Все цитаты из книги «Большое зло и мелкие пакости»
Ни разу она не сбилась с “Дмитрия Юрьевича” на “Диму” или просто на “Потапова”, хотя вряд ли он был “Дмитрий Юрьевич”, когда числился в ее учениках.
Он ничего у них не просит. Жизнь сложилась так, что эти двое — знаменитости и вершители судеб народных, а он — никто. Ну и наплевать. Это только его проблемы.
— Мы не жалеем! — сказал он и сдернул с нее очки. — Я еще никогда не видел голых женщин… в очках.
Оскорбленная в лучших чувствах эскалаторная бабулька возмущенно тыкала в него пальцем, за ней телепался лопоухий сержантик с грозно-равнодушным лицом.
Двадцатилетний Первушин совершенно растерялся. Он был уверен в своем знании жизни. Он управлял директрисой и Валентиной Палной, и даже девушкой Викой, и делал это виртуозно. Все они с разной степенью…
— Ну что? — Она смотрела на него так, как будто сидела за столом в своем офисе, а не стояла голая у него на кухне. — Ты еще долго будешь кривляться?
Капитан подождал, когда она спросит, о каких записках идет речь, но не дождался. Она ни о чем не спросила.
— Зачем? Я плохой свидетель, невнимательная очень, и сказать мне было нечего.
Не станет он звонить матери. Справится сам.
Он приподнялся на локтях и посмотрел на Нину. Она улыбалась так, как не улыбалась никогда в жизни. Или это ему показалось? Или он не замечал, как именно она улыбается?
— Мань, — начал он, подтаскивая к ее дивану стул, — я тебя забрал, потому что твоя Алина сегодня ночным рейсом должна лететь в Нью-Йорк и быть с тобой в больнице некому. Она мне рассказала, что ночью…
Бриллиантовая улыбка засияла между совершенными розовыми губами, и капитан опять подумал: бедный Сидорин.
Когда он в последний раз просто так рассматривал ее?
— Никоненко, — подсказал капитан, нацеливаясь на следующий бутерброд, — капитан Никоненко. Говорят, у нее и сыночек ваш имеется. Или неправда? Врут люди?
— Подождите, я не понял ничего. Почему надо было стрелять на глазах у всех, когда можно спокойно стрелять в какой-нибудь подворотне?
— А, например, доклад, — подхватил Никоненко.
Надо им позвонить или даже наведаться, что ли! Правда, бабка опять пристанет с разговорами о том, что нужно “жить для других, а не только для себя”, а также, что “в наше время работать ради денег счи…
Капитану было не до экскурсов в иностранную литературу.
— В мастерскую, куда же еще! — фыркнула “Фанни” и закурила очередную папиросу. — Вы же пришли, чтобы посмотреть картины Арни.
— Добрый день, — пробормотал Владимир. Мужик кивнул, но вслух ничего не сказал.
— У вас еще будет такая возможность, — уверил ее Никоненко. — Лазаренко никогда не знакомил с Шеффером Марию Суркову?
— За углом школы, справа от фасада, обнаружена целая куча окурков. Там кто-то долго курил. Из опрошенных свидетелей никто не подтверждает, что там кто-то стоял. То есть непонятно, когда именно там ст…
А начальник, между прочим, с каждым днем становился все холоднее и холоднее, и как-то странно морщился в ее присутствии, и что-то все отворачивался, и распоряжения отдавал напряженным высоким голосом…
Не верил мне? Скучал? Ножку на ножку закидывал? Вот получи “вещдок” и делай теперь с ним что хочешь — сочиняй новые теории, подтверждай старые и знай, что если б не расторопность этой самой Сурковой,…
— Вы на меня не обижайтесь!.. — попросил душевно “Федор Иванович”. — Работаешь, работаешь, как лошадь, а потом какой-нибудь идиот как стрельнет в министра, а нам знай разгребай!.. Вы в котором часу з…
Потапов запустил руку ей в волосы на затылке и слегка, как щенка, почесал ее.
Они дружили… сколько же?., лет двадцать, наверное, и столько же лет расходились во взглядах на окружающую действительность. Их дружбе это нисколько не мешало, вопреки научным представлениям о невозмо…
Он начал играть в эту игру в тринадцать лет и не переставал играть никогда. Он играл на работе, играл в высоких кабинетах, в постели с Зоей и всеми ее предшественницами, у которых было разное назначе…
— Привыкнет, — пообещал Брезас зловещим тоном и натянул на плечи пальто, валявшееся на соседнем стуле, — пошли.
— Ну, мы купили мультфильм, — объяснил Федор терпеливо, — про Мулана.
Он только что шел по лестнице и знал совершенно точно, что на ней никто не курил. Он даже специально спустился на один пролет, к пожарному выходу. Дверь на улицу была заперта, и заперта… абсолютно бе…
— Да какого хрена вы на нее перешли, а мы ничего не знаем?!
— Не видела, — повторила она жалобно. — Когда я сидела, мне сцену было почти не видно. Я только Потапова видела в президиуме. Я еще подумала, что он говорит хорошо, не как все остальные начальники. А…
— Что вам от меня нужно, в конце концов?! Я хирург, у меня утром две операции, вы что, хотите, чтобы я не смог работать?!
— Это мне? — пролепетала Машка совсем по-взрослому и взяла пакет обеими руками.
Не Женева, конечно, и не Париж, но все-таки и не Тамбов…
Куда она открывается, наружу или внутрь? Когда заходит сестра, звякая своими пыточными коробками, она тянет дверь на себя. На себя.
Наверное, боялась, что тe снова придут убивать.
Она посмотрела на пол, как будто впервые увидела.
— Ты и не идешь, — сообщила Маруся резонно.
— Представьте себе, нет, — любезно ответил он, — хотите признание написать, приходите на Петровку. А теперь выметайтесь, живо!
Еще секунд сорок. Пусть с крыльца спустятся все, кто там застрял. Чем больше народу, тем лучше, удобнее.
Потапов не был готов говорить с Маней, но ничего не поделаешь. Не кричать же, что говорить с ней он не хочет! Зачем тогда приезжать?
Крик толкнулся в уши, проткнул их насквозь, ворвался в мозг и затопил его до краев.
— Ты просто толстокожее животное, — сказала она и вытерла слезы о его грудь, — один раз в жизни ты можешь мне посочувствовать?
— Маня, успокойся, — сказал откуда-то Потапов, — это не группа захвата. Это мои родители и сестра.
Не хватало ему только влипнуть в историю с Маней после всего, что произошло на школьном вечере! Он выполнил все инструкции, которые должны были его обезопасить, и даже предпринял некоторые дополнител…
— Знаю, знаю, — перебил ее Потапов, поднялся и стал мыть под краном свою тарелку, — тебе очень неловко, ты меня стесняешься, и я мешаю тебе тихо проститься с жизнью.
— К семи, как и было указано в приглашении.
Слово предоставили Дмитрию Потапову, который оказался все-таки Юрьевичем, а не Ивановичем. Он быстро произнес какую-то довольно дружелюбную и связную ахинею, удивив Марусю, считавшую, что все как оди…
Потапов молчал. Оправдываться ему было не в чем, кроме того, Зоя была слишком умна, чтобы долго продолжать в том же духе. Она и вправду закруглилась очень быстро.
“Вы бы поговорили с Потаповым. “Дед” его мнение очень уважает. …Нет, не летит. Вместо него полетит Потапов. Да, там какие-то соглашения о средствах массовой информации, но дело совсем не в них. Прост…
Он волоком дотащил Алину до пересечения каких-то коридоров, а потом взвалил на плечо, как мешок с тряпками. Марусю он толкал перед собой, все время опасаясь, что она упадет. За ней тянулся неровный к…
— Звонила, — сказала Маруся и потянулась, чтобы взять со столика зеркальце. Ей казалось, что щеки у нее горят просто неприлично. — Сказала, что у нее дел полно, и она пока не приедет. Это так странно…
— Но почему-то никто не вышел, — Никоненко подумал немного, — и дверь на черную лестницу открывается легко. И на площадке следы. Там полно следов, как будто кто-то долго топтался, а внизу, в коридорч…
Что происходит за белой двустворчатой дверью с надписью “Операционная”, они не знали. Только в американских фильмах “усталые, но довольные” врачи выходят к замученным родственникам и объявляют им, чт…
Древний диван жалобно хрюкнул, когда они на него упали, и протестующе затрясся тщедушным поролоновым тельцем, когда они стали по нему кататься.
— Что ты знала? — спросил он с раздражением и наконец оглянулся. Оглянувшись, он внезапно подавился дымом, закашлялся и далеко швырнул сигарету в окно. Она прочертила в воздухе оранжевую дугу и плюхн…
Тетенька перестала выстреливать свои вопросы и всмотрелась в него с некоторым недоверием.
— Помню, — сказал Потапов. — А еще помню, как Мишка Махов на доске написал: “Да здравствует хард-рок!” и еще вроде: “ЭйСи — ДиСи”, и директриса сказала, что это антисоветская пропаганда, и вызвала ми…
— Алина Аркадьевна, — сказал рядом капитан Никоненко, — проснитесь.
