– Земля эта полна молоком и мёдом, – хорошо поставленным голосом сказал паломник, одеждой несколько схожий со странствующими монахами, – камни везде, но ты полей их, и соберёшь трижды три урожая!
Общая композиция… листок отправляется в папку. Головы гостей… Татьяна с посудой, начертанная вовсе уж схематично. Образы! Потом уже основательно будет рисовать.
Настоящей! Штоб не таясь, как Егор Панкратов, а не Шломо. Оказывается, давило! Вроде и легко казалось, ан нет! Разница, значица.
– Ох, – повторил я, отсмеявшись и чуть не лопнув, – восточное гостеприимство во всей красе! Фира, золотце, как тебе удалось отстоять бастионы твоего котёночного желудка?
Даже лошади пахнут не потом едким, а теми самыми акациями. И лепестки опавшие на потных их шеях. Даже и копыта подкованные по булыжникам музыкально этак выстукивают, будто не рысцой усталой бегут, а фламенко танцуют.
– Слушай сюда! – Владимир Алексеевич тяжело припечатал ладонью массивную столешницу, – Твои приключения описаны в десятке европейских газет, и ты должен пообещать мне, что впредь будешь вести себя осмотрительней, а не как разнузданный башибузук!