда матчи «Молдаванка – Пересыпь» проводить.
- Сон, - он недовольно жевнул губами, - то грех для подростка простительный.
Я степенно, как и положено взрослому, подошёл… и взлетел в воздух! А потом ещё!
Европейцы несколько более подвержены орднунгу, а хуже всех – паломники, будто пытающиеся разом охватить всю святость этих мест. Р-раз! И встал благочестивый посерёд дороги, да ну креститься, а то и н…
Бляйшман хохочет, грозя толстым пальцем. Один-один!
Помылся в жестяном корыте, с трудом отбившись от помощи. Отскрёбся от грязи и пота, и чистый-пречистый, был вытащен на экскурсию по дому.
– Вот, – сказал я, когда её привезли, – приданное. Ну или калым, это уж как хотите.
Меньше чем через минуту Пересыпцы забили ещё, и только тогда мои Молдаванцы собрались. Игра пошла такая, как и была задумана изначально – командная, с использованием сильных сторон каждого игрока.
- Тётя Песя! – окликнул я её со двора, не снимая с колен пригревшегося полосатого кота тёти Хаи Кац.
– Чево они? – тихохонько поинтересовался Кривой Анфим, глядя в спину отъезжающим барам. – Жалеют, што из крепости нас ослобонили! – отозвался староста, сплюнув вслед и натянув картуз.
@books_fine канал в телеграме, где можно выкладываются книги которых еще нет в интернете, в том числе и те, которые еще в стадии написания, ждем вас! https://t.me/books_fine или @books_fine по всем в…
Накушать удалось всех нас, кроме Фиры, блюдущую себя и талию. Выползли еле-еле, оставив тётю Песю на поговорить с хозяйкой за одесских знакомых.
Крики радости и разочарования пронеслись над полем, смешавшись в невнятный гул.
Вблизи… да собственно, также, но – иначе. Личное благочестие и религиозные переживания, оно вроде как и хорошо, но только когда не в перебор.
Стою, к стене белёной привалился, да моргаю часто. Такой себе сыч скелетный, посреди бела дня разбуженный да взбудораженный. Не понимающий, где и как оказался. Запоздало на всё реагирую, с изрядной т…
— Шо ж вы морочите мине то место, где спина переходит в жопу! — возмутился он, – Сразу надо было говорить не ваше замечательное имя, но и чей вы кого! Футбол, говорите? А в чём таки моя выгода, помим…
Ну и дальше так продолжили – с одессизмами и ёрничаньем через всё подряд. Мне – почему бы и не да, ну и немножечко обезьянничанье. А Бляйшманам – ностальгия и глоток родного воздуха.
– Какая игра! – Мавроматис, несмотря на проигрыш курируемой команды, доволен. Глаза сверкают, усы дыбом, левая рука на бедре, будто придерживая эфес.
Которые в группах, да с опытными водителями, те ничево, не мешают почти. Сами если в экстаз впадут в религиозный, так гиды направят, поправят и выведут.
Сходил в клозет, сбросил давление жидкости в баках, и зевая сонно, назад, прошаркивая тапочками по паркетному полу, распугивая тараканов. Заснул быстро, надеясь на продолжение, но снилось всякое глуп…
Умирать уже приготовился, ну или как минимум – заново в больничку, да надолго. И ладно бы только я, но Фира… И-эх! И отчаяние на сердце легло.
— Агась! -- мальчишка закивал быстро-быстро, мотыляя тонкой шеей с несуразно большой головёнкой, – Мине бабка Лукерья вот так к себе пальцем, потом за ухо хвать! Больно! Вывернула ишшо так… А!? И в у…
– В Харьков уезжаю, – сообщил за завтраком опекун, наколов на вилку кусок сложносочиненного тёти Песиного омлета с овощами и сыром, – я и здесь-то, собственно, проездом. Провожать не надо!
Имена-то какие, божечки! Станиславский, Левитан, Серов, Маковский… а я с ними, как так и надо. А скажи кому, что сам Чехов написал с меня рассказ «Нахалёнок», так и вообще…
– Нешто так бывает? – задивился Мишка, и вижу – интересно стало!
- Мадемуазель! – и шляпой пол мету. Не так штобы и настроение появилось, а просто! Для форсу, перед самим собой больше.
Мысли сразу заметались. Родня у Мишки есть, но так штобы согласие, да такие деньги… Дольше обхаживать и объяснять. Владимира Алексеевича? Не-е… афера, как есть афера, нечего опекуна в этот гембель вт…
– Благодарю, почтенные, – кланяюсь полицейским.
Выиграв в общей сложности полсотни франков монетами десятка стран, покинул игру, сославшись на головную боль. В карты я играю не для удовольствия, а штоб выиграть. До шулерства не опускаюсь… пока. Ну…
Вой! Камни чуть не в два раза чаще полетели, только и хорошего в этом, што вовсе уж бестолково, и не так, штобы сильно. Частят!
– Спасибо, нет, – оскалу Фейги позавидовала бы и гиена, если бы ей было ведомо такое чувство, как зависть.
Ну и рассказываю о путешествии, со смехуёчками. Как с палубы зад свешивал, как щурились друг на дружку с дядей Хаимом и его сыном. Ну и так мал-мала перескочил на здешнее.
– … ногу-то убери, я те ща сама как наступлю!
Ишь, отхватила! Пристроила дочку, и сама при дочке пристроилась.
– Уговор, – согласился за всех Сом, пошевелив раздумчиво босыми пальцами ног.
– Земля эта полна молоком и мёдом, – хорошо поставленным голосом сказал паломник, одеждой несколько схожий со странствующими монахами, – камни везде, но ты полей их, и соберёшь трижды три урожая!
… – копук торбаси, – понял массажист наш интерес, приподняв мешочек, – копук торбаси! Ожив под нашими взглядами, теллак священнодействовал, как провинциальный актёр перед царственными особами. Энерги…
– Оказывается, можно. Ну то есть, это только называется формулами, так-то они не вполне математические! Помогают вникать и составлять, да вообще помогают, ничего плохого не скажу. Но пока вникнешь, а…
– Очень! – вторил главе дома греческий хор из трёх десятков домочадцев и слуг, – Приходите!
– Сперва, – и тут я снова начал пунцоветь, – Фирке… кхм, приданное!
Иду неспешно, здороваясь касаниями со знакомыми домами и всеми встреченными деревьями. Мявкнула вопросительно трёхцветная кошка, вышедшая из подворотни с задранным хвостом, и я присел, наглаживая мур…
Извозчик, молодой совсем турок, глядящий на всё это с открытым ртом и интересом человека, впервые попавшего из провинции прямо в цирк, помог слугам сгрузить поклажу и уехал, постоянно оглядываясь. Др…
— Смотрят как смотрят, или смотрят как много? — и голову на бок, как учёный ворон. Такой же носатый, да глаза в круглых очёчках совершенно птичьи.
– И тут, – делаю театральную паузу, – находка! Неграмотный рабочий тихонечко подходит к образованному господину, и шепотком просит оценить находку. Не купить! А там – монетка времён Ивана Великого. И…
Народ здесь живёт неспешный, вечно будто с ленцой. Поговаривают, што дескать, под жарким солнцем Палестины иначе и нельзя, но даже когда лето давно закончилась и спала жара, местные не ходят, а полза…
- Ну… так! Информируют нас, к какой именно церкви мы с тобой, - выделяю голосом, - прикреплены.
Фундаменты часто из крупных камней, гладко обтесанных и внушающих уважение своей великанской основательностью. Будто действительно, исполины библейские город возводили. Основательно, и даже не на век…
– Фира – здесь, – я тронул сердце, – а ниже… так, всякие.
Повздыхал, глядя на цистерну-колодец, потарабанил пальцами по давно облупившемуся подоконнику, сковырнул краску. Так себе настроение, если честно. Местные-то языкатые!
Дядя Гиляй – ух! И волны от его ныряния чуть не штормовые, нас ажно качнуло. Поплыл саженками, привычно так. Только пятки желтоватые иногда взмётываются над волнами, да голова виднеется, и фырканье к…
Хотя да, чево ж нет… Если чуть не каждый день тут разутые-раздетые, а когда и убитые людишки лежат. Когда найдут, а когда и косточки по оврагам растащат. Приучили!
Я хотел было сказать в ответ всего и разного, но немножечко подумал, и не стал. А потом вышла такая нарядная и красивая Фира, што оно всё стало как-то мимо и неинтересно.
– Выбирай! – и цены, да с комментариями, где и как закупал. Смотрю, у моего французского приятеля глаза разгораются, закопался весь. Выбрал чуть не с десяток вещей, и остановился, засмущался.
Закончился матч счётом одиннадцать–четыре в нашу пользу. Обмениваясь после матча рукопожатиями, Пересыпцы взглядами обещали драчку в самом ближайшем будущем, ну да кого это пугает!
– Так есть! – живо распаковываю один из чемоданов, – Специально купил!
Трепов потянулся было за ручкой, завизировать, но нависнув над бумагами, задумался, и решительно отложил её в сторону. Отточенный ум царедворца, привыкший к интригам, перебирал варианты, подыскивая н…
– Вы разбирайте, – встал Мишка, – я пока за сластями схожу. За самовар всех приглашать, вы уж извиняйте, не могу! Этакую толпищу, да не в свою мастерскую, сами понимаете.
Што-то мне подсказывает, што Копетану лучше инкогнито сохранять. Потому как проникновение, это уже немножечко статья, ну или рядышком где-то. Взрослому, оно бы и ерунда – штраф, да пару недель в тюрь…
У меня с учёбой пока не ладится, мозги после болезни вялые ещё, да и устаю быстро. Всё больше за компанию сижу, ну и подсказать што.
