Все цитаты из книги «Вернуться по следам»
– Ну, я не знаю, малáя… Взять тебя на должность младшего помощника старшего конюха… то есть – меня. Оклад тебе будет десять рублей… для начала. – Он полез в карман, достал горсть мятых купюр, отложил…
Папа завел машину, дождался женщин и, крикнув, чтобы открыли ворота, рванул с места.
– «Мастера» у меня нет, – огорченно сказал красноносый. – А вам, милая моя, не рано ли читать такие книги?
– Сама подумай, как выглядит человек, который ходит и бормочет, что никакой он не крокодил?
Хаять такую лошадь – это был грех, другого слова я не могла подобрать. Конь и правда был слишком высоким и мощным для араба, но это его не портило, даже наоборот. Да что там, он был прекрасен. Он гар…
Я сейчас подумала о том, что стóит в список жизненных интересов внести графу «трогать поросят». Вы когда-нибудь трогали поросят? Они та-а-акие горячие… И скользкие. И верткие. А еще у них смешные под…
– И-и-и-и-и, – махнул рукой Игорек, прямо как тетя Галя, – увидишь, еще теперь мириться прилезут. Ты это здорово придумала – про фашистов. И как я сам не дотумкал? Кому ж охота фашистом быть? А ником…
Так что, когда тетя Галя совсем нас затюкала, мы рискнули сделать вылазку в лес, продолжить свои поиски, хоть и побаивались напороться на медведицу.
– Здравствуй, Леша. Это Славка, дочка, а это пес ее, Ричард. Сама всему учит! Вот, на экскурсию приехали…
– Бабки – пыль, – презрительно сказал дядя Жора.
– Валя, спасибо вам большое, но вы можете просто налить мне чаю и идти к папе. Ему ведь нужна помощь, да? А я тут справлюсь, вы не беспокойтесь, я поем сама, и где третья палата, я знаю.
– Ну-ку, ну-ка, покажи, Паня, как ты это делаешь, – азартно пытал Геша, а потом пробовал сам повторить.
Сонный солдатик проверил у деда документы и долго вел нас по унылым, крашенным серой краской коридорам, тускло освещенным лампами так называемого дневного света.
Бабай был первоклассным мастером и делал все, что хотел. То есть я хочу сказать, все, чего он хотел, у него получалось, и все эти его шелковые рубахи и другой выпендреж ничуть не мешали. А еще его лю…
Папа никогда не пользовался арапником – только голосом. Был у него такой фокус, мне и самой потом пригодился.
– Дик… – Я тихо улыбнулась. – Дик… Ну конечно…
С козой тоже не вышло, козы «козлят» гораздо лучше лошадей. Органичнее. У меня прибавилось шишек и ссадин, да и Мурка разобиделась смертельно, так что пришлось искать новую жертву.
– Ага. Ну ты иди, занимайся. Я тут пригляжу за ним, ничего. Толковая собачка. Вишь, сразу раскумекал, кого валить. – И Геша весело мне подмигнул.
Потом он отнес меня в дом и еще долго читал мне про короля Артура, изображал Ланселота на телеге, а я снова хихикала в ладошку, чтобы не разбудить Зосю, но Зося все же проснулась и прогнала папу спат…
– А, так это совсем другое дело. Горчичников купить?
А еще маму очень любили больные (то есть здоровые ее тоже любили, но сейчас это к делу не относится), она была красивой, и доброй, и внимательной, поэтому часто оставалась с папиными «тяжелыми» после…
Маленький Славочка даже не кивнул – смотрел на меня с ужасом, распахнув свои синие глаза.
Никто не двинулся с места, а глист постарался забиться подальше, за спины товарищей. Ну еще бы, прогуливать вожделенное занятие дурных не было. Это тебе не обычная школа, из которой все время хотелос…
– Концепция изменилась, – сказала я, и Олег Юрьевич скупо улыбнулся, давая понять, что тоже слышал этот анекдот. – Вы с Цезарем больше не нуждаетесь в моих услугах, вам нужен другой дрессировщик. Ден…
– Не будут. Термообработка, – возразил ученый Игорь, выхватывая пальцами горячие куски. – Нам надо пройти лес насквозь, вот что.
– Извините, дамы, моя любимая дочь желает поговорить со мною наедине.
То, что собака не подходила мне ни по характеру, ни по темпераменту, в общем, не имело значения – так даже интереснее. Но теперь я могла сказать с полной уверенностью, что она не подходит и для карау…
И вот зимним вечером все рассаживались за большим дубовым столом, накрытым полотенцами. Папа месил тесто, Зося раскатывала и делала стаканом такие маленькие кругляшки, а остальные лепили.
И я припустилась к Геше – вот уж с кем было легко и понятно, и не надо ни о чем договариваться, а Лиля подошла к Ире.
И Геша, и дед, и даже мама были мне всего лишь друзьями, но не покровителями, не защитниками. И то, что никакие настоящие опасности мне не грозили, не имеет значения. У каждого ребенка должно быть уб…
Фани забралась мне на руки. Так я и сидела, обнимая собаку, держа в руке меч и для храбрости напевая любимую папину песню про флажки, пока не провалилась в сон – как в волчью яму. А утром приехал пап…
– Не беспокойся, мам, просто тренировку отменили.
– Ваши дела, – я пожала плечами, – как хотите. Правда, Балхаш моложе и сильнее Гектора, может и прищемить… Да и вообще, Балхашу бы, конечно, одному вольнее было.
– Ну я же девочка. – Я развела руки, демонстрируя школьную форму (если что, платьев у меня было два. Школьное и фиолетовое с карманами – для торжественных случаев). – А кроме того – джинсы. Настоящие…
– Хватит капризничать и марш делать уроки! – нахмурилась мама. – Дядя Степа сделал тебе подарок, а ты его обижаешь. Как только не стыдно, трудно «спасибо» из себя выдавить?
А по отношению к собакам даже взрослые ведут себя, как дети с вдруг ожившей игрушкой, – удивляются тому, что у нее есть характер, что, наигравшись, нельзя просто положить ее в ящик и забыть до следую…
Какой она была? Я почти не помню, потому что никогда не задумывалась над этим. Она была со мной всегда, от самого рождения, мое любимое теплое облако. Люди говорили, что она дебелая и белобрысая. Это…
Мальчишка стал показывать «хуч-хуч» – как кто-то из близнецов уклонялся от пуль, и я снова одернула беспокойного седока.
Нет, мне жилось совсем не плохо; как все любимые и балованные дети, я была доброжелательной и общительной девочкой, меня любили, в общем. Но. Я была не такой, как все, и если это сейчас читает какая-…
– Как все, – пожала я плечами, – вижу. Когда у мамы голова болит, она делает вот так. – Я наморщила лоб и приложила руку к виску. – А когда Зосе плохо, она делает вот так. – Я приложила руку к груди.…
– Да подожди, подожди, – не унимался Игорек, – я знаю про Австралию. Но там же они просто одичавшие собаки, так почему здесь быть не может?
– Здравствуйте, Олег Юрьевич, – сказала я.
Я стала проезжать Зоську, спокойно давая команды – «рысью, шагом, поворот, рысью», – но и сама, признаться, злилась не меньше лошади. Обидно, черт возьми, нарабатывать кобылу два года, чтобы потом ка…
– Чего ты, не дослушала даже, – начал было обиженно Игорь, но потом до него дошло, и он сам рассмеялся.
И я позвонила Федору Сергеевичу, а он обещал позвонить Кате и снова перезвонить мне, то есть дяде Жоре.
– Поездите новеньких – ты и твоя сестра. Отберете тех, что нам подходят, да? Ваша работа теперь.
Мы с ним намаялись потом, с этим Бабаем, – никогда не знаешь, чего от него ждать. То спокойно все объясняет, а то смотрит молча, будто ты бумажная фигурка, которую он решил прожечь взглядом.
– Просыпайся, Юличка, – ехидно сказала я, – а то идешь как Буратино, сама не видишь куда. А нам работать сейчас.
Любили они друг друга очень. Бывало, подъедет дядя Боря к дому на своем КамАЗе и бибикает, а тетя Галя такой пухлой ланью к нему бежит-бежит, разбрызгивая кирзачами грязь, а дядя Боря откроет дверцу,…
Более того – пес, легко усвоивший всю собачью науку, можно сказать, экстерном закончивший начальную школу дрессировки, никак не желал работать всего две команды. «Голос» и «фас», вот какие.
– Нет, Геша, – сказала я, горяча лошадь все больше, – она не вернется, вот увидишь. Никто не возвращается.
– Глория, ты чего? Тебя сильно побили? Где болит, квиточка моя? – засуетился вокруг меня Игорек.
Я умела писать, и довольно бегло. То есть если бы меня похитили инопланетяне, я легко смогла бы нацарапать на песке это самое – «Меня похитили инопланетяне», – и даже без ошибок. Но мои буквы были кр…
– Дзыга, я тут придумала одну речь, – вздохнула я, – одну правильную речь, не очень хорошую, но правильную. Мне надо ее сказать этим жабам…
– Дамочка, что же вы сердитесь? И места свободные есть, и собака в наморднике, как положено, – примирительно сказал Шкарик, но старушка не унималась, прошла на свободное место и продолжала ворчать вс…
Но Цезарь послушно принес палку и стал просить еще поиграть с ним.
