Все цитаты из книги «Большое зло и мелкие пакости»
— Можно нам увидеть… Марию Суркову? — Алина смотрела только на врача и даже Федора взяла за руку, как бы демонстрируя капитану свои исключительные права на него.
Ее шеи было мало. Он должен был получить ее всю — целиком и немедленно. Если он ее получит, может быть, у него появится шанс.
— Вот и не думай, — сказал он уже в дверях. — Тебе звонила твоя подруга?
“Господи боже, спаси, сохрани и помилуй меня, грешную. Не дай пропасть, господи!..”
— У тебя так вкусно пахнет. — Голос прозвучал очень близко, и Потапов оглянулся с изумлением, чуть не снеся с плиты увесистую сковородку.
Было очень больно где-то внутри, и ноги странно мерзли. У мертвых могут мерзнуть ноги?
— Алин, у меня все равно другой нет. Вернее, остальные еще хуже. А на ту, в которой на работу хожу, я третьего дня кофе пролила и до химчистки еще не доехала.
— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, — попросил Никоненко безразлично. — Ваш отец когда-нибудь встречался с потерпевшей Сурковой?
— Иди ты на фиг, — пробормотал он и потерся затылком о ее ладонь.
Итак, он сделал карьеру. Она, идиотка, даже не сразу об этом узнала!
За кухонной дверью что-то упало, и Морозов громко захохотал в глубине квартиры. Алина посмотрела на Никоненко. В глазах у нее был такой глубокий омут презрения, что капитан вполне мог в нем утонуть.
— Мить, а ты… тебя никогда не беспокоило… ты не страдал от того, что…
— В Мещеру? — зевая, спросила Дина. У ее мужа в этой растреклятой Мещере был дом, оставленный по наследству каким-то полоумным дядькой. Каждый год он возил туда сына на рыбалку.
— Я… не помню, — сказала она. — Какое это имеет значение?
— Не можем, — вздохнул Никоненко, прикидывая, не разбудить ли ему Федора Ивановича Анискина, — мы не искать не можем. Покушение на министра — шутка ли!
— Опять в Склифе? — Зоя была недовольна. Потаповская честность ее нисколько не вдохновила. — Сколько это будет продолжаться, а? До тех пор, пока эта твоя одноклассница на пенсию не пойдет? Нашел себе…
— Какие, к шутам, комментарии, — рассердился полковник, — давай третью!
Он потрепал подсунувшуюся мокрую морду Бурана, спросил строго, чем он целый день занимался, и распахнул ворота — одна створка как створка, а вторая еще с прошлого года покосилась. Тогдашняя дама его …
— Да нет, конечно! — фыркнул врач. — Она притащилась по уши в кровище, стала закатывать глаза и бормотать, что у нее в палате кто-то есть и что ее только что чуть снова не убили. Я ее не слушал. Мы е…
Сейчас он уедет. Он не станет вытаскивать свой костюм из шкафа, в котором висели и лежали маль-чишкины вещи, чтобы не показаться еще более нелепым. Он уедет в джинсах и майке, как есть.
— Неинтересная совсем. Серая такая. Тамара, и та была интереснее. И веселее. Маня с Потаповым чем-то похожи. Потапов тоже был… никакой. — Хирург Сидорин улыбнулся. У глаз собрались мелкие морщинки. —…
Он ел, сильно сжимая челюсти, лицо было бледным от усталости, под глазами и на висках — синие тени. Руки были большие и неухоженные, с надутыми узлами вен. Дрова, что ли, он на досуге рубит? Плечи ши…
Мужчина мечты, оценила про себя Маруся. Практически Том Круз.
Она шагнула и наклонилась, снимая ботинки. В их лаковых носах поочередно взблескивал свет. Распрямилась и посмотрела на него.
— Подай что хочешь. Не обращайте на нее внимания. Она привыкла нас кормить и считает, что все, кто приходит, являются именно поесть.
В отдалении кто-то совершенно определенно хмыкнул, и она скосила глаза, чтобы посмотреть кто, хотя песок в глазах царапал и задевал за веки.
— Я прошу прощения, — перебил его Потапов, — я должен был вам позвонить и не позвонил. Дело в том, что Алина Латынина улетела в Штаты и просила меня оставить Мане охрану. Я решил, что с охраной слишк…
— В кухне на подоконнике, — тут же отрапортовала Маруся. — Если ты будешь по всему дому разбрасывать свои веши, я…
Узнать, с кем из одноклассников она встречается регулярно. Узнать, не связана ли она как-то с “самим Потаповым”. Узнать, что связывает ее и подругу — очковую змею. Узнать, кто отец ребенка.
Секретарша, неслышно ступая по серому ковру, внесла точно такой же поднос, как тот, что стоял перед капитаном. На нем был точно такой же кофейник, точно такие же чашки, точно такая же сахарница и так…
— Господи, кто это может быть? — пробормотала Маруся. — Мить, кто это может быть?
— Я встретила его во дворе, под аркой. Я шла к Арни на очередной любовный сеанс, а Лазаренко попался мне навстречу. Он очень спешил. Мы иногда встречались, и в мастерской, и просто так, у дома. Он оч…
— И ты своим передавай, — откликнулся Потапов, — и не пугай там Вовку особенно. Он человек, к твоим темпам непривычный.
На улице похолодало. Дождь, перевалив через Москву, ушел к Балтийскому морю.
До сих пор вспоминать об этом ему было тяжело.
Потапов врача трепать не стал, но руку ему пожал.
— Сначала слева. Если стоять лицом к сцене. А потом он куда-то делся, черт его знает куда. Я не следил.
Чем дольше затягивалась пауза, тем отчетливее он понимал, что все дальнейшее, что будет с ними, зависит сейчас от того, что именно и как он скажет, и это пугало его до смерти. Вернуть бы все назад, в…
Зачем он таращится на этот дым?! Или полковник специально его отвлекает?
— Вам правильно кажется, — он сунул ей под нос удостоверение, — я из уголовного розыска. Отвечайте быстро и внятно. Кто на портрете?
— Потом началась какая-то суета, потом меня отволокли в президиум, — он так и сказал “отволокли”, — я сидел, как дурак, в президиуме и все жалел, что приехал, потом мне на глаза Маруся попалась, она …
— Сохнуть пошел, — объяснил Никоненко, — в ванную. Это странно, конечно, но у нас тут уже известен водопровод, и кое-где даже используется электрическая энергия. Видите, выключатель и лампочка под по…
— Отвечай мне быстро. Куда ты ее водила и когда? И что это был за одноклассник?
— Этот самый, — подтвердил Никоненко. — Миша, там прямо у выхода две женщины. Вытащите их, пока я тут… оценю ситуацию.
— Знаю! — оживился Федор. — Когда его по телевизору показывают, мама всегда меня зовет и говорит, что она с ним в одном классе училась. И еще она говорит, что если я буду хорошо учиться, то смогу ста…
— Что так? Все разбежались? Или замена в основном составе?
— Раз так, — решительно сказала Алина Латынина, — нужно срочно куда-нибудь увезти Федора.
— Верочка, с сахаром, молоком и пирожными. Спасибо. Простите, я отвечу на звонок.
— Федор у Алининых родителей. Она мне сказала, что они его знают и любят.