Изредка просыпаясь, он чуть подворачивал вожжами, и его немолодая лошадка шла по нахоженному пути, прядая ушами от налетавших мух и слепней. На сивой шкуре разводы пота, смешавшиеся с пылью, и образо…
Проводник тем временем пересчитал пассажиров по головам, сверившись с количеством проданных билетов. Сошлось, и служитель железной дороги удалился, задевая ругающихся людей грязными сапогами.
Думаешь себе всякое, накручиваешь-перекручиваешь, а всех сложностей на самом-то деле – в голове. И если я это понимаю умом, то Чиж – сердцем. Художник, ети!
По дороге газировки, мороженного от пуза. Неспешно идём – такой себе променад, как у господ.
Общая композиция… листок отправляется в папку. Головы гостей… Татьяна с посудой, начертанная вовсе уж схематично. Образы! Потом уже основательно будет рисовать.
Верные друзья штурмуют логово, с револьверами, и непременно – с обнажёнными саблями. Или шпагами, тоже ничево. И непременно – в камзолах на босу грудь, и штоб бинты оттудова, неопасно окровавленные.
– А так, – я повёл рукой на пустеющий двор, – мужчины спешат на работу, женщины рассказать другим за такую свежую новость. К вечеру они отдельно друг от друга решат всё то же самое за моё ничего не п…
- Да, золотко! – выглянула та с каким-то шитьём в руках.
А рука будто сама – в карман, да в кастет вделась. И н-на! По почкам его! Ажно дугой догонятеля моего скрутило. А ещё, ещё… по голове потом разочек, да прыг! И на лодыжку, што на земле лежит. И тикат…
– Я, знаете ли, всегда с уважением относился к другим религиям, – начал паломник неудобный разговор. Как это бывает у русских интеллигентов, ни к чему конкретному такой разговор не ведёт, оставляя у …
– Если Голядева, – начал я пояснять, – да с головой у неё и правда печально, то лучше играть по своим правилам, да в удобное тебе время. Если кто повыше или церковники – тоже, потому как прорасти кор…
– Обычно… – с трудом подбирая слова, – весной или осенью… ку-ку!
– Благодарю, – подал голос с брусчатки спасённый. Сидит, за голову держится, а сам такой себе енотик – с чернотой, вокруг глаз наливающейся, што и без доктора ясно – сотряс башки! – Сколько пальцев? …
– Как дела у Ёсика? – сбиваю я матримониальные планы тёти Эстер, штоб она была таки здорова и думала не о женитьбе нас.
Без тени смущения рассказывали мне новоявленные отцы нации, как восстанавливали они народные танцы и обычаи, полагаясь не столько даже на сомнительные источники, сколько на своё понимание истинно-элл…
Заняться на судне решительно нечем. На палубе скользко, ветрено, и нешуточно опасно для сухопутново меня. Ограждение невысокое, а лееров ровно столько, сколько нужно для дела, а не для хватания.
— Всё очень… он подёргал за ус, – грустно. Анна Ивановна сама по себе фигура не слишком крупная, а вот за ней…
Писать могу только ночью, благо гостеприимный мой хозяин отдал мансарду в моё полное распоряжение. Жильё не самое комфортабельное, и в любой приличной гостинице я жил бы с большими удобствами, но не …
Никакой роскоши – просто арка, ведущая в полукрытый дворик. В сопровождении Герасима вхожу, потом несколько переходов, и вот я в Патриаршем саду, который считается лучшим в Иерусалиме. Перекрестив ме…
Цены – в разы! Жильё, еда, услуги проводников, те же фотоаппараты и практически всё, што только можно припомнить. В два, три, пять раз.
Группа русских паломников, бредущая в Вифлеем, многосотенным половодьем разлилась по дороге, совершенно перегородив её. Разговоры, молитвенные песнопения, рёв подгоняемых уколами острых палок и шил о…
Народу пока немного, потому не пятница и даже не воскресенье с субботой, а самое утро понедельника. В основном старики, лениво переговаривающиеся между собой с видом людей, знакомых многие десятилети…
Знаю ведь ситуацию с водой, а как идея в башку лохматую втемяшилась, так и знания все вылетели. Мало того, так и Фиру будто заворожил! Ни тени сомнения, а?! Хотя с другой стороны, оно вроде как и хор…
Торговец сам за рукав притаскивал кого надо, и не ходить! Мозги, правда, выели знатно.
– Таки да! Одним я был интересен в образе бледного видом страдальца, за которого можно обличать и клеймить власти. Другие хотели видеть мине ровно там же, но с совсем иными целями, назидательно-воспи…
– Скушай кусочек, деточка! – Мишка передразнил тётю Эстер, и удивительно удачно, потому как Санька даже шарахнулся от него.
Крестятся, и крестятся, и молятся поминутно. Ну так вам никто не мешает, шо ж вы лезете к окружающим со своими идеалами? Даже до тёти Песи докопались, хотя та на русскую ну вот ни разочка не похожа!
Мяться и маяться, подобно русскому интеллигенту, Жан-Жак не стал, охотно согласившись на предложение. Хм… даже несколько излишне поспешно, будто боясь обидеть меня недоверием.
– Знал ведь о живости вашего характера, но не думал… н-да… Шустро вляпались! Впрочем, – он чуть вздохнул, – ничево особо серьёзного. Если по закону, этих Давидов можно немножечко и прижать. Но это по…
– Абрам Моисеевич! – я ажно руками всплеснул, удивляясь напоказ такой странности, – Ну шо вы как неродной! Тётя Песя говорила таки за вашу сообразительность с большим уважениям, а тут как будто подме…
– Угу, – и хвастаюсь, – ещё и турецкий! Вцепился бульдогом, по четыре часа в день занимаюсь.
Там, где опытный шакал пера накропает заметку в пару строк, «вроде как…» пишут эпос уровня Гильгамеша. Особенно если сами каким-то боком поучаствовали. Спутники Героя. Отблески славы.
Проверить хочется всякое, из снов и читанного. Теорию в практику перевести. В прошлой жизни, если верить снам, я был таким себе мастеровитым. И очень, очень любопытно проверить некоторые вещи!
– Та-ак… – дядя Фима моментально подобрался.
В голосе нескрываемое ехидство, но доброжелательное вполне, только чуть отстранённое. Служебное такое.
То ли хотелок в глазах темнеет и мысли настолько прочь, што и правда на любые штаны, то ли заодно с прицелом на мастеровитость. Хотелку она потом и так потешит. Если муж для денег и штоб в паспорте б…
– Эт Санька надоумил! – киваю на брата, и лыблюсь во все двадцать восемь, – Он про тебя сказал, што ты на этого сэра ну один в один! Только человек.
Приподнял ноги, поставив на подножку, и раскачался в кресле. Прислушался к ощущениям и проехался по мастерской туда-сюда.
– Это к которому? – удивился Лёвка, странным образом выпавший из темы, которую обсуждает вся Молдаванка.
– Милейший, – выцепив взглядом лакея, подзываю.
– Так вы тоже репортёр, Жорж? – обрадовался Сент-Пьер, вялый кокаинист лет тридцати, с подорванным здоровьем и молоденьким сердечным другом под руку. Таким себе кокетливым, чуточку прыщеватым, жопаст…
– Да ну вас, – и ручкой от него отмахивается этак кокетливо, а сама глазами стреляет. Такая себе крепость, с открытыми воротами и чуть не проломами в стенах.
– Есть новости, – деловито сообщил Семэн Васильевич, – и немножечко даже хорошие!
Вылез, обсох, оделся, да и думать начал, гадать за разное. Конкуренты из других… хм, банд?
– Греки всё через своё эллинство и национально-культурное, – продолжаю, сжав слегка тёплую Фирину ладошку, скользнувшую мне в руку, и отпив горячего зелёного чаю, к которому пристрастился совсем неда…
– Ты несчастный дурачок, – говорю с нажимом, потому как чувствую, што этот борец за свободу и всё хорошее, может брякнуть што-нибудь сильно возвышенное и не к месту, – и будешь таковым до возвращения…
– Особенностями, – усмехнулся он, – Там такие… ты понял?
– Панкратов Егор Кузьмич, – привстаю я, – мещанин города Трубчевска, что в Орловской губернии, житель Москвы.
– А полиция? – парировал он, выдыхая дым, – За Голядевой или Трепов, или фигура равнозначная из верхушки МВД. Если не сам…
Подхватив поклажу, заросший бородой паломник словоохотливо рассказывал, што на Палестину он насобирал Христа ради, но денег в обрез, и возможности подзаработать лично он оченно рад.
Решительно открыв альбом, он карандашом начал набрасывать лицо преследователя.
- Часикам к… - дядя Гиляй откинул крышку часов, - к восьми?
— Живой! – вырвалось само, а потом подумал, и повторил ещё раз, уже твёрдо, – Да, живой! Захотелось объяснить, как это здорово – просто жить! Без дикой головной боли, от которой хочется зарезаться, г…
Голос сорвался в писк, но браты не стали смеяться, только Санька губу закусил и отвернулся чуть.
– Значица, так! – решительно взмахнув рукой, я проводил печальным взглядом вылетевшие из рожка остатки лакомства, шмякнувшегося на раскалённую мостовую, – Двойру – на хуй!
