— Мне не нужна никакая помощь, — тем же тоном, отчетливо выговаривая слова, проинформировал их Потапов, — всем спасибо, все свободны.
В голове, которая сегодня была почему-то намного меньше, чем вчера, и там даже обнаружилось место для нормальных человеческих мыслей, медленно заклубилось какое-то воспоминание.
Заодно кое-что можно и выудить из него, из этого представления.
— Не было, и все. Была… как у всех, любовная история. И потом появился Федор.
Вернее, это Димочка был художником тоже. Всю жизнь его отец занимал начальственные посты в Союзе художников и в разнообразных комитетах, подкомитетах, комиссиях, подкомиссиях и президиумах — кажется, “подпрезидиумов” все же никогда не существовало. Отец был “широко известен в узких кругах”, и Димочка некоторым образом шел не то что по проторенной, а, можно сказать, по хорошо асфальтированной дорожке, оборудованной фонарями и автозаправочными станциями.
— Митя, — повторила она, и он остановился, не договорив до конца, — позвони им. Скажи — пусть не волнуются. Особенно… Федор.