– Батя с северов приехал… Три года дома не был… На Амурку зарубился, что тот у него колбасы не взял… Ы-ы-ы-ы-ы… А я, балда, еще маслица в огонь подлил… Не берет он у чужих, говорю… А батя тогда … Ик……
Так состоялась официальная помолвка, Игорек при каждом удобном и неудобном случае вворачивал гордо: «Я и моя скво», и что самое смешное, нас мало того что перестали дразнить – среди мальчишек пошла м…
Я взобралась на самую верхушку дерева, оставив внизу свернувшихся крендельками псов, и стала оглядывать окрестности. Был полдень, деревня словно вымерла, а мне вдруг сделалось грустно, оттого что Иго…
А интересна ей была вольтижировка, в частности гимнастическая вольтижировка.
Так мы оказались у бабушки с дедушкой, и я познакомилась со всей маминой родней. До этого мы не были знакомы, потому что все мамины родственники терпеть не могли папу, а папины – маму.
Раньше мы давали под это дело не больше пяти лошадей, Ира же стала настаивать, чтобы давали всех – а было у нас восемнадцать голов.
Мама пулей вылетела за дверь, дрожащими руками пристегнула меня и всю дорогу так крепко держалась за руль, как будто не вела машину, а толкала ее вперед.
– Не, не надо, сухая, мы ж не перерабатываем, так, погуляли, считай.
– Ты не тренер, ты – балаболка, – ответил на это Пашка, а Денис кивнул.
– Ладно. Не ворчи. Если окажется, что фамилия хозяина – Врунгель, нам же лучше. Меньше мороки.
– Это я с тебя возьму за Дика. А то фарта не будет, ясно?
– А чего? Пусть посмотрит. На вот тебе. – Дядя Жора сунул мне несколько купюр. – Будет мало, скажешь. Ну, давай, до завтра тогда. А, Балхашка? – Он тоже погладил пса. – А? Зацени! И мне руку не откус…
– Я же говорю – психбольной, – повторил мальчишка. – На всех кидается, даже дядь Жора, лодочник, к нему подойти не может. С багра кормит – ну, миску подсовывает багром, а подойти ссыт. Потому что заг…
– Сначала в седле, по одному, – наконец ответил он, – а потом покажете групповые номера.
Я заметила, что Юлька идет как деревянная, на прямых цапельных ногах, догнала ее и сильно ущипнула.
Балхаш наклонился, раскрыл над мослом пасть и глянул на меня хитренько, с ленинским прищуром.
– Пса Ричардом зовут. Отличник ОКД, можно сказать, пора к защитно-караульной переходить, только вот команды «фас» он у нас не слышит. Славочка и решила ему показать наших специалистов. – Федор Сергее…
– Нет. Просто мне нужны свои собственные книжки.
– Ща по жопе дам! – пообещал Геша, принимая лошадь, но даже подзатыльника не дал, однако. – Иди на расправу, Лилька заждалась. Да оставь ты кобылу, иди уже, я сам.
– Добрый вечер, доктор, – поздоровался с ним дядя Боря, – вот, принес вашу доцю. Они с нашим Игорем дружат, поснули у нас днем, только сейчас проснулись, вы уж ее не ругайте…
Маму свою Славка любил и опекал, как будто из них двоих взрослым был он. Если кто говорил о ней плохо, Славка гневался, его синие глаза делались грозовыми, серыми, и он упрямо говорил: «Не надо, вы н…
– Не ссы, малáя, скажу – так будут. А че ты хочешь? Если я кого из них старши́м оставлю, так они его поедом съедят, все промеж собой перегрызутся, жеребцы, а с тебя какой спрос? Понятно? – Геша отвеши…
– Прощаю на первый раз, – усмехнулась старуха, погладив меня по голове. – Не плачешь, а батько твой сказал, что напугал тебя кто-то. Как же так?
– Варианты? – коротко спросил отец. – Аня, здесь некому ей помочь, из меня гипнотизер, как из дерьма – пуля. До Киева мы ее не довезем в таком состоянии, даже на «колесах». – Он невесело усмехнулся. …
Пес припал на передние лапы, потом рухнул крупом, устроился поудобнее, обнял мосол и…
В папу влюблялись, а влюбленная женщина, нашедшая свое счастье, опаснее гремучей змеи. Она за это счастье начинает бороться, и довольно часто с самим счастьем.
У любого человека есть какая-то придурь, что-то, что делает его неповторимо интересным, иным – как новая земля (и если что, банальные и пафосные высказывания – это всего лишь простые и серьезные вещи…
Мы оба оценивающе посмотрели на Ричарда, который терся у стола.
– Чего нам теперь делать? И откуда эта жопа взялась на наши головы? – с досадой спросил Игорек.
С пятнадцатой попытки Адик встал-таки, ноги у него дрожали, весь он был в пыли и песке, стоял, нервно раздувая ноздри, и тихо подвывал.
– Тетя Галя, мы правда упали. Мы с горы катились, – сказала я.
Ричард не дрогнул, шерсть на загривке лежала гладко, только подобрался весь и слегка подергивал верхней губой.
Они простились у ворот, и папа отнес меня в дом.
«Спутник, – думала я, поглядывая на пса. – Как Луна». «Собака-спутник, собака-компаньон» – так говорил папа про свою овчарку Рекса. Ох и свезло же мне… Вот свезло…
– Ну чего ты опять? – возмутился Геша. – Чем плохо? Шкура вон заблестела сразу…
– Малáя, ты че, белены объелась?! Чаю с лютиками попила?!! Это че за на фиг вообще?!
Игорь кивнул, и мы убрались дальше плести свои козни.
– Мама, фокусы – это все, что хочешь, а не только карты, – снисходительно объяснила я.
– Та «брехня» это называется, – уже откровенно заржал Игорек. – А эти дурни и поверили… Вот же каличные… А ты – самое хитрое брехло из всех, кого я знаю.
– И ты не будешь? – Мальчик опустил глаза.
Мама грустно вздохнула, а я почувствовала себя виноватой. Думаю, что любого другого советского ребенка за покражу полутора килограммов говядины самого бы подали к столу запеченным с яблоками.
Продираясь сквозь колючий ледяной ветер, я напевала «Все любят пирожки, все любят пирожки…» на мотив «Все могут короли» и, только когда пробегала мимо собачьей площадки, подумала, что на лодочной ста…
– Что ж, очень даже ничего, – одобрил Шкарик. – Дай подумать… Где же это у меня было? – Он стал копаться в своей записной книжке, оставил нас с Ричардом присматривать за товаром, а сам умчался к теле…
– Глория, – Игорек подошел и неловко обнял меня за шею, – я всегда буду с тобой дружить, бо ты – моя зирочка, и я тебя люблю. И дружить с тобою буду всегда, хоть ты что хочешь делай, хоть говно ешь –…
Тут уж папа взбесился, но директриса тоже оказалась кремень и, придравшись к тому, что мне формально не исполнилось еще семи лет (а день рождения у меня, на минуточку, в октябре), категорически отказ…
– Не сочтите за фамильярность, Георгий Андреевич… Разрешите называть вас Жорой?
– Боятся подойти, – злорадно шепнул мне Игорек.
Пес не двинулся с места. Я пошла вдоль воды, Ричард по-прежнему следовал за мной как приклеенный.
Меня теперь все время оставляли за старшую, но больше я не ревела – привыкла, и эти дни были для меня самыми лучшими, воплощением мечты.
При этом все делалось тихо, без рыка и лая, Ричард просто смотрел, но почему-то было понятно: нет, не надо злить эту собаку и подходить не надо.
– Она – настоящий партизан, у нее даже медаль есть «За храбрость», а ты говоришь – украдет ребенка, – укоризненно качал головой папа.
Ричард, правда, чувствовал себя не очень уверенно, сторонился Зоськи, поглядывал на нее недоверчиво. Зоська же, привычная к собакам, знай себе рысила по лесной тропинке, усеянной багряными и золотыми…
– Ну ладно-ладно. – Голуби начинали опускаться, поэтому папа еще немножко свистел и прыгал, а потом садился рядом со мной и рассказывал: – Ты права. Покер – это такая битва для цивилизованных мужчин.…
– Вот, держи! И чтобы завтра же нам показалась в обнове!
– Не бойся, это он нарочно. Мой папа не такой. Не будет наказывать, не разобравшись, – уверенно ответила я.
– Мама, – говорила я, – я буду писать эти прописи до посинения, сколько скажешь, хоть всю ночь, только не надо ссориться с папой, пожалуйста.
– Давай. С тебя – замочек, с меня – собачка. Договор. Готовь лавэ. Кто разобьет? – Я протянула Коте руку.
– Аня, если бы я был «как все», ты пошла бы за меня? – И начинал ходить по комнате, монотонно, как медведь по клетке. – И что значит – как все? Уехать в город, сесть завотделением, бренчать в чужих к…
– Та как же… Та вот же… – вскинулась баба Вера, но папа снова обнял ее за плечи, развернул и повел к себе в кабинет.
– Нет. – Федор Сергеевич смущенно засопел. – Это… как бы сказать… двоюродная дочка. Девочка заниматься у меня будет, вот я начальству и сказал… Чтобы пустили, значит, посмотреть…
– Ну, ты можешь говорить? Ты меня слышишь? Понимаешь? – спросил он, вытирая мне слезы большим шелковым платком.
– Язык на привязи держи, целее будешь. Так понял? Здорово, Славка. Че за дела? Теленка сторговать не можешь? А ну-ка, ну-ка… – Он наклонился, упираясь ладонями в колени, стал разглядывать Балхаша.