— Маша! — позвал он осторожно, и каменное эхо следом за ним прошипело презрительно “аша”. — Маша!
— Она не Борина, а Селезнева, — поправил Никоненко, — разговаривал.
— Я вам нравлюсь? — спросил он, глядя в чашку. Наверное, заметил, как она пыталась проанализировать внутреннее содержание его джинсов.
— Я отсюда не вижу. Сейчас открою и тогда скажу.
Он был уверен, что после первого же общего дела они станут своими в доску, и начнется у них плодотворная совместная работа, как в кино про ментов. Ничего подобного не происходило, даже полковник Печо…
— Присаживайтесь, пожалуйста, — вежливым тоном, от которого замерзла бы вода в вечно теплой реке Нил, сказала секретарша, — Дмитрий Юрьевич просил немного подождать. Кстати, куртку можно повесить сюд…
Сидорин пришел в свою бывшую школу раньше всех и долго курил за углом, на котором по-прежнему было выцарапано сердце и написано: “Ай лав ю”. Наверное, за пятнадцать лет школа пережила десяток ремонто…
— Уже сегодня, — поправил ее Никоненко. — Сейчас уже завтрашняя ночь. Послезавтра тебе не нужно будет тащиться со мной сюда. Поняла?
Сегодня у всех были дела поблизости от школы. И у него тоже.
Он вообще никого не любил. Однажды на заре туманной юности он женился на однокурснице. Рай в шалаше не состоялся. Тонкие чувства и высокие отношения без подпитки “презренным металлом” в одночасье уме…
— Бабушка в Москве жила, а дома меня в школу некому было водить. Все же работали. Вот я в Москве и учился.
Он даже отшатнулся немного и быстро оглянулся на охранника — не видел ли тот.
— И там, и там, — сказал Никоненко любезно.
Значит, у Алины Латыниной прикончили домработницу. Дело принимает скверный оборот — так понял звонок капитана Дмитрий Юрьевич Потапов. Кому и зачем могут понадобиться две подруги? Потапов ничего не з…
— Еще я разговаривал с Женей Первушиным и с Димой Лазаренко. Сначала Лазаренко подошел, а потом Женя. Лазаренко меня на свою выставку приглашал, и я даже обещал, что приеду.
— Дела как сажа бела, — неожиданно заключил Никоненко. — Скажите, Дмитрий Юрьевич, у вас много врагов?
Сидорин курил, и Потапову хотелось подойти к нему, чтобы поговорить о Дине, которая пропала куда-то сразу после того, как его под один локоток ухватил префект, а под второй супрефект. Дину он увидел,…
— Что за срочность такая, Игорь Владимирович? — спросил он, когда капитан уселся, вытянув длинные ноги. — Неужели не нашли?
— Нет, не одна. Мы с Алиной… Она всегда мне помогала. Когда Федор только родился, она полгода у меня жила. Мы с ней спали по очереди. Он так орал, что я даже поесть не могла, он не давал. И по ночам …
Потапов читал всегда. Читал на переменах, на нудных классных часах под партой, во время дежурства на лестнице.
— Думаю, что завтра доложу, товарищ полковник.
Сидорин взглянул на мужика, прихлебывающего кофе, и вспомнил.
Безупречная Дина почувствовала почву под ногами, потушила сигарету и села прямее.
Этот припомнившийся ей восторг развеселил ее окончательно. Апрель будет замечательным, необыкновенным.
Молодое лицо врача на секунду стало брезгливым и взрослым.
— Не страдал, — сказал Потапов и выложил свой антрекот на тарелку. — Мне было все равно. У меня были родители, которых я очень любил, и брат с сестрой. Они меня баловали, как могли, я же последний ре…
Инесса, очевидно, заподозрила неладное, потому что нацепила очки, выуженные из кучи грязной посуды на столе, и посмотрела на Игоря внимательно. Он спрашивал о том, что члену художественной комиссии п…
Сидорин снова отвернулся и схватился за подоконник. Лицо, отражавшееся в темном оконном стекле, стало совсем несчастным.
Никоненко ничего не понял. Какой Митя? Он не знает никакого Мити! Тем более такого, который бы мог ей сказать, что он придет.
Алинино самообладание злило его. Злило и заставляло нервничать. Желудок болел уже вовсю, тягучей смоляной болью, и больше всего на свете ему хотелось, чтобы этого дела вообще не было.
— Потом я решила, что все это такие глупости. И то, что я ей угрожала, и ненавидела ее, и Димочкину записку утащила, как в седьмом классе. Стыдно мне стало и противно. И я решила, что лучше мы совсем…
— Скоро, — пообещал Никоненко, — уже скоро. А вы присядьте, Тамарочка. Ничего не поделаешь, придется вам со мной поговорить, без вас не разберусь.
Еще подумав, он нажал на пластмассовые телефонные уши и набрал следующий номер.
Он думал о Машке, которая поит чаем своего Умку, и о Нине, которая, наверное, волнуется и ходит по квартире, потягивая за уши зайца, вышитого на свитере. Почему ему никогда не приходило в голову, что…
Дмитрию Юрьевичу удалось беспрепятственно дойти примерно до середины вестибюля, когда наперерез ему бросилась какая-то смутно знакомая тетенька в прозрачной кофточке с бантами на шее и оборками на гр…
— Привет, — сказал человек, подойдя к ней вплотную, — только не вздумай орать, потому что мне придется пристрелить тебя прямо здесь, а это некрасиво. — Он говорил и улыбался. — Дай мне руку, Манечка.…
Маруся вслушивалась в тишину так, что у нее тоненько зазвенело в ушах. То большое и лишнее, что было внутри ее головы, мешало слушать, давило на уши.
— Все, что на ней надето, — мое, — сказала Алина брезгливо. — Джинсы, свитер, куртка. Когда я вошла в квартиру и увидела ее, я думала, что у меня начался бред. Я решила, что это я… лежу. Я не знаю, к…
— Вы только что вернулись и сказали, что ходили курить. Где именно вы курили?
На банкет — как называлась в пригласительном билете выпивка с закуской, на которую он даже сдал деньги, выцарапав их из семейного бюджета, — он не собирался оставаться. Он ни с кем не хотел общаться …
— Мне до дома как раз час ехать, — пояснил Никоненко.
Только не пойдет она. Ты что, не видишь бриллиантовый ручеек и черную жемчужину, и очочки, и ботиночки, и простецкую кожаную курточку, на ощупь как шелк? Где тебе! Ты только что отмылся от всей сегод…
Нелегкая задача. Особенно когда “до бала” осталось двадцать минут. Впрочем, все как всегда.
— Вы вполне можете совсем с нами не здороваться. Мы не обидимся.
— Воинский устав тут ни при чем, — пробормотал он, не оглядываясь.
С телефоном она разговаривала гораздо более благосклонно, чем с капитаном Никоненко, и капитан решил, что звонит как раз кто-то из тех, кто за все платит.
Дело было вовсе не в Буране. Не зря он сунул часы подальше.
— Мария, кого вы видели, когда шли по двору? Вспомните, пожалуйста! Кто-нибудь шел вам навстречу?
Она так и не поняла, жива ли Алина, но она поняла, что должна тащить ее туда, куда уходили трубы, в конце которых теплилась слабая надежда на спасение. Живую или мертвую, одну ее Маруся оставить ника…
Заодно кое-что можно и выудить из него, из этого представления.
— Алина Аркадьевна, с кем, кроме вас, дружит Суркова? Или дружила, но потом рассталась?
— Пока жива, — подтвердил Слава Дятлов, — без сознания, конечно, но жива. Никакой более подробной информации пока нет. По-моему, еще операция не закончилась.
Перехватывая руками, она добралась до табуретки, села и перевела дыхание.
— Что такие пришибленные? — спросил полковник недовольно. — Или всем по домам охота?
— Нет! Никто не знал, что там сейф! Это Арни придумал. Никто не мог догадаться!
— Тебе повезло, — тихо сказала Маруся, — а я один раз выбрала, и неправильно. Теперь вот не знаю, смогу ли еще раз выбрать. Нет, наверное.
Комната с портретом была громадной — зал, а не комната. Еще капитана поразил бильярдный стол с выложенным треугольником костяных шаров. Стол стоял в глубине комнаты под висячим белым шатром абажура, …
— Так ведь на то оно и заказное убийство, чтобы никто ничего не видел, а труп исполнителя потом в Москве-реке нашли. Разве нет? Кроме того, наши правоохранительные органы пока что испытывают известны…
— Шприц, яд, центральная нервная система, — сердясь от страха за Маню, сказал Потапов, — да кто он такой, этот Первушин? Шпион, что ли? ЦРУ? МИ-6? “Тигры освобождения”, “Тамил” и “Лама”?
До Тамары Селезневой, бывшей Бориной и бывшей Уваровой, он дозвонился очень быстро. Запугать ее грозным голосом и милицейским жаргоном тоже ничего не стоило. Запуганная Тамара поклялась, что через по…
Интересно, она никогда не слышала, что с “правоохранительными органами” лучше поддерживать мир и любовь? Что органам этим ничего не стоит устроить кому угодно такую кучу неприятностей, что выбраться …
— Как же так — не было, Алина Аркадьевна!
