Все цитаты из книги «Вернуться по следам»
– Ага… да. Помню я… Ну, ты не дергайся, я сам все сделаю.
Смешно, папа столько лет таскал маму по врачам, надеялся, что рано или поздно проснется материнский инстинкт, а он себе спал и спал. Но как только маме пригрозили, что отнимут младенца – ап! – он, ск…
– У нас будут глисты, – сказала я, ковыряя рыбин бок.
Конь тяжело перевалился на спину, один раз, другой, устал, полежал, тяжело дыша, потом начал снова.
– Все дети как дети, приходят с родителями, что же наша будет как сирота?
Я не стала ее останавливать. Щука была общительной и легко шла на подзыв, да и глупо было бы начинать заниматься, пока она не набегается.
– Спокойной ночи, детка. Там, в духовке, пирожки, возьми завтра с собой, перекусишь после тренировки, Гешечку угостишь…
– Вы настоящий русский богатырь, Николай Романович! И Монблаша тоже русский богатырь, – сказала Лиля.
– Ну… Номер этот, с платком, помните? Там…
– Хорошо, я не против, – вздохнула она. – Галя – хорошая женщина и Глорию любит. Но, Генрих, ты не должен выполнять все капризы девочки, она и так растет каким-то башибузуком…
– Я боялась, что меня заберут в дурдом… навсегда… А ты же меня не отдашь, папочка, скажи, не отдашь?
Я была достаточно взрослой, чтобы понимать, кто кого обидел. И остаться на стороне обидчика, добить слабого я не могла. Никак.
– Глохни, гнида! – с порога цыкнул на нее дядя Жора, и собака убралась в будку. – А, шустрик. Пришла-таки… Ну, милости просим.
– Ты хочешь что-нибудь? – встрепенулась мама. – Блузочку красивую или платьице? Ой, давай купим, конечно же…
В детстве я мечтала стать лесником. И библиотекарем. И конюхом – но это позже.
После очередного дня безуспешных поисков мы сидели у костра, жарили рыбину на палочке и обдумывали план дальнейших действий.
– Да ладно вам, дядь Федь. Это везде. Это я один работаю там, где украсть нечего. – И Тарас заржал.
И это было хорошо – когда уходили сразу. Некоторые не уходили. Таскались на площадку три раза в неделю, платили мне за бесполезные занятия. Бесполезные – потому что сами не меняли ни распорядок дня, …
Да, она – собака, и она не знает, что именно и кому должна, пока ее этому не научат.
«А что мне было делать, что? – мысленно восклицала я. – Они же отдадут меня в дурдом, если я скажу все как есть, а я не хочу…»
– Слышь? А я этой-то, новой, какую погремуху придумал… Щука, слышь? Щука!
Обычно, если я ее не неволила, она выбирала узенькие тропки, где можно всласть попрыгать через ручьи и поваленные деревья, но сегодня ее тянуло на волю, туда, где просторно, она вынесла меня к реке и…
– Ну, здравствуй, здравствуй. Давай знакомиться. – Я дала ей обнюхать руку, но собака прыгнула и облизала мне лицо.
Я протянула руку, и дядя Жора бережно пожал ее кончиками пальцев.
– Ну что ж, дорога свободна, – сказала я Ричарду, поднимаясь. – Рискуем, царь зверей?
– Мы не мрачные, – пожала я плечами, – обычные…
– Он совсем не страшный, правда? – шепнула я, но шепота моего Игорь не услышал. Из кустов малинника на другом краю поляны раздался рев, и оттуда полезла огромная, бурая, лоснящаяся медвежья задница.
Утром же я не торопилась уходить, неспешно пила чай, поджидая, пока проснется дед.
У меня в комнате Ричард дисциплинированно залег на коврик и тут же уснул.
– Так да, – пожал плечами Геша, – разбежались остальные. Вайнберг с мая не тренирует, а другой тренер… ну, другой тренер… В общем, с мая они не занимаются. Сами тут повторяли кой-чего, а так – никто …
– Да уж, пусть хоть Тактик… От Иры толку мало, – сварливо заметила Юлька. – А у тебя больше нет сухариков?
Именно эту тактику я и использовала с Леночкой и ее мамой, и все остались друг другом довольны. Главная хитрость заключалась в том, чтобы не добивать продавца, чтобы он был уверен: хоть слегка, а все…
Но с папой-то понятно, он был красавец, великан и артист, а Геша, маленький, жалкий Геша, как он это делал? Тот же вопрос все время задавали другие конюхи, удивлялись и завидовали, но шутя – Гешу все…
Первый год был страшным, и, если вы никогда не видели, как выглядит отчаянное, безнадежное, черное вдовство, вам повезло. Мама похудела, как-то нехорошо потемнела лицом и все время плакала. Два раза …
– Они не разводились. Сначала мама от него ушла… Мы с мамой… А потом он умер.
Я заторопилась. На Адьке было казачье седло с высокой лукой, оно помешало бы ему перекатиться на спину, если вдруг действительно он захочет встать.
– Ну, подножки-то я тебя научу, – обрадовался Игорь, – я спец по подножкам, вставай, щас прямо покажу…
– Ну… поплакала бы ему… Мужики от этого дела теряются. Сидит ревет, уже думаешь: что хочешь сделаю, лишь бы заткнулась…
Алик, коренастый мальчишка лет четырнадцати, был владельцем прекрасного пса, восточноевропейской овчарки Амура, и носился с ним не меньше, чем я с Ричардом.
– Зоська у нас с норовом, да… Но ты ведь уже опытная наездница, а девочка только пришла.
– Не аборт, а апорт, это от французского apporte – «принеси». А «аборт» – от латинского abortus, что переводится как «выкидыш». Созвучно просто.
Но гады не спешили подходить поближе. Они остановились метрах в двух от нас, перестали орать, просто стояли молча. Мы тоже не двигались.
– Почему? Мы выкупим. Если надо, я из своих доплачу.
Игорь молчал, так и не поднимая головы и сцепив руки за спиной, как партизан на допросе. Я решила вмешаться.
– Иду, иду. – Игорек торопливо распихал шарики по карманам, и дальше мы пошли вместе. – А расскажешь еще про этого… как его… про индейский язык? И про пиратов? И откуда ты все знаешь, ты же вон какая…
– Да не надо седлать, во-он ее ведут. Что ты разволновалась так, солнышко?
– Верно. – Федор Сергеевич справился с собой и улыбнулся. – А вот и наша карета, пойдем.
Мне пришлось научиться отказывать без объяснений.
– Уйди, сопля! – прикрикнул он и оттолкнул меня.
«Вот и коробчонка», – подумала я и села на диван рядом со Шкариком.
Мне очень нравилось за ними наблюдать, очень. Они были такими прекрасными, такими спокойными, холодными и точными – как папины кинжалы, висевшие над диваном. И, несмотря на эти спокойствие и холоднос…
Переодевшись в сухое, я прокралась в кухню. Дед привез из деревни два больших куска говядины – я скрала один, порезала, бросила в миску, вбила два яйца. В другую миску налила воды и потащила все к се…
– Ну хоть яблочко вот печеное с молоком и булочкой, – проворковал лицемерно дед, кромсая колбасу.
Ричард обреченно улегся, свернувшись печальным кренделем. Ему совсем не нравились эти мои новые утренние прогулки.
Я же осталась как была – худой, мелкой и жилистой, только руки окрепли еще больше. Я без труда стояла на спор на одной руке и никогда, ни при каких обстоятельствах не теряла равновесия.
«Да хоть горшком», – чуть не ляпнула я любимое, но сдержалась. Федору Сергеевичу я нахамила авансом в прошлый раз на пару лет вперед.
Глядя на него, я подумала, что каждый мастер набирает группу «под себя». Вот и мы, кто остался после ухода Лили, сильно изменились по милости Бабая – стали жестче, даже жесточе. Такую же волчью улыбк…
Стал прискуливать, перебирать передними лапами.
– Эх, беда-то какая, – жалостливо сморщил лицо Геша. – И не старый же он мужик был вроде?.. Малáя… Малáя, ты куда?
В тот, первый день я не пересела на другую лошадь, я расседлала и отшагала Зоську, пустила в леваду, чем заработала Гешино «молодец, тля».
– Не знаю. Но вряд ли. Он от деда далеко не уходит.
Новый Мишенька охотно согласился со мной идти, а я даже не заблудилась и нашла дорогу домой.
– Губа не дура. Армани, – проквакала нарядная жаба и назвала цену.
