Зато если готовить што, шить, или вон – рисовать, так не оттащишь! По полдня крутится у нас – то за Санькой наблюдает, если он в гостиной рисует, то за Мишкой. Глазищами своими так уставится, и как заворожённая! Нравится. Учиться потихонечку.
Дядя Фима начал показывать, как он вдыхал воздух. Жирная его грудь под шёлковой рубашкой заколыхалась совершенно гипнотически. По остекленевшим глазам Мишки, мерно жующево всё, што ему подсовывает Бляйшман, я понял – брат в надёжных руках. Из-за стола он вылезет большим патриотом Одессы, и немножечко колобком с трескающимися штанами.
– Сложная тема, — медленно начал опекун. Я вскинулся было, но дядя Гиляй даже не сбился, -- С иудейкой... кхм… Но девчонка, и верно, славная. И красивая. Мда… Тот случай, когда как ни поверни, а проблемы будут. Ну или сожаление. За деяние или недеяние.
А? Из подсознания с некоторым запозданием вылезли объяснялки.
Сходил в клозет, сбросил давление жидкости в баках, и зевая сонно, назад, прошаркивая тапочками по паркетному полу, распугивая тараканов. Заснул быстро, надеясь на продолжение, но снилось всякое глупое, невпопадное.
Непростая дорога, да недавнее пребывание кайзера, да куча репортёров с любопытствующими. Ого, как высоко должны были подскочить цены! Особенно на всякое репортёрское и жильё.