— Я решила, что звонить ему опасно, потому что он мог записывать наши разговоры и потом шантажировать меня, и написала ему записку, чтобы он пришел в школу на вечер и все принес с собой. Ни у кого не…
Она была лишней, чужой, вызывающей, как бронза Микеланджело в коллекции банок из-под пива.
— Я позвоню вашему главврачу, — сообщила она врачу утомленным тоном.
— Знаю, — пробормотал тот. Он вдруг весь взмок, как во время длинной и трудной операции.
— Да! — завизжала Дина. — У меня! Потому что это мое, это я заработала!
— Нет, — отрезал он сурово, — на своей поедешь завтра.
Дина и вправду оказалась необыкновенной. Правда, в сидоринский экстаз Никоненко не впал, но смотрел на нее с удовольствием.
Он вернулся через двадцать минут. Алина — не Лина и не Аля — пила чай из его собственной кружки, прихлебывала маленькими глотками.
Кто-то вышел из коридора и зачем-то погасил свет.
— Ну что? — Каркающий прокуренный голос заставил капитана сильно вздрогнуть. — Посмотрели?
— За одной из картин в стене сейф. Что в нем?
Жены не любят нас за то, что мы ничего не зарабатываем.
Первушин вздохнул, тихонько, но выразительно.
Крысиный шорох, короткое царапанье, щелчок ручки. Близко. Совсем близко.
Никоненко достал блокнот и написал цифру 1.
Алина?! Алина делала ей прическу?! Эта рыба-угорь, очковая змея, у которой даже голос меняется в зависимости от того, с кем она разговаривает — с министром Потаповым или с капитаном Никоненко?!!
— Люблю дождь, — объявил “Анискин”, — после весеннего дождя все в рост пойдет. Хорошо!
Примерно в двенадцать часов ему в больницу позвонили из приемной Потапова, и официальный мужской голос сообщил, что “Дмитрий Юрьевич ждет к двум часам”.
Игорь отщипнул луковое перо и пожевал. Жевать лук было противно.
Он чувствовал себя бедно одетым, чужим и неловким среди белых стен, чистых ковров, тропических растений в вычурных горшках, в особом офисном запахе кофе, духов и дорогого табака.
— Да она курит! Ну, конечно! Она минут десять назад покурить пошла! А где она курит-то? Вроде на лестнице!..
— Так зачем весь визит-эффект, мам? — спросил Потапов, появляясь в дверях. — Трогательные истории, воспоминания детства?
— Понятно, — сказал министр. — Что вы хотите спросить?
— Почему не мог, — спросил Андрей Брезас язвительно, — злопыхатели, как у каждого большого таланта?
Доказательств у него нет. С мотивами тоже пока худо.
Никоненко трудно было вывести из себя, но этой мымре в узеньких злых очочках ничего не было об этом известно.
— Сравнили, — сказал полковник раздраженно, — ну и что? Он написал записку бывшей однокласснице, только и всего.
— Капитан Никоненко Игорь Владимирович, уголовный розыск.
— Если вы будете мне хамить, — сказал Никоненко лениво и вытянул длинные ноги так, что ботинки оказались прямо под носом у доктора Сидорина, — я вас упеку на трое суток.
— Я думаю, — торопливо отозвалась она, — пожалуй, помню. А что?
Тон у него был странный, и Дина посмотрела с удивлением. Может, он не так низко организован, как ей показалось сначала?
Там мог оказаться кто угодно, и никто не заметил бы чужака, там все чужие, да и темно вокруг. И об отношениях Сурковой с одноклассниками он пока ничего не знал.
Это было странное заявление, которому можно было придать или невероятно огромное значение, или — никакого. Маруся никогда не знала, чему стоит придавать значение, и по лицам читать тоже не умела. Кро…
Зачем ему понадобилось выводить ее из себя? Чего ради? Никакого удовольствия от ее злобы и гнева он не получил. И ценности, как свидетель, она почти не представляла — стояла далеко, на проезжей части…
С каким Федором? Он ничего не знает ни про какого Федора! А, с Федором!..
Дмитрий Лазаренко, успешный, известный, талантливый, не может, не должен так унижаться. Он сделает все, как ему велели, а потом придумает что-нибудь, выйдет из-под ее контроля, не даст манипулировать…
— Мы здесь надолго, Дмитрий Юрьевич? — спросил охранник. Голос у него был столь нарочито безучастный, что Потапов моментально представил себе объем и содержание слухов, которыми завтра будут полны ку…
— Он не отходил от меня ни на шаг. Я от него устала ужасно. Вот и написала. Просто так, чтобы до него дошло.
Молчание, нависшее над ними облаком табачного дыма, лезло в уши и в ноздри, раздражало, мешало думать.
— Лучше дай мне лак, — Маруся накрутила на щетку очередную прядь и решила, что ее хорошо бы обильно полить лаком. По задумке прядь должна была изящно спадать, или, как это называла Алина, “струиться”…
Полковник сунул в карман мобильную трубку — не столько средство связи, сколько некий знак того, что “мы теперь тоже не лыком шиты”, — и оглядел свою группу.
Никоненко не очень понял, почему талантливый художник не может писать портретов и почему это называется “размениваться на мелочи”.
Прикоснуться они хотят, черт их возьми! Зачем Потапов написал записку Дине Больц? Не устоял? Вспомнил прошлое? Просто резвился? Что значит “Посмотри повнимательнее, это важно”? Куда она должна смотре…
Она посмотрела на него и натянула на голову одеяло.
И еще шаг, и нельзя громко дышать, а тихо дышать невозможно, и по животу льется кровь. Маруся никогда не думала, что она такая горячая. Как кипяток.
В местной школе сегодня торжественный вечер. Она тоже направляется туда. Поспешает. Бережет прическу. И шлейф заморских духов летит за ней в сыром и плотном воздухе. Он уже встретил не одну такую пос…
— Нет. Но, понимаете, я же не смотрела специально. Да, еще из другого класса какие-то ребята курили, я их тоже не разглядела, и кто-то шел в таком ужасном коричневом плаще, знаете, в каких бабки на б…
Нет, не могла она так ошибиться. Этот капитан простак и недоучка, а вовсе не холодный, трезвый, выжидающий охотник, каким он на секунду ей показался.
— Что это за ерунда? Кто на нее мог напасть? И вообще, откуда это вам известно?
— Митя, я уже сорок раз говорила тебе, чтобы ты перестал ко мне таскаться. Видишь, до чего дошло? Мне не нужна твоя помощь. И благородство тоже. Хватит. Остановись.
Дернув, Никоненко достал из кобуры пистолет.
— Когда зашили. И я ничего не осматривал. Пришла уборщица, принесла капельницу и стала спрашивать, что это за безобразие такое, кто это инструментарий портит и почему весь пол кровью заляпан. Я посмо…
Снимает и назначает чиновников. Прикрикивает на разгулявшихся медиамагнатов, которые в гробу его видали, но тоже в зависимости от ситуации иногда делают вид, что его боятся. Лицензирует деятельность …
Они с Бураном очень любили весну. Буран ошалело гавкал на грачей и пил воду из всех снеговых луж, которые только попадались ему на пути, хотя в другое время года никогда этого не делал — брезговал. Ш…
Глядя в ее возмущенную спину, он дошагал до конца коридора, прикидывая, не поговорить ли ему еще раз с врачом, когда из-за обшарпанного угла прямо на них вышел Потапов Дмитрий Юрьевич.
— Спасибо, — пробормотала Маруся застывшими от неловкости губами, — не нужно, я потом сама…
— Мне рассказал врач, — голос был холодный. Потапов увидел ее, как будто она стояла посреди его кабинета, а не была только голосом в трубке — длинную, стройную, очень стильную и во всех отношениях оп…
Федор бежит, она смотрит только на него — сейчас они встретятся, обнимутся и поедут домой, и все у них хорошо, и никто им не нужен — ни Димочка Лазаренко, ни всесильный Потапов, которого она так ни о…
— Митя сказал, что вы придете, — отчетливо выговорила она, — я вас не помнила, но он сказал, что вы придете.
Из открытой двери сильно дуло в ноги. На лестнице было неуютно и сыро, натоптано мокрыми башмаками. Маруся еще постояла, навалившись на ручку, а потом с силой захлопнула дверь. На окнах вздрогнули за…
— Вроде в девять, — пропыхтела Маруся. Она завязывала ботинки, и говорить ей было неудобно. — Спасибо, Алин! Только в “Седьмой континент” вы все равно…
— И правильно, — развеселился полковник, — нечего начальство объедать.
— Не знаю. Плащ помню, а куда он был повернут, не помню, вернее, не видел.
Буран вперевалку вошел в дом, хлопнув и второй дверью. Задрал башку и посмотрел по очереди на хозяина и незнакомую девицу. Ухмыльнулся презрительно, но с пониманием, как показалось Алине, и протрусил…
— У нотариуса. Сейф нельзя открыть. Он все завещал этой стерве и ее ублюдку, а я бы ни за что не отдала! Ни за что! Я опротестую завещание, и ей придется все вернуть! Все, все вернуть мне! Это она ук…
Потапов вынул из внутреннего кармана ручку, и Никоненко подсунул ему блокнот.