– «Ты кто такой?» – говорит мне тогда Богдан, ну, я обозвался, а Богдан тогда говорит: «А, цыганча, бейте его, хлопцы», – и как даст мне в нос… Ну и я ему дал в нос, и тогда они на меня все как навал…
Тетя Олена тоже ужасно удивилась тому, что весь курятник вот так полег в одночасье, но она не была такой заполошной кукухой, как баба Вера, и поэтому, присмотревшись к птицам повнимательнее, заметила…
– Не знаю. Только в книжках пишут, что женщины после этого в крови и одежда у них рваная, они кричат и всех проклинают. А мне есть кого проклянуть. – Я вытерла набежавшую со лба кровь и злобно сплюну…
Бабаев ничего не сказал, только дал знак – следующий, но я видела, что он улыбался в усы, и эта улыбка оставалась, пока работали все остальные.
Мама вытащила из-под крыльца старые дровяные санки и, завернув меня в тулуп, усадила в них, положив чемоданчик мне за спину. Потом впряглась в лямочку и потащила санки прочь со двора.
– Ну, мам, – говорю, – ну ты чего? Так и я прорицать могу – сказать слово от балды, ничего не объяснять, и пусть потом сами придумывают. Толковый план, открываем контору? Ты будешь исцелять наложение…
– Я выгляжу так, как будто меня изнасиловала рота солдат, – сказала я, печально оглядывая испорченное платье.
– Нам надо уезжать. – Мама, ничего не объясняя, вырвалась и снова зашагала вперед.
У одного из вольеров мы увидели мальчика, чуть постарше, чем я, в такой же мешковатой форме, как у Леши. Мальчик был похож на воробьишку – подвижный, с живыми черными глазами, изящной птичьей головой…
– Ну! Ты бы, Геш, его хозяина послушал, так уже бы в штаны наложил. Лев-людоед по сравнению с Балхашем чисто отдыхает.
Зоська перестала рычать, расслабила шею, уши приняли нормальное положение, и мы вернулись к Ире.
Все нашлось – и перекись, и йод, и пластырь, и марлевые салфетки. Тетя Галя вынула нас из воды и занялась декорированием наших тушек. Мы были красавцы – ссадины опухли, синяки налились густым фиолето…
– Ах да… Ира… Я и забыл… Ну ты там поосторожнее с ним, шажочком. Я приеду, как только смогу.
Дед хотел отправить маму в санаторий, но я отговорила его.
– Ну ты и брехло! – Игорек, хихикая, лениво брызнул на меня водой. – Надо ж было додуматься – с горы катились…
Я внутренне сжалась – под одеяло я бы не полезла ни за что, я не могла, это было слишком.
– Так Афган! В Афгане воевали, – сказал Тарас и запел гундосо, по-блатному: – «Ветер задул, пыль подняв на бегу… эт-та вам не Кабул, не восток и не юг… За-десь в Кундузе жара… хоть и север страны… и …
– Омар Оскарович Бабаев. Он теперь вас тренировать будет.
Я, уже умытая и одетая в школьную форму, присела на диван. Мне не хотелось оставлять пса. Мне было тревожно.
Тем же вечером я вела Балхаша, а Геша нес его личные вещи – тазик для еды и матрас, набитый сеном, – пес был гораздо более активным, чем поначалу, и я решила, что так он перенесет свой новый переезд …
Мы научились доить коз, вдвоем могли поднять ведро с комбикормом, а еще Петро доверял нам иногда погонять на корде смирную гнедую кобылу или проехать пару кругов на битюге – чтобы скотина размялась. …
«Срань господня, – думала я (да, у меня был причудливый для одиннадцатилетнего ребенка набор ругательств), – срань господня, это какие ж ублюдочные твари… Сами довели собаку, а теперь усыплять… Ну ни…
– Но, Генрих, – тихо говорила мама, – ты здесь, в этой глуши, занимаешься куроводством… Ты, хирург от Бога, тратишь свое время неизвестно на что… А мог бы делать свое дело, получить кафедру… Тебя вед…
Когда я была маленькой – совсем маленькой, лет четырех, – я совершила ужасное открытие: Деда Мороза не существует, а подарки под елкой – папиных рук дело.
– Ну ты давай соберись, а то сейчас Тактика перепугаешь до смерти и сама опозоришься на кругу. И чего, что страшный? Всех, что ли, бояться, кто пугает?
Глухо стукнула входная дверь, собаки, потягиваясь, лениво потрусили смотреть, кто это там, я тоже выглянула и увидела маму.
– С ним в толпе ездить пока сложно, он и шарахается от каждого и в то же время не терпит, когда его кто-то обгоняет… Если другая лошадь галопом идет, то Тактик непременно тоже в галоп сорвется… Спорт…
Геша уехал за фуражом, близнецы тренировались на плацу, а мы с Юлькой, отработав, собирали очередную смену.
– А, так да, был у нас с ним разговор. Он, приколись, все переделать хочет. Нас с тобой берет лошадей примучивать, да? А пацанов – Деньку, Паню, Егора и Жеку ставит конюхам помогать. Лошадей много по…
Папенька оказался недоступен – оперировал как раз. Дома была только мама – заболела потому что. И вот картина: мама, поднятая с постели страшным известием, бежит в ночной сорочке, босая и простоволос…
– Жопу бы лучше подняла да пошла детишек поучила, тунеядка!
После репетиций у Юльки теперь было новое дело – заново заплетать мне косы.
– Я совсем тебя не понимаю, Генрих, совсем, – мамин голос делался грустным, – прости…
– Значит – правда, – сказал дядя Жора, глядя на меня со спокойным любопытством. – A я думал, брешут люди… Говорили мне, что собаку девка какая-то увела, только я не верил. К нему ж не подойти было! Д…
– Боря, я пойду. Про дите подумай, хватит ей одной гадюки в доме, Глория мне как дочка, не оставлю девочку чужихе. Так что ты кричи не кричи – а я не отступлюсь.
Я задумалась. Опыта обучению следовой работе у меня почти не было – я, конечно, помнила, как папа натаскивал своих легашей и гончих, но это было совсем другое дело, а с Ричардом мы занимались мало. Я…
Я села на пол и оперлась о диван лбом. У меня не было сил вернуться в детскую, вокруг в темноте шелестели невидимые гады, и мне все труднее было убедить себя в том, что это просто морок. Вот сейчас Ф…
– Ага. Ну, послезавтра привози. Но я бы не беспокоился. Кровь я возьму сейчас, кал-мочу привезешь сама, посмотрим, как там у нас с глистами обстоит. Но я думаю – засиженный авитаминозник, вот и всех …
Хотя в тот раз я спеклась на совсем обычной – про коноплю.
– Мам, я бегаю с другими детьми. Кроссы. Три раза в неделю…
– Когда скажете, тогда и заберу, – весело прищурился Федор Сергеевич.
– А что ж… – Та поджала губы. – Вера все одно наша, христианская.
А, да, вы же не знаете. Вы же не видели ни «Чингачгука», ни «Белых волков», ни «Апачей».
– Вот сейчас как дам по шее! Ты чего орешь как резаная? Я уже думал, тебя раз в жизни собака покусала…
Но Геша только качал головой, его удивляло не столько умение, сколько метод.
Я не перестала ждать отца – а что мне еще оставалось? Только ждать. Я была как эта глупая Сольвейг – в моей жизни не было ничего, кроме ожидания. Я была равнодушна ко всему. С тех пор я считаю, кстат…
– Эх, хорошо сидим… Смешная ты, гагара… Ты вот что. Собака эта мне ни на хер не уперлась. И башли свои можешь при себе оставить… Не, не так… У тебя там мелочь была…
– Деда Мороза не бывает, да? Все – враки?
– Ничего страшного, сдается мне, просто ушиб. Если хочешь, привези его завтра к нам в академию, рентген сделаем. Прививки у него все?
Мама кивнула, закрыла маленький чемоданчик, с которым папа обычно ездил в командировки (она не была «настоящим мужчиной», нет, в чемоданчике лежала ее шкатулка с золотом, а золото папенька покупал ей…
А Булгаков определенно был сокровищем. Он покорил меня, ошеломил и ослепил своим сиянием, как король-солнце. В пустой моей голове, словно в высушенной тыквочке-погремушке, камешками перекатывались сл…
– Вы, Омар Оскарович, строгий слишком. Они вас боятся. А Юлька – добрая и веселая, в самый раз таким маленьким.
Пашка с Денисом переглянулись и синхронно сделали шаг вперед. С безбровых, бесцветных, совершенно одинаковых лиц на Иру уставились две пары ничего не выражающих светлых глаз. Близнецы умели выглядеть…
Конечно, я поняла, чего ж непонятного? Меня тоже собирались учить «под конкур». Ну, так считалось.