— При чем здесь записка, которую она писала Лазаренко?
— Я не помню, что Тамара раздавала какие-то записки, — удивленно сказал Сидорин. — Хотя, может, и раздавала. Я не писал записок. Димочка действительно читал какую-то записку, но я не понял, что это… …
Почему-то фамилия английского классика опять привела его в бешенство.
Она пыталась сфокусировать на нем взгляд. Прошло несколько секунд, прежде чем ей это удалось.
— Время сейчас трудное, — как бы пояснил он с сочувствием, — то и дело стреляют, убивают, даже нам трудно привыкнуть, а уж вам-то… Тем более у вас выпускники такие знаменитые, вроде этого самого Пота…
Для того чтобы внимательно прочитать все собранные для него материалы, требовалось время, и он стал читать, делая над собой усилие, потому что, вспомнив о ней, он уже не мог думать ни о чем другом. П…
— Митя, — пугаясь собственной храбрости и — еще больше! — того, что он сейчас уедет, выговорила она, — я не хочу, чтобы ты уезжал. Прости, если я тебя обидела. Да еще дверь открыла…
— Ты знаешь, пожалуй, дня за… четыре до того, как все это случилось. А что такое, Игорь?
— И из-за этого ты ночью рыдаешь на кухне?!
Как говаривала незабываемая Донна Роза: “У меня сегодня большая стирка. Мне нужно намылить голову своему управляющему”.
— А шеф что? — тихо спросил Никоненко. — Трусит?
Зачем они это сделали? Зачем он это сделал? Он давным-давно позабыл, как это трудно — испытывать какие-то нарочито усложненные чувства, и напряженно думать о женщине, которая оказалась рядом, и все в…
Зое статья польстила. Ей нравилось думать, что Потапов именно такой, как написано в статье. Она была его любовницей три последних года и понятия не имела о том, что Потапов просто оказался однажды в …
— До классов идти далеко. Через коридор на первом этаже или через актовой зал на втором. До черной лестницы гораздо ближе.
“Умница, — мысленно похвалил ее капитан Никоненко. — Ты решила, что я записку нашел и почерки сличил или сделал еще что-то в этом роде, как делают в таких случаях в кино, и отрицать существование зап…
Успех был налицо. Рельсы проложены, куда там бедному переименованному Павке! Карьера обеспечена, блестящая и прочная, как скафандр космонавта. Дальние страны только и ждут, когда Первушин доучится и …
Игорю Никоненко было тоскливо. С самого утра он писал отчет. К обеду от писанины он совершенно обалдел, а когда взглянул на плоды трудов своих, понял, что не сделал и половины. До завтра все равно не…
Она открыла глаза и оглянулась через плечо. Светы на крыльце не было, зато по дорожке прямо к ней шел человек в белом халате, надетом поверх какого-то коричневого балахона.
Игорь тогда долго валандался с этим делом и в конце концов все понял, нашел убийцу, и выманил его, и приобрел друга, который теперь орал в трубку так, как будто началась война.
— Засуньте вашу жалость себе… — начала она, но тут одновременно произошли два события: Федор показался в конце больничного коридора и распахнулась замазанная белой краской дверь с красной надписью “О…
— Ну конечно! Только что договаривались в бар пойти, посидеть еще немного. Время-то…
— Рядом с вами все время был охранник, который с вас глаз не спускал. Стрелять в присутствии собственной охраны — глупость. Кроме того, с того места, где вы были, так выстрелить нельзя, а ваше местон…
— Ну не в прямом смысле нет! Господи, что вы на меня так смотрите, я же пытаюсь вам объяснить! — Она сказала это именно милиционеру, а не тому, другому, — милиционер смотрел с простоватым любопытство…
Глупо было стоять у окна и растравлять свои раны, но он стоял и растравлял, понимая, что это очень глупо. Скорее всего полковник во всем прав, и правил игры Никоненко по-прежнему не знает, следовател…
— Не знаю. Я не смотрел. Наверное. Где еще ему было быть?
Голова была намного больше, чем обычная человеческая голова, она почти не умещалась на подушке, но все равно, то, чему положено быть внутри головы, было еще больше, теснилось внутри, лезло наружу, да…
Она вдруг покраснела. Ей-богу, она покраснела, эта забинтованная, зеленая, одетая в серую посконную рубаху в ржавых пятнах высохшей крови, нечесаная и неумытая тетка!..
Он никогда не оставлял на ней синяков. Придурок.
— Вы про завтра серьезно сказали? — спросил он недовольно. — Мне не хотелось бы после каждого вашего посещения колоть ей транквилизаторы.
Он сдернул со стола ноги, обрушив на пол кучу бумаг, и схватился за телефон.
Он не слишком понимал, что имеет в виду под словом “наши” — одноклассников, наверное, — но ему хотелось поскорее отойти от Тамары Бориной-Уваровой-Селезневой — а просто так бросить ее ему было почему…
Потапов тоже оглянулся, чтобы посмотреть, что именно вызвало в ней такой небывалый эмоциональный подъем.
Тикали часы, и Никоненко жаль было этой уходящей ночи. Он совсем забыл, как это бывает, когда жалко тратить время на сон и хочется, чтобы утро не приходило. Так было, когда он был влюбленным мальчишк…
Митя Потапов боялся и не любил людей и, может быть, поэтому научился хорошо разбираться в них. Он всегда оказывался рядом с сильными, причем именно с теми, от которых зависела его следующая карьерная…
Свет в коридоре не зажигался. Игорь несколько раз дернул вверх-вниз язычок допотопного выключателя.
Вот кто совсем не изменился, понял Сидорин, пока она ахала и охала из-за того, что толкнула его, и продолжала извиняться, и зачем-то поцеловала в щеку, и пыталась рассмотреть его в диком синем свете …
— Не про Мулана, а про Мулан, — поправила Алина. — Мулан — это она.
Вот тебе раз, подумал Никоненко словами участкового уполномоченного Анискина. Тебе-то чего здесь надо?
Кудельки снова задрожали, и старческая, искривленная артритом рука судорожно сжала клетчатый мужской платок.
— На улице неудобно, — удивилась его недогадливости Тамара, — окна из учительской и директорского кабинета выходят во двор, почти на крыльцо. И сторож сразу в дверях встал, чтобы, значит, никого не в…
Если сейчас он сыграет правильно, к вечеру вся история с записками, художниками и “кошками на радиаторе” станет ясной и понятной. Плохо, что он пока до конца не знает, имеет это отношение к стрельбе …
У полковника мобильный имеется, подумал он, рассматривая желтую допотопную трубку, а нам не положено. Не заслужили. Скажите спасибо, что в Москву взяли, а то сидел бы в сафоновском райотделе до пенси…
— Он пришел потому, что ты был на месте преступления. Ты свидетель. Он же не сказал тебе, что ты обвиняемый или подозреваемый, или как это называется? Дай мне сигарету, Володька.
В коридоре послышался шорох, тихий, как будто крыса просеменила лапками по полу, проскрипела дверь, щелкнула язычком.
— Откуда я знаю?! И вообще, что-то мне кажется, что вы не из комиссии по наследству.
Кажется, еще несколько часов назад он был уверен, что вывести его из себя невозможно.
