– Ох, – повторил я, отсмеявшись и чуть не лопнув, – восточное гостеприимство во всей красе! Фира, золотце, как тебе удалось отстоять бастионы твоего котёночного желудка?
Даже лошади пахнут не потом едким, а теми самыми акациями. И лепестки опавшие на потных их шеях. Даже и копыта подкованные по булыжникам музыкально этак выстукивают, будто не рысцой усталой бегут, а фламенко танцуют.
– Слушай сюда! – Владимир Алексеевич тяжело припечатал ладонью массивную столешницу, – Твои приключения описаны в десятке европейских газет, и ты должен пообещать мне, что впредь будешь вести себя осмотрительней, а не как разнузданный башибузук!
Ка-ак накатило понимание! До слабости в ногах, до тремора, до темноты перед глазами.
– Ну, – жму плечами, мне почему-то отчаянно неловко от этого разговора, – канешно! Проблемней, это да! Потратиться пришлось бы мал-мала. На взятки там и на разное. С опекой или там частичной эмансипацией сложней, но тоже вполне решаемо.
– Ага! Потом разъясняют, знамо дело, но в речи ихней половину разъяснений разъяснять приходится. Термины, ети их мать, профессиональные. Потом снова…