– Летеха наш приехал! Знакомься, Славка, это Борян наш! Воевали вместе! – Тарас заходился от радости как щенок.
А собаки… Собаки ускользали от нас. Кроме того, первого, следа мы так ничего и не нашли.
Пару недель поболтавшись по конюшне и запомнив своих, тех, кто бывал там часто, Ричард стал работать по системе «всех впускать, никого не выпускать». Если к нам во двор забредал чужак, пес его обнюхи…
Людей было мало – воскресенье, все за городом, и мы путешествовали с комфортом, пока в троллейбус не вошла старушка в боевито сдвинутом на лоб (как кепка у гопника) каштановом паричке.
Я ложилась щекой на стол и слушала, как родители ругаются в соседней комнате. Я думала о моей Зосе, о том, как она всегда умела всех помирить, о том, как было хорошо, пока она жила с нами.
Пес зарылся в свитер мордой и зажмурил глаза – мол, сплю, никого не трогаю, никуда не пойду.
– Ой, да ладно, – махнул рукой мальчишка, – он же психический, это все знают. Его пристрелят скоро. Ну или усыпят.
Мы привыкли к тому, что с тренером можно поговорить, посоветоваться, сказать: «Мне неудобно так». Лиля говорила, что мы должны думать сами, учиться верно оценивать силы лошади, да и свои силы тоже. И…
На меня навалились несколько человек, и я словно оглохла от боли. Все звуки слились в какой-то далекий рев, ну вы знаете, если когда-нибудь вас били, допустим, трое, а вы при этом не мастер боевых ис…
– Мне брат сказал – надо по-честному разобраться. Сколько скажет хозяин, столько и заплатим. Я вас обманывать не буду. Извините, что свела собаку, но вы вроде усыплять его собирались…
Папенька баронствовал в невеликой украинской деревеньке, и тамошние места славились бабками-знахарками. Папа ездил, знакомился, проявлял уважение – и они таки делились опытом. Устоять было невозможно…
Мы смотрели вслед серому «Оппелю», пока он не скрылся за поворотом.
Мурке очень нравилось «представлять перед публикой» (а вы замечали, что многие животные падки на аплодисменты и внимание?). Коза кланялась, как цирковая лошадь, делала комплимент и с удовольствием пл…
Пока дед и дядя Рома шныряли по бахче, мы с Игорем понуро забрались в кабину. Дядя Рома был очень суровый дядя – потому что вернулся из армии только в прошлом году и суровость ему нужна была для авто…
Шел снег. Я смотрела на фонарь в ветвях дерева. Вернее, фонарь был чуть подальше от дома, а дерево – почти у самого окна, но казалось, что мягкий сгусток света отражается в концентрических кругах мел…
Я улыбалась, говорила: «Вперед!» – Ричард подбирался, бросал на меня значительный взгляд, – мол, смотри, как я сейчас все ловко сделаю, губы его растягивались в азартной улыбке, и он бросался на штур…
– Так решим – привезешь мне ее через двадцать восемь дней. Привези – я над ней не дошептала. Та не бойся – силой не возьму, разве что добром отдашь. Толку все равно тебе от нее не будет – беглая она …
– Спасибо, Владимир Викторович. – Я протянула врачу деньги.
– Мама, – сказала я, – нечестно не давать мне папиных писем. Он мой папа. Я скучаю по нему. Я хочу домой.
Я читала в трамвае, читала на ходу и дома читала всю ночь, под одеялом, с фонариком, как все приличные люди, за что следующим утром на тренировке и была жестоко наказана – я уснула прямо верхом, на г…
– Здравствуйте, дидусю, – первым опомнился Игорь, – а мы тут мимо шли… Место шукали, где посидеть с дороги.
А меня, несомненно, следовало исправлять, «чтобы я не кончила, как мой отец». Только ранняя смерть, по мнению маминых родственников, спасла папу от тюрьмы, мне же эту тюрьму пророчили по любому повод…
– Я знаю, Игореша, слышала про твою подружку, – сказала тетя Галя, прижимая к себе сына, а на меня глядя с некоторым сочувствием.
Я сделала шаг, и меня ослепило солнце. Солнце отражалось от белой вогнутой стены (все-таки кинотеатр, подумала я), плясало на высоких, истертых ступенях-сиденьях этого странного амфитеатра, гуляло по…
– Нюша, посмотри на ребенка. От нее остались одни глаза и бантики. Надо что-то делать, чем-то ее занять, она деревенская девочка, не привыкла к безделью.
– Стóит, стóит… Что мне твои родители скажут, если я тебя простуженной верну? – Федор Сергеевич завертел головой, высматривая кого-то, и вдруг заорал командирским басом: – Нечипорук!!! Нечипорук!!!
– Ну, ты же сам говорил – все всех могут заменить. Он новеньких почти не берет – разве выгонит кого, но и выгонять стал меньше – уже работы жалко, сечешь?
– Ничо, научишься. – Старуха ласково потрепала меня по волосам, но смотрела при этом на маму. – Ты вот что, мадамка, девку мне отдай, – помолчав, сказала она.
Я пустила лошадь галопом, и Зоська пошла бойко, хоть и была набита яблоками под завязку. Ей нравились шум и одобрительные вопли мальчишек.
Свиньи у нас были здоровенные, миргородские, и подходить к ним мне строго запрещалось – папенька мотивировал это тем, что негоже настоящему индейцу дружить с тем, кого он собирается съесть.
Мне наврали, что собачка потерялась. Я плакала, тормошила взрослых, просила идти искать Мишеньку, но взрослые реагировали вяло. Они-то знали, что Мишенька надежно зарыт под яблоней, чего ж его искать.
– Какое спать, Геш? Мы побежим сейчас, я и так на первый урок опаздываю уже.
– Не думаю… Нет, пожалуй, нет, – задумчиво говорил папа.
Училка наша, Валентина Ильинична, сорока двух лет, была катастрофическая дура с визглявым девичьим голоском. Она приехала в наши места сразу после педа, совсем молоденькой девушкой, с восторженной и …
Он принес меня в свой кабинет, положил на лавку, вытер мне лицо и руки влажной ветошью, накрыл чистой попоной, сунул под голову наволочку, набитую сеном.
Ричарду там очень понравилось. Все собачьи снаряды – бум, лестницы, всевозможные барьеры – были для него чем-то вроде качелей-каруселей для ребенка. Другие собаки артачились и боялись, Ричард же моме…
– Мамка разрешила, только купаться не велела, – сказал Игорек, – а мне вперлось это купание, раз удочка есть? Пошли уже, пока солнце не вылезло.
«Как так? Она же собака, она же – должна…»
Бесенок гнева отлетел, и я пожалела о том, что сделала. Не стоило наносить удар по самолюбию Иры, да и о своем самолюбии я подумала с неприязнью. Вот ведь я и не знала, что горжусь, как дурочка, свои…
– Ну как – бедная, – отец пожал плечами, – она одна из лучших знахарок в округе, уж поверь мне, я их человек двенадцать знаю. Кстати, несколько – совсем нестарые еще женщины, из тех самых военных сир…
– Ну, не только психи с собой разговаривают. Если будешь знать свой страх, сможешь его преодолеть. Вот смотри, надо так. – Я взяла Игорька за плечо и поставила перед собой. – Вот как будто я – зеркал…
– Хоть сорок, – тетя Галя ответила не менее сердито, – сто сорок раз скажи, а толку? Волчицей надо быть, чтобы не любить собственного ребенка. Нет, не волчицей, даже дикие звери и те своих детей любя…
Дети бежали теперь не гуськом, а кучей, галдя и обмениваясь впечатлениями, я же, завидев вдалеке ограду малого манежа, не утерпела и, крикнув им: «Давайте подтягивайтесь к конюшне!» – выслала Зоську …
Сумрак коридора, прохлада парадного – и мы вынырнули в солнечное, шумное, совсем уже не раннее утро.
– Зофия, ты-то чего? – изумленно спросил он, поднимая Зосю.
И если вообще приемлемо в этом случае говорить о везении (а я, знаете ли, в любой ситуации нахожу обычно элемент удачи. Ну, просто он мне дорог), то мне, надо думать, повезло гораздо больше, чем маме…
Мы носились по пляжу, прыгали, ползали, перекатывались, и пес постепенно начинал оттаивать. Перелом произошел неожиданно – набегавшись, мы уселись в песок и стали толкаться – я толкала пса ладонью, а…
– Ты переутомляешься. Еще собаки эти… Ну зачем, скажи, зачем? Тебе что, мало Ричарда? Ты устаешь. Ты себя убиваешь. Прямо как папочка твой полоумный, ни в чем меры не знал…
– Молодец, молодец. Не бойся, я тебя держу. Отпускай ручки. Совсем отпускай, просто раскинь их в стороны, будто ты птичка. Мы же летим, чувствуешь? Летим!
