Капитан Игорь Владимирович Никоненко никогда в жизни еще не ел на собственной кухне картошку с женщиной, проходящей у него по делу об убийстве.
Молчание, нависшее над ними облаком табачного дыма, лезло в уши и в ноздри, раздражало, мешало думать.
— Дмитрий Степанович, дорогой вы мой, вы же мне первый помощник и друг! Я на вашу художественную наблюдательность теперь буду ставку делать. Вы не поверите — никто, ну, никто ничего не помнит. Даже потаповские охранники, а уж они-то должны бы!
— Возвращайтесь в учительскую, я сейчас подойду.
— Когда допросить-то можно? — повторил Никоненко скучным голосом. — Точно вечером или, может, пораньше?
— Ладно, Антон, я сама. Ее надо выключить и снова включить. С ней так бывает, особенно когда машина долго под дождем стоит.