— Алин, ну в какой еще “Мариотт” я пойду людей смешить! У меня один выходной костюм. Я его в девяносто шестом году купила на рынке в ЦСКА.
В следующем ряду были портреты. Очень странно, но лица на портретах были действительно похожи на лица. Как будто портреты и картины рисовали два совершенно разных художника.
— Вот у меня приятель есть, Павлик, — душевно сказал косивший под Анискина капитан, — бо-оль-шой человек, а у него буфетчица, Тамара. Она та-акие пироги печет — пальчики оближешь!
Опасаясь, что Павлик вот-вот снова впадет в эйфорию, Никоненко быстро перевел разговор на предстоящие торжественные мероприятия.
Раз Первушин одноклассник Потапова, Сурковой и всей остальной компании, значит, сейчас ему года тридцать три, тридцать четыре, а держится он так, как будто ему по меньшей мере шестьдесят и в недалеко…
— Она не шалава, а девушка вполне интеллигентная, — сказал Потапов, улыбнувшись, — убедилась?
И как это он?.. Нет, ничего такого, он во всем разберется, ему только нужно время. Совсем немного времени, и он все уладит. Дернул его черт тогда! Следовало бы все проверить хорошенько и получше заме…
— Ну конечно, усыновили, — спокойно сказал отец Потапова, как будто речь шла о чем-то простом и приятном, — Нина даже слышать не могла о том, что его в Дом ребенка свезут. Прибежала домой вся в слеза…
У Мани был именно такой. Две комнатки — любопытный Потапов сразу сунул нос и во вторую — были чистенькие, маленькие и невыносимо бедные. Мебели было мало. Никаких безделушек. Игрушек и то почти не бы…
— Я отвечаю, — помолчав и взяв себя в руки, сказал Сидорин. — Я отвечаю на все ваши вопросы, но, черт побери, — он опять стал раскаляться, — вы меня по три раза об одном и том же спрашиваете!
— Кто? Вовка? — Дина засмеялась, откинув голову и показывая безупречную длинную смуглую шею. — Он слабак. Сла-бак. Хотя когда-то он был способен на поступок.
— Знаю, знаю, — сообщил Федор уже из коридора, — ты все соберешь и выбросишь в мусорное ведро. Только я все равно и из ведра достану.
— Да пропусти ты меня! — сказал ему Игорь и пихнул его в бок. Пихать Бурана в бок было равносильно попытке сдвинуть с места стог сена — пес и ухом не повел.
Пока Павлик в трубке мучительно пытался сообразить, о чем именно его спрашивают, Игоря Никоненко срочно вызвали на происшествие.
— Никто из вас в игре “Как стать миллионером” не выиграл?
Он знал, что ей колют снотворное. Он знал, что она очень слаба.
Как же она в нем ошиблась, черт бы его побрал! Непростительно ошиблась!..
Куда он мог отвезти Суркову, чтобы успеть к началу совещания и не возбудить ничьих подозрений?
— Мамочка, он мне сказал, что есть он не хочет, он хочет…
— Алин, ты чего? — забормотал он совсем рядом, и от его бормотанья она вдруг очнулась. — Ты чего, Алин? Ты пока подожди, не плачь, может, все еще будет хорошо, а? Или ты думаешь, что не будет?
— Не знаю, — пробормотала растерявшаяся Инесса, — я не знаю. К нему приходило очень много людей. Я не следила. Он мне не разрешал. После того, как я выгнала его шлюху…
Этот вопрос был задан так, что Никоненко понял: на этот раз аудиенция уж точно окончена. Спасибо за внимание. Все свободны. Они говорили минут сорок, и Потапов Дмитрий Юрьевич, охотно и подробно отве…
Лучше сразу пригласи ee в свою хрущевку-распашонку, санузел совмещенный, молча посоветовал врачу Никоненко.
— Какая разница — дома или в больнице? — искренне удивился Никоненко. — В больнице спокойнее, там народу больше, а дома…
— А зачем вы писали? Словами нельзя было сказать?
Они вовсе не были беспредельно циничны. Просто у них работа такая. Дерьмо, а не работа.
Из ординаторской вышел давешний врач и замер в дверях, увидев Алину и Потапова.
— Я вышел из школы, Саша шел за мной. На крыльце постоял, недолго, с полминуты. — Он ждал, что кто-нибудь подойдет с ним поговорить, но никто не подходил — то ли боялись охранника, то ли потаповского…
Про приглашения стоило поговорить отдельно. Это было уже “горячо”, как говорили у них в управлении.
— Бросьте, Сидорин. На сцене стоял ящик, в который кидали записки. Играли в почту. Тамара потом их раздавала.
— Я стараюсь изо всех вил, — пробормотал Сидорин язвительно.
Он приехал домой под вечер, с серым от усталости и предчувствия беды лицом, с шампанским и медведем под мышкой.
Очевидно, кричал проворонивший все на свете охранник.
Про разные жизненные обстоятельства Игорь все понимал хорошо. Месяц назад у него сломалась машина. Сломалась как-то на редкость подло, так что за ее ремонт пришлось выложить чуть не триста баксов — п…
Пожалуй, если бы Никоненко сейчас объявил, что Сидорин пытался пристрелить Потапова, потому что пятнадцать лет назад ревновал его к Дине Больц, она бы нисколько не удивилась. Она бы поверила.
Он посопел носом — врач все не уходил, и сестра возилась с какими-то своими инквизиторскими штучками, шуршала в углу. Очевидно, они и не собирались уходить. Любопытство, что ли, их разбирало?..
Голос у нее изменился, как будто разбух в горле, и Никоненко подумал — сейчас она наконец сообразит, что именно произошло, и непонятно, что он тогда станет с ней делать.
Пистолет лежал в ладони легко и удобно. Кожа чувствовала привычные шероховатости металла, и это было как бы знаком того, что работа будет сделана хорошо.
Пока он возмущенно грозил капитану разными страшными именами, начиная от московского мэра и кончая все тем же многократно помянутым министром внутренних дел, капитан думал.
Даже в зеркало на себя не взглянула. Даже по сторонам не посмотрела, как делали все, кто входил в залитый беспощадным светом и выкрашенный в голубой исподний цвет школьный вестибюль. Впрочем, Суркова…
— Да, — сказал Потапов, — спасибо. Я ненадолго.
Она засмеялась, тряхнув короткими тугими кудрями.
Как это он раньше не догадался, что все так просто?
— Пока нет, — сознался Никоненко, — пришли у вас помощи просить.
— Почему же? Вы сами стреляли бы исключительно в Потапова?
— Мне нужно, — сказал Потапов рассеянно. — Сегодня ко мне приезжал Линкольн Пауэлл. Был мрачен.
— Мне просто повезло. Случайно. — Упоминание о деревне капитану не понравилось, но к начальственной похвале следовало относиться с энтузиазмом и всячески этот энтузиазм демонстрировать. — Он приехал …
Он нервничал и злился с каждой минутой все сильнее.
Едва переступив порог кабинета, он позвоночником почувствовал, что надвигается шторм с элементами цунами и тайфуна, вернее, уже надвинулся вплотную, можно сказать, накрыл с головой. Начальство устраи…
— Папочка приехал! — завизжала за дверью Машка, как только он вставил в замок ключ. Он почти не бывал дома, и не было для Машки большего счастья, чем “папочкин” приезд.
— Мне некогда, — отрезала Алина, — мне нужно заехать на работу. Хотите разговаривать, можете ехать со мной.
“Почему он так откровенен со мной? Из-за бессонной ночи? Из-за того, что у него на глазах чуть не прикончили человека? Из-за того, что сегодня в его благополучной и очень далекой от реальности жизни …
— Ложись, — сказал он, — я пойду почитаю бумаги. У меня работы много.
Пожалуй, когда выяснилось, что он — никто. Средний врач. Муж Нины. Никто.
— Он открыт, — сказал Никоненко спокойно. — Там пусто. Что в нем было?
— Селезневой, — согласился Потапов и улыбнулся.
— Вас, вас, голубчик, — с наслаждением прокаркала “Фанни” и пустила ему в лицо струю вонючего желтого дыма. Даже привычный к разного рода дымам капитан Никоненко невольно отшатнулся и глупо помахал р…
— И еще про Потапова, — добродушно добавил Игорь, поднимаясь с неудобного, цепляющего за брюки стула.
Тогда настырному милицейскому капитану он сказал чистую правду — ни у кого не было повода его убивать. Он не контролирует нефтяные и никелевые потоки, не приватизирует заводы, не качает газ. Он заним…
— Когда вы увидели Потапова? — Никоненко был уверен, что Сидорин сейчас соврет.
— И, насколько я понимаю, Димочка и есть твоя самая большая любовь. Помнишь, ты мне говорила?
— Вы здесь курили? — спросил он, и эхо от его голоса разнеслось и отразилось от пыльных неживых стен.