– Везде-е-е-е-е-е!!! – заревела я, уже не сдерживаясь. – Они везде-е-е-е, я больше не могу, га-а-а-а-а…
Она сразу выбралась ближе к лесу, на окраину деревни, и потом старалась выбирать нехоженые тропки. Зима была не очень холодной, но не зря февраль называется по-украински «лютый». Было темно, ветер сы…
– Видела бы нас твоя мама… Еле выпихала погулять от домашней работы, так мы и в лесу нашли, что помыть.
Я взбежала на второй этаж и увидела, что дверь нашей квартиры распахнута, а Ричард лежит в коридоре рядом с комнатой дедушки и бабушки.
Даже вечное бабаевское тщеславие никогда его не подводило, а он был помешан на внешних эффектах. Актер во всем, он не мог обойтись без того, чтобы удивлять и производить впечатление, все работало на …
– Ну, отдыхай… Ты точно хорошо себя чувствуешь? Ой, пирожки! – И мама газелью умчалась в кухню, а мы с Ричардом остались валяться на колючем солдатском одеяле, которое подарил нам дедушка – специальн…
Но с открытыми браками такое дело… Нет, я не буду говорить о том, что не знаю ни одного такого старше четырех-пяти лет, поскольку браки старше четырех-пяти лет вообще сейчас редкость, по-моему. Люди …
Жива! Песенка жива и цела, и я цела! Как хорошо!
Я позвонила дяде Жоре, сообщила, что воспитанника можно забрать, и спросила, готов ли для него вольер (мы договорились, что он построит вольер для Балхаша).
– Ах ты сучка, сучка! Ты нарочно натравила на меня эту тварь! – и попыталась схватить Зоську за повод.
Я забиралась на крыши и в подвалы, шаталась по площадям и рынкам, и, если бы моя мама только знала, как далеко я ухожу от дома, ее бы хватил удар.
– Та сидайте, – предложил дидусь, – в ногах правды нет. Меня дедом Семеном зовут, а вы кто?
Конюхи, ворча, встали и поплелись к конюшне, а Геша взялся за меня.
– Ричард, барьер! – крикнула я, подбегая к дереву, и прыгнула.
Я отодвинула чашку, сказала Зосе «спасибо» и на негнущихся ногах отправилась в детскую. Змеи ползали под пижамой, вываливались из рукавов, но я помнила (спасибо Онищенке), что стряхивать их нельзя – …
Мы взбежали на второй этаж, я открыла дверь, усадила Ричарда у порога, тщательно вытерла ему брюхо, лапы, растерла спину сухой тряпкой и отвела на место.
Голые, осиротевшие, воздевшие в небо корявые, узловатые лапы с тонкими нервными пальцами, они вызывали сострадание, как бедная Гекуба.
Правда, античная история подсказала мне один стратегический ход, и как-то раз мы здорово навешали вражеской группировке, заманив мальчишек притворным побегом на узкий железный мостик, перекинутый чер…
– Давай, – сказал Игорь, включил фонарь, вывалил Четвертого за окно и начал раскачивать. Я же принялась дуть в детскую пластмассовую дудку, и ее омерзительный звук гармонично вписался в кошачий хор.
Он был послушным, Лиля легко обучила его брать препятствия, но Адьке не хватало куражу, и как мы его ни обхаживали, он так и остался самым грустным коньком на конюшне.
– Сначала немножко чешутся, но их мама-леопард вылизывает языком, и все проходит. А потом у них на всю жизнь иммунитет.
Стараясь двигаться плавно и без лишнего шума, я достала из ящика стола еще два ремня («офицерки», дед мне их таскал) и соорудила что-то вроде поводка. Намотав его на руку, я открыла дверь.
– А, да… Корешок один на автостоянку искал собаку…
Мне нравилось чистить папиных гончих – и то, как они жмурятся от удовольствия и как дробно стучат задней лапой об пол (типа, это я сам так здорово чешусь, а вы, девушка, со щеткой со своей – нелепая …
Наших свиней раньше все время держали в загоне, уж больно были огромные и злющие, да и мне папа долго запрещал к ним подходить, но, несмотря на то что свиньи – подозрительные, опасные, прожорливые тв…
– Не печалься, дружочек, ничего он нам не сделает. Обещаю.
Ну, наверное, это не очень-то убедительно – «запах псины, запах детства», но так оно и было. Я выросла среди собак и теперь вдруг прильнула к Ричарду чуть ли не со слезами.
От меня всю эту мелодраму тщательно скрывали, ну и среди публики не афишировали.
– Что за Гек? – влезла я с вопросом, и Федор Сергеевич мне рассказал, что в питомник возвращаются доживать собаки-пенсионеры. Им полагаются миска и угол по выслуге лет, но это формально. Чаще всего с…
– Мы доедем, Федор Сергеевич. Вы скажите – когда.
Следуя привычке искать любую нужную информацию в книжках, я перекопала всю домашнюю библиотеку, но тщетно. Если бы дело было в начале девяностых, мне наверняка попалась бы какая-нибудь скверно отпеча…
– Я знала, что ты расстроишься. – Мама поправила мне бантики. – Вон, бледненькая… Не бойся. Пусть будет собачка, мы не против. На день рожденья. Ты учишься хорошо и ведешь себя хорошо. Вон другие дет…
Я проснулась ранним утром, но не отправилась, как обычно, на пробежку, а, сунув в карман деньги и зажав в кулаке бумажку с адресом, пошла сначала по проспекту, потом через дворы, дальше через маленьк…
– Думаешь, Лилю нашу заобидит? – спросил Геша.
– Второй дубль, чудище хвостатое. Возвращаемся. Беги рядом с лошадью, только уж поперек не лезь, сделай милость.
– Да никого… Хватит уже на сегодня… приключениев. Ох, и денек выдался, ох и денек – мама не горюй… Хватит. Пусть сидят по шконкам. Зоську вон свою по лесу погоняй, – последние погожие дни, потом все,…
– Вы мослов только сейчас не давайте. Потом, как вернется. А сейчас обрези накидайте в кашу.
– Так это когда еще они мужчины будут! Сейчас же мелкие совсем – первоклашки, второклашки… Вот нас первые два года Лиля Вайнберг учила, и никакой не твердой рукой… И разве мы плохие выросли?
«Вам хочется песен? – весело и зло думала я. – Что ж, их есть у меня. Вам чудес надо? Ладно, будут вам чудеса. Как в сказке – придется три чугунных посоха изломать, три пары железных башмаков истопта…
Леша усадил меня на переднее сиденье, а Ричард свернулся бубликом у моих ног, с легким сожалением поглядывая на недоступные окна.
Ну что вам сказать, мои юные друзья, жертвы Гарри Поттера? Как вам объяснить, кто был этот великолепный Митя? Митя Гайкин был такой же великолепный дятел, как Джеки Чан, только о-о-очень серьезный. В…
– Вера, та не кричи так, то ж ужик, – сказала она, присмотревшись.
Меня просто распирало от желания сделать маме подарок.
Оно, конечно, может, так и было. Но дело в том, что подходить они и не собирались. Есть одно старое, проверенное средство, вполне подходящее для таких случаев, описанное во множестве книг, в том числ…
– Нет. Он со мной знаком. По книжному клубу… Просто я не знаю, что купить. И где. Понимаете? Не разбираюсь…
– А мы не знали, что дарить, – сказал дедушка. – Разве с тобой разберешь? Другие дети вон ноют и ноют и клянчат, а ты молчишь как рыба, мы и не знали, чего ты хочешь. Думали – велосипед, но сомневали…
– Ну ладно, хватит с них на сегодня, – неуверенно сказал Богдан, уважаемый человек среди мальчишек. – А ты, Глориечка, если не хочешь таких вареников каждый день отхватывать, не ходи с кем попало. По…
– Ничего ты не понимаешь в собаках, – дулась мама. – Собака – это как еще один ребенок в семье. Ее надо любить и воспитывать. А Ричард, наш Ричард, он мало того что умница, так еще и красавец! Какой …
– Та типун тебе на язык, старая кочерыжка! – возмущалась тетя Галя. – Шо ты мелешь?
– Глория, понимаешь, такое дело, люди умирают…
Проснулась я через пару часов, но тоже сразу. Меня вытолкнула из сна ужасная, но трезвая мысль: что же я наделала? Беспечно уснула рядом с едва знакомым злобным псом, оставила его без присмотра, и он…
Моя мама тоже радовалась тому, что я стала сильной и здоровой, хожу, вытянувшись струночкой, понтово разбрасывая носочки врозь – ровно до тех пор, пока она не увидела, что я вытворяю на лошади.