Раньше оно как-то проще выходило – Мишка самый умный, а он, Федька, самый здоровый, а таперича как-то оно и не так, ну иль не совсем так. Ишь, здоровило какое жердистое! Костлявый пока, это да! Но ви…
Другим знакомцам тоже всякое, но поскромней. А то уж больно много у меня знакомцев в Одессе! Каждому по чуть, и уже ого! Целый чемодан таких сувениров бумажных приволокли. Носильщик ажно с кряканьем …
- Егор Панкратов! – прижимаю шляпу к груди, и глазки делаю. Ботинком ещё булыжники ковыряю, вроде как застеснялся весь.
– Тётя Песя тут хвасталась, шо местные невесты с мамашами своими охоту на вас решили. Говорит, настороже надо, потому как такие есть, што прям ух! За самые яйца хватают.
Она вцепилась обеими руками в большую корзину, наподобие тех, в которых на Юге переносят арбузы. Я открыл было рот… и закрыл обратно, обречённо вздохнув.
Пароход не новый, семидесятых ещё годов постройки, а проект ещё более старый. Трубы, мачты, паруса и угольная копоть, оседающая на паруса, палубы и пассажиров.
Так и ходил до самого конца операции, все улочки и переулочки вокруг Еврейской больницы истоптал. Окна считать принимался, на количество камней булыжных множил. И ведь понимаю, што со мной прямо-таки…
Вышел из редакции, как так и надо. Обыденно всё, чуть не до тошнотиков. Фельетон, карикатура, первые гонорары – настоящие, а не за якобы совместную статью с дядей Гиляем. И никак! Даже обидно немноже…
– Та-ак, – подался вперёд тёти Песин родич, превращаясь в большое метафизическое ухо, изрядно волосатое и пахнущее чесноком.
— Длинный, -- поправил я её самокритично, оглядывая в зеркале свою физиономию, несколько лошадиную от исхудалости. И это ещё ого-го! Такая себе морда лица была ранее, што сам себя пугался, и это безо…
Спросишь, о чём задумалась, так только вялое удивление в глазах. Задумалась? Да нет же... а сама так то десять, а то и двадцать минут стояла. Без движения.
Играем в преферанс, попутно травим байки. Иван Ильич оказался препустейшим человеком, рантье-пустоцветом. В молодости получил домашнее образование, потом окончил юнкерское училище, страстно желая сде…
Какая эротика-то? Слёзы… вытер их рукавом, да и думаю – всё, нагляделся по самое горлышко.
– … непременно, непременно зайди! – хором убеждают Чехова Станиславский с Немировичем-Данченко, – приложи руку на пульс пьесы! И Оленька будет…
Выпад пропал впустую, Чиж только плечами этак насмешливо. Художник! Панталонами таким не смутишь, потому как – развращённые они там, даже и баб голых рисуют.
– … триста… триста рублей, – прокатилось волной.
Из церквы я вышел постный-препостный, как сухарик ржаной. Подождал Саньку, переглянулись с ним матерно, да и домой.
Стало неловко, будто чужое интимное пересеклось с моим. Паломница бубнила молитвы, вбивала в себя щепоть, как гвозди, и кланялась, кланялась…
– А надеюсь, вы таки понимаете за некоторую сложность… – начал было смутительно дядя Фима.
Воротившись домой, Санька помылся, поел, но мыслями всё время возвращался к произошедшему. Показалось? Или как тогда, в Одессе?
Добрейшей души человек, и большой греческий патриот, знающий едва ли не всех представителей культурной элиты Афин и едва ли не всей эллинской Ойкумены. Будучи исключительно уверенным в том, что я сча…
– Родился таки здесь! – она приосанилась, будто сама имела непосредственное отношение если не к родам, так хотя бы к зачатию, – Потом хедер, а гимназию уже в Бердянске, потому как разное. Потом снова…
– Не стоит, — прозвучало на русском, -- в другой раз не стесняйтесь раздавать пинки, а лучше – купите себе батожок поувесистей. Как у… хм, мужей праведных, времён ветхозаветных. Нравы в сих благослов…
– Злой! – припечатывает Лещ, чуть сощурившись, а Жбан, только што бесновавшийся, садится спокойно.
Мишка, он хоть и не может толком одну ногу трудить, но тоже занимается. Я давно ему всякое показывал, а в Одессе когда, то и вовсе! Цельный комплекс составил, специально под него.
Куда там! Едва начался тайм, пошла индивидуальная игра с финтами, и стремлением как можно дольше удержать мяч у себя, блеснув перед публикой и товарищами по команде. Лёшка Егупов почти сразу наказал …
Дядя Фима начал показывать, как он вдыхал воздух. Жирная его грудь под шёлковой рубашкой заколыхалась совершенно гипнотически. По остекленевшим глазам Мишки, мерно жующево всё, што ему подсовывает Бл…
Бляйшман часто заморгал, и неожиданно вытащил носовой платок, трубно высморкавшись.
« — Здравствуй на многие лета, брат мой Санька. Пишу тебе, как выдалась свободная минутка. Вернулся только из немецкой колонии, сбросил с плеч аккордеон, повесил куртку на вешалку, да и сел за письмо.
Раскланялся на аплодисменты с гордым видом, великосветски шаркая ножкой и посылая воздушные поцелуи, да отдал текст редактору.
– Вам видней, – жму плечами, – я предложил метод, а детали за вами.
Путешествие наше затянулось, так как то извозчик, то Агапий встречали знакомых, и останавливались на поговорить. Ещё чаще останавливались у каких-то развалин или раскопок, после чево Агапий торжестве…
После того исторического матча, когда мы победили, а я заболел, футбол стал ого-го каким популярным! Меня эта популярность зацепила было в самом начале, но потом произошло столько матчей и спортивных…
– А обида осталась, – мне ажно нехорошо стало от осознания, – да и могут тово-этово… превентивно! Если в такие малые лета успел отметиться, то лучше бы таково придавить в колыбели. Уголовщину будут в…
– Боню встретил, – пояснил я, усаживаясь на подоконник в кабинете, – сейчас… да, листок дайте!
Соседи мои по каюте, люди очень милые и сердечные, встретили меня очень доброжелательно и приязненно. Двое из них ̶м̶у̶ж̶е̶л̶о̶ж̶ц̶ы̶ связаны узами самой близкой мужской дружбы и приязни, а третий, Жан-Жак — н…
- Он? – Песса Израилевна задумалась, - Не думаю, шо да, но и не могу сказать за нет. Друзья среди наших есть, но с нами скопом не так штобы и дружит.
- Видел бы ты, как мы с Одессы ехали! – заважничал Санька, выпятив тощую грудь, - Вот там да! Дворец, ей-ей!
Семейство рассаживается, негромко переговариваясь. Николай, дрыщеватый узкоплечий гимназист примерно моих лет, тотчас занимает стратегическую позицию у окна, устранившись от разговора. Пейзажи за окн…
К стыду моему, имена и лица этих несомненно достойных личностей слились для меня к некое коллективное греческое бессознательное.
Только голова коснулась, как чуть не сразу – будят. По солнцу понимаю, што вот ни разу не сразу, но сонному организму это не докажешь. Усталость только, да отупение совершеннейшее, и всё тело болит.
Осталось только приятное послевкусие от бесед с умными людьми, да ̶к̶у̶ч̶а̶ ̶м̶у̶к̶у̶л̶а̶т̶у̶р̶ы̶ сотни визиток и десятки подаренных книг с автографами. Бог весть, ̶к̶у̶д̶а̶ ̶и̶х̶ ̶д̶е̶в̶а̶т̶ь̶ когда я их прочту.
– А на более и не рассчитывал, – жму плечами, – потому как полковница, и тем паче те кто повыше, это уже не их уровень!
Сразу — гроза будто надвигается, электричество атмосферное ажно потрескивает. Чуть не искры, синеватые такие, мухами туалетными по двору промеж людей. Напряжение! Кажется, будто вот сейчас бахнет глу…
Тот пополам согнулся, да так, што ажно башкой в камни сцаные уткнулся, как бы и не с размаху. И на жопку! А под ней пятно расплывается.
Дорога из Иерусалима в Вифлеем наезжена и безопасна, но не до абсолюта. Бывает всякое, и не очень хочется попасть под статистику. Карабин манлихера, револьвер и прямой берберский меч на перевязи чере…
– Ступайте, голубчик, – отмахиваюсь от него, – к вашим поднадзорным я не имею ни малейшего отношения.
– Надо, – соглашаюсь с ним, а в голове почему-то мелькает ерундистика из сыщицких книжечек, любимых Санькой. Штоб на живца в моём лице, да похищение в тайное злодейское логово. В замок? Да, впрочем, …
– А по жизни? – поинтересовался Мишка, остро щурясь.
Проехав наконец паломников, выдыхаю облегчённо, и перевожу коня на лёгкую рысь, стремясь убраться подальше от пыли и гомона. Чуть подальше, у цистерны Трёх Волхвов, расположившейся справа у самого по…
- Заснул, - признался я честно, - не взлелеялось!
Фотография та, да подарки — пусть и малые, но зато каждому ученику и преподавателю Училища, да ещё и из святой Земли, да освящённые самим…
Некоторое время, привалившись спиной к чужому забору, думаю над этим, но понимаю таки, шо плюсов в этом могёт быть немножечко больше, чем минусов. Такой себе посредник между мирами, и на этом можно и…
А потом вспомнил за водопроводчика, и сомнения – прочь! Лучше надорваться, пытаючись, чем смехуёчки за спиной.
А это всего лишь дядя Гиляй в гостиной храпит, ети его! Я в зоопарке такого рыка устрашающего не слыхал, да и на Хитровке может пару раз всего, а уж там так бывало, што и ого! Вот и опекун мой расста…
На мне новёхонькие рыночные штаны и сатиновая васильковая рубаха навыпуск. И босиком. А нравится! Если в охотку-то, да по тёплышку, то почему бы и не да? Такой себе привет из деревенского детства.
