– Угу, – и хвастаюсь, – ещё и турецкий! Вцепился бульдогом, по четыре часа в день занимаюсь.
После камня пыльного, запахи летнего сада дурманом в лёгкие ввинтились, голову забудоражили. Запахи эти, да краски не разу не ноябрьские, да стрекотание с цвирканьем насекомое. Птахи беззаботные, перепархивающие по кустам и деревцам. Маленький такой Эдем, зажатый меж каменных стен иерусалимских святынь. Раёк.
Оно наверняка и да, притом уже давно, но не так штобы вовсе хорошо и сразу ко всем. Так, цепочечки, на конкретных людей замкнутые. А тут новая цепочечка выковываться начала, уже на них, а не на людей посторонних, и потому безусловно нехороших.
Меж пальцев начало прокатываться уже две монетки, потом три.
« – Зря ел» – мелькнула запоздалая мысль, – «и воды надо было побольше выпить».
Начал читать Навроцкий, делая большие еврейские глаза и вытягивая зачем-то шею вперёд.