Мы дошли до деревьев, окружающих площадку, и на душе у меня потеплело. Я увидела Алика, который стоял, опираясь спиной о сосну, и наблюдал за собачьей возней.
Устроившись на ограде манежа, он дал нам знак начинать. Я отметила, что он много разговаривает руками, – видимо, от того же высокомерия, просто не находит нужным тратить на людей слова.
– Кто это? – свирепым женским голосом спросила трубка.
Я в двух словах объяснила Геше, откуда у меня собака.
– Ну я не знаю… Раз вы все такие храбрецы, вам моя мысль по душе не придется…
– Да что ты мне все дядькаешь?! Какой я тебе дядя? – Тарас покраснел.
– А что же ему к вам подходить, если вы – главный клоун в этом цирке?
– А, переворот Марселя. Сто раз уже, скучно, – поморщилась я.
И я стала рассказывать – про папу, про его свору гончих, про то, как я училась ходить, вцепившись в густую, жесткую шерсть папиного волкодава, про овчарку Рекса, про всех. Про то, что собака – друг ч…
– «Глория» по-русски значит «слава»… это мне запомнится… надолго, – переврал цитату Федор Сергеевич. – Глория – поди ж ты… А мама как тебя называет?
Ричард сразу же залег обратно на коврик, подгреб под себя мой старый свитер, который служил ему то ли подушкой, то ли игрушкой, и затих.
Однако малец оказался бойким и не робкого десятка, хоть он до тех пор ни разу не видел лошади живьем, – не испугался и хотел ехать быстрее. Стал подпрыгивать в седле, колотить кобылу пяточками, дерга…
Саша кивнул и поддал газу, мы доехали очень быстро.
Иногда мне кажется, что еще и поэтому – из-за роста – они так сдружились с папой. Все-таки тяжело же на всех людей смотреть сверху вниз, да? Как с детьми разговариваешь все время.
– «Заходи – не бойся, выходи – не плачь». Зайти-то ты зайдешь, а выйти? Она ж тебя порвет, как тузик грелку.
Она включила верхний свет (была у нее такая дурная привычка) и вошла.
– Не ври, Игореша, – я толкнула его локтем под бок, – ты же по лесу бежал, какой же дом в лесу?
– Это мне теперь нужна веревка… и мыло… Ну ладно, поищу.
Ричард сидел на обочине и зализывал укушенную задницу; выглядел он испуганным и растерянным. Увидев меня, заскулил как щенок и сунулся мне в руки.
– Ты иди, Лиль, не дергай ее… Я сам все. Ща компрессик сделаю, чайку, пусть отлежится чутка, а ты иди работай.
– А, ты вон о чем, а я и не допер сразу… Молодец ты, Паня, соображаешь!
– Коть, вы бы его хоть сахарком покормили, что ли. Для мозга полезно очень. – И, обращаясь к щербатому, с расстановкой: – Я же сказала. Пяти. Рублей. Не хватает. А настоящие джинсы знаешь скоко стоят…
– Та невже ж собачка? – Старуха отдернула руку и заулыбалась. – От же ж и напридумует Господь всякой твари!
– Думаешь? – Я еще всхлипывала. – А если вдруг?.. Там же видно, что собака покусала…
Сама я ни разу не влюблялась так, как в книжках, хотя давно, в детстве, любила одного мальчика, и мы даже собирались пожениться, но это была самая обычная любовь, точно так же я любила Гешу или папу,…
– Ну чего ты? Снимай курточку, присаживайся, щас купчику забодяжим…
Я к тому времени переключилась на чтение рыцарских романов, да еще и привезли к нам наудачу фильму «Жанна д’Арк», так что альтернатива была найдена. Погубила нас слишком старательная подготовка проек…
Правда, в отличие от папы, вокруг которого вечно бушевала гроза этих любовей, искрило и громыхало, Геша умудрялся устраивать все мирно – его женщины никогда не ссорились и не устраивали ему скандалов…
Конечно, я тогда не знала, что через каких-то три года уйду из дому и поселюсь «на раене», по сравнению с которым наш был просто парадиз, и тогда уж Ричарду будет где развернуться – мощный, прекрасно…
– Ну, ладно… Иди мне, может, чайку сделай, а? И пожрать чего-нить?
– Ну, Гло же! Что ты такая скучная? Ну посмотри на себя, какая ты красивенькая, как тебе к лицу! – Мама подтолкнула меня к зеркалу.
Электрический разряд боли пробежал по телу и взорвался в голове вспышкой белого мучительного света.
Мы работали связку из нескольких препятствий, а надо сказать, конкурную математику Ира знала на «пять», всегда все очень грамотно выстраивала, но вот людей и лошадей она не чувствовала, и, когда я по…
– Держись, доця! Я сейчас! – снова крикнула Зося.
Сперва я подумала, что Геша влюбился в Иру. Ну у нас в школе мальчишки часто так себя вели – дергали за косички и всячески изводили именно тех девочек, которые им особенно нравились.
– Зато я красивая, – надменно сказала мама и поправила прическу.
– Как знаешь? – строго спросила у меня старуха.
Мы поднялись вверх на несколько ступеней, и мой провожатый подошел к маленькому пыхтящему человечку, вытирающему пот со лба большим клетчатым платком.
Но мама покачала головой, и мы с папой отправились вдвоем.
Утром я бежала – нет, лучше сказать, торопилась на встречу с Игорьком. Бежать в сопровождении козы затруднительно, поскольку у козы, в отличие от собаки, любовь к человеку – вовсе не основной интерес…
– Вот же гадюка! – злился он и тормошил меня: – Глория, придумай что-нибудь… Надо отплатить гадюке этой…
– Не знаю! – заносчиво ответила я. – Папа меня учил всегда защищаться! Еще не хватало – будет мне всякая дура уши выкручивать ни за что! – Тут я прикусила язык, вспомнив папины слова про клевету. – О…
– Славка! Да что ж это такое! Георгий Андреевич, дело не в деньгах, мы же договаривались…
– Эх… Да. – Я погладила Зоську по храпу и сказала: – Работать! Давай работать, детка, не дуйся…
Ходили слухи, что дядя Жора, лодочник, у которого я свела Ричарда, обучал своих сторожевых собак по очень простой методе – сажал на цепь и лупцевал палкой, пока не свихнутся от отчаяния и злости и не…
– Нет, в смысле – гуляет с другими тетьками, – объяснял Игорь, – а этого нельзя. Если ты женатый, то надо гулять только с женой, а то она будет обижаться. Когда я на тебе поженюсь, я буду гулять толь…
И вот теперь всех нас будет тренировать Ира, похоже.
Юлька, золотоволосая, капризная Юлька, ударявшаяся в слезы по любому поводу, с неотступным терпением и упорством стала работать Тактика.
– Нам на другой конец города, и она сказала – до четырех. Поехали, поехали, не спи.
– Ну что-о это такое! – сказал он, сдирая защиту. – А еще – «непредсказуемый»… Фу, сопля…
– Спасибо. – Мальчик, однако, не спешил покидать седло. – А можно, я потом с тобой еще поговорю? Ну, потом, если встречу на конюшне, можно, я к тебе подойду?
Завидев нас, Ричард встал, отряхиваясь от снега, и потянул носом. Учуяв ненавистный запах лодочной станции, зарычал и прижал уши.
– А, родители… От них никакой пользы нету. Притворяются все время, или ругаются, или в командировку… Надоели… Я с бабушкой поэтому, она никогда не обманывает, потому что герой! А я – что? Я же малень…
Я погасила свет, прыгнула в кровать и прикинулась спящей.
«Заплачý». А я сейчас заплáчу. Как же мне надоели эти жертвы, приносимые неведомым богам в надежде их задобрить…
– Мам, на неделю всего, а потом я его на конюшню отведу…
У конюшни все еще орала Ира, окруженная конюхами, и Зоська прижимала уши в ее сторону, так что я предпочла остаться на плацу, чтобы не нервировать лошадь еще больше.
Он дал мне еще жизни и на следующей тренировке, но польза от нашего союза тоже, несомненно, была. Как и говорила Лиля, я слишком привыкла полагаться на Зоську, Напалм же был совсем другой. Он неплохо…
– Это кто тут у нас чиканутый? – Я подошла к нему вплотную и посмотрела исподлобья.
«От же хитрый цы́ган!» – сказал мой дед, прослышав в своих партийных кулуарах об этом деле, и немедленно отправился знакомиться с Бабаем.
И это был ее единственный по-настоящему жестокий поступок по отношению ко мне.
Хозяин Балхаша сглотнул и назвал несусветную цифру.
– О чем задумалась, Славочка? – спросил Федор Сергеевич.
– Будем сами заниматься, – постановил Пашка, и Денис кивнул. – Не то Лиля приедет, а мы все забыли. Будем повторять то, что знаем. Гешу вон попросим помочь. Вы как, за?
– Здравствуйте, Николай Романович, – любезно сказал лысый (или усатый?) и пожал дедушке руку. – Давайте сюда вашего башибузука… О, да ты девица? А мне Бронислав Аркадьевич сказал, внук ваш упал с лош…
– Не-ет, это он сам не хочет. А с ним я мало занималась, у меня Зоська, я с ней все время. – Я пустила жеребца шагом, а когда мы поравнялись с Юлькой, остановила и спешилась. – Давай сама теперь.
– Вот, – я обвела рукою стол, – вот здесь змеи, папа. Видишь?