– И это правильно, – одобрительно кивнул юноша.
Яша Лебензон тоже голова, но скорее как кость – лобная, которая в драках. Оно канешно и да, такое тоже кому-то полезно, особенно умному, который своей головой думает, а бьёт чужой, но обсуждать как в…
– Я те… – и мат картечью пушечной в спину летит. Бежит! Длинный, ногастый, сухопарый. Волчара. Весь такой серый, злой, хищный. Порвёт!
– Дорого, – с сомнением сказала Мария Ивановна.
– В селе будет выстроена школа, – начал рубить земский, – причём содержание учителя, закупку учебников и учебных пособий, а так же горячие обеды для всех учеников, берёт на себя благотворитель. Всё! …
Душа моя разрывается на части — сил нет, как соскучился по тебе, Мишке, Владимиру Алексеевичу, Марии Ивановне и Наденьке.
– Поэтому, – он встал, набулькав себе крохотную стопочку калганной, – ты уезжаешь.
Низенькая её фигурка в форме клизмы подрагивает у учительской кафедры. Взмах указкой… в такт содрогаются массивные жирные бёдра, обтянутые обкошаченной мятой юбкой, с лица падает капля пота. Взмах… у…
– Гы, – осклабился хозяин дома, показав новую, не бывшую в том году, золотую фиксу, – кабинет! Ви таки не будете претензировать на авторство? Мне оченно хочется блеснуть остроумием в некоторых кругах!
– Ну што ты будешь делать? – сызнова осведомился он у неба, нервно сворачивая самокрутку, – Тьфу ты!
- Я же говорил, - мои руки начали сминать письмо, остановившись в последний момент, - те же чиновники! Из канцелярии, ишь!
Темплеры многое с визитом Вильгельма связывают, да и наверное, недаром. Второй Рейх рвётся в Палестину, а тут – уже немцы. И пусть всего пару десятилетий назад теплеры быть чуть ли не предателями нем…
Моё христианство ничуть не смущает его мусульманское сердце, да и девицы, как мне кажется ничуть не против, потому как — ну совсем нищета! А я не стар, и по их меркам просто несусветно богат.
– Можно мы уж пойдём? – тихохонько спросил один из троицы, с ужасом косясь то на меч в междуножии дружка, то на мой бедуинский наряд, одетый ради антуража.
– Спасибо, – негромко, но очень выразительно отозвался Мишка, и снова закрыл глаза.
Дядя Гиляй его назад отнёс, ну вот как подушку, ей-ей! До чево же здоров опекун, просто слов нет! Не подайся он в журналистику, был бы именитый цирковой борец.
– Жидовка которая? – осведомилась Прасковья, дыша горячечно в ухо.
– Роза! – истошно заорал он куда-то в глубины лавки, – Поставь чаю и собери на стол нам с молодым человеком! Как для своего, а не как для так!
-- Н-да… – у меня ажно мороз по коже волной, от пяток до самого затылка – так, што мякушка чуть не заморозилась.
Мишка спустился. Постоял, нависая, похмыкал, присел на корты, и лампу паяльную в руки. Потушенную. Вижу, што прям распирает, как попробовать хочется, и было заважничал. Сейчас, думаю… а потом сам себ…
– И… – смущаюсь немножечко, но чортово подсознание! – Можно как-нибудь так, штоб через Швейцарию закольцевать? Ну… генеральный патент и всё такое…
Знаю уже, что буду видеть во сне Одессу с её набережной и каштанами в цвету, изменчивое и любимое море, Фиру, тётю Песю, Лёвку, Косту и всех-всех-всех, ставших для меня родными и близкими.
– Ха-ая! – пронеслось через дворы, нарушая момент, – Домой! Суп уже готов, а потом ты устала!
– Он самый. Мы такие себе, – он весело покосился на сына, – вполне себе интернационалисты! Местами.
– Ты ково это дураками? – набычился Федька.
Запахнувшись от дождя и пронзительного ветра, гуляющего промежду стен на улочках Святого Города, мы заспешили к Дмитриадисам, огибая прохожих.
– Да так, думаю… думаю – несправедливо, што меценаты есть только у людей искусства. Спорт – в массы!
Хмыканье… и я понимаю, что Мишка и тамошние идиши, это может быть таки ой… А куда деваться?
– В здравом уме и ясной памяти, – чуть зевая, кивнул я дяде Фиме, поджидающему меня в кабинете.
– Панамы, – киваю, чуть расслабившись. Выговорились, и напряжение мал-мала ушло, – но чистые! Можно даже сказать – высокие!
Переоделся поприличней, штоб хожалые не цеплялись, да и по городу побродил. Экскурсия вроде как. Ну… красиво, хороший город, но настроения ни на копеечку. Еле вечера дождался, да к пустырю.
– В Палестину, – невозмутимо повторил опекун, постучав мне по спине жёсткой, как доска, ладонью, – в качестве репортёра.
– Да! – он подпрыгнул на стуле, – Я – туда!
- О-хо-хо! – он протёр выступившие слёзы, - Метко! По-нашему!
Попросили о фотографии, и отказывать я не стал, с удовольствием попозировав с оружием в руках. От платы я отказался, и тогда джентльмены, упрощая донельзя английскую речь, предложили выслать мне гото…
– Да? – рассеянно поинтересовался мужчина, не поворачивая головы.
Она понятливо закивала и не стала тревожить расспросами. Браты уже встали, и оба два такие себе натужно-бодрые, через явную силу. У Мишки от страха лицо ажно чуть не в прозелень идёт, но бодрится.
– Ой вэй, ви мине таки раскусили самым страшным образом! – отвечаю, нарочито грассируя, и не забывая следить за картами. Сознание раздвоилось самым странным образом, – Имею таки свой маленький процен…
Коля Корнейчук, весёлый, болтливый и немножечко стеснительный, трясёт мне руку, после чего начинает морщиться, и громогласно чихает, отвернувшись в сторону, и накрыв платком крупный нос.
– Как же, Феденька… – всхлипнула она, из последних усилий сдерживая вой.
– Власти! – заговорщицки озираясь, прошипел он на всю любопытную улицу, продолжая откручивать мне любимую пуговицу на пиджаке, – Потому как если да и признание, то неудобно! Они его – туда, а он гени…
- А… - Чиж скучнеет, тема для него болезненная и опасливая, всякое напоминание – как соль на рану.
Кто это? Бог весть. Мужчина косится на меня одним глазом, не отрывая второго от вожака этих, самоорганизовавшихся. Разговаривает, пытаясь соблюсти важность, и одновременно для меня – страдальческая г…
Моргнёшь, и недорисованные фигурки на поле двигаются, стремясь попасть на полотно всей своей большой и дружной компанией. Сами будто под кисточку прыгают, проявляясь на полотне.
Абу-л-Абдуллатиф абу-л-Хасан Зафар ибн Мухаммед аль-Сидон самолично жарит зелёные зёрна кофе на сковородке, поясняя мне нюансы, и по пустыне распространяется дурманящий запах.
Прижавшись ещё теснее к окну, он пропустил проводника, прошедшего через вагон прямо по спинкам сидений. За неимением ножа паломник сгрыз нечистую корку зубами, сплёвывая её прямо на пол, следом за ос…
И как назло, никаких тебе знакомцев на пути, да и незнакомцев тоже. Вот занесло! Штоб я… ещё раз… по записке куда пошёл… да ни в жисть! Зинка эта ещё… женский же почерк, а?! Не, забьёт…
И без внимания! Как так и надо, што люди по дому шарятся.
И в волну уходящую нырнул, да дельфином вперёд, только пятки над водой, да временами задница голая. Пережитое будто водой текучей смываю. И ведь сработало, полегчало мал-мала.
- Мальчики! – высунулась тётя Хая Кац со страдальческим лицом и дёргающимся глазом, - Шли бы с забавками своими на чьи-то другие нервы, а не мои персонально!
Потом подарки московские. Тёте Песя с Фирой все превсе наши открытки с рисунками. Про Хвост Трубой и мои, дурацкие, да все с автографами. Коллекция!
Окаём светлый, умытый. Вид на Гефсиманский сад и Масличную гору такой, што кажется — букашку каждую разглядеть можно, если только приглядеться как следует. Светлая, радостная, звенящая прозрачность.
Бляхер оттащили другие женщины, пропуская осознающую свою святость Пессу к колонке безо всякой очереди, потому как… Ну ясно же! Ещё пара минуточек здесь, и у людей от острой зависти начнёт выходить п…
Сложная схема, да и с временной регистрацией в одесской управе, как ремесленника, проблемы обещаются не самые простые. Или таки нет, и обойдутся без них?
Немногие так говорят. А вот думают… не знаю. Один процент, два, пять… Иногда достаточно решительно настроенного меньшинства для Революции, погрома, или отсутствия вакцин, не оказанной вовремя помощи.
А я взял, и откусил! И не поморщился! Мишку самого покорёжило всего, а Фира на это только хохотала звонко.
Начались хохотки, слушают со всем вниманием. Делаю максимально пафосный вид и театральный надрыв, как та козьемордая Лиза из Бутово.
- Ну… да, - застеснялся Санька, - меня не только он, вот… Говорят, талант…
Дворик уже проснулся, и любопытные соседи потянулись на наше шапито. Вопросы, ответы, подарки…
Санька получше, но тоже -- губы в улыбке растягивает, а на такую улыбку каучуковую даже и глядеть страшно. Подозреваю, што и я не лучше.