– Шика-шика-шика… – Я подышала напоследок Напалму в нос, отпустила недоуздок и выскользнула из денника.
Лиля не стала пока набирать новую группу, занималась с нами девятью, а Ира попыталась было, но мало кто шел – зима.
Пес подошел, но котлету съел невнимательно, все время напряженно взглядывал вверх, шевелил ушами и поскуливал.
– Ну научи, чучело ты. – Геша снова улыбнулся и дернул меня за косичку. – Но уж не сегодня. Лови вон заразу свою и ставь в денник, а сама домой вали, поздно уже.
Если же соперник не уступал ему силой и размером – тут надо было следить внимательно, Ричард, исполнив полагающийся по этикету танец, атаковал молча и стремительно, как акула.
– Погодите. Может быть, вы и правы. – Он обернулся к своему соседу и попросил: – Серега, присмотри за моей барахолкой, я сейчас. – А потом снова мне: – Пойдемте, я отведу вас. Она почти наверное есть…
Все другие места не годились для жизни, так я думала, а мне было с чем сравнивать. Мы ездили в Болгарию, в Польшу, к моим дедушкам и бабушкам, живущим в разных городах (да, у меня все не как у людей …
Небо текло надо мной, как вода, высокая трава колебалась под ленивым ветром, словно водоросли, а тени облаков проплывали неведомыми и невидимыми рыбами. Я лежала как утопленница на дне этой небесной …
При больнице была конюшня с двумя битюгами и одной гнедой плюгавой лошаденкой неопределенной породы, похожей на немолодую училку, с узкими костлявыми плечами и широкой оплывшей задницей. Ну да – учит…
– Дело есть. Пошли. – Я зацепила Гешу за рукав и повлекла в кабинет.
– Нет, я не могу! Я его так люблю! Пожалуйста, помогите, мне сказали, вы все можете…
Остальные посмотрели на нас как на придурков.
Молодое солнце дрожало в рассветном воздухе, проснувшиеся псы, зевая и потягиваясь, лениво перебегали от столба к столбу, чтобы переметить свои владения, а потом брели к нам – вдруг чего со стола пер…
Я полезла вниз, думая с досадой о том, что это же очень неудобно – так прикипеть к какому-то человеку, чтобы не уметь без него прожить и дня. Да и с чего бы вдруг? Ведь жила я без этого самого Игорьк…
Когда же все было плохо, я приходила побродить вокруг яблони и «подумать над своим поведением», по выражению той же Зоси. Ну или над чужим – по обстоятельствам.
– Подумаешь, очень надо, вот вернется Лиля…
Потом снег отступил. Зоська, вздергивая голову, вкусно вдыхала весенний будоражащий воздух, а я подолгу ее вычесывала – чтоб зимняя шерсть поскорее сошла. Жеребцы и воробьи, вереща, дрались по любому…
Во дворе было полно народу – смена вернулась. Я удивилась – это значит, мы провозились больше часа.
– Найдет. Только там команда другая – «ищи». Я научу. – Я невольно рассмеялась, видя, как хорошо самодрессируется дядя Жора. Признаться, я побаивалась, что в мое отсутствие он не сдержится и надает Щ…
– Ее. Над ней тоже все сперва смеялись… Она так же учит – по корму, по игре, без принуждения… А какие собаки у нее выходят? А? Я тебе скажу – золотые собаки! Это, может, такой женский метод… Бабы… то…
А папа сказал, что никто никого убивать не будет и что за глупости.
Кроме того, что все мы очень любили Зосю, на ней держался весь дом – она воспитывала меня, готовила обеды, присматривала за животными. Папа и мама, конечно, не могли бы вести такое большое хозяйство,…
Юлька стала совсем другой, суровой, научилась грубить. Бородатые мужчины в зеленых брезентовых куртках, те, что были Ириными гостями, все время липли к красивой девушке, не давали ей проходу. Если Юл…
Я вздохнула. Кто же ждал такой беды? Кто знал, что день пойдет наперекосяк? Я-то думала спокойненько поводить пса по конюшне и подворью, все ему показать, чтобы он освоился, нарочно пришла пораньше, …
– Ну, как – не вышло? Сам передумал чего-то. Но на конюшне работать запретил, сказал, будет учить на берейтора.
Я была докторским ребенком, ну знаете дразнилку – доктор едет на свинье с докторенком на спине? Так вот, докторенок – это я и есть. Про психов я знала на примере одного такого Онищенки, которого набл…
Руки ныли, сапог остался под Адиком, но я была свободна. Я погладила жеребца по морде, он вздохнул, но глаз не открыл. Я задрала ему губу – пасть была синюшно-бледной.
В последний момент я словила Щуку за хвост (она готова была бежать за кем угодно – лишь бы бежать) и усадила рядом с Ричардом.
– Ну не знаю… Может, в лесу выросла? Но это точно не волк, – убежденно сказала я.
– Достаточно, – заявил Бабай, – а чего не знает – тому научится.
– Так я не поняла… – Жаба удивленно дернула головой, и проявился четвертый подбородок. – Девочка, что ли, платит?
– Пойду, а то Геша заругается, что я бездельничаю.
Обычно любую драку мы начинали весело, с индейскими воплями и насмешками над нападавшими, мы научились видеть друг друга и «работать» вместе – сталкивать мальчишек лбами, бросаться им под ноги, прини…
– А! Как говаривал классик: «И—боже вас сохрани – не читайте до обеда советских газет…» Мое почтение! – Шкарик кивал ошеломленному вахтеру, а нас с Ричардом увлекал за собой.
И тут мне стало плохо, по-настоящему плохо. У меня бывало так – я думала не словами, а как бы картинками, словно мне показывали куски документальной хроники из будущего внутри головы. И теперь я увид…
– А кобелек-то ссучился, – заходился он от смеха, – ссучился кобелек…
Я кивнула. У нас так никто не строил, деревянных домов не было вообще – шлакоблок, кирпич или мазанки. Мы обошли домик кругом. На заброшенном огороде среди лесных трав до сих пор рос одичавший картоф…
Собака Рекс, восточно-европейская овчарка. Было ему лет восемь, и с папой их связывала сложная мужская дружба – кто-то кому-то там спасал неоднократно жизнь в драках с поножовщиной (да, и эту простую…
– Что с ним? Не укусит? Не укусишь? – Владимир Викторович протянул собаке руку, погладил по плечу.
Мы долго ползали по чердаку с наслюнявленными пальцами и перышками, пока не определились с местом диверсии. Решено было вставить бисови дудки (так их назвал Игорек) в щели выходящей на задний двор ст…
Я часто слышала, что в горных деревнях на самом Кавказе пастухи воспитывают своих собак самым жестоким образом, бьют их арматурой (уж не знаю, где они берут эту арматуру в диких деревнях и почему не …
Зося поначалу беспокоилась, так как зимы наши были не в пример сибирским, с частыми оттепелями, и с тревогой спрашивала у папы: «Как же, Генрих, а вдруг потеплеет, пропадут твои пельмешки?» – на что …
Я треснула ее и по другой руке, схватила Игорька за шиворот, и мы пустились бежать.
– Елена! Прекрати и покажи Глории вещи, если она хочет, – с нажимом произнесла Елена Антоновна, – а я подам чай.
Они были с одного завода, заездили их года в полтора и сразу продали. Зоська с Адиком пошли по рукам – школы, прокаты, где они, как видно, хлебнули лиха.
Я отошла подальше и звонко цыкнула. Пес обернулся.
Публика, неумело понукая лошадей, потянулась к воротам, мы с Адькой плелись в хвосте.
У меня на минуту сбилось дыхание, я словно увидела совсем другое лицо, полузабытое, любимое – смуглый, худенький мальчик с темно-золотистыми глазами. Этот был совсем другой – желтоглазый, скуластеньк…
– А как же он привыкнет, если ты его приучать не будешь? Не, бери. Научится, некуда ему деваться, теперь у него жизнь такая по-любому будет – при конях. Тем больше, что кобылу сильно гонять не надо, …
– Нюша! – повысил голос дед, и мама очнулась.
– …что ты научишь его вести себя прилично, да? Так пусть остается, если ты хочешь. Будет тебе подарок на день рождения… У тебя же скоро день рождения…
– Тихо, тихо. – Я погладила пса. – А что ей было делать? Ты же кидаешься под ноги, как суслик! Пойдем, я тебе покажу, как надо бегать с лошадью…
Увы, мой опыт общения со свиньями был… мнэ-э-э… не очень. Я решила объездить свиноматку, посчитав, что с одной взрослой свиньей справиться проще, чем с тремя.