– О-о-о, кого я вижу, – запел Богдан; он был самым старшим, в этом году должен был пойти в школу. – Вы разве не поняли, что это наше место? Еще раз объяснить? Так мы – всегда пожалуйста. – Он сделал …
– Нет, маленький, он не может. У Снегурочки высокая температура, а это очень опасно для такой изснеженной девочки. Дед Мороз ни за что ее не оставит. Но он передал подарки с оленем – слышишь, там, во…
– Посмотрите на нее, – обратилась Ира к своей свите нарочито усталым голосом, – посмотрите на эту сладкую идиотку. Лошадка заболела! У лошадки голова болит! Лошадка в обморок упадет! – Ирин голос при…
– Конечно, можно. Проходи. – Голос Елены Антоновны смягчился. – Еленушка!
– Та не помню. Гарбузы кормовые, чи шо? Пойдем посмотрим.
– Не, ну я не знаю! – продолжал голосить дядя Жора. – Гек! Гек, иди сюда!!!
– Видишь, он хорошо команду голосом слушает, не знаю почему, может, ему так спокойнее… Но он и тело слушает, и вообще, он хороший, мягкоуздый, ты поводом не груби поэтому, старайся на свободном идти……
– Будет толк, – успокоил его Пашка. – Монблашу на корде погоняешь, да просто рядом постоишь. Нельзя нам без взрослых, понимаешь? Эта крыса кому-нибудь стукнет, и все запретят. Техника безопасности, и…
Ага, тут бы мне и смерть. Я только чуть посильнее задергала ошейник и все-таки расстегнула и положила на землю, не звякнув цепью. Почесала псу шею и за ушами, положила руку ему на темя, и тут он нако…
Говорят, что сейчас все еще хуже и с прокатными конями обращаются ужасно – не кормят, держат в сырых, холодных конюшнях, морят непосильной работой и продают на мясо, как только лошадь перестает прино…
– Я ж тебе говорю – он не злой, он психический. Сидел на цепи, сидел – и сбесился. Фигли, два года почти. Тут все его знают, а ты лезешь, куда не просят. Сама потому что такая же – психическая, – нео…
Особенно он любил сушки, за них был готов даже цыганочку танцевать. Кстати, «цыганочка» – единственная бесполезная команда, которой я его научила. Кроме сушек, пес очень любил всякие гигиенические пр…
Жеребец шел как сомнамбула, тяжело заваливаясь на задние ноги, а передние переставляя так, словно ступал ими по ножам.
Они подолгу беседовали втроем, дядя Жора и Федор Сергеевич много спорили, но без шума, а так, словно играли в невидимые шахматы. Оба внимательно слушали Тараса, тут же опровергали его мнение и защища…
– Ладно, старая корова, – спокойно сказал он. – Где тут у вас ближайший поп?
Гешу, конечно, никто не уволил, директор парка лично переманил его когда-то из другой конюшни, посулив, что «здесь он будет хозяин и сам себе голова», но склока выросла нешуточная.
Дедушка помог со стройматериалами, Геша нанял пару близлежащих алкашей, и через несколько дней они отстроили нам просторный, прочный вольер с теплушкой.
Зоська спокойно шла под Денисом и Алькой, которые и сами были спокойными, бессовестно таскала Юльку, которая ее боялась, и дурила под хулиганом Пашкой.
– Надо с ним гулять, – ответила я, – просто, в руках… Показывать ему манеж со всех сторон, в лес ходить, все места показывать… И он мяту любит, мяты ему достань. Я один раз дома чаю с мятой попила, т…
– Слыхала? Дети будут строго наказаны, – испуганно шепнул мне Игорь.
– Ну как тебе объяснить… – Папа по своей привычке начинал мерить шагами комнату. – Вот если я начну всем рассказывать, что ты никакая не маленькая девочка, а большой зеленый крокодил…
Она обращалась ко мне, двенадцатилетней девочке, на «вы» и смотрела красноватыми, блеклыми глазками так, что мне становилось еще хуже.
Умер мой дедушка, папин папа, в далеком Челябинске, и мы все вместе улетели на похороны.
Наши родители тоже подружились – потому что мы все время отирались друг у друга по дворам. Особенно сдружились мой папа с дядей Борей.
– Ну и… и молодец, что не ревешь. Малáя… Глоша, ты, это… ты зря не того… не беспокойся. А то я сам не знаю? Кто я и кто Лиля? У меня всего образования три класса и два коридора, а у нее родоки – нача…
– А, ну вы как взрослые, да? У вас вечно времени нет, и вам все все равно… Взрослые все одинаковые.
– Я не знаю, вялый какой-то и почти не ел… Надо доктора вызвать или Гешу дождаться…
– Эй, гляди веселей! – Папа щелкнул меня по носу. – Ничего страшного, поболтают и забудут. Перетéрпите. – И он улыбнулся нам с Игорем.
Так что теперь мы просыпались в пять утра, Игорь сломя голову несся к нам на двор, где уже ползал с фонарем конюх Петро – включал свет в конюшне и амбаре, открывал ящики с комбикормом и зерном. «А, в…
– Да, утетешкала ты ее, дала тебе кобыла сердце. – Геша улыбался, качая головой.
Дома был армагеддон. Меня искали везде – в лесу, на речке, по погребам. А тут я сама прихожу, да еще с новым Мишенькой.
– Хорош! – сказал он, когда Ричард взял барьер.
Когда какой-нибудь урод хватает тебя за косу и тащит – голова просто взрывается, так больно. А если за две и в разные стороны?
– Ну, будет, не реви. Про эти ее болячки знаю, Генрих не раз ко мне приезжал, совета просил. Тут другое…
Геша пожал плечами, быстро уплел макароны и принялся за чай.
В общем, жили они долго и счастливо, и я не помню, чтобы у них были проблемы с односельчанами, а вот у Игоря были.
– Папа, замолчи, – попросила я, – так еще хуже.
– Какую – такую? Чего ты мне тут бурагозишь?
– Нет, – мне все еще было неловко, – это называется «блеф». Прочитала в одной книжке…
Ужи дождались-таки бабу Веру. Утром она вошла в курятник и завопила, увидев «агромадных черных змей, шо вылупились из курячьих яиц». Пока она бегала за соседкой, «змеи» очухались и расползлись, сосед…
– Так. Голова, и плечо, и на ноге… Валя, обработай ей рану на лбу и подготовь все, будем шить.
– Как – зачем? – неосторожно фыркнула я, и Напалм заплясал, зафыркал мне в ответ, закосил глазом. – Тихо, тихо, ты, болячка. – Я ласково огладила мерзавцу морду.
– Одевайся, – сказала она, – мы уезжаем, – и прошла, не снимая сапог, в спальню.
– Гы-ы-ы-ы-ы-ы… Ми-и-и-иша, мой Ми-и-и-иша, – ревела я. – Папа сказал, если Миша кого-то без причины покусает, придут люди и его убьют… Ы-ы-ы-ы-ы-ы… А детские драки – не причина, папа нарочно десять …
Пес дорвался. Он метался, как свихнувшийся ребенок в кондитерской лавке – этого схватить, и этого попробовать, и вот этого куснуть. И хотя не было необходимости ему помогать, когда, позвякивая колоко…
– Смысл? Он все равно пойдет, как сам захочет, а не по команде.
– То не свадьба, то шабаш кошачий, бо коты – истинная дьявольская прислуга, – продолжала частить баба Вера.
В людном, просторном зале по периметру на столах и прямо на полу были разложены разнообразные сокровища – книги, марки, монеты, значки.
– Так, слушай сюда. – Врач подошел ко мне, взял за плечи и крепко встряхнул: – Будешь продолжать в том же духе, станешь к двадцати годам калекой. Спорт – это очень, очень плохо для здоровья. Спорт – …
Я слушала его, перебирая свободной рукой книги в чемодане. Некоторые из них были мне незнакомы, я показывала их Аарону Моисеевичу, он кивал, я доставала книгу и быстро пролистывала. Да, похоже, приде…
«Это конец, – подумала я. – Теперь точно выгонят…» А я? Что мне делать? Бежать? Я снова оглядела эти дурацкие розочки, словно в бреду. Не выйдет. Дети не живут одни. Меня поймают, вернут, а собаку вс…
– Нет, послушай. Она же тебя вылечила тогда все-таки. Ну, будем считать – сильный гипнотизер, но я ведь тоже видела эту змею на воске, ты помнишь?
Итак, Лиля учила нас летать, учила понимать и любить лошадей.
– Так и купила бы на вырост… Так даже лучше…
Но пока что я решила: легкая пробежка не помешает.
Девочка, «водитель кобылы», остановившись, попыталась вразумить мальца. Ну что там детям затирают в таких случаях – «не надо так делать, лошадке больно, она обидится и дружить с тобой не будет».
Конечно, он не жаловался. Он хвастался. Показывал искусанные запястья. Надувшись от гордости, рассказывал, как проучил своего Балхаша скалкой, привязав к батарее. Но Балхаш, могучая скотина, вырвал с…
– Та с хлебом ешьте, с хлебом, а то «швыдка настя» нападет. – Дед, пошарив в полотняной торбе, протянул нам серый магазинный хлеб, аккуратно завернутый в тряпочку.
Деревенские дрались проще, били обычно в морду или в пузо, а сверхзадачей считалось повалить и забороть противника (при общем веселье – повалить и забить ногами), так что новинки, предложенные мной, …
Геше было двадцать четыре, когда мы познакомились, а мне – восемь, и непонятно, как мы сумели подружиться, но спустя недолгое время ближе человека у меня не было.