Ну и канешно, знаменитово бедуинского кофе, когда кофейник не снимается с огня, и крохотные чашечки, буквально на один-два глотка, наполняются по мере необходимости. Кофе крепченное и очень вкусное, …
— Р-ра! — молотом по ушам, чуть не до разрыва перепонок. И рожи вокруг – пасти оскаленные, с тёмными глазами, белеющими от ярости до полной льдистости. Взметнулись палки, дабы покарать…
Кстати, почему до сих пор не замужем? С таким-то приданным и желанием! Так-то нестрашная ведь девка, хотя и не раскрасавица ни разу. Бракованная настолько, што и девство с приданым никому неинтересно…
Лица деревянные, чисто идолы колодные, единым топором из пней дубовых вырубленные. Шапки в руках, спины склонены покорно, а вот глаза неправильные – настороженные. Не решили ишшо, скрипеть зубами до …
А я дальше, да по торгашкам сперва. Да не повторяюсь! Кому бусики, кому браслет или платок шёлковый. Еле ушёл! Всево обслюнявили, да и Саньке с Мишкой досталось, за кумпанию.
– Приехал, тудым-сюдым – есть! Следят, родимые.
Даже мыслишки возникают иногда насчёт всерьёз поработать. Устроиться на лето в мастерские при порту, а?! Запах металла, станки, настоящая работа. Только время, время! Там же не в охотку надо, а от и …
– Натяни улыбку на морду лица, – еврейским говорком сказал Мишка Чижу, – Шире! Ещё шире!
— Они самые, Альфонс, они самые, -- пропускаю мимо ушей. Он подковыривает, а я вот не подковыриваюсь.
— Ну… -- а потом я и задумался, а почему бы и не да? Зачем я у господ беру глупости описательные? Там и чернуха есть, но такая тоже… глупая. Видно, што человек не в теме, да и о рабочих как-то так ду…
– Рассказал бы поподробней, как там дело было, – покосился на меня глазом Санька, – а то вчерась, по приезду, скомкано всё.
Снова курить захотелось – привет такой из прошлой жизни, достал. Да так захотелось, што ухи опухли. Остановился было у разносчика папиросного, и по карманам зашарил.
- Ох, доча… - Песса Израилевна тяжело склонила голову, - если б всё было так просто! Не думаю, шо он имеет конкретное за тебя, но ты сложности видишь? Или так думаешь, шо как по васильковому полю, вс…
Говорить-то говорил, но и сам толком не верил, во што говорю! Одно дело – знать, што среди гостей могут быть и наши ровесники, в том числе и художники, а другое – видеть!
Грязные руки уже тянули его бесцеремонно за одежду, хватали за конечности. И запах… резкий, пронзительный, густой, практически овеществлённый. Пот, кал, гноище, да в безветренный день в Палестине — д…
Ну и самую чуточку тётя Песя, мечтательно вздыхающая вслед. А?! Знаю ведь, што ничего не было, да и не успели бы. Просто – впечатление. Фактурный мужчина, што ни говори.
– Второй, – он затянулся наконец, – полиция, да не абы хто… понял? И какой вариант хужей, я даже и не знаю! Куды вляпался-то?
Вслед мат, но негромкий, бессильный. Понимают…
– Адрес говори, Николай. Сань! Давай извозчика покличь! Доставим пострадавшего героя.
– Как?! — тётя Песя всплеснула руками, не выпустив ни рыбы, ни ножа, -- Ты ничего и никак? На Привозе все о том говорят, так я тебе скажу, надо чаще в люди слушать!
Идёт! Издали ещё улыбается, руку протягивает. Костюмчик полосатый, не просох ещё после моря. Но – фигура! Не жердь с брюшком и не мячик полусдувшийся, как у всех почти на пляжу.
« – Не состоял, не привлекался, не участвовал» – отозвалось ехидно подсознание «человек «Не»»
А если так – на подарках, ценных только руками, которые их передавали, то буду улыбаться и махать. И хватит.
– Бери! – отмахнулся я. Довольный Жан-Жак расплатился по чести, без наценок, и собрался было домой…
Вылетев за ворота Училища стайкой воробьёв, мальчишки постояли недолго вместе, почирикали, да и фр-р! Упорхнули. Разлетелись по сторонам.
Встретиться с иванами сговорились на Грузинах, близ Малой Живодёрки. Кружанув через несколько оврагов и заросший всякой дрянью пустырь, на котором чуть не кажный день находят если не мёртвых, так раз…
– Вот поэтому, – одними губами сказал Миша, – никаких жидовок!
– Ты только не стреляй, – горячечно зашептал Коля, – а то как тогда…
– Сопливый, – усмехнулся Мишка, – такого тронь… дауркаганы одесские и московские за спиной.
Крепкое рукопожатие скрепило договор, и почти тут же Николай заулыбался.
Мария Ивановна только покачала головой, не одобряя не столько даже траты, сколько явно сомнительное происхождение денег на эти самые траты. Но поднимать эти темы Гиляровские не стали – говорено-обгов…
Нехорошо как-то настойка легла, неправильно. Организм сонный, а мозг и так-то за Мишку переживает, так и ещё и подсознание картинки наркоманистые подбрасывает в костерок моих кошмаров.
– Вот, – она подвигается поближе с учебниками, и я начинаю объяснять непонятное. Потом тормошу Саньку, улетевшего куда-то в страну грёз, потом…
Проснулся с колотящимся сердцем, што чуть не рёбра перемалывает в труху. Руки трясутся, а в поту чуть не плаваю, хотя в каюте не так штобы и жарко.
Мишка рассказывает интересное, подвернув штанины до колен. Рубец от операции заметно уже побледнел, и нога хотя ещё очень худая, но нормальная мальчишеская нога, с мышцами и ссадинами.
Я ногой ему по голове! Слабо вышло, скользком. Ну будто глаза на затылке, а?! Только головой дёрнул, уходя от удара, и всё – не сотряс башки у него, а всего-то ухо полуоторванное!
Мы втроём начали обсуждать возможности организации футбольных команд и турнирную таблицу, но потом подошёл Абрам Моисеевич, и разговор перетёк на финансы. Ну… тоже нужно!
– Понимаю, што не в упрёк, – уже спокойней кивнул он, выдохнув струйку ароматного табашного дыма, развеянного злым осенним ветром, вьющимся над промозглой Хитровкой, – сам на себя просто досадую, што…
- И зачем? – ступорнулся Чиж уже на выходе со двора.
– Надо будет патентовать, – подытожила тётя Песя, не прерывавшая до этого момента наш разговор, – Я таки понимаю, шо ты не последний шлемазл, и догадаешься об этом без старой мине, но напомнить счита…
– Мария Ивановна и Надя дома остались, – понял меня опекун, улыбаясь в усы, – я сюда по делам, а заодно и Саньку взял, он всё-таки не гимназист, а по-прежнему вольнослушатель.
– Ничево! – Санька жизнерадостно помахал картой, – Я ещё в Одессе запасся, в паломническом центре.
И ничего-то больше нет здесь и сейчас в целом мире. Только гора, олива, три старика, и я.
– Да всё нормально, – отвечаю за брата, – Татьяна, будь добра, ещё кусочек пирога… Благодарю.
Мишка молчит, но смотрит осуждающе, ажно досада берёт!
– Угу… давай-ка почитаю, а потом и поговорим.
– Хорошо, когда всё хорошо, – кивнул я, – главное вовремя остановиться и понять, што ж ему всё-таки важнее – связи, или таки политика?
– Тс, – Песса Израилевна решительно прижала дочь, – всё будет хорошо! Всё! Я сказала! Семэн Васильевич если пообещал, то это такое да, шо и векселя не надо, ты меня услышала? – А если?
Ели молча, скупо макая в блюдечко с постным маслом посреди стола, и в грязноватую соль, которой осталось совсем мало. Потом истово пили чай с ничем, шумно отдуваясь и сёрбая душистый кипяток из щерба…
– Котяра… а давай к нему и сходим? Чем я враки врать буду, неправильно может понятые!
В итоге, не выходя из комнаты, еврейский вопрос в футболе я таки решил, став заодно членом-соревнователем спортивного общества, не имеющего пока названия и чотко прописанных функций.
Забор штурмовал, когда до смены рабочей час ещё оставался.
– Чу-уточку, – добавил он со вздохом, разведя пальцы, – ну я а тебе – премия! В партнёры, уж извини!
– Мальчики! – постучалась в дверь комнаты Татьяна, – Пирог поспел! Без меня обойдётесь за столом? Владимир Алексеич велел к дохтуру забежать.
Немного повозившись, дядя Гиляй легко сложил коляску и разложил обратно. Взвесил на руке, поставил на пол, и с некоторым сомнением надавил на сиденье ладонью.
Певцы подустали, тем паче петь с набитыми животами не так-то просто. Но распирает! Хочется, штоб душа развернулась и свернулась!
Никогда не думал, што это так… душно. Пиетизм у темплеров не возведён в абсолют, как ранее, вплоть до удаления от мирских развлечений вообще, а также клятв, войн и судебных разбирательств. Говорят, н…
Понабивал на ноге, на голове. И рты открытые вокруг, а в глазах желание – не хуже штоб уметь.
– Да! В смысле – цензура да, а антисемитизм правильно! Хочешь? Крестись, и кто тебе мешает жить?! А тут развели!
Я на словеса дяди Гиляя больше ориентируюсь, Санька с Мишкой и вовсе – на чужих людей. Собираются иногда мужики во дворе и лясы точат, поневоле наслушаешься.