— Да кто его знает, — все так же не глядя на него, ответил охранник, — струсишь, когда в тебя ни с того ни с сего стрельнут!
Второй: мог ли это быть все тот же Сидорин?
— Никуда, — сказал Никоненко, стараясь быть любезным, — семь скоро, а мне к восьми на работу.
— Сядьте здесь, — приказал Никоненко и не узнал своего голоса, — если надо в ванную, то следом за Бураном.
Зачем он втягивает ее во что-то совершенно невозможное, лишнее, усложняющее ее и без того трудную жизнь!
А водку она пьет такими же отчаянными глотками?
В голове, которая сегодня была почему-то намного меньше, чем вчера, и там даже обнаружилось место для нормальных человеческих мыслей, медленно заклубилось какое-то воспоминание.
— Я должен с вами поговорить, — сказал Никоненко неприятным голосом, поняв, что она собирается его игнорировать, — с вами и с мальчиком.
Все такая же — как будто вечно чем-то смущенная, доброжелательная без меры, вечная отличница, которая на физкультуре не умела ни побежать, ни подпрыгнуть и на дискотеки приходила в славном клетчатом …
Древний диван жалобно хрюкнул, когда они на него упали, и протестующе затрясся тщедушным поролоновым тельцем, когда они стали по нему кататься.
Ей вдруг стало так неловко, что она покраснела и оглянулась на сердитую соседку слева — не услыхала ли она как-нибудь крамольных Марусиных мыслей.
Если он здесь никого не найдет, времени у него совсем не останется.
Едва высадив ее у дверей офиса, он стал строить планы, как вечером привезет ее к себе.
— Понятия не имею, — сказала она весело. — Маню я вообще не видела. Я вряд ли бы даже ее узнала, если бы увидела. Маня у нас была никакая. Ну, то есть совсем никакая. Я не помню, как она выглядела. Ч…
— Вот это “люби меня, как я тебя”, — протянул Дятлов, — хороша любовь.
Полковник сунул в карман мобильную трубку — не столько средство связи, сколько некий знак того, что “мы теперь тоже не лыком шиты”, — и оглядел свою группу.
Это был нормальный вопрос нормального человека, и директриса моментально воспрянула духом, решив, что, может, все еще обойдется, и в СИЗО ее не отправят.
— А почему ты в школу в Москве ходил, а не в своем Жуковском?
Он поднялся на деревянное крыльцо, засиженное мокрым собачьим задом, открыл обе двери и зажег свет в тесном коридоре.
— Это она тебя подослала! Она?! Признавайся! Это ты украл моего Фаберже?!
Маруся зажала баллон между колен и проворно схватила с подставки фен.
Кто-то вышел из коридора и зачем-то погасил свет.
Ее упорное ледяное молчание теперь вызывало у него уважение. Она смотрела в окно и сидела совершенно спокойно, как в собственном офисе, не задавая ни одного вопроса.
Интересно, она никогда не слышала, что с “правоохранительными органами” лучше поддерживать мир и любовь? Что органам этим ничего не стоит устроить кому угодно такую кучу неприятностей, что выбраться …
Еще секунд сорок. Пусть с крыльца спустятся все, кто там застрял. Чем больше народу, тем лучше, удобнее.
Не Женева, конечно, и не Париж, но все-таки и не Тамбов…
Есть очень хотелось, но есть одному было неловко. Однако игра в деревенского детектива требовала соблюдения правил, поэтому Никоненко положил на кусок теплого хлеба сразу три куска колбасы и сверху е…
Вот с этого самого “и” у капитана начались путаница и разногласия. На бабулином плаще, который капитан видел в лазаревской квартире, все пуговицы были целы, а Суркова своей капельницей одну пуговицу …
Она не отрывала от него взгляда, настойчивого и тяжелого. Зрачки были расширены, придавали лицу странный дикий вид.
— Капитан Никоненко Игорь Владимирович, уголовный розыск.
Казалось бы — Потапов! Ну что он из себя представлял? Да ничего он из себя никогда не представлял! Серая посредственность, закопавшаяся в английских глаголах.
Когда преподаватель по международному праву проводил перекличку, казалось, что он зачитывает список членов Политбюро. Даже голос его становился похож на голос “товарища Левитана”. Еще были дочери кос…
— Мне нужно, — сказал Потапов рассеянно. — Сегодня ко мне приезжал Линкольн Пауэлл. Был мрачен.
— Мне наплевать, слышали вы или не слышали, — задыхаясь, пробормотала она и дернула руки, — пустите!
Самое главное, что она узнала об этом. Даже не сама ошибка, а именно то, что об этом знала она, тревожило его ужасно. Так, что в переполненном и душном школьном зале он вдруг почувствовал, как по спи…
Конечно, он восстановился в институте. Попробовали бы они не восстановить его, тем более в армии он вступил-таки в ряды КПСС и хоть в этом сравнялся с ненавистным врагом! Встречаясь в коридорах с быв…
Это было странное заявление, которому можно было придать или невероятно огромное значение, или — никакого. Маруся никогда не знала, чему стоит придавать значение, и по лицам читать тоже не умела. Кро…
— Вон, — сказал врач неприязненно, — следующим номером нашей программы еще одна делегация. Этих ни за что не пущу!..
Ему нужна была секунда, чтобы подумать. Эта самая неизвестная Тамара появилась вовсе не с той стороны, с которой должна была появиться, и это было странно. Так странно, что он даже не сразу взглянул …
Вернее, это Димочка был художником тоже. Всю жизнь его отец занимал начальственные посты в Союзе художников и в разнообразных комитетах, подкомитетах, комиссиях, подкомиссиях и президиумах — кажется,…
— Все, что на ней надето, — мое, — сказала Алина брезгливо. — Джинсы, свитер, куртка. Когда я вошла в квартиру и увидела ее, я думала, что у меня начался бред. Я решила, что это я… лежу. Я не знаю, к…
Какие бы то ни было принципы у Потапова отсутствовали начисто. Пожалуй, он не стал бы работать на фашистов или каких-нибудь оголтелых коммунистов, а все остальное — сколько угодно.
Она забеременела и решила, что Димочка возжелает немедленно стать отцом. Она ни за что не соглашалась делать аборт, потому что, видите ли, хотела ребенка. Все было как в кино: он подлец, она святая, …
Врач сказал, что она молодец и поправляется быстро, но все же говорить долго не может. Лучше бы, конечно, совсем не говорить, но на этом месте Никоненко врача прервал и капитанским голосом сказал рез…
— У них не руки, а лапы, — объяснил Сидорин, намыливая под краном пухлые ладошки в еще оставшихся младенческих перетяжках, — они их не моют. Лапы у них чистые, потому что на Северном полюсе всегда сн…
— Почему Дина Больц “Д. Л.”? — удивился Дятлов.
Он только что шел по лестнице и знал совершенно точно, что на ней никто не курил. Он даже специально спустился на один пролет, к пожарному выходу. Дверь на улицу была заперта, и заперта… абсолютно бе…
— Кошмар, — согласился Никоненко. — Мария Георгиевна, вы пройдите пока в учительскую, вон сквозняк какой, мы вас совсем простудим. А я пока окошко прикрою…
— Дина писала записку, — сказала Тамара Селезнева и вытащила из рукава носовой платок в голубых кружевах, напоминавших почему-то о дамских подштанниках, — я стояла как раз за ней и видела, как она пи…
Нужно дойти. Осталось совсем немного. Нет. Это вранье. Никто не знает, много ли еще осталось, но выхода нет, все равно нужно дойти.