Когда мне было пять, папа посадил меня на лошадь (если что, учат детей и помоложе).
«Что это? Это за что «молодец», я не понял? Нет уж, лучше я пешком пока постою», – именно так он мог бы думать, если бы знал столько слов.
Алик едва взглянул на меня, странно скривив рот.
Зоська была игручей лошадью, она любила носиться галопом, делая неожиданные повороты, резко меняя направление, а я и не сдерживала ее – зачем? Раз лошадь играет, значит, здорова и все с ней хорошо. Я…
– Глория! – раздался мамин голос из комнаты. – Глория, мы здесь! Он нас не выпускает!
Поесть дерьма (почти все собаки это любят), поваляться в падали (и это, да), подраться с другими собаками, поймать и убить кошку или птичку, просто бегать и лаять, бегатьилаять, бегатьилаятьбегатьила…
– Нет, – ответила я, – я терпеть не могу русскую литературу. Мы все терпеть ее не можем. – Тут я поняла, о чем говорила Лиля, и от удивления даже приоткрыла рот.
– По грибы, – пискнул Игорь, ухватил меня за руку, и мы убежали, звеня ведром.
Навалившись всей промерзшей тушкой на калитку, я осторожно сунула нос во двор – чтобы дать Гектору возможность спокойно предупредить хозяина. Но двор был пуст.
Когда мы добрались до Киева, отдохнувшая мамина ненависть потащила нас вперед с новыми силами. Мама двигалась как резвый зомби – оттолкнула кого-то от такси (это моя-то мама!), мы быстро доехали в аэ…
Мне стало ужасно стыдно, и я сказала «Извините», а тетя Галя ничего не сказала, только смотрела со значением. А потом дядя Боря понес меня домой.
Увидев меня, он побежал навстречу, подхватив удочку и маленькое ведерко.
К сожалению, у меня нет повода заклеймить сейчас это губительное собачье пьянство. Могу сказать только, что один мой приятель споил как-то своего мраморного дога – но он наливал догу коньяк, и через …
– Мамочка, не плачь. – Я погладила ее по волосам и сказала отцу: – Папа, мне очень нравится Захарьевна, но мне не нравится, что мама из-за нее постоянно плачет.
– Э-э… да. Замечательная мысль, Глория! Ты… э-э-э… да… молодец. Аня! Правда, Глория – молодец?
Что я могла ответить? Что делаю это для собаки? Что Ричард – это четвероногий Михайло Ломоносов, переросток, жадно постигающий науку? Пусть собачью науку, но ведь дело не в том, пригодится она или не…
«Почему я должна с ними нянькаться?» – последнее, что я услышала перед тем, как вывести Напалма на круг.
И через тридцать секунд обливался слезами, чихал, тряс головой, тер нос лапами.
– И правильно! Пусть дома сидит, раз вы не понимаете, что можно, а что нельзя! Я ее сама сейчас домой отведу и Зосе расскажу, – не унималась тетя Галя.
– Джо, у меня неприятности. Мне на месте не усидеть. Давай помогу уже, пока Геши нету, – взмолилась я.
За папой никто не мог угнаться, он лепил пельмени со страшной скоростью; выходили они у него маленькие, аккуратненькие, он называл их «ушки».
– Ну ты чудо! Прибери это. Прибери! – рявкнул он, как тот тигр, но все равно было не страшно. «Злости настоящей в нем не было», – как говорили о Ричарде.
– Ой, что это я говорю… – спохватилась она. – Я хотела сказать, что дом мне вовремя достался, я от родителей съехала, и теперь так хорошо и спокойно… Какой-то я паук, Славка, мне одной да в деревне о…
– Не бывает, – мягко сказал папа и покачал головой.
– Ничего. Пусть еще раз подумают. Все, уйди с глаз моих.
Митенька подошел, взял подачку и полез отнимать весь пакет, который дама непредусмотрительно держала на виду.
То есть я очень хорошо понимаю, как это – любить одного человека, а спать с кем попало. Я не знаю, как это объяснить, поэтому просто поверьте – так бывает. Не вижу в этом никакого противоречия. Ну, в…
Почувствовав, что у лошади вспотела шея, я опомнилась и пустила Зоську шагом. Тут же сама над собой посмеялась – ну надо же, Лиля-то небось и до аэропорта еще не доехала, а я уже скучаю, тоску гоняю.…
Мы его от души поблагодарили, взяли добычу и поспешно выкатились из машины. Дядя Рома развернулся, бибикнул и уехал, а мы отнесли подарки в дом, потом Игорь пошел меня провожать.
Да, про гончих. После кормежки мы все шли гулять в ближайший прилесок – папе не хватало рук, поэтому меня он сажал в рюкзак, а псов вел на сворках.
С появлением Жучки и Мурки жизнь моя изменилась – я стала настоящей серьезной деревенской девочкой и теперь каждое утро отправлялась на работу, пасти коз.
– А покормить? Она ж голодная целый день, – засуетилась Зося и стала собирать какую-то снедь в узелок.
– Я не об этом. Я о схеме, порядке занятий. Цезаря от вас я заберу недели на две, на три, как пойдет. Но потом вы должны будете заниматься с ним еще около двух недель под моим присмотром. Каждый день…
– Мне агукнуть? – огрызнулась я. – Я самый настоящий ребенок. Не могу приготовить себе чаю – мне запрещают включать электроплиту и газ и поднимать чайник, полный кипятка. Но я – не слабоумная, поесть…
– Эх, совсем я тебя замотала. – Я провела рукой по грязному собачьему боку, оглядела серую ладонь. – А грязи! Ничего, завтра помоем тебя. Как лошадку – из шланга.
И вот именно благодаря сказкам Тараса и дяди Жоры я обзавелась еще одной работой. Работой я называла те занятия, за которые мне платили деньги, а деньги мне были не лишние – Ричард, ну и книжки… А ту…
Лилечка, добрая душа, позволила мне почистить лошадку, а увидев, что я знаю дело, познакомила меня с конюхами. Как-то всем по душе пришлась моя деревенская сноровка, и скоро я из конюшни «не вылезала…
Тетка, крикнув бабушке, что мы идем в парикмахерскую, больно ухватила меня за плечо и повлекла за собой.
– Ага. Все отработали? Поим-кормим или Гешу ждем?
– А, здравствуйте, друзья. Вы тем же поездом приехали? Какое приятное совпадение. Ну, здорóво, Ричард. – Федор Сергеевич нагнулся, протянул псу руку, а тот вложил в нее лапу. – О! Никак, признал? – о…
Она устала, подумала я, совсем устала. Два года с ними бьется и два года слышит одно и то же. Болото, не выйти.
Я попробовала посвистеть, но и свист примерз к губам.
– Ты не печалься, что их надурила, – утешал меня умница Игорек, – то ж была военная хитрость. Не зря мы ирокезы – самые бессовестные и безжалостные воины, да? И не зря нас называют «настоящие гадюки»…
Дед повернулся и пошел в сторону куреня, Сирко двинулся за ним. Походка у пса была развинченная, он шел как неживой на негнущихся, словно деревянных, лапах.
Я обращалась к ним вежливо – не с ледяной вежливостью, не с подхалимской вежливостью, а нейтрально вежливо и по имени-отчеству, чтобы они поняли: я их уважаю, но не боюсь.
– Так я думал… Мне сказали – девочка, но я думал девочка лет восемнадцать—двадцать… А эта детсадовка… Ну что вы… Я же не убийца, в самом деле… Отвечать потом…
– Ну! Машина! – оценил дядя Жора Гектора.
Поэтому я не взяла с собой Ричарда. Прихвачу Щуку и вернусь за ним – так решила.
Юлька захихикала, а Лиля осуждающе – за «дуру» – покачала головой.
– Хотел… И возьму… Ссудим его на время этому… дяде Жоре, пока не подберем подходящего пса… А? Как тебе эта идея?
Я освободила ему стремя, и он слез сам. Подмигнув ему на прощанье, я втащила в седло следующего.
– Можно. – Старуха смотрела на меня внимательно, без улыбки. Повернувшись к матери, спросила: – Сколько ей?
– Какие змеи, цурко? – Зося принесла мне какао с молоком и оперлась рукой о стол. Положила руку прямо на змею, да. И змея на эту руку заползла. А Зося повторила: – Какие змеи, Глория? Ты шутишь?
Надо сказать, Ричард так и остался единственным из знакомых мне собак, который вяло реагировал на команду «гулять». Нет, слова он запоминал очень быстро, просто я все время таскала его с собой, он ус…
– Такие мягкие, – говорила она, любовно расчесывая мне волосы, – такие блестящие… Может, ну их, косички? Давай тебе конский хвост сделаем?
Ричард, по понятным причинам, не был рад такому положению дел. Каждый раз, завидев своего врага, пес с напряженным вниманием следил за каждым его движением. Я же с напряженным вниманием следила за ка…
– Точно. Военный. Красивый, здоровенный, – усмехнулся Федор Сергеевич, поглаживая траченую щеку.
Папа уехал в командировку и должен был вернуться дня через два. Надо было дотерпеть. Хо-хо, ну уж терпеть-то я умела – люди, выцарапывавшие меня у смерти, все время приговаривали «ну потерпи, потерпи…
Золотая справка из военного госпиталя дала мне пять дней полной свободы от школы. Дед, соучастник многих моих преступлений, прятал от мамы портфель, а я круглосуточно ошивалась на конюшне, напрочь за…
Точно, растяпа и есть, все еще в эйфории миролюбиво подумала я, но Песенка цела, и я цела… Хорошо…
Моя мама, как я и предполагала, не особенно обрадовалась перспективе приобретения прошлогодних Леночкиных штанов.