Ботаничка всё время страдала от пыли, и Первушин драил ее кабинет с таким рвением и старанием, что она ласково трепала его по макушке.
— Вы же знаете, что я, капитан. — Без очков он щурился, как крот из мультфильма. — Вы с самого начала знали. Вы тогда очень ловко заставили меня написать на бумажке телефоны и фамилию. Я потом думал,…
— Не разойдутся. Почему они разойдутся, если она будет так же лежать, только на своей собственной кровати?
— Да какая еще директива! — вмешался Слава Дятлов, с которым Игорь делил кабинет. — Директива все время одна и та же — хреново работаем. Вон хоть кино посмотри! Кто самые большие придурки? Менты! Кто…
— Во второй ординаторской у нас самое тихое место. Проводить? — И, демонстрируя полную солидарность со слабой женщиной перед цементно-бетонным ментом, спросил: — Может, чаю вам согреть? Или мальчику?…
Ты слабый и хлипкий, зарвавшийся мальчишка. Чтобы не отвечать, тебе придется совершить еще одно преступление, и ты вполне к нему готов. И время тебе нужно вовсе не для того, чтобы “разобраться с ошиб…
— Соленые, — буркнул он, сердясь на себя за то, что затеял весь этот нелепейший разговор, да еще слушал с таким вниманием и даже позабыл о том, что Алине Латыниной вовсе не место в его доме, что собы…
Наверное, он представлялся им очень глупым. Очень глупым, и очень самоуверенным, и очень наивным. Впрочем, именно таким он и был. Он не учел главного — на факультете международных отношений учились п…
— Во что-то светлое. В светлую куртку, пожалуй.
И она еще толковала ему про стрекозлов и прыщи на носу!
— Нет-нет, — успокоил ее Никоненко, — я из комиссии по наследству. Она меня не посылала. У меня работа такая.
— Нет, — сказал Игорь. На этот вопрос ответить было просто. Он уже задавал его себе и сам на него ответил. — Я уверен, что не профессионал, товарищ полковник.
— В зале было человек сто, — возразил Дятлов. — Мы у всех станем образцы почерка брать?
— Это был не труп, — любезно поправил его Никоненко.
— Вот что, Маня, — сказал Потапов, покосившись на врача, — я забираю тебя домой. Прямо сейчас. Наверное, ты права, и здесь тебе лучше не оставаться.
— Вовка? — переспросил Потапов удивленно. — Черт его знает. В куртку какую-то. Под курткой свитер. Я не помню. Можно Мане позвонить и спросить. Женщины как-то лучше это запоминают. А что?
О том, что они так понимают его в первый раз, он умолчал.
— Нас всех время от времени тянет на воспоминания, — изрек Евгений Петрович, — в воспоминаниях подчас самое лучшее.
— Вы сказали, что побыли на банкете какое-то время, значит, вы уехали раньше?
— Ты, Игорь Владимирович, лучше не обижайся. Это занятие бесполезное.
— Доверенность напишешь? И не в последний день, ладно?
Федору на днях стукнуло девять. Он был очень самостоятельным, несколько рассеянным мальчиком, обладал превосходным чувством юмора и учился на одни пятерки. Во-первых, потому, что это было легко, а во…
Никоненко смотрел на Владимира Сидорина с безразличным превосходством.
Однако Потапов звонить Борису Василичу не стал.
— Вы одна живете? — спросил капитан, когда Дина влетела в комнату с подносом. На подносе был кофейник и две чашки. Ни пирогов, ни колбасы, ни бумажных кружевных салфеток.
Ему бы не бумаги писать, а подумать о том, что уже известно или вот-вот станет известно. Но и думал он совсем не о том.
— Пистолет нашли, — скучным голосом сообщил Морозов то, что и так было всем известно, — отпечатков никаких, понятное дело. В картотеке не зарегистрирован. Вроде бы раньше нигде не стрелял.
Это очень обстоятельный и правильный человек. На этот раз он наконец-то сделает свою работу хорошо. До этого у него все не выходило, а сейчас должно выйти.
— Артур!.. Кто, кто!.. Кто еще может меня уволить?
— Сидорин стоял, — принимая мяч, отозвался Димочка. Глаза у него стали еще веселее. — Дина стояла. Женька Первушин мелькнул. Еще кто-то стоял, из параллельного класса, я точно не помню. Кроме того, я…
— Во! — радостно сказал молодой заросший щетиной мужик в зеленой куртке, надетой почему-то поверх подрясника. На голове у него была замызганная лыжная шапка, а под глазом лиловый и желтый синяк. — Во…
— У него даже журнал есть. “Компьютер лэнд” называется. Ты что, не знала? В школе все его читают. Клевый журнал, для нормальных ребят!
Не такая уж ты, матушка, Снежная Королева. Морда ледяная, а кулачок-то дрожит.
— Все он понимает, — буркнула Алина и пустила в Марусину голову длинную струю лака.
— Я не умею об этом разговаривать, — пробормотал Сидорин раздраженно, — как это у вас, у баб, получается, не знаю!
— Просто он никогда не подвергался таким испытаниям, — объявил Сидорин и застеснялся, услышав самодовольство в собственном голосе. — Ничего. Привыкнет.
— Ни с кем она не дружит и не дружила. Есть на работе, в управлении делами, у нее какие-то подруги, они к ней на день рождения всегда приезжают, один раз в год.
— Кто и когда сказал вам о встрече выпускников?
Какие там составляющие! Как понять, что именно он только что сказал не так?
Ему непременно нужно узнать, тот самый это охранник или уже другой. И еще — разговаривал ли он уже с ребятами из ФСБ.
Кому она нужна так, что убить ее решились прямо в больнице, где всегда есть люди — охрана, дежурные врачи, ночные сестры?! Откуда убийца знал, в каком она состоянии? Почему был уверен, что она не смо…
Пятнадцать лет назад Митя Потапов производил совсем другое впечатление. Пожалуй даже, он вовсе никакого впечатления не производил.
Визитка была светло-серая, почти белая, приятно шершавая на ощупь. Буквы черные, выпуклые, державшиеся со скромным достоинством. “Алина Аркадьевна Латынина, генеральный директор”. В углу неброский ло…
И она стукнула кулаком в его голую грудь.
— Расскажите мне, что именно произошло ночью.
— Это капитан Никоненко, — зачем-то сказал он. Деловая секретарша наверняка предупредила, что это он!
Никоненко насторожился, и “Федор Иванович Анискин” исчез, подмигнув ему на прощанье лукавым глазом.
Поначалу еще можно было списать собственный благородный порыв на чувство вины и тонкость натуры. Предлог довольно хлипкий, но все-таки предлог. После того как выяснилось, что мишенью был вовсе не Пот…
— Нет! — радостно воскликнул “Анискин”. — Ни при чем наш дорогой министр! Все дело в Сурковой!
— Нет, — быстро отказался Сидорин, — я был без сумки.
— Лазаренко мне показался немного нервным. Он все время оглядывался по сторонам, как будто кого-то искал, несколько раз смотрел на часы, и я даже у него спросил, куда он торопится.
Она осеклась, и он открыл глаза, испугавшись, что она.вцепится ему в волосы.
Вот будет пенсия, куплю новый гамак и заведу… пасеку.
Усмехнувшись, Игорь снял с огня чугунную сковородку, на которой трещала и стреляла огромная яичница, и потащил ее к столу. Чугунная ручка сквозь полотенце обжигала ладонь. Кофе было маловато, а пить …
Однако подготовительные мероприятия проведены не были, и у Никоненко оставалась только одна возможность — зайти в квартиру вместе с ним.
— Ну конечно, в первый! Да он не собирался туда ехать, шеф-то! Никто и не готовился! И Сашка не бог-отец и не бог-сын! Что он там мог, в темноте и без подготовки?! А теперь одними объяснительными зам…
Да ладно. Черт с ней, с прической. Конечно, жалко Алинкиных усилий, а больше ничего не жалко. Что с прической, что без прически — один черт: Маруся Суркова была и осталась неинтересной серой мышью, с…
— Да какое это имеет значение — уважаемый он или не уважаемый! — рассеянно возмутилась она и потерла лоб. — Он сказал, что отведет его к Мане и водитель привезет его сюда. Ну сколько он может пробыть…
Утром она была совсем другая — непохожая на броненосец “Потемкин”, свежая, как будто только что умывшаяся колодезной водой. Бриллианты на пальцах не сверкали хищным блеском, а по-утреннему бодро блес…
— Да все! — выкрикнула пламенная революционерка и потушила окурок прямо о клеенку. Кошка презрительно дернула острыми ушами. — Дом в Барвихе, деньги, драгоценности, и еще дом в Юрмале, и все свои ост…
— Охота, товарищ полковник, — признался Слава Дятлов. — Ночь же не спали.
— Звони, — сказал министр, закуривая, — ты вроде звонить хотел.
— Да ничего я не имел в виду. Просто так. Школа. Детство. Все в Дину были влюблены, а Вовка до сих пор влюблен. Я и написал, чтобы она обратила на него внимание. Потянуло меня на школьные игры в любо…
— Благодарю вас, но в Москву я не поеду, — сообщила она из-за машины.