Это уже была просто игра, и они оба об этом знали. Марусю эта игра пугала до смерти.
Прикоснуться они хотят, черт их возьми! Зачем Потапов написал записку Дине Больц? Не устоял? Вспомнил прошлое? Просто резвился? Что значит “Посмотри повнимательнее, это важно”? Куда она должна смотре…
— Я согласен, — сказал Сидорин, — конечно, согласен.
— А, например, доклад, — подхватил Никоненко.
К семнадцати годам юный Евгений осознал эту мудрость в полной мере. Он был очень умен и предусмотрителен, кроме того, привык, что все давно и без возражений играют в соответствии с его сценарием.
И по имени она назвала Потапова не случайно.
— Я узнал об этом только в самый последний момент, — признался Никоненко, — хотя подозревал, конечно. На школьный вечер только два человека пришли в первый раз — это вы и Первушин. Вы сказали, что ва…
— Я вам нравлюсь? — спросил он, глядя в чашку. Наверное, заметил, как она пыталась проанализировать внутреннее содержание его джинсов.
Опасаясь, что Павлик вот-вот снова впадет в эйфорию, Никоненко быстро перевел разговор на предстоящие торжественные мероприятия.
— Да, есть вопросы, — согласился Никоненко. — Вспомните, вы точно никогда не знакомили свою подругу ни с кем из одноклассников?
— Я не умею об этом разговаривать, — пробормотал Сидорин раздраженно, — как это у вас, у баб, получается, не знаю!
Тон у него был странный, и Дина посмотрела с удивлением. Может, он не так низко организован, как ей показалось сначала?
Утром первым делом Никоненко позвонил Потапову.
— Подождите, я не понял ничего. Почему надо было стрелять на глазах у всех, когда можно спокойно стрелять в какой-нибудь подворотне?
— Я не плачу, — пробормотала Алина не сразу, как будто некоторое время думала, о чем именно он спрашивает.
Звонок в дверь прервал трогательный вечер воспоминаний.
— На машине, — сказала Алина удивленно, — на чем же еще? Я всегда оставляю машину на стоянке в Шереметьеве. Потом забираю ее и еду.
Примерно в двенадцать часов ему в больницу позвонили из приемной Потапова, и официальный мужской голос сообщил, что “Дмитрий Юрьевич ждет к двум часам”.
— Всяких, — ответил он туманно. — Скажите, Алина Аркадьевна, в последнее время вы с вашей подругой Сурковой ничем таким не занимались?
Осторожно, по одной, она ела землянику, а Потапов, пристроившийся напротив, поглощал свое мясо, и все это, вместе с тишиной пустой квартиры, в которой никогда не было тихо, с тех пор как родился Федо…
Куда она открывается, наружу или внутрь? Когда заходит сестра, звякая своими пыточными коробками, она тянет дверь на себя. На себя.
Может, все-таки вызвать врача? Свет из окна казался теперь очень ярким, гораздо ярче, чем был раньше. Вывернув голову, Маруся посмотрела на стену у себя за спиной. Лампочки не было — зачем больному в…
Она заволновалась. Совершенно точно, теперь она заволновалась.
— Куда же я с вами поеду? — перегибался “Анискин”. — В какой такой офис?
Никоненко трудно было вывести из себя, но этой мымре в узеньких злых очочках ничего не было об этом известно.
Нет, не могла Маруся “придавать значение” случайно произнесенным потаповским фразам.
— Да. У вас есть какие-то подозрения в мой адрес?
— Про Митю Потапова, — передразнила ее Нина Георгиевна, — который с тобой теперь живет.
Она будет жить только одной секундой — вот этой самой, в которой Потапов жарит на ее плите свои антрекоты, ставит перед ней стеклянную мисочку с малиной — парадную, “гостевую”, вытащенную из комнатно…
У ворот много машин. Это тоже неплохо. Декорации должны быть как можно более значительными, тогда они отвлекают на себя внимание, и само действие уже мало кого интересует.
— Если вы будете мне хамить, — сказал Никоненко лениво и вытянул длинные ноги так, что ботинки оказались прямо под носом у доктора Сидорина, — я вас упеку на трое суток.
— Мань, это я, — сказал он так же фальшиво, как сестра, которая продолжала держать ее за руку, и ему стало стыдно, — ты как?
— Я думаю, — торопливо отозвалась она, — пожалуй, помню. А что?
— …а “Политинформация на полевом стане”, — закончил за него Никоненко. — Понятно.
— Как будто кто-то заглядывал в двери. Я встала, дошла до стены и стукнула капельницей. Наугад. Ничего не было видно. А потом вышла в коридор, под дверью был свет, и я пошла туда, где свет.
Хорошо бы с ним поговорить, все-таки много лет подряд он списывал у нее литературу, а она у него — алгебру и английский. Английский Потапову давался так легко, как никому из их класса, а Марусе в сам…
— Не могу, Дмитрий Юрьевич, — с сожалением ответил охранник. Поесть ему очень хотелось, да и пока ездили бы, время прошло, — объект незнакомый, люди чужие, черт знает… — Не поедем мы никуда. И в маши…
Как это он раньше не догадался, что все так просто?
Всю торжественную часть он просидел за Маней Сурковой. Маня понятия не имела, что он сидит прямо за ее спиной и слышит каждый ее вздох и видит каждое ее движение, и это его забавляло.
— Лежи! — прикрикнул Потапов. — Я сейчас подойду.
Он трус. Он боится толпы, скандалов, хамства и одиночества. Он сделал карьеру просто потому, что с детства мечтал ее сделать. Ему очень хотелось сделать карьеру, чтобы родители могли им гордиться. Чт…
Алинино самообладание злило его. Злило и заставляло нервничать. Желудок болел уже вовсю, тягучей смоляной болью, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы этого дела вообще не было.
— С Потаповым! — сердясь, сказала она. — Он уедет на какое-нибудь совещание, а ты пойдешь стрелять своих бандитов, и все? Нам конец?
Теперь уже не только врач, но и копченая селедка посмотрели на него с брезгливым недоумением. Селедка — еще и с ненавистью.
— Игорь Владимирович, это было давно. Я, правда, не помню. Кроме того, к выстрелу Арнольд Иванович отношения не имеет. Он умер десятого февраля. Почему вы меня о нем спрашиваете?
Крик толкнулся в уши, проткнул их насквозь, ворвался в мозг и затопил его до краев.
Она посмотрела на пол, как будто впервые увидела.
Потапов поднялся на школьное крыльцо — жидкая толпа курящих разом повернула головы в его сторону, и разговоры все смолкли, и глаза загорелись, и, словно ветерок, потянулась с той стороны тоненькая, н…
Маруся доплелась до кухни и уселась на стул. Специально для нее Потапов принес на кухню стул из комнаты.
Двадцатилетний Первушин совершенно растерялся. Он был уверен в своем знании жизни. Он управлял директрисой и Валентиной Палной, и даже девушкой Викой, и делал это виртуозно. Все они с разной степенью…
Черт с ней, пусть будет еще и сумка. Ящик, консервная банка и сумка с луком, пропади оно все пропадом.