Даже мне доставалось – я хорошо помню эти взгляды оборотней, так могла бы смотреть змея, обернувшаяся собакой: смесь притворного дружелюбия, неуверенности, желания укусить, и укусить смертельно. Так …
– «Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня…» – тихо сказала мама. – Бедная женщина…
Бабаев велел нам убраться из манежа, освободить круг и пустил Баядера галопом. Баядер шел сосредоточенно и ровно, словно был приличный конь, а не полоумный злобный зверь, которого мы видели вчера, Ба…
– Виталя, мне мама токо-токо сапоги купила скаковые. А у нее зарплата – сто десять. Ну куда еще?
Ира отлетела в сторону, и ей очень повезло, потому что Зоська, визжа и вертясь на передних ногах, стала бешено отбивать по кругу задними. Я едва удерживалась на разъяренной лошади, но старалась разгл…
У самого пляжа хозяин Цезаря, покосившись на меня, тоже снял мокасины. Мы брели по горячему песку босиком и беседовали.
К маме в гости пришла подруга, тетя Марина, и мама решила похвастаться ей нашей «стеной плача».
Поскребла по сусекам, помела по полкам и наскребла, как водится, некоторое количество денег, подхватила Ричарда, и мы поехали в книжный клуб.
Напалм, опешив от незаслуженной, на его взгляд, похвалы, встал как вкопанный, тревожно поводя ушами.
Нет, ружье мне ни к чему. Вот лето бы. Хорошо бы, лето было всегда…
Ричард же соглашался пить только свежее пиво, так что он стал чем-то вроде эксперта, алкаши встречали его торжествующим ревом, подносили кружечку и грозили продавщицам с пышными, как пивная пена, гру…
Адик чувствовал себя хорошо, только забившись в угол денника, поближе к Зоське, которая чесала ему холку, просунув морду сквозь решетку (они стояли рядом).
– Пошли покурим. Копыта потом, надоел. – Геша сплюнул.
– Я найду время. И что, он после этого станет прежним?
Увидев, что к ней бегут люди – Геша, перепрыгнувший ограждение как гепард, Лиля из манежа, другие конюхи, – я залихватски свистнула и дала кобыле шенкель. Она рванула в дальний конец плаца, и мне уда…
– А, пускайте. Он далеко от вас не уйдет, вон как соскучился, просто проводит нас немножко. – И я пошла обратно к парку в сопровождении двух собак.
– Ве-е-е-ещи? Ты? – вытаращила Леночка бледно-голубые глаза.
Одним прекрасным воскресным утром (воскресным, потому что в ролевухе участвовала не только малышня, но и дети постарше) вся деревня была шокирована: почти из каждого двора вышел карапуз с ночным горш…
Да, хочу сказать о культурной жизни. Деревенька наша была совсем крошечной, все радости цивилизации, как-то: почта, школа, танцы, правление колхоза – были в соседней, за восемь килóметров, а у нас из…
Я забиралась на дерево, чтобы скрыться от Зоси, просто спокойно почитать или поиграть в настоящего матроса – бом-брамсели и все такое.
А родственников у нас всегда было слишком много, и они охотно принимали участие в нашей с мамой жизни.
Я подошла к мужичку и попыталась схватить его за руку.
– Да ты что? Лес скорее спалим, а он только больше развоняется. Давай лучше зароем его в той яме.
И вот когда мне исполнилось два года, я задумалась: что за ерунда, все собаки пасутся на воле, а этот чего на цепи? Непорядок.
– Славка, слышь, ну собаку ты нормально доведешь? А то этот такое прогоняет… И башли тебе нужны, к слову?
Он обладал редкой для доберманов уравновешенностью и выдержкой, команду «место» держал не хуже Ричарда. С Ричардом они поладили, хотя два матерых пса, практически одногодки, могли и передраться.
– Мне иногда люди рассказывают всякое, потому что знают – я никогда никому ничего не скажу. Как в ямку, понимаете? – объяснила я. – Дядя Жора, вы меня извините, но мне бежать пора. Тренировка через п…
Поплутав некоторое время по тихим зеленым улочкам с запущенными пятиэтажками, я выбралась наконец к искомой аллейке, прошла сквозь строй гипсовых пионеров и уперлась в круглое строение без окон и кры…
– Так мамка ж вывела! В наморднике! Сука такая… Он ее с вот такого знает. – Алик показал ладонь. – Она ему всю дорогу: «Амурчик! Ласточка моя!» А сама… Сука…
– Да ничего, – ответила я, стараясь не стучать зубами. – Не поверишь, Геш. Он меня похвалил. – Я нервно рассмеялась. – Сказал – золотые руки и все такое, представляешь?
Метров через двадцать Цезарь остановился и сел.
Травила в дресскостюме бежал, смешно помавая длинными рукавами, словно нелетучая испуганная птица пингвин, а собаки, в основном немецкие овчарки, срывались по команде следом, набрасывались на такого …
Ричард освоился, деловито шуршал носом в листьях, шарахался по кустам, обгонял нас, возвращался, кружил лисицей и почти перестал обращать внимание на лошадь – что было большой ошибкой с его стороны.
– …так она забрала двух кавказцев и немчика. А Гека никто брать не хочет. Так сложилось, что у пса было несколько проводников, и у него ни к кому привязанности нет. В работе – не помеха, а домой не к…
А я сказала, что на маму не обижаюсь и надо к ней поменьше липнуть, наверное, да?
Но Лиля не вернулась ни через месяц, ни через два. Наступило лето, начались каникулы. Обычно в это время мы уезжали на сборы на две недели, но Ира не сделала заявку, и мы остались в городе.
Закончив работу, мы брали какой-нибудь еды, бутылку молока и отправлялись бездумно шататься по лесу. Нам очень нравилась эта особенная лесная тишина, сплетаемая из множества звуков – щебета птиц, зво…
– Успокойтесь, Вера Павловна, не вводите в соблазн мужчин своей красотой. – Папа аккуратно одернул ее платье и приобнял старуху за плечи. – Пойдемте в мой кабинет и спокойно во всем разберемся.
– Пустое. Давай провожу тебя к троллейбусной остановке, а то нам отсюда не по пути.
Дядя Степан смешно спустил очки на кончик носа и важно кивнул.
– А была мне охота с вами дружить! С вами, вонючими угнетателями народов. – Я презрительно сплюнула.
Рысистые лошади не предназначены, в общем, для того, чтобы ездить на них верхом. Галоп и рысь у них крупные, тряские, всадник чувствует себя шейкером, в котором взбивают какой-то дьявольский коктейль…
– Пожалуйста, – с насмешливой любезностью сказал он, – «Мастер и Маргарита» Михаила Афанасьевича Булгакова.
– А, Геш, не обращай внимания. Это я как вшивый о бане… Все про Балхаша… Вот что за люди, а? Наговорят о собаке всякого, а на самом деле… Знаешь, о чем я подумала? Хорошо, что я не средневековый рыца…
– Ну… может, и так… Эх, жалко, характер у тебя – кремень, не бабский…
Была суббота, легкая тренировка, короткий день. После занятий я отпросилась у Геши, расседлала Зоську, свистнула Ричарда, и мы поехали на реку.
– Ее что, инопланетяне подменили? – шепотом спросил Пашка, и все рассмеялись.
– Да, Елена Антоновна. Здравствуйте. А еще Лена говорила, что джинсы продает, так я бы посмотрела, если можно.
Быстренько – в прямом смысле слова. Кавказцы медленные, но не тупые. Я не знаю других собак (кроме ротвейлеров, пожалуй), которые способны настолько же хорошо разбираться в ситуации и принимать самос…
Мы все ее любили тем не менее снисходительной такой, опекающей любовью – потому что она была очень доброй и эти ее тени в раю не мешали ей проявлять свою доброту к совершенно живым и конкретным детям.
Ко мне приближался граф Жоффрей де Пейрак – и, точно как в книжке, он хромал, опираясь на трость с красивой рукояткой (правда, рукоятка была в виде собачьей головы, и это было из другой книги), а по …
– Ты посидишь тут, ничего? – спросила я у Ричарда, и пес шевельнул хвостом.
Но Алик не стал мне хамить. Он сполз вниз, шелуша легкую сосновую кору, и, сидя на земле, зарыдал, как мальвина какая-нибудь.
Бабай нас пустил и выделил под наше дело кусок заднего двора рядом с котельной.
Но папенька был упертым, поэтому разработал целую методу по дальнейшему вычухиванию меня и маменьки. С мамой дело заладилось, а со мной вот пришлось повозиться.
С серьезными болезнями дело обстояло похуже – тут разговоры не помогали. Особенно паршивым было то, что даже при самой высокой температуре забытье не касалось моего лба своим милосердным крылом (а? К…
– А хороший кобелек, – сказал Тарас, глядя на Джека. Надо же было что-то сказать.
– Нет, я так домой не пойду. Зося напугается. Где бы платье отстирать?
– Рад, рад, – сказал дядя Жора. – Ну, чего? Молоток у тебя сеструха. Голова!
– Так надо предмет положить, я буду отнимать, собака и пойдет…
– Вот, возьмите, – протянула я ему сумки, – это для собаки…
Я рухнула на стул, а живой и здоровый Гектор улегся у самой двери, отрезая потенциальному злоумышленнику в лице меня путь к отступлению.