Капитан Игорь Владимирович Никоненко никогда в жизни еще не ел на собственной кухне картошку с женщиной, проходящей у него по делу об убийстве.
Дина не спала три ночи, приняла несколько сложных решений и к концу недели поняла, что ей нужно немедленно выйти за него замуж опять.
Конечно, о ней всегда знали те, кто его нанимал. Как обычно, он сразу просчитал последствия и вполне отдавал себе отчет в том, что теперь есть люди, которые смогут управлять им самим, Евгением Петров…
— Мне позвонили, — сказала она быстро, — уже под вечер, было темно. На время я не смотрела. Мне позвонили и сказали, что Федор в школе сильно упал, ушибся и его забрала “Скорая”. Нужно подъехать в Мо…
— Да, кажется. Но я не знаю, здесь отдельный выход, и я не знаю, кто к нему приходит, а кто уходит. Мы однажды сильно поссорились, и он мне сказал, что не потерпит моего шпионства, хотя я хотела толь…
— Первый маленький вопрос — почему их не раздали? Второй маленький вопрос — кто, когда и что именно сжег в пепельнице на черной лестнице? На лестнице курила Тамара Селезнева, и я не сразу смог с ней …
— Стоп, — прервал Никоненко, — не надо так стараться демонстрировать мне вашу крепкую дружбу. Я верю, что вы подруги.
Зачем он спрашивает, подумал Владимир стремительно, что ему за дело? Да еще этот мужик? Откуда он его знает? Оперировался у нас, что ли?
Из двери выглянула седая голова с кудельками по бокам и на макушке.
— Хватит, Тамара Петровна. Из-за ваших выходок я столько времени потерял! Давайте-давайте, рассказывайте.
Обувь под вешалкой — по паре на сезон. Зимние ботинки, практичные до нелепости всесезонные туфли, поношенные босоножки и кроссовки. Следующий ряд принадлежал Федору и был так же беспредельно уныл — б…
Он выудил из плиты тяжелую чугунную сковороду, добавив самому себе душевных терзаний из-за ее крайнего неэстетизма. Очистки проворно и бесшумно падали на предусмотрительно подстеленную газетку.
Из-под белой двери выползал желтый свет — в коридоре горели лампы, и один раз кто-то прошел, решительно и мягко ступая.
— У меня даже нет ключей! — очевидно, собравшись с силами, снова завизжала она так, что у капитана зазвенело внутри головы. — Арни никому не давал ключи! Чтобы взломать этот сейф, пришлось бы выбить …
Федор любит очень горячий чай. Он всегда основательно усаживается пить чай, слизывает крупные сахаринки с ванильных сухарей и любовно осматривает запасы — стаканчик вишневого йогурта и бутерброд с ро…
— Митя, прости меня, что я так на тебя напала…
— Я приехал, — сообщил капитан Никоненко скучным голосом, — вылезайте. На ночь машину я закрываю.
Медведи сидели на широкой деревянной полке, свесив мохнатые белоснежные морды, которые хотелось погладить. У них были карие с золотистыми точками глаза и живые кожаные носы, и Сидорин представлял себ…
Никоненко посмотрел на часы. Прошло двенадцать минут.
— Я не пью чай, — злобно пробормотал Потапов, — я пью кофе.
Да что такое она выдумала?! Что ей в голову взбрело?! По-одумаешь, свет погас! Пробки вылетели! Сейчас придет пьяненький добродушный монтер по имени дядя Коля, починит пробки, и снова будет свет.
Игорь сунул в холодильник молоко. Оставшийся кусок сыра был маленький и какой-то невразумительный. Отдать, что ли, Бурану?.. Пес слизнул сыр с его ладони, посмотрел признательно и потрусил в ванную, …
Он завез ее куда-то и спрятал. То ли без сознания, то ли парализованную. В больничном дворе слишком много праздношатающегося народа, чтобы убить ее и остаться незамеченным, и слишком мало, чтобы скры…
— С того, что этот ребенок — его внук. Ваш сын, следовательно, его внук. Суркова с ним не встречалась?
— В моей, — Алина поднялась и решительно направилась к плите, — мне нужно выпить кофе. Я плохо соображаю.
Поэтому Маруся вертелась в середине своего ряда, закрытая чьей-то могучей спиной, пытаясь определить, приехал Димочка или не приехал, так что, в конце концов, какая-то бывшая выпускница, сидевшая сле…
У него был такой тон, что Маруся даже голову в плечи втянула от страха. Но никто, кроме нее, Потапова здесь не боялся.
Никоненко не удостоил ее ответом. Во второй ординаторской было душно и почему-то сильно пахло нашатырным спиртом. Врач зажег свет и оглядел свое хозяйство, как будто видел впервые.
— Это означает, что они обе всерьез кому-то мешают, Дмитрий Юрьевич. Честно говоря, может, стоило затеять хлопоты с вашей охраной. У нас нет возможности ее охранять.
Димочка дрогнул всем своим хорошо ухоженным, стройным и длинным телом — он всегда очень внимательно и придирчиво следил за ним, выбирал для него наряды и подходящие диеты, холил, пестовал и вполне за…
— В больнице? — поразился Евгений Петрович. — Так ее, наверное, теперь нужно охранять?
— Спокойно нельзя посидеть? — прошипела она. — Слушать невозможно!
Рабочий день был давно закончен, и, соответственно, им предстоял рабочий вечер и, скорее всего, еще и рабочая ночь, а может, и не одна. Искать стрелка нужно по горячим следам, и если не найдут — пиши…
Почему происшествие развивалось как будто двумя параллельными линиями — внутри школы и снаружи? Записки имеют отношение к выстрелу или не имеют никакого? Что за спешка, почему стрелок решился прийти …
— Давайте я картошки почищу, Игорь Владимирович, — сказала она у самого его локтя, и он с грохотом уронил в раковину нож, — или что предполагается на ужин?
— Правда, — неожиданно для себя подтвердил ошалевший Сидорин, — я всю жизнь хирург, у меня опыт большой, и вообще я… хороший врач.
Когда он смотрел телевизор, то всегда скакал и ел сухари. Он держал по сухарю в каждой руке и кусал попеременно то от одного, то от другого, и диван оказывался засыпанным крошками. Эти крошки потом к…
“Митька, ты так изменился! Стал такой… солидный. А помнишь, как ты меня около музея ждал, а я опоздала ужасно и вообще вела себя по-свински?”
— Алина, — сказал он, едва сняли трубку, — помнишь…
— Я договорюсь, — махнул рукой министр МЧС, — что ты, ей-богу! Попросим, и отпустят сразу, без двух месяцев.
— А ваша подруга? Через нее не проходили какие-нибудь секретные документы, денежные договоры?
— Ну конечно. Я через полчаса приеду в больницу, и мы все решим.
Она лежала, отвернувшись, и в свете уличного фонаря он видел, как мерцает длинная узкая спина и худая рука, закинутая за стриженную под допризывника голову.
Зачем ей понадобилась эта дурацкая встреча с одноклассниками?! Что за интерес встречаться с какими-то чужими, полузнакомыми, неинтересными людьми? Ладно бы еще нужда заставляла, а так, по собственной…
— Мы встречались с ним как-то, но не дружили. Тянет соврать, что дружили, поскольку он знаменитость, но не стану.
Он говорил себе, что ему не может быть до этого никакого дела. Его не касается ни прошлая, ни настоящая, ни будущая Марусина жизнь. Он здесь, пока… пока ей нужна защита, а потом он вернется обратно. …
— Мария Георгиевна, — призналась приободрившаяся директриса. Назад, в приоткрытую дверь учительской она больше не заглядывала, моментально поверив, что милиционер этот — друг, а не враг. — Меня зовут…
Ему было сорок два года, он проработал в “органах” всю свою жизнь, и ему казалось, что он старше своих подчиненных лет на триста. Он все понимал, видел их насквозь и, как мог, сочувствовал им.
Он вновь шевельнулся на стуле и услышал, как отчетливо хрустнул в нагрудном кармане рубахи сложенный вчетверо листочек с инструкциями. Лазаренко показалось, что грянул гром и сверкнула молния, что эт…
Маруся сказала, что это она, и попыталась сесть, и сестра проворно подложила ей под спину подушку.
— Тогда не врите, — посоветовал Никоненко, — что это еще за школьные привычки! Говорите правду. Когда вы приехали?
— Вы не договорили, Алина Аркадьевна. Что там стряслось с папашей, который увез мамашу из благословенного Тамбова?
Никоненко доел с тарелки остатки картошки, едва удержавшись, чтобы не вылизать ее, поднялся и потряс чайником, проверяя, есть ли в нем вода.