— Я же тебе говорил, — непонятно сказал Потапов, и министр МЧС кивнул.
— Игорь, за что нас с Маней хотят убить? Ты знаешь?
— Тамара Петровна, — сказал Никоненко нетерпеливо, — не валяйте дурака. Все ваши одноклассники рассказывали мне, что вы исключительно активная и умная дама. Давайте по порядку. Вы придумали игру “в п…
— Ничего. Он знает, что у вас есть ребенок?
Никоненко стащил с плеч куртку и бросил в мокрый снег. Майор с удивлением посмотрел на куртку, подобрал и положил на капот “жигуленка”.
— Я не могу, — сказал он сухо, — у меня животное. Ты видела мое животное?
— Где? Где он курил? Далеко от вас, близко?
Она смотрела на него расширенными зрачками и все перебирала руками по теплой деревянной спинке скамейки.
— Я лучше по порядку, — скромно сказал Никоненко, — можно?
— Но почему-то никто не вышел, — Никоненко подумал немного, — и дверь на черную лестницу открывается легко. И на площадке следы. Там полно следов, как будто кто-то долго топтался, а внизу, в коридорч…
— Алина Аркадьевна, вы меня слышите или вы меня не слышите?
— Добрый день, — пробормотал Владимир. Мужик кивнул, но вслух ничего не сказал.
Итак, Дмитрий Лазаренко. Процветающий или просто подающий надежды художник, отец ребенка. Он стоял у самых ворот, его видели все.
— Я вот о чем хотел спросить вас, Евгений Петрович, — заговорил “Анискин” ласково, — беда у нас. Никто ничего не видел, и получается так, как будто стрелять было и некому. Может быть, вы видели?
— Дмитрий Юрьевич, спасибо вам большое за то, что вы нашли время…
— К девяти, как и договаривались. Господи, хоть бы я чуть-чуть пораньше догадалась…
Алина Аркадьевна Латынина по-прежнему стояла в дверях, и невозможно было придумать ничего более неуместного, чем Алина Латынина в доме капитана Никоненко.
— Насчет сына подумай, — сказала потаповская сестрица.
— В три часа ночи — не могу, — отрезал Потапов. — Пошли спать, Мань. Что это ты вздумала убиваться? Ну уволит, ну и что? Какая, к бесу, разница!
Капитан не знал, что делать. Он грыз ноготь, чувствуя локтем пистолет. Посидеть в машине, ожидая продолжения? Или к концу ожидания он получит два трупа — федерального министра и его подружки-одноклас…
Еще бы! Еще бы нельзя! Как может быть нельзя, если цветы привез Потапов!
Инесса, очевидно, заподозрила неладное, потому что нацепила очки, выуженные из кучи грязной посуды на столе, и посмотрела на Игоря внимательно. Он спрашивал о том, что члену художественной комиссии п…
— О чем вы говорите? — спросила она с ужасом. — Шеффер?
— Маня, — сказал он и неизвестно почему поморщился, — я не хочу никаких душеспасительных бесед и разговоров на тему “Зачем тебе это нужно?” или “Что потом?”. В меру своих сил я пытаюсь тебя защитить.…
— С Сидориным? — переспросила Дина с удивлением и посмотрела на капитана проницательно. — Нет, конечно. Он в меня всю жизнь влюблен. И сейчас влюблен. Вы разве не знаете?
— Это отец Димы, Степан Петрович, — пояснила горничная, увидев, что гость застыл, так и не сняв ботинка, — известный художник, лауреат государственных премий, его работы выставляются в Манеже и в Тре…
— Никоненко, — подсказал капитан, нацеливаясь на следующий бутерброд, — капитан Никоненко. Говорят, у нее и сыночек ваш имеется. Или неправда? Врут люди?
— Да, — сказал незнакомый голос, — я сегодня утром вернулась из Нью-Йорка.
На нем была темная льняная рубаха с закатанными рукавами, неяркий галстук и черные брюки с безупречными стрелками. Песочные волосы, которые в далекие школьные времена нелепо и плоско прилипали к голо…
— Мань, прекрати, — велел он и отцепил от себя ее пальцы.
Значит, ящика не было. Суркова не ошибается.
Он никогда не был так отвратительно глуп, как большинство его приятелей. Он всегда совершенно точно знал, чего хочет, и отлично предвидел опасности, возможные последствия и обязательные неприятности.…
Наверное, он представлялся им очень глупым. Очень глупым, и очень самоуверенным, и очень наивным. Впрочем, именно таким он и был. Он не учел главного — на факультете международных отношений учились п…
Ремни пистолетной сбруи давили на плечи. Он носил оружие много лет, и никогда ему не мешали ремни, а сейчас вдруг стали мешать.
— А говорите, что не феминистка. Вы самая настоящая феминистка и есть.
Почему? Боится за мальчишку? Бережет его нервы? Не хочет вспоминать? Или еще что-то?
— Ну-ну, — неопределенно пробормотал Никоненко.
— Так и есть, Дмитрий Юрьевич. Шпион. В ресторане, где его себе на горе увидала Маруся Суркова, он встречался со своим агентом. Или резидентом, я ничего не понимаю в этой терминологии, это по части Ф…
— Завтра пришлете врача и сестру. Я договорюсь с вашим главным. Оставите мне номер телефона, по которому звонить, если ей вдруг станет плохо.
Как в сказке, все моментально перестали ссориться и забыли, о чем только что говорили.
— Как же нам говорить, если ты Машке подарил медведя? — Она вытащила его руку и поцеловала. — Мы теперь неделю ни о чем говорить не сможем! Машка не даст! Или… — она отпустила его руку, посмотрела вн…
Пусть его купается в лучах славы. Евгению Петровичу нет до него никакого дела. Чуть-чуть, самую малость, самолюбие грело воспоминание о том, как Потапов плакал за школой, а Динка Больц, увидев его, н…
— А снег разве чистый? Мама говорит, что снег есть нельзя, потому что он очень грязный. В нем бантерии.
— Вы же не думаете, что мне могло прийти в голову выстрелить в Маню потому, что когда-то я с ней переспал?!
— Когда вы ему открыли, он был удивлен или испуган?
Чайник зашумел на плите, и Буран, вывалив язык, прошел мимо открытой кухонной двери. Полы поскрипывали, Буран был тяжелый.
Зря он приперся сюда раньше всех и караулит за углом с надписью “Ай лав ю”. Она не приедет. А если приедет, то вряд ли узнает в худосочном, невзрачном, бедно одетом человеке бывшего комсорга Владимир…
Она осеклась, и он открыл глаза, испугавшись, что она.вцепится ему в волосы.
— Я боялась, — прошептала Тамара и улыбнулась улыбкой пятилетней девочки-шалуньи. Никоненко улыбнулся ей в ответ.
— Не видела, — повторила она жалобно. — Когда я сидела, мне сцену было почти не видно. Я только Потапова видела в президиуме. Я еще подумала, что он говорит хорошо, не как все остальные начальники. А…
— Никакого следующего раза не будет, — отчеканила Алина, взяла Федорову ладошку и поволокла его к двери.
