— Дима, к тебе пришли, — постучав в темный дуб, сказала горничная и распахнула дверь. Солнце ударило Никоненко в глаза так, что пришлось на секунду зажмуриться.
От нетерпения у Машки вздрагивал нос, она пыталась развязать банты, но они никак не развязывались, и Нина, взглянув на Сидорина, взяла пакет у нее из рук.
— Вот что, Игорь Владимирович, — сказал он, старательно прикидываясь солидным и равнодушным, — я свою личную жизнь ни с кем не обсуждаю, даже с правоохранительными органами. Но если вас так интересует Маня, вам могу сказать, что я ее очень быстро бросил. Она тогда действительно что-то говорила про свою беременность, но меня это не интересовало. Я не собирался на ней жениться, и вообще она мне совсем не пара — серая, плохо образованная девочка с рабочей окраины. Ну, грешен, люблю девчонок! — Он обаятельно улыбнулся. — А вы разве не любите?
— Он приехал к началу вечера или попозже? — Эта створка почему-то заинтересовала Игоря, но посмотрел он не на нее, а на противоположную стену, где была одна-единственная дверь с надписью “Для девочек”.
Он свернул по растаявшей тропинке к дому Сурковой. Было так тепло, что даже в пол-одиннадцатого вода продолжала бодро капать с крыши. Тяжелые капли время от времени падали капитану за шиворот и на макушку.
Митя Потапов был трус и отвечать самому себе на такие вопросы не умел.