— Что значит — все, что знаю? Откуда начинать? С десяти лет? С тринадцати? С чего начинать? С того, как мы выдавливали мои прыщи? Как пошли в аптеку за ватой и так и не купили, идиотки, потому что ст…
— Тамара Петровна, — сказал Никоненко нетерпеливо, — не валяйте дурака. Все ваши одноклассники рассказывали мне, что вы исключительно активная и умная дама. Давайте по порядку. Вы придумали игру “в п…
Отстаивает интересы “своих” и прижимает “чужих”. Регулирует рекламу, вернее, не столько рекламу, сколько рекламные денежки. У него это получается виртуозно. Недавно в большом аналитическом обзоре “Ко…
Конечно, это та самая капельница, и у врача нет никакого резона ничего такого придумывать. Он очень раздосадован тем, что ему пришлось переделывать собственную, хорошо сделанную работу из-за того, чт…
К тому времени, когда они встретились на десятилетии выпуска, у нее уже был сын, и с мужем она развелась.
— А мне тоже говорили, что он будет, но я даже…
— Да ничего мы не видели и не слышали, капитан! Что ты сочиняешь!
— Потапов Дмитрий Юрьевич, — объявил Никоненко со скромным торжеством в голосе, — и адресована она именно Дине, потому что Лебедева училась в параллельном классе и Потапов с ней не дружил.
Евгений Петрович Первушин собирался на работу, когда ему позвонил какой-то капитан из уголовного розыска и попросил задержаться. Евгений Петрович с некоторым недоумением сообщил, что должен быть на р…
— Ящик с письмами — чья идея? — спросил капитан Никоненко, и тон его нисколько не напоминал тон Федора Ивановича Анискина.
И еще он чувствовал, что виноват перед Маней. Как бы там ни было, стреляли-то в него, а в реанимации теперь лежит она.
— Куда? А… Нет. На нее из зала выйти нельзя, только через девчачий туалет. А в то крыло, где дверь, я не ходил.
— Мы — это кто? — спросил Никоненко, с опаской пристраиваясь на забрызганную чем-то жирным табуретку.
Кажется, совсем недавно он говорил кому-то про женщин, которые навсегда. Почему он говорил, если сам не знал, что это такое?
Когда капитан прибыл на место происшествия, ящик стоял как раз в левом углу сцены.
— Я опаздывал. Ну, я же уже говорил, товарищ капитан!.. — Тон у него изменился на умоляющий, и Никоненко стало противно. Он не любил, когда люди быстро и беспричинно начинали трусить. — Я пришел одно…
Потерпевшая Мария Суркова лежала высоко и, с точки зрения капитана Никоненко, очень неудобно. Голова находилась выше ног, руки, выпростанные из-под солдатского одеяла, были худы как спички, какие-то …
Сколько же дверей в этом коридоре? Как скверно, что она была без сознания, когда ее сюда привезли!
— Об остальных одноклассниках вы ничего не знаете?
Железобетонная потаповская логика привела Марусю в замешательство.
— Мне наплевать, сможете вы работать или не сможете, — заявил Никоненко. — Отвечайте на мои вопросы.
— Нет. Но я его сильно любила. И даже Федора родила.
Следовательно, Тамара курит вовсе не на лестнице. И что это за сигарета такая, которую нужно курить столько времени?
Вода на кухне продолжала литься в раковину, заваленную грязной посудой.
Не пойдет он обратно. Конечно, ему нет до них никакого дела, но все же обратно он не пойдет. Не маленький.
Хорошо бы с ним поговорить, все-таки много лет подряд он списывал у нее литературу, а она у него — алгебру и английский. Английский Потапову давался так легко, как никому из их класса, а Марусе в сам…
— Мы не ходили, а ездили. Это довольно далеко, по Рублевке, за Москвой. Федор уехал со школой в Суздаль, мы его проводили и решили кутить. У Мани было плохое настроение, она сына не хотела отпускать,…
Она сняла очки, и оказалось, что у нее близорукие и очень беззащитные глаза, как у больной собаки. Щеки были желтые, ввалившиеся, и под глазами — синие тени.
Вот как все обернулось. А раньше с ним все дружили. Он был комсорг. Умница. Душа.
Надо же, он почти его забыл, а тогда казалось — никогда не забудет.
Выглядел он забавно: мятые боксерские трусы, только привезенные из Лондона — почему-то лондонские трусы Потапов решительно предпочитал всем остальным, — песочные волосы, торчащие в разные стороны, на…
От злости он плохо соображал, но в эту минуту он так ненавидел ее, что, пожалуй, мог бы вышвырнуть на асфальт. Он даже представил себе, как она плюхнется в грязную талую воду, прямо на живот, на щего…
— А то, что она только потому жива осталась, что без снотворного спала, — сказал Никоненко сквозь зубы. — По крайней мере, так мне это представляется. Где она валялась, эта бывшая капельница?
“У вас нет такого же, но без крыльев? — вспомнилось ему. — Нет? Будем искать!”
— Мить, может, лучше… не открывать? — прошептала она и схватила его за руку. — А?
— Дима, тебе тоже надо поесть, — произнесла Люся просительно-настойчивым тоном.
Он долго звонил, от нетерпения перекладывая трубку из руки в руку. Длинные равнодушные гудки сверлили ему череп.
Сидорин отпил свой чай и со стуком вернул чашку на блюдце, потому что скользкий фарфор вдруг поехал из мокрых от пота пальцев.
Миша-Божье-Слово смешно подтянул подрясник и зашагал к цементному зеву. Никоненко, как зачарованный, смотрел ему вслед.
Может, все дело именно в этом, в ее работе?
Никоненко был уверен, что ее визитка — тоже черного цвета, а имя написано непременно золотом. Он потянулся и вытащил карточку из ее стиснутого кулачка.
Потапов на секунду заколебался, и Никоненко понял, что он колеблется.
— Вот именно. Я стрелочник. Регулировщик движения. Когда никто не знает, куда ехать, как правило, виноват оказываюсь я. Есть еще множество мелких деталей и тонкостей, но в основном я вам картину обри…
Да уж. Вопрос был глуп. Неизвестно, зачем он его задал. Просто так. От злости на себя, на Потапова и на Анискина Федора Ивановича.
Скорее подвал, потому что почти нет света, а тот, что есть, маслянистым размытым пятном лежит на цементном полу, за которым как будто коридор и какие-то трубы.
— Слышу, — сказала она холодно, — по правде говоря, я домой и не собиралась. Зачем вы звоните? Что-то случилось?
Потапов действительно смотрел на нее во все глаза. Не потому, что был вынужден, а потому, что изумление в данный момент перевешивало все остальные чувства.
Пистолета нет, они нашли его. Вряд ли у него два пистолета.
Откуда-то спереди, где потолок был еще ниже, послышался шорох и странный писк, не похожий на крысиный.
Алина дернула заднюю дверь, которая неожиданно легко поддалась, и от неожиданности стала валиться на спину, в грязный сугроб.
Сегодня первый по-настоящему теплый день.
— Да ладно, уже все нормально. Хватит. И опаздываю я!
— Доброе утро, — отозвался вежливый Федор.
— Сидорина, Потапова с охраной, Марусю Суркову, Диму Лазаренко, — старательно перечислял Евгений Петрович, — еще была какая-то группа из параллельного класса. Сидорин курил.
Хлопнула дверь, протопали и затихли шаги послушной и исполнительной Тамары. Игорь поднялся еще на один пролет, внимательно глядя себе под ноги. На верхней площадке его охватило веселье, какое, наверн…
— Вам что-нибудь известно, Игорь Владимирович? — спросила Алина, сняла очки и потерла глаза. На носу остались красные отметины от оправы. — Ну хоть что-нибудь?
Цель была достигнута — Димочка окончательно уверился в том, что капитан идиот и, следовательно, опасен быть не может.
Он прав, а эти столичные профессионалы не правы и знают об этом! Нельзя бегать в одиночку, видите ли! Да он в одиночку набегал больше, чем весь отдел, мать его!.. Вот и злится полковник, вот и крутит…
— Одежду, которая на ней, вы ей не дарили?
Никоненко вдруг понял, что Потапов ему нравится. Он неожиданно оказался, как бы это выразиться… своим.
Тут Димочка сбился. Он был очень уверен в себе и справедливо негодовал — до этого вопроса.
— А почему вас интересует моя семья? Они-то уж точно к этому происшествию не имеют никакого отношения!
— Да, да, — сказал Никоненко нетерпеливо, — я уже слышал. Вы посвятили ему жизнь и выгнали шлюху, на которой он женился. Что было в сейфе?
Буран еще раз встряхнулся и повернулся к хозяину мокрой задницей, демонстрируя полное презрение к таким мелочам жизни, как работа.
— Я узнал об этом только в самый последний момент, — признался Никоненко, — хотя подозревал, конечно. На школьный вечер только два человека пришли в первый раз — это вы и Первушин. Вы сказали, что ва…
— Федор звонил, — зачем-то сказала она, — господи, мне так стыдно! Я лежу тут, как дура, а за мной все ухаживают! Алинка Федора родителям пристроила, ты зачем-то ездишь каждый день. Митька, я чувству…
— Какой Димочка? — встрепенулся капитан. — Лазаренко?
Черт возьми, почему они все так его злят? И Потапов, и гремучая змея Алина, и теперь вот Сидорин! Какое ему до них дело?
Он боялся капитана, и ему было стыдно, что он так его боится.