Сегодня, как никогда, ему нужна трезвая и холодная голова. А кровь неизменно начинала стучать в висках Евгения Петровича, когда он вспоминал о той истории. Еще хуже ему становилось, когда он думал, ч…
Он приподнялся на локтях и посмотрел на Нину. Она улыбалась так, как не улыбалась никогда в жизни. Или это ему показалось? Или он не замечал, как именно она улыбается?
Кто и зачем пришел на школьный бал с коричневой хозяйственной сумкой, из которой свисали перья жухлого зеленого лука?..
— Привет, — весело отозвалась она, — я как раз о тебе думала. У меня на твоей почве помутнение мозгов. Как ты думаешь, это от весны или оттого, что я в тебя влюблена?
— Димочка, Женя Первушин, Павлик Михальский и я.
— За одной из картин в стене сейф. Что в нем?
От нереальности происходящего у Сидорина шумело в ушах.
Конечно, сказал себе Потапов, попробуй проживи с подрастающим мальчишкой на зарплату… кто там она… секретарша? Специалист первой категории, как это называлось в отделе кадров их министерства?
— Непременно, — пообещал Никоненко галантно.
— Мне не нужна никакая помощь, — тем же тоном, отчетливо выговаривая слова, проинформировал их Потапов, — всем спасибо, все свободны.
Он вернулся через двадцать минут. Алина — не Лина и не Аля — пила чай из его собственной кружки, прихлебывала маленькими глотками.
Оскорбленная в лучших чувствах эскалаторная бабулька возмущенно тыкала в него пальцем, за ней телепался лопоухий сержантик с грозно-равнодушным лицом.
— Под настроение тоже бывает, — согласился Сергей, — но когда под настроение, то все же не так… Поспокойнее.
— Вот когда сможешь, тогда и позвони. Машка кричит, что она тебя любит. Она поит Умку чаем.
Когда он в последний раз просто так рассматривал ее?
Заодно кое-что можно и выудить из него, из этого представления.
Никакого сына у Игоря Никоненко не было, и в школу определять ему было некого, но Мария Георгиевна Зыкина, выведенная из страшного болота на привычную твердую почву, кажется, с трудом удержалась, что…
Капитан подождал, когда она спросит, о каких записках идет речь, но не дождался. Она ни о чем не спросила.
Однако Потапов звонить Борису Василичу не стал.
От неожиданности капитан Никоненко не успел даже сохранить свои успехи в компьютерной памяти и всю дорогу в кабинет к начальству жалел об этом.
Сидорин снова отвернулся и схватился за подоконник. Лицо, отражавшееся в темном оконном стекле, стало совсем несчастным.
Моль облезлая, так ее дразнили классе в шестом, наверное. К десятому сжалились и дразнить перестали, но к этому времени Маруся уже сама была совершенно твердо уверена, что она “облезлая моль” и “сера…
— Алин, он сказал, что мама поправится, да? Да, Алин? Он сказал, что она поправится и что она справляется, — Федору необходимо было удостовериться, что он все услышал правильно.
— Не было, и все. Была… как у всех, любовная история. И потом появился Федор.
Раздумывая, он снял трубку и набрал номер.
— Артур!.. Кто, кто!.. Кто еще может меня уволить?
Всем хотелось дежурить на лестнице. Во-первых, потому, что на площадке можно был сидеть, а во-вторых, потому, что мыть лестницу было легко и приятно. Во время дежурств каждый дежурный должен был посл…
Двери с правой стороны были заперты, и она, обогнув капот, перебежала на другую сторону, чувствуя, как стремительно намокают ноги в стильных лакированных туфлях.
— Сидорин стоял, — принимая мяч, отозвался Димочка. Глаза у него стали еще веселее. — Дина стояла. Женька Первушин мелькнул. Еще кто-то стоял, из параллельного класса, я точно не помню. Кроме того, я…
— Спасибо, не нужно! — вскричала Маруся, насмерть перепуганная активностью потаповских родственников. — Ничего не нужно! И приезжать не нужно, и стирать не нужно, спасибо, спасибо вам большое! Мне и …
Совсем близко ревело Садовое кольцо. Ревело тоже как-то очень по-весеннему, настырно, весело, освобождение, и птаха кричала ошалевшим от весны голосом, и вода капала, лупила по жестяному крашеному по…
Не такая уж ты, матушка, Снежная Королева. Морда ледяная, а кулачок-то дрожит.
— Я покурить выбежала, — объяснила Тамара жалобным контральто, — от всех этих дел я чуть в обморок не упала, честное слово!.. А вы как, Мария Георгиевна? Получше? — И, повернувшись к Никоненко могучи…
— У него даже журнал есть. “Компьютер лэнд” называется. Ты что, не знала? В школе все его читают. Клевый журнал, для нормальных ребят!
— Потом мы поехали к Алине, мультфильм смотреть.
Что за дела? У Алины была надежная, дорогая сигнализация, никогда не ломавшаяся. Иногда она чудила, как сегодня, но по-настоящему никогда не доставляла ей никаких хлопот.
Надо им позвонить или даже наведаться, что ли! Правда, бабка опять пристанет с разговорами о том, что нужно “жить для других, а не только для себя”, а также, что “в наше время работать ради денег счи…
Вот в чем дело. Хирург Сидорин уверен, что его сию минуту упекут в СИЗО. Он, видите ли, самая подходящая кандидатура.
Водитель выделенной Потаповым “Волги” был далеко и, скорее всего, по своему обыкновению спал, а человек, подходивший к ней все ближе, был в халате. Ничего подозрительного.
— Митя, — повторила она, и он остановился, не договорив до конца, — позвони им. Скажи — пусть не волнуются. Особенно… Федор.
— Нет. Я пробыл там до конца. Потом меня приглашали в ресторан, чтобы посидеть небольшой компанией, без толпы и суеты, и я, естественно, согласился.
— Сядьте. Придите в себя и отвечайте, что было в сейфе. Деньги?
На верхней площадке черной лестницы притоптана пыль, как будто несколько раз кто-то спускался и поднимался или просто долго топтался там.
“Я ничего от него не добьюсь, — понял Никоненко. — Если буду настаивать, он прочтет мне еще лекцию о схеме устройства исполнительной власти в России. На черта она мне сдалась, эта схема?!”
Никоненко подбежал, когда грязный Мишин башмак уже попирал серое пальто, а руки в волдырях и заусенцах профессионально ощупывали карманы.
— Ты, Игорь Владимирович, лучше не обижайся. Это занятие бесполезное.
— Алина Аркадьевна, с кем, кроме вас, дружит Суркова? Или дружила, но потом рассталась?
— Черт бы вас побрал, Тамара Петровна, — сказал Никоненко ворчливо и потянул к себе ее пропуск, — нужно было сразу говорить как есть.
— Домой? — спросила и Маня и даже приподнялась на острых желтых локтях со сморщенной кожей. Он давно уже рассмотрел, какие страшные у нее локти.
— И там, и там, — сказал Никоненко любезно.
— Маня, ты бы подумала, кто может так тебя ненавидеть, чтобы убить. А? Может, ты с кем-то дружила или встречалась?
Почему-то слово “записка” его обеспокоило, и Никоненко это заметил. Димочка пропустил мимо ушей вопрос про ящик. Этот ящик его совершенно не интересовал.
— Ему, может, и нет, а охране есть! Вон косится!.. Моментально в морду даст!