Но делать было нечего, прогуливать второй день в школе было никак нельзя. Я выдрала из тетрадки несколько листов и черным фломастером написала на них: «Не входить! Злая собака!», «Осторожно! Собака м…
– Чего тут? – Дядя Жора отогнул газетный угол. – Пирожки! Домашние! Ну, благодарствую! Вижу, ты девка грамотная, знаешь, как в гости ходить. – Из-под разбойничьих усов в улыбке блеснула фикса, и дядя…
– Вылазьте. Скажете мамке, что кататься со мной ездили. До деда Семена. И смотрите у меня!
– Но он не выскочил, – вздохнул дядя Степан. – Я об него стул сломал… Сильный, гад… И тоже был вынужден ретироваться.
Я по привычке прижала руку к груди и чуть наклонила голову, приветствуя публику.
Мне, если честно, все это казалось несколько смешным, ну как романы Дюма-отца, что-то вроде «…ты умрешь, негодяй, и твоя Констанция вместе с тобой», понимаете? Все это было несколько слишком, слишком…
Врач с минуту смотрел на меня молча, пристально, я видела, как в его глазах разгораются искорки смеха, и наконец смех вырвался наружу. Лысый (или усатый?) долго хохотал, качая головой и вытирая рукав…
Сделав рывок, я выровнялась в седле. Правда, в этот момент Зоська кинула задними, и я получила неслабый удар под зад, но и тут удержалась. Привстав в стременах, я словно слышала спокойный папин голос…
Честно – я думаю, она сделала это нарочно. Бабка. Просто припугнула. Такие чудеса народной медицины.
Лиля до поры до времен не вмешивалась, просто наблюдала, но потом Ира допрыгалась.
Я не очень-то любила гостей – да, духи, одеколон и все такое. Из всех это прощалось только специальным папиным (раз в полгода к нему приезжали покерные – играть). Но как раз эти-то меня не тискали, а…
– Нет, что вы. А у вас есть дочка на самом деле?
– Нет, так нельзя. Надо ей нормальную собачью еду готовить.
– Присаживайтесь, поговорим. Садитесь, тепло. Вот, возьмите куртку, чтобы не испачкаться.
Ричард, рявкнув, подался ко мне, и стало ясно: нет, успокаиваться он не собирался.
– Тогда я пойду с тобой! – воинственно заявила мама.
Я вот постоянно говорю «побежали», «помчались» и «понеслись», да? Но дело в том, что я действительно почти всегда перемещалась бегом. Мама сердилась на меня и говорила, что если бы я правильно рассчи…
Мальчик испугался и резко ухватил меня за запястье.
Подойдя к Ковбаске, я обнаружила, что дело нечисто: мерин стоял, низко опустив голову, бока его были неестественно раздуты, уши прижаты. Яешня и сам бы это заметил, если бы его не дергали, а так он б…
Мама, прибежавшая на крик, метнулась к шкафчику, вытащила контейнер со стерилизованными шприцами и только слегка замешкалась с лекарством.
– Это да, – сказала я, – только, Игорь… С нами теперь и правда никто дружить не будет. Вообще никогда. Ябед нигде не любят…
Выяснилось, что козлята здорово отличаются от щенков – они рождаются зрячими и уже через пару часов начинают скакать на своих четырех, с грохотом и меканьем носиться по дому и – угадайте – да, жрать …
Но тетя Олена, поджав губы, выразила сомнение и пошла звонить ветеринару – в дом моих родителей, потому что только у нас был телефон. Где подробненько рассказала все тете Гале, а мы с Игорьком подслу…
Он отстроил заново больницу, привел в порядок больничную конюшню, подарил местной библиотеке треть своих книг, устраивал детские праздники, добывал для местного клуба новые фильмы и заманивал туда ст…
– Генрих, что ты морочишь ребенку голову? Ей давно пора спать!
– Не беспокойся, дедушка, я никогда не буду похожа на Бабая. Даже если у меня усы отрастут.
На внешних воротах и калитке висели два амбарных замка снаружи, на внутренних (там, где лодки) – изнутри.
Ах, ничего мне не надо, и бедное сердце оглохло… Нет, не так… Как-то не так у него было…
– Отлично, прослывешь истеричкой и драчуньей.
– Со Щукой ваш метод дрессировки не сработает. Поверьте мне. Лучше сразу пристрелите собаку, чем мучить попусту.
– Нигде, – пожал плечами Геша, – дети не работают. А тебе зачем деньги?
– Вредно ему с земли есть. Фигуру испортит. Вишь, жопа у него высоковата? Это потому, что с земли кормили.
– Хорошо, мама. Иди за мной. – Лена повернулась, как заводная кукла, и пошла к себе.
Но на следующий день Ира не пришла. Она вообще больше не пришла – Джоник потом нам сказал, что она уволилась, написала заявление в дирекцию, и все, коневозку за Аяксом скоро пришлют.
Я ничего не могла сделать, и осознавать свое бессилие было ужасно.
Он зашел в каптерку, недолго там повозился и вынес собаке миску с кашей. Щука, поскуливая, стала прыгать вокруг него бешеным кенгуру.
– Бабушка… Бабушка, а можно я буду говорить стишок?
– Хорошие друзья, – обиженно ответила я, – а чего такого?
– Как это – «отдай»? – Мама испуганно вскочила со стула.
– Да не сепети ты, Паня, – говорил Геша, – вон Монблан – нормальный себе мерин, и Напалму это дело только на пользу пойдет.
– Дик. Кликуха у него такая была. А чего? Всех овчарок так называют…
– Я боюсь, – сказала Юлька. – Ты столько всего наговорила… Я теперь боюсь. Я не справлюсь…
– Света, ты что же делаешь? Как ты могла, не спросив меня?
– Как королев? – Я задумалась. – Изабелла и Маргарита?
– А идите к нам в клуб, – предложил Федор Сергеевич. – Учить его, правда, почти нечему, но в выставках сможете от нас участвовать. Я уж вижу – все медали его будут, только вот позлить, на охрану поуч…
– Геш, их нет нигде, я дома подрежу. Костей купи, пожалуйста, если не трудно.
Я разглядывала Федора Сергеевича, который сидел на старом, хроменьком (вот опять!) стульчике у стены инструкторского домика и блаженно жмурился на утреннее солнце.
Пес следовал за мной тенью, и я стала думать, как бы его от себя отклеить. Мне необходимо было научить его хотя бы подходить по команде, а как же научишь подходить того, кто не отходит ни на шаг?
Мы шли, держась за руки и болтая, и вдруг Игорь, запнувшись на полуслове, резко дернул меня к себе.
– Абижаешь, да? – сказала я с бабаевской интонацией. – У меня их восемнадцать штук. Мы с дедушкой собираем…
– А кроме этого? Любит поесть, любит поиграть? Какие у него любимые игрушки? Любит, чтобы его погладили?
– Зато Иру я не успокоила… И она теперь будет к нам придираться. И бить Зосю. А с ней так нельзя, ты же знаешь. – Я шмыгнула носом.
– Ты смотри, все понимают! Вот правду говорят, что ты – веснянка, с любой тварью разговариваешь.
Поэтому мы и держались несколько особняком, хотя Игорь никак больше не проявлял этой своей неприязни к «обчеству». Такой вот был непростой парнишка.
Я только посмеивалась, слушая, как мама убеждает Ричарда в том, что он замечательный пес, породистый-распородистый.
– А зачем тогда заводить большую собаку? – удивилась я.
«А, вот что, – подумала я, – Геша называл это «впаривать»».
– Глория, ты… Ты мне не поможешь? Тебя Тактик слушается, а меня никак…
Я сидела почти неподвижно, пес устал лаять и лег, положив лобастую голову на передние лапы.
Мама никогда не обижала меня, не кричала, разве что каменела лицом, если вдруг, по недосмотру, я забиралась к ней на колени, но тут же папа или Зося забирали меня, уносили, отвлекали.
У Ковбаски была колика, ему сделали каких-то уколов, подняли, поводили. Для мерина все закончилось хорошо. А вот для меня…
Вот мы и попались. Ну, хорошо. Ричарда отнимать он не собирается. Наверное, хочет денег. Ну да – а какие такие «вопросы» у него ко мне могут быть? Хотел бы в милицию сдать, как мама говорила, так дав…
Зоська все больше злилась и шла крýгом, не давая Геше подойти. Тогда он встал на месте и только поворачивался вслед лошади.
– Напрасно ты, Тарас… Это ты не видел, как работает собачка… А как они рядом шли! Я смотрел… Кобель идет, как пишет, шаг в шаг, все повороты четко так за ней повторяет – чистое танго.