– Эко диво! – восхитился опекун, шагая навстречу Левитану, – Никак через дверь почуял? Слыхал я, што собаки хозяев этак учуять могут, но штоб люди?
– Вот спасибо так спасибо! – радовался тот, разглядывая рисунок.
Закапала кровь в чашу. Ножик Саньке, он за мной вслед. Потом Мишка.
Дружки захмыкали, переглядываясь весело. Ишь! Смехуёчки им! Но и самому смешно стало. Настроение будто рубильником переключили, на отпускное. Даже Мишка отошёл мал-мала.
– Ну што? В здоровом теле? – подмигиваю я, и сам понимаю – хреново вышло. Ну да браты подыграли, растянули губы в улыбке. И физкультура!
Зато если готовить што, шить, или вон – рисовать, так не оттащишь! По полдня крутится у нас – то за Санькой наблюдает, если он в гостиной рисует, то за Мишкой. Глазищами своими так уставится, и как з…
« – Джинса!» – всплыло в подсознании. Ну да, она самая.
– А кровь християнскую пьют? – не унимается Федька.
— Да-да! — вскинулся я, отрываясь от рисования.
Стоя перед зеркалом Эсфирь меланхолично поглаживала ссадину, почти скрытую волосами.
- Первое средство от похмелья, - объявила она, - или может…?
Дядя Гиляй пейсаховки этой столько хлопнул, што и посчитать боюсь, потому как и не верится. Могуч человечище! Каждый норовит с ним выпить, а тот и не отказывает, только морда лица краснеет. И слушает…
– А как ещё? Либо несколько лет без особо толка, либо почти што полное погружение, и месяца через три ты уже начинаешь говорить. Пусть на уровне «моя твоя», но и то. Газеты читаю, ну и с носителями я…
– Славно! Осталось самую чуточку, – показываю пальцами эту саму чуточку, – поменять подачу. Не уверять, што таки да, а делать так, штобы люди сами уверялись!
– Не так, штобы прямо мине, оно и городу польза. Но таки да!
– Кхм, – с трудом давлю смешок и показываю «Илиаду» на новогреческом, и Гегелевскую «Науку логики» на немецком».
– Не спится, Жорж? — поинтересовался с ленцой как там его бишь… Альфонс, точно! Отпрыск благородново семейства, хотя гляжу я на него, и благородново там, ну вот ей-ей, ни на йоту! Средний рост, средн…
– … ветролёты? – брови подняты изумлённо, – Ты?!
Глаза без обычной дурашливости, очень серьёзные, так што я закивал быстро-быстро.
Взглянешь на иного… ба, да это же епископ! В Москве такого чина только на торжественном богослужении издали увидишь, да изредка – во время крестного хода. А тут – идёт, без свиты, как так и надо! На …
Высокий забор, будочка на воротах, и облегчение. Тюрьма. Не убьют. Не сразу.
- Здравствуй, Миша, - опекун протянул руку, - рад тебя видеть. Как в газете? Всё по прежнему?
- Две комнаты, - она отворила дверь, - ну то есть две свободны! Борух, он же всякий хлам… ну и вот, две комнаты освободили, а остальное утрамбовали.
– Ага, – закивал я, превращаясь в слух. По словам дяди Фимы, выходило так, что в контрабандисты может попасть не то штобы и каждый, но национальность препятствием не является. А самое оно для такого …
Город мне, откровенно, не показался. Развалины, развалины… и раскопки. Кажется, будто Афины целиком состоят из исторических обломков и руин разной степени живописности.
— Фима! Фи-има! — голосом, способным перешуметь чаячий базар, воззвала тётя Эстер, распахивая навстречу мне глаза и руки. Шаг навстречу с извозчичьей пролетки, и вот меня прижали с размаху к пышной г…
- А знаешь… - в голове всплыл вполне себе рецепт – из тех, которые на коленке. И ингредиенты вполне себе доступные!
Я представил, проникся, и вопросительно укоризненно посмотрел на Мишку.
Санька провёл рукой по дивану, вопросительно глядя на меня. Киваю, всё так. Мягкий вагон второго класса, да в отдельном купе, это вполне себе ого! На короткие расстояния и дворяне из небогатых не гну…
– Уверена? – Песса Израилевна окинула её взором кроткой голубицы, – А выглядишь как да! Ну как знаешь!
– За што? Ничего личного, только бизнес! Но! – я остановился, ткнув пальцем в упругое пузо, – Мине не нравится тратить нервы и время на такие глупости!
- Вот! – маленькая ладошка легла на переплёт, глаза сощурены, - Потому я буду просто! Просто счастливой, без оглядки на других!
Дверь отворилась моментально, будто за ней стояли. Высокий худой чернец коротко и немного свысока поздоровался с парнишкой и извозчиком, а потом…
– М-ме-ее! – дурниной заорала коза, сорвавшаяся с верёвки, – М-ме-ее!
– И всего-то, — бодро заявил Абрам Моисеевич, -- а в обход-то зачем?
– Ты таки где и кто? – возмущается наша почти хозяйка, – С девушками потом тоже будешь так плечом жмакать?
И какое-то название газетное, которое ну в жизни не слышал! Не скажу, што я такой уж знаток прессы, тем паче зарубежной, но всё ж таки знаю, уж центральные точно.
– Думаешь? – остро глянул на меня Самуил, дымя трубочкой.
– И это тоже, – сказал он после долгого молчания, выведя наконец судно в открытое море, – и это тоже…
– Пейзанам, – прогудело средь християнам тихохонько – так, штобы баре не услыхали, а то беды ведь не оберёшься! Ишь какие словеса гадкие! Вроде как и без матерка, а будто дерьмом облили.
Понимаю, што кажется, да и вообще – иллюзии. Земля эта такая, што наяву иногда грезится.
– Та-ак, – у меня чуть зубы не выкрошились, так их стиснул, – а конкретней?
– Только, – продолжил он, не обидевшись, – слишком уж толстые ниточки-то. Не то штобы не скрывается, а будто бы даже заместо ширмы она, демонстративно етак. А ето, я те скажу, в любом случае – жопа!
Обрываю дурные мысли. Помогли? И спасибо! А как, почему, да ёрничанье это – к чорту!
– … со слежкой, – Сэр Котяра задумчиво играет ножичком, сидя на корточках в одном кругу с нами, – достаточно интересно получается. Агентура полицейская, но ниточки тянутся к Анне Ивановне. Голядева, …
– Господин! – подскочил ко мне какой-то паломник, безошибочно определив русского человека, – так я помогу, с вещичками-то?
Разделения на первый и второй класс в поезде для паломников нет, как нет и пронумерованных мест. Кто куда успел, тот там и сел… или встал, в изрядной притом тесноте. С некоторой досадой земец отметил…
– Вот же… – господин из земства растерянно оглянулся на станового.
– Я те пойду! Я те так пойду, шо ты у мине…
– Значица, – с дядей Фимой мы разговариваем в его кабинете тет-а-тет, несмотря на все симпатии к остальным членам семейства, – я так понимаю, подделки античностей и вообще освоены давно и надёжно?
– … оц-тоц, первертоц, – задорно выводили гости, а разошедшийся Исаак Ильич даже и пристукивал тростью в такт, – бабушка здорова!
– Есть идея, – по-свойски усаживаюсь в кресло напротив, – которая может принести много-много денег, но сильно не уверен, шо именно и только вам с нами.
Всё это вперемешку с междусобойной руганью, расчувствованным сморканьем в фартуки и зовом детей, штоб посмотрели на нарядных нас.
Она осторожно подставила ладони, и опустил перстенёк. Матрёниха часто-часто заморгала, и трубно высморкалась от чувств.
Но и жить по чужому уставу — до рвоты, до полного неприятия! Бог присутствует в их жизни постоянно, и кажется иногда педелем гимназическим. Не бегать! Не шалить! Не…
Попозжей, ближе к тёмнышку, угомонились мал-мала с весельем. Взрослые, особенно если мужчины, пьяненькие все! Местные ж не бездельники, а в основном ровно наоборот. Ну и тово… догонялись, кто с работ…
Наденька высунулась было из спальни, но под свирепым взглядом отца резво засунулась обратно. Ого! Папина дочка этак? Беда…
Не знаю, как и почуял эту каменюку, а только успел! Голову Фиры пригнул, да вниз, а там уже новые камни впополаме со слюнями летят.
– Открытки, – пришёл черёд небольших подарков, живо разошедшихся по рукам, – я почти полторы сотни накупил – вот, разбирайте. С видами Константинополя. Самые разсамые выбирал!
– Гля! – Санька едва заметно пхнул меня локтем в бок, – Тоже мальчишка!
Наверное, апокалипсис будет выглядеть как-то похоже – полное отсутствие солнечного света, холод и уныние, вымораживающее из потаённых глубин души всё самое хорошее. Беспросветность.
- Суровому похитителю нужно срочно избавиться от тяжести в карманах! – и мелочью звеню.
Фира с утра задумчива и немножечко меланхолична.
Привычно уже зайцем проник, разве только по летнему времени на крышу, а не в собачий ящик. Тронулся состав на Одессу, а я бездумно в небо синее гляжу. Никаких мыслей!
Санька порывисто вздохнул, он отчаянно хотел на Туретчину со мной, но уговорился, што в первый раз не стоит удивлять Бляйшманов незваными гостями, если приглашали конкретно меня. Обнялись, да и всё, …
С устатку после дальней дороге, да накушался не в меру, вот и выдал концерт. Симфонический, ети! Такие себе рулады да присвисты молодецкие, што и не каждый цыганский хор выдать сумеет.