Охранник не знал, что человек с пистолетом, надежно уложенным под луковыми перьями, уже пришел на заранее выбранное место и основательно приготовился к работе.
Упустил ты зверя, капитан. И не утешай себя тем, что плащ вполне мог оказаться безобидным и к делу непричастным. Так же, как и ты, плащ увидел, что в подъезд входит Сидорин, и так же, как и ты, решил…
— Что-нибудь на вечере показалось вам подозрительным? Может, кто-то опоздал или, наоборот, пришел раньше всех, потом раньше всех ушел? Или выходил во время торжественной части?
Сидорин повернулся от окна и посмотрел на Никоненко с изумлением.
— Ты жива? — спрашивала Маруся, и слезы капали у нее с носа.
Маленький Первушин как-то прочел эту мудрость в английском романе. Роман повествовал о рыцарях, войнах, смертях и любви. Сам роман показался Евгению каким-то малоосмысленным, а выражение запомнилось.…
— Я знаю! — возразила Алина, возвращаясь к прежнему энергичному тону. — Я все знаю, дорогая! Конечно, ты идешь не из-за него, но как только его увидишь, сразу сиганешь в какой-нибудь угол и там до ко…
Значит, плащ и пуговица не сходятся, зато имеются хоть какие-то мотивы. Пусть хлипкие и неопределенные, но мотивы.
Мы причиняем массу неудобств, беспокойств и неприятностей. Во все мы лезем, все нам надо, до всего нам есть дело, особенно до того, что, по мнению нормальных людей, нас вовсе не должно касаться.
Ну конечно. Сказать неловко. Деньги вообще тема неловкая, особенно для российского человека. Российский человек о деньгах думать не должен. Его не должен занимать вопрос, чем заплатили за водку и бут…
— Ладно, Антон, я сама. Ее надо выключить и снова включить. С ней так бывает, особенно когда машина долго под дождем стоит.
— Вы только меня не перебивайте! — приказал он ей. — Или придется все начинать сначала, а мне и вправду некогда. Сядьте в угол и сидите тихо.
— Я понял. — Ему совершенно не нужны были чужие проблемы. — Чего вы хотите от меня?
Он долго ходил вдоль деревянной полки, не торопился, выбирал. Ему нравилось выбирать Машке медведя, и он чувствовал себя богачом.
— Привыкнет, — пообещал Брезас зловещим тоном и натянул на плечи пальто, валявшееся на соседнем стуле, — пошли.
Нелегкая задача. Особенно когда “до бала” осталось двадцать минут. Впрочем, все как всегда.
— Начните сначала. Во сколько вы приехали на вечер?
Лучше бы он поехал к Ильиным. По крайней мере никого из них не пришлось бы везти до его машины на больничной каталке.
Никоненко смотрел с интересом и помогать ему не собирался.
Картин было много, гораздо больше, чем десять. Никоненко, плохо знакомый с жизнью и бытом модных художников, подивился, что их так много. Ему представлялось, что гениальный художник всю жизнь пишет о…
— Кофе и какую-нибудь воду. И лимон, — добавил тот, подумав.
— Возможно, — согласился Игорь. Он очень устал и от усталости забыл, как нужно играть в “деревенского детектива”, — но речь сейчас не о том, что вы опоздали, а о том, что ваш мальчик оказался ближе в…
— Ну, я же догадался, — сказал Никоненко. — Вы заглядывали в сейф?
— Потапов, — сказала Маруся и кулаком утерла глаза, — тебя когда-нибудь увольняли?
— Позвонишь из машины. Пока, Дмитрий Юрьевич, спасибо за содействие. Зое привет.
Он вновь шевельнулся на стуле и услышал, как отчетливо хрустнул в нагрудном кармане рубахи сложенный вчетверо листочек с инструкциями. Лазаренко показалось, что грянул гром и сверкнула молния, что эт…
— Возвращайтесь в учительскую, я сейчас подойду.
— Саша, я же сказал, чтобы ты в машину возвращался. И не делай такое лицо, я здесь долго не пробуду. Ну, съездите с Пашей в “Макдональдс”. Денег дать?
Говорить с посторонним человеком о Марусиных делах было противно. Она чувствовала себя предательницей, но знала, что капитан ни за что не отстанет, пока не выведает все, что ему нужно.
С телефоном она разговаривала гораздо более благосклонно, чем с капитаном Никоненко, и капитан решил, что звонит как раз кто-то из тех, кто за все платит.
Он думал, что вечером должен непременно забрать Алину Латынину с собой в Сафонове. Никак нельзя ей в Москве оставаться. Чем уже круг поиска, тем сильнее опасность.
Ну что ж. Посмотрим новую игру. Первый тайм мы уже отыграли. Счет не открыт.
— Как не видели? — поразился Никоненко. — Ящик для игры в почту стоял на краю сцены. Слева, если стоять к сцене лицом.
— Какой-то бразильский сериал просто, — сказал Морозов, — а, товарищ полковник?
— Что вам от меня нужно, в конце концов?! Я хирург, у меня утром две операции, вы что, хотите, чтобы я не смог работать?!
— Это мне? — пролепетала Машка совсем по-взрослому и взяла пакет обеими руками.
— Сегодня была дома. Элла Михайловна ее навещала и сказала, что дела идут на поправку. Мы теперь ее навещаем на дому. На амбулаторную форму перешли.
Еще подумав, он нажал на пластмассовые телефонные уши и набрал следующий номер.
Узнать все о Дмитрии Лазаренко. Поговорить с ним. Узнать, что за квартиру оставила в наследство Сурковой мифическая бабушка, объявившаяся через восемнадцать лет. Узнать условия завещания. В управлени…
— Ну что вы! Конечно, нет! Мне не хочется, да и времени мало. Зачем? Столько лет прошло.
— Это у вас там, в верхах, приходить вовремя неприлично, а в наших низах только вовремя и приходить. Опоздаешь, все без тебя съедят и выпьют…
Что они станут делать, если сейчас из-за этой белой двери вывезут мертвую Марусю, и сердитый врач закричит им, что сделать ничего было нельзя и чтобы они убирались, убирались вон!.. Почему она не ост…
Интересно, поверил полковник в его теорию о том, что стреляли вовсе не в Потапова? А Дятлов с Морозовым?
Они дружили… сколько же?., лет двадцать, наверное, и столько же лет расходились во взглядах на окружающую действительность. Их дружбе это нисколько не мешало, вопреки научным представлениям о невозмо…
Кое-как Никоненко добрался до конца захламленного коридора и потянул обитую дерматином дверь.
— Зачем? Я плохой свидетель, невнимательная очень, и сказать мне было нечего.
— Но до этого вы посетили только одну встречу — десять лет назад, — и с тех пор в школу не ходили. Что вас заставило пойти именно на этот раз?
Ему бы не бумаги писать, а подумать о том, что уже известно или вот-вот станет известно. Но и думал он совсем не о том.
Не станет он звонить матери. Справится сам.
И ладонь у нее потная, ему неприятно, наверное.
Крысиный шорох, короткое царапанье, щелчок ручки. Близко. Совсем близко.
Дина и вправду оказалась необыкновенной. Правда, в сидоринский экстаз Никоненко не впал, но смотрел на нее с удовольствием.