– Пора, – сказал Игорек, и мы перемахнули через забор.
Он дал надеть на себя ременную петлю, и мы медленно, как пьяные, двинулись к выходу.
Прибежал Гектор, сел рядом, поднял морду в ожидании дальнейших указаний.
Я запрыгнула на лошадь, и мы отправились в обратный путь.
– Да не ври, – я так удивилась, что даже злость прошла, – чего усыплять? Он больной, что ли?
Там усадила на стульчик, налила воды из чайника, дала напиться.
«Зашиб. Лопатой зашиб. Гек, наверное, сделал что-то не то, а он… Ох я овца, как же недоглядела… Вот убью сейчас к чертовой матери живодера… Ох я овца…» – с этими мыслями я забарабанила в дверь каптер…
Мужчины посмотрели на пса с уважением, словно только сейчас у них появился для этого повод, словно история про спасение собачьей жизни ничего не стоила по сравнению с историей спасения собачьих яиц.
Геша говорил: «У тебя всегда есть тридцать секунд. Ну почти всегда».
Я киваю. Из всей этой истории я помнила немного, но змейку на воске, железную мисочку, бабкины руки – большие и твердые, как буковые деревяшки, – не забыла.
Фигня в том, что собаки даже не были похожи. «Мой» Мишенька был небольшеньким гладкошерстным рыжим песиком, а «этот» Мишенька – ну я уже сказала. Вот представьте себе овчарку, только рыжую и очень ло…
Во сне кошмары не мучили меня, они дожидались там, снаружи.
– О-о-о, и ты еще! – И я начинала остервенело заплетать косичку с одной стороны. – Вот в гости приходи. С мамой моей обсудите это дело. Поплачете вместе, че…
– Любасечка, золотенькая моя, там прывыд, я боюся, – послышался голос бабы Веры (видеть женщин мы не могли – затаились на чердаке и не высовывались).
– Двенадцать? Я думал – меньше… Ты чего мелкая такая?
– Ой, людоньки, та шо ж цэ робыться! – неслись нам вслед вопли бабы Веры. – Убивцы! Изверги! Та шоб вы перевернулись, та шоб вас пидняло та гэпнуло! Уже я найду на вас управу, слезами кровавыми у мен…
– «Фуфло» – плохое слово, – автоматически поправил папа, – надо говорить «фигня»… э-э-э… то есть «велосипед – это ерунда». Но я имел в виду настоящий велосипед. Двухколесный.
– Жалко, ишь… Ты мне арапа не заливай… К нему ж никто подойти не мог, это ж зверь был, даже на меня кидался…
– Нет, не будет Тактика – не будет и меня.
«Дура», – поставила я окончательный диагноз, и, к сожалению, со временем он подтвердился.
Утром я зацепила Ричарда на ремень, и мы помчались в конюшню.
– Не, не очень, – ответила я. – Мама заболела, поэтому и выпустили. Чтобы я не крутилась у нее на глазах, ей волноваться нельзя. Но Зося утром мне всю голову прогрызла за драки… И папа еще… Мне пришл…
Выглядело это забавно – Бабай был похож на старого черно-бурого лиса, хитрого и сдержанного, а дед – на бровастого, брылястого старого пса. Они глядели друг на друга с пониманием, без неприязни, но и…
– Завтра не приходи. Ты мне больше не нужна.
Отсутствие волос компенсировали густые и черные, как щетка для ваксы, усы. Когда он говорил, усы смешно шевелились.
В общем, Тарас сел по малолетке. Вышел, призвался в армию, попал в Афган и там – судьба закладывает иногда такие виражи – встретил Федора Сергеевича.
Дядя Боря тоже был амбалом под метр девяносто, большущий такой квадратный мужичина.
– Ну, посидим здесь до полудня, подождем… Если эти не прилезут, пойдем на мостки, подальше. Хочешь первая поудить? – Игорек великодушно протянул мне удочку.
– Почему – нет? Ведь покер – это как поединок, разве нет?
Бантики произвели впечатление и на собачников.
– Он и не должен. Это же служебная собака, у такой собаки только один хозяин может быть… Он очень умный, Марин…
Я не знала, что «и», поэтому решила начать с правильной одежды.
– Ну, руку не откусил пока, дядь Жор, сами видите. Деньги есть, завтра разберемся, если что. Одно только, пожалуй. К нам сегодня ветеринар приезжает по лошадиным делам, я хочу его попросить посмотрет…
Несколько дней я промаялась, не зная, на что решиться, но потом подумала, что Лиля – мой друг и Геша – мой друг, поэтому мне надо обязательно его предупредить.
– Запах, – объяснила я. – Дядей Жорой пахнет, а значит – опасностью. Вот он и волнуется.
Та наконец запрыгнула на Тактика и помчалась к конюшне.
Теперь же у меня перед глазами стояла картина – белый снег, по которому ползет Боря, оставляя кровавый след. Боря с перебитыми ногами.
– Кусают. Зимой вот черный терьер за локоть прихватил – думала, умру, так больно. Он молоденький совсем, года полтора, заигрался… Потом почуял – что-то не то, а у меня уже слезы из глаз – а я не плак…
Валечка семенила следом, похожая на персикового кролика – такая белая с розовым, чуть припухшая со сна, с вздернутым носиком и беззащитным взглядом.
Когда они попали к нам в конюшню, Зоська была злой, как крыса, а вот Адик, тихий и покорный, был как погасший огонек.
Я припустилась к конюшне во всю прыть, думая, что вот сейчас Бабай посмотрит на меня – как камнем кинет за опоздание, но никакого Бабая на конюшне не оказалось.
Это был сладкий сон тех самых романтичных девочек – маленькая (может быть, слишком маленькая) золотисто-гнедая кобылка. Косые плечи, подвижные уши, гибкая шея, легкая голова, темная грива и, да, бела…
– Та шо вы, бабусю, то вы кошачей свадьбы напугались…
Дедушка не ездил верхом целую жизнь – больше пятидесяти лет, был слишком высоким и тяжелым для лошади. Седой, горбоносый, с мохнатыми, «брежневскими» бровями, он с сомнением смотрел на Монблана, кото…
Тем же вечером Букет исполнил душераздирающее соло, он выл так тоскливо и вдохновенно, что другие деревенские собаки присоединились к нему. Концерт продолжался всю ночь, то стихая, то снова набирая с…
– Ну-с, – произнес он, чуть смущаясь, – мне говорили, ты много спрашиваешь…
– Нет, – мама слабо улыбнулась, – головную боль не снимает, пока только вызывать научилась. – Тут она вдруг задумалась и добавила: – Разве что… ну, она всегда знает, если у меня мигрень или если забо…
Однако жизнь невозможно повернуть назад и время ни на миг не остановишь.
– Ух ты! – загорелась я. – А можно, я Зоську ложиться научу?
Я шмыгнула носом и посмотрела на Гешу. Он тихо сидел с надгрызенным пряником в руке, на столе у кружки стыла лужица чаю.
– Ты как твой папа… Мот, транжира, подарки без повода, сомнительные знакомства… – Мама расцеловала меня и ушла примерять шарфик.
– Ну, простите, – говорю я, – простите. Я не хотела вас обидеть.
Я тихо сползла с табуретки, подкралась к маме и несильно ткнула ее пальцем в бок. Мама взвизгнула и изменила позу.
– Со мной? Со мной никто не играет, – сказал мальчик.
У меня часто шла кровь носом, я знала, что делать, но вставать не хотелось. Я устала.
– Обляпалась? Салфеток у меня и в заводе нету, нá полотенчик.
Мы посмотрели на Юльку – она помогала Лиле вести журнал посещений и у нее была тетрадка с телефонами всех, кто занимался.
Когда совсем стемнело, мы вышли на трассу, а еще через некоторое время рядом с нами остановилась фура. Водила был незнакомый – этого мама и добивалась. Никто из деревенских не повез бы ее, все знали,…
В тот раз дядька сказал маме: «Какая у вас славная девочка», а я спросила: «А у вас есть дети?» А он сказал: «Нету, я неженатый». А я спросила: «Неженатый?» А он сказал: «Да вот, не довелось». А я сп…
– Все, – кивнула я. – Если ты собаку не боишься, то она тебя не тронет. Ну если ей хозяин не велел – тогда укусит или на землю повалит и встать не даст. А так, если собаку не обижать и не бояться, ни…
Щука, припав на передние лапы, заскулила, а потом пустила в ход безотказное средство – повалилась навзничь, открыв уязвимое брюхо.