А действительно ведь он. Жан-Жак первым делом к нему, а капитан Лефевр… или Ле Февр? В общем, поднял вооружённый экипаж и пассажиров из добровольцев, и к консулу! Поступок, как ни крути.
Я по балкам дальше, как гордый лев – на четвереньках. Вниз даже и глядеть не хочу, только «Зря полез, зря полез!» в голове крутиться. И никаких мыслей больше!
– Дела, – подытожил дядя Гиляй в конце разговора, – не плохи, а очень плохи. По какому тонкому льду вы прошли, даже наверное и не понимаете. Как там его? Котяра? Уехать ему нужно, да не близко. Одесс…
– Вот и я – не очень! – засмеялся друг, – Но ведь даже великие делали когда-то первые шаги!
И только понимание, што это только кажется, останавливает от глупости. Ну и количество багажа. Одежда и обувь занимают небольшой чемодан, который легко подхватить и отправиться в дальний путь.
– Ой, ну ты скажешь! – женщина кокетливо треснула супруга облизанной серебряной ложкой по руке, – Да ещё и при детях!
Соскок со стула и дурашливо-великосветский поклон.
– Ша! – прикрикнул я на засмущавшихся парней, – Вы таки совсем дурачки и поведётесь на речи дешёвого провокатора, уже настученного по мордам по всему телу?
Местные побродяжки опять разобрали на дрова дощаные самодельные мостки. И знают ведь, што бить за такое смертным боем будут! Знают, как не знать. Но тащат, потому как бить потом будут, а их пропитые …
– Тем паче, – задумчиво сказал он после минутной паузы, – што действия того же околотошного, да сиропитательный приют привязать к почтенной вдове будет затруднительно. Брали тебя без лишних видоков, …
Ели-пили, веселились, и дядя Гиляй как бы не больше всех. Но с нотками. Не пойму чего, но такое што-то, што есть. Ну… о том потом думать буду, а пока – праздник!
Потчуя меня от всей души, Агапий время от времени трубно сморкался, отчево у меня застревал кусок в горле. Изучив содержимое клетчатого платка, он печально вздыхал, отчево колыхалась скатерть, и слож…
- Лучшая баня России, - важно сказал он, раскурив наконец трубку с дорогим, и потому наверняка контрабандным, табаком, - Роскошь!
На много-много поколений назад. Улыбаются. Радуются побратимству нашему.
– А… ну да, – закивал он, – прости за глупость, спросонья брякнул.
– Предупредительно, – дядя Гиляй вздохнул, – В голову, это предупредительно?
Теснота! В ни разу не маленький кабинет набилось чуть не двадцать человек, и все на нервах. Эмоции как ток электрический – чуть ещё, и искры в воздухе проскакивать начнут.
– Ты мне удачу принёс, – проникновенно так, и руку загипсованную на плечо, – описал я наши с тобой приключения, ну и вот… корреспондент.
— Самое оно для нас, — отозвался Левинзон, поправив карандашом очки на кривом от двух переломов носу, — так што прошу остальных пойти немножечко в сторонку.
Вернулись когда, Мишка почти сразу наверх поднялся, работать вроде как. И тоска внутри глаз, такая себе, почти што привычная, въевшаяся. У меня ажно по сердцу резануло, но нет!
– Нет-нет! – мотаю головой решительно, – Видеть! Как…
– Да… в бане. Думала, среди своих, а там… взгляды! И шепотки осуждающие, только што пальцами не тыкали. Блудница! С посторонними мужчинами, как же…
– Санька?! Дядя Гиляй!? – Я неверяще уставился на них, – а…
– То-то, што и да, – наставительно сказал писарь, чуточку повеселевший от предчувствия лёгкого заработка, – Да распорядись, штобы поесть и выпить на опосля приготовили, да лошадь с телегой!
– Егор, – и улыбаюсь, вежественно так, одними уголками губ.
– Да! – спохватился он, – Ты о делах паломнических лучше даже и не пиши! Канонично и правильно всё равно не сумеешь, а когда и если споткнёшься, то тебе ныне всякое лыко в строку будет, уяснил?
Сформулировать не могу, и не то што даже и словами, а просто – ощущениями, хоть сколько-нибудь оформленными.
-- Российская Империя, Москва, Столешников переулок, дом девять. Гиляровским, – предвкушая будущий анекдот и фельетон, ответил им на куда как более качественном английском, – Впрочем, джентльмены, я …
Вот же простодырая, а? А ещё жидовка! Говорят… всякое о них говорят! Иногда даже и правду, даже если и нехорошо совсем. А они разные. Небогатая ведь, совсем не. А вот так!
Такое себе удовольствие, сильно ниже среднего. Ох и солон хлеб у рыбаков!
И от Двойры как оберег, значица. Там дело такое, што девка напрочь перезрела, готова уже и к малолетке в штаны залезть, даром што там ещё толком и не работает ничего. Глаза с поволокой, вздыхает коро…
Не в полной мере живу их жизнью, сильно не полной. Самым што ни на есть краешком, насколько это вообще возможно в окружении тех, кого можно назвать только – сектантами.
– Н-да, – он пожевал губами, – башибузук как есть, что ж вырастет –то?
Понятно, за што деньги платят. Да и вообще, ритуалы эти. Стесняешься ты или нет, но оттарабанишь с детства выученное «У вас товар, у нас – купец. У вас девица, у нас – молодец», и нормально. Особенно…
– Деньги есть! Пустить Федькиных огольцов, и пусть следят за следунами! Да ты через своих дружков што-ништо разузнаешь. А?!
История небезынтересная, но в общем-то рядовая для здешних диковатых мест. Случается… да всякое случается!
… и она крепко обняла меня, уткнувшись в грудь лицом.
Ворохнувшись, он устроился поудобней, зорко поглядывая по сторонам и пытаясь оценить нового знакомого. От Семэна Васильевича явственно пахло чужой кровью, хорошим одеколоном и… возможностями.
… и до чего же здорово! Как там у Пушкина? А, не важно…
Взять-то взял, но оказалось, што две из трёх – на иврите. Буковки всё те же, жидовские, а язык совсем другой. Обчитаешься! И был бы хоть словарик…
На душе сразу — лето! И даже пронзительный сырой ветер, рвущий одежду, ни разу не зимний. Холодно, зябко до самых костей, но — лето.
Человек чуть не тридцать до него одарил. С каждым переговорить, за Туретчину и Одессу немножечко рассказать, спасибо выслушать…
Острое ощущение поминок, притом по самому себе, никак не оставляет. Тягостно, и страшно почему-то неловко, так што я испытываю нешутошную радость, покидая безусловно гостеприимный дом Папаиоанну.
– … что именно здесь – лучший товар по самым честным ценам? – перебил я его, – И рассказывал, наверное, гид?
– Чичас, Степанида Федотовна, помоюсь только!
Подходя к Столешникову переулку, Антон Павлович заслышал приближающиеся звуки аккордеона, доносящиеся откуда-то…
– Каком кверху, – змеюкой шиплю в ответ, глазами зыркаю. Татьяна сразу – ушки на макушке, глаза горят, в глазах азарт сплетницкий и любопытство досмертное!
– А, молодой человек! – Навроцкий встретил меня ещё в вестибюле, где только што распрощался с каким особенно дорогим его сердцу и кошельку представителем купечества, – Как же, ждали! Чем порадуете на…
– Ни копеечки! – уверяю опекуна, – По случаю досталось! Я и сразу про вас вспомнил.
Наверное, у меня такие же бешеные глаза. Ну так мы и подружились на улице, в танце.
Пишу тебе из Афин, где вот уже третий день, как живу у гостеприимнейшего Агапия Папаиоанну. Сей достойный муж работает маклером ради прокормления семьи, но душа его тянется к прекрасному. Нет, наверн…
– … специфика работы, – слышу краем уха редактора, – бывает иногда, вдохновение находит. Я уж привык!
«Самодисциплина, которая включает в себя удаление от карт, танцев и театра, умеренность в еде, питье и одежде»
– Ага, – Бляйшман откинулся назад, – ага… Я таки понял, шо ты рассчитываешь на людей, которые на отдыхе не любят думать не только о деньгах, но и вообще?
Несколько коротких слов извозчику, которые переросли в диалог, и Агапий повернул ко мне полное лицо.
А до меня только сейчас дошло, как много сделал для нас Владимир Алексеевич. Саньку в Училище, мне в прогимназию помог, клуб Гимнастический. Знакомства, опять же!
Дети вслед за взрослыми. Сонные, подавленные, еле двигаются. На лицах ужас сквозь гримаски детские пробивается. Малые пусть и не понимают ничего, но чувствуют эту гнетущую атмосферу, страх родителей.
И Светка Лобкис… откуда?! Бывшая одноклассница, с которой у нас ничего и никогда даже не намечалось. Да и не снилась мне она ранее в таких снах, несмотря на всю свою прибалтийскую красоту. А реалисти…
Довольно-таки несуразный, он всё-таки имеет три этажа, включая мансарду со скошенными стенами, в которой нещадно дуло из щелей, и одновременно пыхало жаром от нагревшейся на солнце черепицы. Обстанов…
– Семэн! – всплеснула та руками, роняя половник на отпрыгнувшего кота, – Ты ли это, и почему?
Немецкий язык ложится легко, с родственным идишем заодно. А в остальном так себе, даже и география у него всё больше через приключенческие романы и развешенные по комнате географические карты.
Он растопырил пятерни, прижав к ладони два пальца.