— Когда допросить-то можно? — повторил Никоненко скучным голосом. — Точно вечером или, может, пораньше?
За белым столом сидел врач, тот самый, молодой, которого она стеснялась.
Жены не любят нас за то, что мы ничего не зарабатываем.
— Понятно, — сказал министр. — Что вы хотите спросить?
Дятлов переглянулся с Морозовым, как будто Игорь сказал бог знает какую глупость.
С той самой минуты, когда было принято решение забрать ее домой и сидеть с ней, он чувствовал себя рыцарем в сверкающих доспехах, спасающим захудалую принцессу.
— Ну конечно. Это ваш диван? — спросила Нина Георгиевна, заглянув в комнату.
— Ах, ну что вы, Алина Аркадьевна, как будто вы не понимаете! — закудахтал “Анискин”. — Ну как же — кто? Муж! У нее же есть сын, значит, должен быть муж!
Серая иностранная машина стояла в двух шагах. Человек в длинном пальто бежал от нее, странно вихляя из стороны в сторону, как будто не мог сообразить, куда именно ему бежать.
Они договорились, что она позвонит Марусе и придумает какой-нибудь предлог, чтобы пока к ней не приезжать. Они договорились, что за весь день Алина и носа из своего офиса не покажет. Они договорились…
Потапов запустил руку ей в волосы на затылке и слегка, как щенка, почесал ее.
— Вы на меня не обижайтесь!.. — попросил душевно “Федор Иванович”. — Работаешь, работаешь, как лошадь, а потом какой-нибудь идиот как стрельнет в министра, а нам знай разгребай!.. Вы в котором часу з…
Комната с портретом была громадной — зал, а не комната. Еще капитана поразил бильярдный стол с выложенным треугольником костяных шаров. Стол стоял в глубине комнаты под висячим белым шатром абажура, …
— Дела как сажа бела, — неожиданно заключил Никоненко. — Скажите, Дмитрий Юрьевич, у вас много врагов?
— Что ты знала? — спросил он с раздражением и наконец оглянулся. Оглянувшись, он внезапно подавился дымом, закашлялся и далеко швырнул сигарету в окно. Она прочертила в воздухе оранжевую дугу и плюхн…
— Да, — сказал обиженный на “доклад” Первушин. — Мы вышли вместе с Диной, а потом я ушел вперед.
— Ну что? — Каркающий прокуренный голос заставил капитана сильно вздрогнуть. — Посмотрели?
Помнишь, как у Потапова рюкзак пропал? Нет, не рюкзак, а какой-то чехол с ракеткой, что ли? А как отмывали от побелки биологичкин кабинет? Огромные жесткие, как будто картонные, тряпки из мешковины н…
— Мужики, — вмешался полковник, — точно установить, кто именно там был, невозможно. Никаких приглашений не проверяли. Ну, пришел человек с улицы, сел в углу, а потом ушел. Кто на него станет внимание…
— Как я вас понимаю! — воскликнул “Анискин”.
— Давайте на этом закончим, — сказала она уверенно, — хватит. Я еще в Москве сказала, что оценила ваш гнев по достоинству. Мне нужно с вами поговорить.
— Маша! — позвал он осторожно, и каменное эхо следом за ним прошипело презрительно “аша”. — Маша!
— А говорили, что не приедет! Что у него в программе на сегодня такого мероприятия нет! Да мы уже и не рассчитывали, а он взял и приехал! А тут такое!.. Кошмар, да?
— Да как! Плохо. Обезболивающее уколоть не дает. Все время смотрит на дверь. Под вечер совсем неважно стало — нервничает, плачет, а что мы можем? Ничего. Успокаиваем только, говорим, что все обойдетс…
Друг Паша, строительный магнат, человек сдержанный, солидный, состоятельный, ответственный и уравновешенный, окончательно утратил всякий контроль над собой.
Сидорин взглянул на мужика, прихлебывающего кофе, и вспомнил.
— Он не живет… То есть он как раз живет, но… но это совсем не то, что вы думаете… То есть я не знаю, что именно вы думаете…
— У меня несколько работ, — сказал Сидорин со сдержанной злобой. — Я еще подрабатываю на кафедре в институте усовершенствования врачей. И еще в первой хирургии у профессора Икрянникова, в кардиоцентр…
Все вокруг любопытствовали. Любопытствовали от души, искренне и неистово.
Разве мог угнаться за ними бедный Евгений, затесавшийся, как орловская ломовая лошадь, в табун чистокровных арабских скакунов!
Он был уверен, что после первого же общего дела они станут своими в доску, и начнется у них плодотворная совместная работа, как в кино про ментов. Ничего подобного не происходило, даже полковник Печо…
— Дмитрий Степанович, дорогой вы мой, вы же мне первый помощник и друг! Я на вашу художественную наблюдательность теперь буду ставку делать. Вы не поверите — никто, ну, никто ничего не помнит. Даже п…
Первушин вздохнул, тихонько, но выразительно.
Доказательств у него нет. С мотивами тоже пока худо.
Ей нельзя умереть от потери крови. У нее на руках Алина, которая не выберется самостоятельно, а если они погибнут обе, Федор останется сиротой.
— Почему же? Вы сами стреляли бы исключительно в Потапова?
— О салоне я почему-то не думал. Кроме того, тут везде кожа. Тряпочкой протер, вот и все дела.
Все-таки он был очень знакомым, и то, что он не может его узнать, еще добавило Сидорину неуверенности. Зачем Митька его пригласил? Или он при нем хочет разбирать сидоринские уголовные дела?
— Дина Львовна, я знаю, что вы были с ним в самых дружеских отношениях. Он даже ваш портрет писал. Очень похожий, кстати! Он умер, и из сейфа в его мастерской пропали драгоценности. Лазаренко был его…
— Разговаривал, — сказал Потапов почему-то неохотно, — она ко мне подошла после торжественной части вместе с Вовкой. Вовка постоял-постоял и отошел, а мы с Диной… разговаривали.
Молчание, нависшее над ними облаком табачного дыма, лезло в уши и в ноздри, раздражало, мешало думать.
У Сурковой никто не подходил к телефону, и капитан с трудом сообразил, что вечером его предупреждали, что сегодня ее повезут в больницу на какие-то процедуры. Электрофорез, вот как они назывались.
И фамилия у нее была никакая не Питере. Фамилия у Зои была Петракова, и она ее ненавидела.
— Нет, — ответила она с вызовом, — но вы меня интересуете.
— Пока жива, — подтвердил Слава Дятлов, — без сознания, конечно, но жива. Никакой более подробной информации пока нет. По-моему, еще операция не закончилась.
— Я… посижу лучше, — пролепетала Маня, понимая, что до своего дивана не доползет, — вот тут посижу, на табуреточке…
— От меня — не надо, — сказал Никоненко. — Он долго у вас пробыл?
Алина?! Алина делала ей прическу?! Эта рыба-угорь, очковая змея, у которой даже голос меняется в зависимости от того, с кем она разговаривает — с министром Потаповым или с капитаном Никоненко?!!
— Одну защитил, — признался Сидорин, как будто в чем-то постыдном, — кандидатскую. Совсем недавно. Долго не мог защититься, — добавил он, вдруг устыдившись своего заискивающего тона.