— Приемная Потапова, — отозвался в трубке очень-очень деловой женский голос.
— Это вы-то смирная? — поразился Никоненко и спросил, проверяя очередную теорию: — А Федор как себя чувствует?
Она вертит вами как хочет, управляет, решает, ругает вас или поощряет, и ей это доставляет удовольствие. Ни при чем здесь готовность отдать жизнь, дорогая Суркова Мария.
— Поня-ятно, — протянула Нина Георгиевна, как будто вынесла приговор, и по-купечески шумно прихлебнула чай, — одна, значит, мальчишку растишь?
Как он может их бросить, если они — все, что у него есть? Как же она этого не понимает? Или он просто никогда ей об этом не говорил?..
Конечно, следовало бы отдать эти деньги Нине, но не зря он чувствовал себя богачом. Немножко он отложил на какой-нибудь самый черный день, а на остальные купил две бутылки шампанского, икру, какой-то…
— Нинка, когда ты начала курить? — вдруг спросил он с изумлением. — Ты же никогда не курила!
Владимир Сидорин понял, что должен спасаться. Машка останется одна. И Нина останется одна.
Он не может проиграть и сегодня. Он непременно выиграет. Он все проверил и просчитал все возможные последствия со свойственной ему занудной тщательностью. Он даже посмеивался над собой за это свое ка…
— Меня никогда нет дома. Она убирает два раза в неделю. У нее свой ключ. Она приходит, работает полдня и уходит. Раз в месяц мы встречаемся, и я плачу ей зарплату. Сегодня я вошла в квартиру и увидел…
Вряд ли мымра, похожая на очковую змею, вообще способна испытывать какие бы то ни было чувства к кому-либо. Другое дело, если она “жалеет” бедную несчастную затурканную Марию Суркову, мать-одиночку, …
Она стрекотала теперь, как из пулемета, и оглядывалась на толпу, теснившую их, и глаза у нее были дикие и восторженные.
— Нет, — ответила она быстро. — Хотите еще кофе?
— Хватит, — сказал Никоненко, — и вообще, это все не новость — мужики лентяи и недоумки, а женщины умницы, красавицы, и на них весь мир держится.
— А еще помнишь, как мы щавель собирали и нас заставили его перебирать, а в это время автобус уехал, и мы остались в чистом поле одни? И денег ни у кого не было. А потом за нами твой папа приехал.
Она уже прилетела, но Потапов не стал говорить этого Марусе.
В ящичке была прорезь на манер урны для голосования. Игорь приподнял ящик и потряс. Совершенно неожиданно оказалось, что записок там полно — бумага шуршала весьма многозначительно. Интересно, он как-…
— Митька тоже орал, — сказал вдруг отец, — день и ночь. Мы думали, что с ума сойдем. Старшие дети у нас спокойные, а Митька надрывался! Даже на руках.
— Беги, конечно, — сказала Маруся весело, — зарплата — дело святое.
— Я не знаю, — сказал удивленный Сидорин. — Дина вообще недолго училась. Наверное, месяца три. А потом ушла.
— Мы ничего не видели, — заявила она, — мы приехали встречать Марусю и… опоздали. Если бы мы на пять минуть раньше приехали, мы бы ее забрали и ничего не случилось бы….
— Ну да. Ты же ведь Тамара, правильно? Тамара Борина.
— Мань, — сказал он, — тебе, конечно, неприятно, я понимаю, но давай подумаем, кто мог все это затеять. Ты подумай хорошенько. Мне это как-то не сразу в голову пришло. Дело не во мне. Дело в тебе. По…
— Значит, Димочка, — самому себе сказал Потапов, — ну и ладно.
— Он хочет именно есть, — уже из кухни заявила Нина. — Володь, помой ей руки.
Больше всего на свете ему хотелось, чтобы оно продолжало бушевать.
— Его невозможно открыть, ключи были только у Арни… он никому… даже мне… а я…
— Добрый день, господа, — издали сказал Дмитрий Потапов, не повышая голоса, — как вас много! Вы все стоите в очереди, чтобы навестить Маню Суркову?
Впрочем, сердце в его “дамских делах” никогда не участвовало. К ним имели отношение совсем другие части тела.
— Нет, в палате свет не горел. В коридоре. Он всегда горит, всю ночь, и вдруг погас.
За первой дверью оказалась вторая, такая же глухая и тяжелая, открывавшаяся с неторопливой важностью, а за ней — стол, а за столом — Потапов.
Что-то вдруг насторожило его, и он замер, так и не опустив ногу на лед, как Буран, почуявший за забором незнакомую собаку.
— Буран, на место! — скомандовал он собаке. — К станции по улице налево, Алина Аркадьевна. Километра полтора. Вот прямо пойдете и упретесь в станцию. Может, на последнюю электричку еще успеете, — доб…
— В кармане могли остаться следы. Масло или что-то в этом духе. Мы стали бы проводить экспертизу и нашли бы. Он очень… серьезный человек. Он не хотел осложнений. Да и сумка — это отличная часть маска…
Нет никакой надежды выпроводить ее в Москву. Кроме того, если все, что она рассказала, правда — а он был уверен, что так оно и есть, — оставаться одной ей и в самом деле опасно.
— Алина Аркадьевна, голубушка вы моя, — начал “Анискин” отвратительно задушевным тоном, — я понимаю, это страшно и неприятно. Но так случилось. Поэтому вы мне быстренько ответите на все вопросы, и я …
Маруся готова была сквозь землю провалиться. Встретившись глазами с Потаповым, она залилась помидорной краснотой и отвернулась.
— Суркова вполне могла вас шантажировать. Ребенком. Или приставать с клятвами в вечной любви. Вам это надоело, и вы попытались от нее избавиться. Как вам сюжетец?
Крик сгустился из черной духоты, а вовсе не был порождением измученных горящих легких. Крик толкнулся в уши, проткнул их насквозь, ворвался в мозг и затопил его до краев.
Валентина Пална все время писала что-то на маленьких листочках. Это было ее главным удовольствием, и Женя выпрашивал у отца заграничные записные книжки в упоительно пахнувших кожаных переплетах, с кр…
— Ну конечно, я жила вместе с ним! Где же мне еще было жить! Я ухаживала за ним, я, а не та шлюха!
От этой мысли Потапову стало смешно. Господи, разве Маня может быть его любовницей?! Маня, которую он пятнадцать лет не видел, а увидев, обнаружил, что она все та же “облезлая моль” во всесезонном па…
— Тогда езжай, — сказала Нина, и голос у нее дрогнул, — ты не опоздаешь?
“Мам, — сказал он решительно, — ты не бойся. У нас все в порядке, мы с Алиной все уроки сделаем, и английский проверим. Это я только сегодня в школу не пошел, потому что мы всю ночь не спали. А завтр…
Она посмотрела так, что у него закололо в кончиках пальцев.
— Вы слишком много на себя берете, господин…
Он стал оглядываться по сторонам, как собака, внезапно потерявшая хозяина посреди людной улицы, но найти ее никак не мог, и тут вдруг кто-то тронул его за рукав.
Ну и что? Ему не пришлось никому ничего доказывать, и работать до кровавых мозолей тоже не пришлось, и голодать в нетопленых съемных развалюхах, экономя деньги на дорогие краски и холсты. Все это чре…
— У него сегодня на целый день, — сообщила секретарша доверительно, — даже докладывать не буду. Или у вас что-то срочное?
Положив трубку, Дина задумчиво рассматривала себя в зеркало.
Повздыхав над записной книжкой, как участковый уполномоченный Анискин, капитан Никоненко набрал незнакомый номер. Голос, ответивший ему, тоже был незнакомый. Или он неправильно набрал?..
Пока ее “большая любовь”, о которой он все время помнил, не имела ни имени, ни облика, она его как бы не касалась. Когда выяснилось, что это Димочка Лазаренко — Димочка, с его многозначительными усме…
— Черные. Кашемировые. Костюм коричневый, пиджак в мелкую клетку. Показать?
Он хотел ее утешить, но она, наоборот, напряглась и даже как будто отстранилась. Почему, черт побери?!
— Может, вас отвезти? Я сейчас отправлю водителя.
— А с кем у тебя Иван? — спросил он, когда идиотский смех магната перешел в глупое хихиканье.
— Здрасте еще раз, — сказал Сидорину знаменитый министр и поморщился — кофе был слишком горячий, — Потапов сказал, что ты классный хирург. Это правда? Или так, не слишком?
Секретарша вышла, а Алина взглянула на часы — в третий раз за пять минут. Это было любопытно.
Пропали твои благие намерения, капитан, подумал он со вздохом. Не будет у тебя вечером никакой работы. Будет одна Алина Латынина.
— Конечно, спросим, — согласился капитан, — а вот… Потапов Дмитрий, как его по батюшке?
— Я маму сразу увидел, она уже к нам шла.
Кое-как удалось пристроить Машку спать, и они засели на кухне. Из кармана куртки Нина принесла ему сигареты, чего не делала никогда в жизни. С куревом она всегда гоняла его на лестницу.
— Кто, кроме охраны, провожал вас до машины?