– Да уж… Бойцы невидимого фронта, – проворчал папа, а мне пригрозил: – Вот посажу тебя в замок под замóк, как принцессу, будешь знать!
– У нас девка в классе джинсы продает. Настоящие. Ей батя с Кубы привез. Деньги надо завтра, а мне пяти рублей не хватает.
– Ира, ну нельзя пускать больную лошадь да еще под никаким наездником! Надо…
– Так это нам подходит! Нам сиси-миси ни к чему!
– Так я Балхаша на конюшенный двор и не выпускала. Поэтому вам его пораньше отдали, чтобы у него своя территория была.
Лиля же выслушивала очередное поздравление и вымученно улыбалась – каждый раз после всяких приятных слов ее непременно мягко журили за то, что она занимается несерьезными вещами: «Ну, милая, здесь ва…
– Ладно, пусть, а ты слушай. Лошадей буденновской породы вывели, скрещивая дончаков с чистокровными верховыми, это ж новая порода, в сорок восьмом токо утвердили. Но донских с чистокровками и раньше …
И конюшня, и крытый манеж были перестроены из старых складов и выглядели, признаться, не лучшим образом – две огромные нелепые каменные жабы, распластавшиеся посреди парка. Зато места хватало, и денн…
– Короткие дни. У молодых день короткий, а чем старше человек – тем длиннее день… У бабушки твоей или у меня день тянется и тянется, дли-и-и-инный, конца и краю ему нет… День длинный, а время улетает…
– А ты соображаешь. – Дед посмотрел на меня с прищуром и забросил в борщ укроп. – Ладно, будем расшевеливать.
– Нет. Мне брат дал. Старший. Сказал, еще даст, если надо. Чтобы вопросов не было. Про собаку.
– Тьфу ты, ерунда какая… Да что вы ее слушаете, дядь Федя?
– Папа, ты же обещал… – У меня внезапно сел голос. – Ты же обещал не отдавать меня…
– А что бы ты сделал, если бы тут был? – Я говорила все тише, мне хотелось успокоить Гешу, но я и сама чуть не плакала.
Зося, хранившая все это время загадочное молчание, в свою очередь грузно опустилась на колени и, поднимая летнюю дорожную пыль, поползла к отцу, величая его Генрихом Васильевичем и слезно прося проще…
– Малáя!.. Эй, малáя! Чего стряслось-то? – крикнул Геша мне вслед, но я не остановилась.
Они тихо мирились, а я выползала из-под арабского столика и уходила к Зосе.
– Бедный ты мой, бедный! – Я плюхнулась в листья и обняла его за шею. – Напугался? Ну надо же, как не повезло… За весь день никого не тяпнул, а тут вдруг самого укусили! Бедный мальчик. – Я осторожно…
– Чего тебе? – наконец спросил Котя, заводила, мальчик лет тринадцати.
Меня с детства учили быть вежливой и любезной – говорить людям приятные вещи, уступать место старшим, пропускать вперед, ни с кем не спорить без нужды, а тут надо было делать все в точности наоборот.
Так вот, вез этот самый Яешня как-то воду на этом самом Ковбаске, а этот самый Ковбаска возьми да и встань прямо посреди дороги, и ни с места. Конечно, деревенская дорога – это вам не Садовое кольцо,…
Снова прибежал, схватил меня и поволок к телефону.
– Нет, на парашюте все наоборот, – улыбнулся папа, – земля летит на тебя, как большой камень, понимаешь?
Мы поели арбуза и поели кулеша. Дед, глядя незрячими глазами в невидимый огонь, рассказывал нам, что сторожит бахчу днем и ночью, что к нему приезжают хлопцы с автобазы, привозят еду, а иногда отвозя…
– Да? А не с ней ли мы сегодня беседовали о созвездии Ориона? Ну-ка, деточка, какие самые яркие?
– Собак натаскивает, – пояснил Шкарик. – Мне бы столько за репетиторство платили…
– Потому что лентяй не знает, не дает себе труда понять механизм… механизм движения мира. Ему лень. Он видит – что, но не понимает – как. Лентяй – это зритель, капризный зритель, дружище, который сид…
Мало того, Рекса, как прошедшего тест на безобидность, отпустили с цепи.
Я пыталась прикрыть лицо рукой, мне засветили камнем в локоть, и я зашипела от боли.
Сначала о родителях Игорька – тут вполне душераздирающая история.
– Ты че делаешь, урод?! – закричала я и метнула в мальчишку мелкий камешек.
Кавказец поднимает голову, чутко поводя обрезанным ухом.
Он принес меня в свой кабинет, положил на лавку, вытер мне лицо и руки влажной ветошью, накрыл чистой попоной, сунул под голову наволочку, набитую сеном.
Натягивая сапог, я тоскливо посмотрела на собственное колено: вот если бы я сломала ногу… меня бы не убили… Это же всего лишь перелом! Всего лишь перелом, ничего страшного, ее ведь можно вылечить, ну…
Мы смотрели вслед серому «Оппелю», пока он не скрылся за поворотом.
Ну да. У меня был настоящий друг, человеческий детеныш. А вы как думали? Онли энималс? Я нашла его на дороге.
– Глория, – говорил он мне, – ты знаешь, что эта старая ведьма тебя не любит. Будь осторожна, детка, не подставляйся.
Правда, античная история подсказала мне один стратегический ход, и как-то раз мы здорово навешали вражеской группировке, заманив мальчишек притворным побегом на узкий железный мостик, перекинутый чер…
В школьной библиотеке книги кончились очень быстро. Потом они кончились в детской городской – даже в читальном зале, который я терпеть не могла (любила таскать книжки с собой и читать где-нибудь на в…
Я пошла провожать Катю со Щукой на электричку, чтобы собаке было спокойнее, а Федор Сергеевич пошел с дядей Жорой – давать последние инструкции по эксплуатации Гектора в условиях домашнего хозяйства.
– Он такой страшный, – заныла мне на ухо Юлька, – такой страшный! И смотрит как Кощей!
Тогда-то я и подумала, что Бабай не такой уж плохой. Вот Ира бы просто продала Тактика втихую и еще бы посмеялась над Юлькой, а этот – нет, не стал, по-другому все решил.
– Нам надо уезжать. – Мама, ничего не объясняя, вырвалась и снова зашагала вперед.
– Это мы так будем делать?! Это он нас так научит?! Ну, пусть лупит тогда, чего уж, я согласный. – У Пашки снова разгорелись глаза.
– Молодец, молодец. Не бойся, я тебя держу. Отпускай ручки. Совсем отпускай, просто раскинь их в стороны, будто ты птичка. Мы же летим, чувствуешь? Летим!
Леша усадил меня на переднее сиденье, а Ричард свернулся бубликом у моих ног, с легким сожалением поглядывая на недоступные окна.
– Сначала немножко чешутся, но их мама-леопард вылизывает языком, и все проходит. А потом у них на всю жизнь иммунитет.
– Ты переутомляешься. Еще собаки эти… Ну зачем, скажи, зачем? Тебе что, мало Ричарда? Ты устаешь. Ты себя убиваешь. Прямо как папочка твой полоумный, ни в чем меры не знал…
– Ушли… Ушли… Ай, малацца, Михуил! – Игорек вскакивал, обнимал Мишу за шею, гладил и снова, смеясь, валился в траву, потом поворачивался ко мне: – Ты видела, Глория? Нет, ты видела, какая страшенная …
– Та как хочешь, мы не гордые – подождем. Да, Мурочка? Ты тогда собаку держи, мы с Муркой на них вдарим, если полезут, а ты Мишу в сторону отведешь, раз ему биться нельзя, и тоже подтягивайся. – Похо…
Я же осталась как была – худой, мелкой и жилистой, только руки окрепли еще больше. Я без труда стояла на спор на одной руке и никогда, ни при каких обстоятельствах не теряла равновесия.
От меня всю эту мелодраму тщательно скрывали, ну и среди публики не афишировали.
– Это потому, что ты все время читаешь эти свои книжки. У тебя голова забита постоянно. А у меня – свободна, вот я ею и думаю! – снисходительно объяснил Игорек, а потом стал звать козу: – Мурочка! А …
– Не думаю… Нет, пожалуй, нет, – задумчиво говорил папа.
– Мы доедем, Федор Сергеевич. Вы скажите – когда.
Я же, услышав имя «Зоська», прямо взметалась. Зося – так звали мою любимую польскую няню, и этого имени я не слышала вот уже два года.
– Не надо, Гешенька, ты же старый, у тебя не выйдет! – просила Юлька, но Геша только смеялся в ответ.
– Да никого… Хватит уже на сегодня… приключениев. Ох, и денек выдался, ох и денек – мама не горюй… Хватит. Пусть сидят по шконкам. Зоську вон свою по лесу погоняй, – последние погожие дни, потом все,…
– Пять минут? Вы гуляете с ним пять минут? Неудивительно, что он «ничего не слышит». Доберманы – очень живые, подвижные собаки. Попробуйте для начала погулять с ним два раза в день, по часу. А лучше …
– Ну ты давай соберись, а то сейчас Тактика перепугаешь до смерти и сама опозоришься на кругу. И чего, что страшный? Всех, что ли, бояться, кто пугает?
«Как так? Она же собака, она же – должна…»
– Да ладно вам, дядь Федь. Это везде. Это я один работаю там, где украсть нечего. – И Тарас заржал.
– Ань, поговори с ней, – бросил отец, не отрывая взгляда от дороги.
