Тетка, крикнув бабушке, что мы идем в парикмахерскую, больно ухватила меня за плечо и повлекла за собой.
– Ой, людоньки, та шо ж цэ робыться! – неслись нам вслед вопли бабы Веры. – Убивцы! Изверги! Та шоб вы перевернулись, та шоб вас пидняло та гэпнуло! Уже я найду на вас управу, слезами кровавыми у меня умоетесь, чортивня проклятуща!
Но пока я ничего не могла ему дать, кроме игры, и мучилась угрызениями совести.
Я сразу включила папин рыбацкий фонарь; чтобы куры не напугались, стала приговаривать: «Цыпа-цыпа-цыпа», – и насыпала в поддон для корма забродивших вишен.
– Ничего, привыкнет, – успокоила я девочку. – Давай подседлаем, ты скажи ему что-нибудь пока, чтоб он к голосу привыкал.
– Глория, – говорил он мне, – ты знаешь, что эта старая ведьма тебя не любит. Будь осторожна, детка, не подставляйся.