– Сам удивлялся, – улыбнулся Пономарёнок, – только што фески носят, да бабы в чадрах встречаются. А так, ну вот ей-ей! Глянешь на иного, так он такой себе русак, што и морда чисто суздальская, аль ря…
Девушка сама не заметила, как отстала от подруг, замедлив шаги. А нахальный мальчишка снова подбросил, и снова… потом движение подбородком в сторону, и Полина, как заворожённая, двинулась за ним.
– Ты спать до завтра, или как? – осведомился дядя Фима, глядючи на зевающего меня.
– Какое ж приключение, да без оружия? – почти искренне удивился я.
Такую себе буссенарщину с майнридовщиной начал, носугубо на реальных событиях! Проникновение на завод без упоминания девушки, балки эти чортовы, известь душительную, крышу и такое всё, как было. Но п…
Абрам Моисеевич, оценив толпу, не стал пробиваться в обход, а допхался до поля, поднял верёвочки с рекламными плакатиками, и ни разу не стесняясь сотен глаза, двинулся напрямки к столу, за которым и …
« – В последний путь» – едко, и как мне показалось — нервно, добавило подсознание.
Внутри такое што-то заворочалось, што и понял – не хочу! Штоб Фира с вёдрами.
Успеваем только вертеть головами по сторонам, на бегу рассматривая местные живописности, встроившись в кильватер нашего гида. И только люди – фр-р! Фр-р! Голубями из-под ног его разлетаются. И без ра…
Понятно, шо сходила потому, шо хотелось поделиться и поговорить, но… Вздохнув, она затеяла внеплановую стирку. Ну раз уж всё равно да!
– Вот же дал Бог голос, – читаю невзначай по губам Посникова, но быстро растворяюсь в игре и пении.
– Да я не думаю! – перебил я его, а у самого от волнения ажно руки трясутся, – А просто – ситуация! Деньги есть, а опекуны у брата далеко! И не факт!
– Со стороны Хитровки более-менее прикрылся, – доложил я Саньке, вернувшись с Живодёрки через баню.
– Говорила, – отчётливо скрежетнув зубами, Фейга растянула губы в сладкой улыбке, – много раз говорила!
И ничего не сделать. Просто ждём. Хуже нет.
Мендель, раскачиваясь и што-то бормоча, стоял у тела матери, глядя на неё немигающими сухими глазами.
– А… – глубокомысленно протянул мужик, – а такой весь из себя поначалу, што фу ты ну ты!
Я по пути вроде как экскурсию наскоро, чисто для понимания.
– А если порвётся? – заинтересовался Санька.
– Доча! – мать присела перед ней, – ты таки подумай серьёзно, што ты хотишь? Ты или девочка, и тибе таки немножечко оберегают от тревог, или испытанный боевой товарищ с не совсем теми взглядами, кото…
– Мы поняли, – торопливо перебил меня Санька, весь малиновый и чуть не дымящийся. А Мишка-то! Но не заостряю, потому как и без того – ситуация!
– Может, в картишки? – прерываю я монолог.
- Ну и с наследством так же – перезапутанно до того, что и целый кагал раввинов сходу не разберёт, - продолжила тётя Песя, на ходу доставая ключи, - потому наследники и решили сдавать пока комнаты, ш…
« – Ни Богу свечка, ни чорту кочерга, – окинув взглядом постылую супругу, скривился справный мужик Иван Карпыч, — ни по мущщинской надобности не годна, ни по хозяйству толком. Так только, зряшно небо…
Зевнув, снял осторожно кота, пропотевшего мою рубаху, и потёр глаза. Заснул, н-да… Впрочем, ничего страшного. Дни с дядей Гиляем такими насыщенными были, што наверное, ещё дня три отсыпаться да очухи…
Хочется иногда выскочить, и крикнуть – я это, я! Я написал! Останавливает только понимание последствий.
С экспроприированным богачеством, окромя денег и приглянувшевося кастета, без толики сожаления расстался в ближайшем овраге, кинув сверху в жидкую глинистую грязь, текущую понизу после прошедших дожд…
Не в смысле што честные шибко, а просто – соображающие. Если мячей этих на всю Одессу четыре, то особо и не скрадёшь. Бы-ыстро такого крадуна вычислят! С втекающими и вытекающими последствиями.
С разбегу, да босыми ногами на каждую реечку, и руками… не дотянулся до верха! Падаю уже, и ногами от ящиков – н-на! Толкнулся, только штобы не навзничь, не спиной! И боком полусальто этакое, да чере…
— Погоди, — в голосе обещание грядущих радостей, на что я усиливаю напор. В лифт, на кнопку…
- Ну положим… - дядя Гиляй, большой фанат Сандунов, завёлся моментально. Минуту спустя он пересел напротив, и вывернулся вполоборота, жарко споря с то и дело оглядывающимся греком.
Да! И непременно с подлостью со стороны злодея! Шпага там отравленная, или рычаг, опрокидывающий пол…
Ну што, покивал… собственный, так собственный, даже если всей собственности – листок сортирный на тыщу экземпляров в глухой галльской провинции. Какая-никакая, а карьера, пусть даже и за собственный …
– Была возможность пострадать, или таки ой на всякий случай? – осведомился я, накладывая вкусное через немогу. Но буду!
И мы! Санька как художник, я как журналист. Это… это такое ого! Ого-го-шище! Художник-недоучка, пусть даже и сто раз признанный самим Левитаном, да и не только им, в качестве ученика. Взлёт!
Он шагнул вперёд, будто заслоняя собой прочих от неведомой, но несомненной опасности в лице заезжих господ.
– Вы как, – он снова поворачивается ко мне, подмигивая, – персональное приглашение от Григория Григорьевича заполучить ухитрились!? Да ещё и на двоих!
- … почему именно на Молдаванке? – интересуется пожилой… хотя какой пожилой? Ровесник дяди Гиляя, но таки да! Пожилой! Он, а не дядя Гиляй. Тот ещё ого-го, а не отдышка и ожирение!
Вещи мои громоздились на таможне горой, а вокруг толпились Папаиоанну. Кто из нас отправляется, а кто остаётся, разобраться оказалось не так легко.
Насмотрелся… Собственно, ничево особенно нового, чего в Хайфе не видал, разве только масштаб.
- Ты куда ему в самое лицо! Пусть мальчик поесть сперва нормально, шакшука, а потом уже будешь со своими обидами на Файгу с ребёнком делиться!
Стены обычно небелёные, трещиноватые исторические камни торчат самым вызывающим образом, часто раскрошенные. Окошки редкие, расположены высоко, забраны деревянными ставнями. Крыши плоские, и на них п…
– Шутите?! – я ажно вперёд подался, – До кайзера?!
Не могут сами, никак не могут. Я твёрдо знаю, што «право имею», и надо мной только Бог.
Не знаю, насколько это будет интересно русским читателям, но если што -- немецким газетам продам. Или французским, и может быть, даже и не газетам.
Гудок, и состав мягко тронулся, за окном поплыли пейзажи и старушка, машущая платочком с самым отчаянным выражением на заплаканном морщинистом лице, сморщившемся от неслышимых рыданий.
– Задумано так, – киваю я, – но это же Одесса!
Раз так прошла, два, а у меня в голове мысли стали складываться. Про погоду почему-то. Это сейчас в Одессе мёд и мёд, а по зиме? Такое себе по рассказам твориться, што просто ой!
– В больницу мне надобно, – отдышавшись и утерев рот, сказал долговязый.
Наконец, ворота отворились, вышел немолодой, разом вспотевший полный мужчина, и начался бешеный диалог на арабском, прерываемый скандированием. Взмётывающиеся в воздух кулаки и палки, злые слова. Не …
— Яслабу! — истошно заорал грязный араб, вцепившись одной рукой в паломника, а второй выворачивая свои безглазные веки в страшных язвах.
Несколько дней спустя улицы Парижа увидели лезгинку. И если моя, с элементами брейк-данса, никого особо не удивила, то Северин…
– Сотрудничает, – хмыкнул Виктор, скептически искривив губы, – напечатали пару раз, и туда же, репортёр!
– Раздеваться надо, – басовитым шмелём загудел он, становясь на коврик и показывая нам пример. Раздевшись, он напомнил мне отощавшего после весны медведя, такой же здоровенный, костистый и волосатый.
– Я вот представил, что лет через сколько-то кто-нибудь скажет о нас – завидую я им! Столько успели! Представляешь?
– Идёт, – вполголоса сказала Двойра Сралис, и разговоры вокруг колонки стихли, штобы тут же возобновиться с новой силой и старой темой.
Тогда и тайна не такой уж тайной становится! Да и без доноса даже. Епитимьями так примучать можно, што ой!
— Всё так хорошо, што нивроку! – заулыбался я, сплёвывая трижды через левое плечо, и стуча по рассохшейся оконной раме так, што задребезжало стекло, – Мои остальные где?
В нём фигурируют родные и приёмные дети, кузены и кузины, двоежёнство одного из дядюшек, побег из дома с гвардейским офицером матушкиной кузины и прочее в том же духе.
Искреннее такое в глазах, будто за три дня в Афинах я всю Элладу должен запомнить, до самых распоследних мелочей. На незнание не обижаются, но всё равно неловко.
– Подробностей не знаю, – продолжила она, – слышала только, что история его похождений несколько криминальная.
За. Серьёзный, социально значимый, полностью самостоятельный репортаж сделает мне имя.
Пафос зашёл на ура, оценили завывания и томный вид.
Бачок, медные трубы, помпа… или моторчик? Моторчик как основной, а помпа – как резервный? Чуть усложняется, но не критично.
Сменил под одеялом трусы, вытершись заодно использованными.