Старик был похож на персонажа украинской народной сказки – с длинными седыми усами, в вышиванке, соломенном капелюхе размером с колесо. Разве что штаны у него были не казачьими шароварами, а обычными…
Голос у мамы был не то что громкий, а… гхм… проникающий. Ричард залаял и забился тушкой в дверь.
Хотя в тот раз я спеклась на совсем обычной – про коноплю.
По доброй советской традиции ворота были намертво заколочены, внутрь вела маленькая калитка сбоку, она была открыта, рядом стоял человек в парусиновой кепке и продавал билеты.
– Ну! Ты бы, Геш, его хозяина послушал, так уже бы в штаны наложил. Лев-людоед по сравнению с Балхашем чисто отдыхает.
Я надела джинсы, те, что получше, курточку, расправила бантики и пошла к маме.
– Ничем не хуже. – Я подышала на стекло и нарисовала кружок. – Только он не чудесный, а нормальный.
Я была достаточно взрослой, чтобы понимать, кто кого обидел. И остаться на стороне обидчика, добить слабого я не могла. Никак.
Дед хотел отправить маму в санаторий, но я отговорила его.
– Все дети как дети, приходят с родителями, что же наша будет как сирота?
– Ну, подножки-то я тебя научу, – обрадовался Игорь, – я спец по подножкам, вставай, щас прямо покажу…
– И была охота возиться с этой дохлятиной? Давно надо было его на мясо сдать.
– Та ничего страшного, Генрих Васильевич, они ж дети… Мой тоже вон с фингалом ходит… Не надо, не ругайтесь, – сказал дядя Боря.
– Ты хочешь что-нибудь? – встрепенулась мама. – Блузочку красивую или платьице? Ой, давай купим, конечно же…
Он был послушным, Лиля легко обучила его брать препятствия, но Адьке не хватало куражу, и как мы его ни обхаживали, он так и остался самым грустным коньком на конюшне.
Кстати, к ней мы больше не ездили. Мама четыре недели маялась – везти не везти, – но все решилось само собой.
Ясное дело, как только мне становилось полегче, я стремилась покинуть помещение.
– Зосичка, пойдем погуляем, рыбочка моя, а? Пойдешь?
И мы всю дорогу орали Волохины песни, папа – модным хрипатым голосом, а я – тоненьким.
Я не стала ее останавливать. Щука была общительной и легко шла на подзыв, да и глупо было бы начинать заниматься, пока она не набегается.
– Он совсем не страшный, правда? – шепнула я, но шепота моего Игорь не услышал. Из кустов малинника на другом краю поляны раздался рев, и оттуда полезла огромная, бурая, лоснящаяся медвежья задница.
– А как же… Вы же сказали – не знаете, что делать… – растерялась мама.
Обычно, если я ее не неволила, она выбирала узенькие тропки, где можно всласть попрыгать через ручьи и поваленные деревья, но сегодня ее тянуло на волю, туда, где просторно, она вынесла меня к реке и…
И это было хорошо – когда уходили сразу. Некоторые не уходили. Таскались на площадку три раза в неделю, платили мне за бесполезные занятия. Бесполезные – потому что сами не меняли ни распорядок дня, …
– Ну уж какая школа? Ответственность, я понимаю. Спрячу, не волнуйся… Все взяла?
Я молча развернулась и пошла в Гешин кабинет готовить ужин.
Зоська перестала рычать, расслабила шею, уши приняли нормальное положение, и мы вернулись к Ире.
Тем же вечером я вела Балхаша, а Геша нес его личные вещи – тазик для еды и матрас, набитый сеном, – пес был гораздо более активным, чем поначалу, и я решила, что так он перенесет свой новый переезд …
Вот есть же счастливчики, которые держат карликовых свинксов, вот кому свезло так свезло! Свиньи умные, и еще мне кажется, что они самые трогательные из всех зверей (да-да да! Их приятно трогать!).
– «Ты кто такой?» – говорит мне тогда Богдан, ну, я обозвался, а Богдан тогда говорит: «А, цыганча, бейте его, хлопцы», – и как даст мне в нос… Ну и я ему дал в нос, и тогда они на меня все как навал…
– Не знаю. Но вряд ли. Он от деда далеко не уходит.
У меня в комнате Ричард дисциплинированно залег на коврик и тут же уснул.
– Да уж, пусть хоть Тактик… От Иры толку мало, – сварливо заметила Юлька. – А у тебя больше нет сухариков?
Она была не местная – казачка, приехала на Украину за мужем. Во время второй войны муж и трое ее сыновей ушли на фронт, а Захарьевну угнали в Германию немцы. Эшелон их по дороге разбомбили, но Захарь…
И тогда парковое начальство на свой страх и риск решило расширяться – нам привезли шесть новых лошадей и еще одного тренера, Иру.
«Срань господня, – думала я (да, у меня был причудливый для одиннадцатилетнего ребенка набор ругательств), – срань господня, это какие ж ублюдочные твари… Сами довели собаку, а теперь усыплять… Ну ни…
Балхаш на радостях открывал рот, палка вываливалась, а пес бежал ко мне.
Я заторопилась. На Адьке было казачье седло с высокой лукой, оно помешало бы ему перекатиться на спину, если вдруг действительно он захочет встать.
Игорь молчал, так и не поднимая головы и сцепив руки за спиной, как партизан на допросе. Я решила вмешаться.
– Так это – класс! Дядя Федя, вы бы видели, там такие шпингалеты мелкие, но такое творят… А у вас все такие, что ли?
– Иду, иду. – Игорек торопливо распихал шарики по карманам, и дальше мы пошли вместе. – А расскажешь еще про этого… как его… про индейский язык? И про пиратов? И откуда ты все знаешь, ты же вон какая…
– Фаничка моя хорошая, – шептала я, поглаживая собаку, – ты же меня защитишь, да? Не подпустишь их ко мне? Ты же императорская собака, они тебя испугаются, не посмеют подползти…
– Да хоть горшком, Геш… Ты ухо ему не выкручивай…
Но с папой-то понятно, он был красавец, великан и артист, а Геша, маленький, жалкий Геша, как он это делал? Тот же вопрос все время задавали другие конюхи, удивлялись и завидовали, но шутя – Гешу все…
Разумеется, я не смогла бы справиться с этим в одиночку. Начнем с того, что мне некуда было привести чужого, агрессивного пса – не домой же тащить. Поэтому я поделилась своими мыслями с Гешей, и мы у…
– Фу, ну и вонища! – Мы бросили кожух на землю, Игорь пытался зажать нос тыльной стороной руки. – Надо его спалить…
– «Мастер и Маргарита» Михал Афанасьича Булгакова…
Но гады не спешили подходить поближе. Они остановились метрах в двух от нас, перестали орать, просто стояли молча. Мы тоже не двигались.
Сколько раз спрашивали новички (ну каждый по одному разу, если честно), на каком таком языке он разговаривает с лошадьми, а он посмотрит как горгулья и ответит так снисходительно: «На родном». И все.
Да, она – собака, и она не знает, что именно и кому должна, пока ее этому не научат.
– Ее? Да вы что? Вы с ума сошли!.. Мой Балхаш ее пополам перекусит… Нет, это несерьезно…
– Так да, – пожал плечами Геша, – разбежались остальные. Вайнберг с мая не тренирует, а другой тренер… ну, другой тренер… В общем, с мая они не занимаются. Сами тут повторяли кой-чего, а так – никто …
После очередного дня безуспешных поисков мы сидели у костра, жарили рыбину на палочке и обдумывали план дальнейших действий.
Я протянула руку, и дядя Жора бережно пожал ее кончиками пальцев.
– Мы не мрачные, – пожала я плечами, – обычные…
Глядя на него, я подумала, что каждый мастер набирает группу «под себя». Вот и мы, кто остался после ухода Лили, сильно изменились по милости Бабая – стали жестче, даже жесточе. Такую же волчью улыбк…
– А… Ну, я понял. Не баловство это, а для дела… Чтоб слушалась, как ты говорила, так? Понял я, не дурак… Тогда ладно…
– Спокойной ночи, детка. Там, в духовке, пирожки, возьми завтра с собой, перекусишь после тренировки, Гешечку угостишь…
– Я боялась, что меня заберут в дурдом… навсегда… А ты же меня не отдашь, папочка, скажи, не отдашь?
– Ничего страшного, дружище, все как обычно. – Папа хотел поцеловать меня в лоб и заметил шишку. – Глория, черт тебя подери совсем, маленькая бестия! Ты опять подралась?
После репетиций у Юльки теперь было новое дело – заново заплетать мне косы.
– Зося, что ты ерунду говоришь, как же не дерутся? Я – девочка, и я дерусь, разве не так? – назидательно отвечала я.
– Слышь? А я этой-то, новой, какую погремуху придумал… Щука, слышь? Щука!
Алик, коренастый мальчишка лет четырнадцати, был владельцем прекрасного пса, восточноевропейской овчарки Амура, и носился с ним не меньше, чем я с Ричардом.
– Зоська у нас с норовом, да… Но ты ведь уже опытная наездница, а девочка только пришла.
– Почему? Мы выкупим. Если надо, я из своих доплачу.
Утром же я не торопилась уходить, неспешно пила чай, поджидая, пока проснется дед.
– У нас будут глисты, – сказала я, ковыряя рыбин бок.
– Эх, беда-то какая, – жалостливо сморщил лицо Геша. – И не старый же он мужик был вроде?.. Малáя… Малáя, ты куда?