В тот день у нашей группы не было тренировки, и Лиля занималась с малышами. Хлопоча во дворе и в конюшне, я мельком видела, как она что-то говорила Ире, а та, вопреки своему обыкновению, не кричала, …
– Страха в тебе нет. Хороший джигит из тебя не будет.
– Да. – Мальчишка глубоко вздохнул и постарался расслабиться. На темечке у него торчал смешной русый вихор, голова едва доставала мне до подбородка.
Дед с облегчением вздохнул, еще раз горячо поблагодарил врача и вышел, тихо прикрыв дверь.
– А ты что об этом думаешь, Славочка? – спросил Федор Сергеевич.
Аарон Моисеевич открыл личико и оказался типичным евреем из анекдота – печальноглазым, свирепоносым, с густыми, подвижными бровями.
Игорек так и сидел в пыли, свирепо хохоча и подбадривая криками бесчинствующих животных.
– Так, колено – бесполезно, повязку наложишь, – говорил он ей, – а здесь… даже не знаю. Видишь, если тут стянуть, соседняя раскрывается…
Тут мы уже вместе заржали, и Миша тоже обрадовался, стал на нас прыгать и повалил на песок. Поборовшись с собакой, пока не надоело, мы стали по очереди бросать палку в воду, Мишенька ее приносил, а м…
Зося, да благословит Господь ее доброе сердце, оставила меня спать там, только принесла одеяло. Я обреченно закрыла глаза и позволила себя укутать, но как только Зося вышла, с тихим визгом отпинала п…
Дед так и принес меня в попоне, врач отпустил пару шуток и по этому поводу. Я могла бы сказать ему в ответ что-нибудь гадкое, но мне не хотелось. Во-первых, человека все же подняли среди ночи, он, хо…
Я очень ждала от него письма, но мама жгла их все – по-прежнему. Письма приносили в одно и то же время, поэтому перехватить их не было никакой возможности. Я попыталась подстеречь почтальоншу, но она…
– Вот видишь! А ты сразу… – Шкарик пританцовывал у автомата, как будто хотел пи́сать. – Я же тебе рассказывал сто раз… Девочка с собакой, наш с Ронькой давний дружочек… Ну помоги, Линочка, я знаю, у т…
Ну вот, а Бабай объявлял этот номер как гвоздь программы, и ведь таки да, мне аплодировали стоя, орали и свистели.
– Так давай я за ней приду, ты только скажи – когда?
Пес послушно залаял, и только тогда Щука, попискивая, почти на брюхе поползла за ним.
– Ты че, совсем дура? Из-за штанов?! – И он покрутил пальцем у виска.
– Правда? – спросила я, а Игорек кивнул. – А если я не буду говно есть – все равно поженишься?
– Адичка, сокол мой ясный, золото мое золотое, мальчик мой, ай мальчик мой любимый, давай, давай, поднимайся…
– Зачем, зачем… Затем… Я знаю зачем… Уступи, Сергеич… А?
– Ну скажи им, Гек, я тебя когда хоть пальцем? А? Вот свидетель. Тихо живем, скажи?
– Чем же все это мазать? Кровища так и хлещет, – причитала она, аккуратно обмывая наши ссадины и шишки.
Нас показали по телевизору. О нас написали в газете. Попасть к нам стало практически невозможно – был очень большой конкурс.
– Не беспокойся, мам. – Я подсела за стол. – Мам, тут такое дело… Ленке папа снова кучу шмоток с Кубы привез… Ну и она их продает…
Отчим снова показался из-за журнала – губы у него прыгали, он раскраснелся.
Мурка бросила объедать кусты и подбежала.
Я сидела на соломе, как королева в изгнании, и читала вслух гусям и собакам, которые любили устроиться рядом.
– Рыженький. Пушистенький. Морда вострая. Похож. Точно, он дикая собака динго, Глория. Хочешь – посмотри по книжке.
А Напалм… Ну, у него была домашняя кличка Гастрит из-за неладов с желудком, как у всех прикусочных лошадей, и от этого уровень мизантропина в крови был повышенный.
Иру он сразу невзлюбил – за то, что она мешала работать, за то, что никогда сама не чистила Аякса и после тренировок бросала его в деннике нерасседланным.
– Не пеняй на судьбу – накажет, да? – Бабай подошел неслышно, как кот.
Но это срабатывало, мерин стыдливо опускал голову и завязывал со своими штучками. Впрочем, мог и покинуть круг – потащиться на середину манежа к Лиле, чтобы его погладили и простили, при этом полност…
– Да… Ну ты дал, Чача… – Пашка с Денисом ушли переодеваться, а Геша присел рядом с Ричардом. – Это ж за тобой глаз да глаз нужен… А был тихенький, как бабушка за печкой, и нá тебе, вычудил! Да… Пойде…
Зоська дрыхла в деннике, как дите, раскинувшееся по кровати. Вранье, что лошади спят стоя. Если им просторно и безопасно, они очень даже любят поваляться, поэтому и нельзя шуметь в конюшне – лошадь м…
Через минуту вынырнула, зажав в пальцах газовый шарфик, такой легкий, что он струился за ней по воздуху стаей блеклых бабочек – бледно-зеленых и розовых, словно материализовавшийся запах тех самых уд…
А я подумала: ну вот, если сейчас он меня впустит, значит, все, дело сделано. Поворковав для порядку под дверью, я вошла. Пес ткнулся мне носом в руки, а я его погладила.
– Кто вдруг чем недоволен – вон на фиг из манежа!
В конюшне дежурила Марина, а Геша направлялся на свиданку.
Вольтижировочная лошадь должна быть не моложе пяти лет, обладать силой, спокойным характером и крепкой спиной. Никаких порханий – только спокойная сила и выносливость.
– А, – кивнул мальчик, – вы живете в том большом красном доме. Ты – Глория, да? А я – Игорек.
«Соберись, – приказала я себе мысленно, – соберись и подумай, как его убедить. Не воровать же у него подряд вторую собаку…»
– Не все. Гектор – специально обученный боец, а не обычный озлобленный пес. Можете, конечно, сделать как Катя – дать ему команду со мной ходить, но лучше не надо. У такой собаки должен быть один хозя…
Неудивительно, думала я, что русские – самая читающая нация в мире. А что еще делать в такую погоду? Хочется свернуться в кресле под теплым пледом, ускользнуть из этой унылой осени в чужие, яркие мир…
– Хорошо. Я вам помогу. – Я не злюсь, я совсем разучилась злиться. Злиться неразумно, если работаешь с собаками. Надо быть спокойным. Не сдержанным, а именно спокойным. – Для начала больше с ним гуля…
Ну а что о ней думать? Рукопись, шестнадцати лет, с жестким, как жопа носорога, ртом, железными боками и непробиваемой тупостью. Я ее не любила. Она была упрямой и глупой (ну да, не все лошади – лапо…
Но слово – не воробей, топором не вырубишь.
– Все, теперь вали. Быстро, – велела я Юльке. – Может, ему и нельзя самому ходить, доктор сказал – сердце…
– Нет уж. Зоська новичков не любит, сразу задурит. Слушай, если ты не боишься, может, уступишь свою очередь кому-нибудь?
– Я! Можно, я? – снова завопили все скопом, но к лошади больше не лезли, а изо всех сил тянули руки, как в школе.
Нет, он был не из тех убогих суетливых потаскунов, что делают зарубки на члене после каждого праздника плоти и похваляются своими сомнительными победами.
– Ай молодец! Ай умница! Танцуй, танцуй, мальчик. – Я не останавливала его, напротив, вздергивала на свечку снова и снова, хотя удержаться без стремян было трудно.
– Но я не умею молиться, – испуганно сказала мама.
– Ну, хорошо. – Я шевельнулась, и Цезарь тут же потянул в мою сторону, судорожно залаял прямо в лицо.
– О! Вспомнил! Я боюсь, что меня сожрут свиньи, – сказал он, глядя мне в глаза. – Помнишь, на выпасе Олежка рассказывал, как того пьяного в колхозе свиньи съели? Так я теперь и боюсь…
Война с деревенскими продолжалась почти все лето. Битвы случались, конечно, не каждый день, но временами нам с Игорьком крепко доставалось. Мы старательно осваивали народное боевое искусство, но учит…
– И чего ты орешь, дуболом? А постучать, как добрые люди? – Она говорила строгим голосом, но было видно, что папу любит и рада ему.
Да, если кто не красавица и не понял, объясню по-другому.
– Мама, куда мы уезжаем? – Я побежала за ней, схватила за руку.
То ли дело вольтижировка в седле! Соскоки, заскоки и перескоки, арабески, ласточки и пистолеты. А обрыв? Обрыв – это было счастье: земля опрокидывается и несется тебе в лицо тяжелым грозовым облаком…
– Папа, правда, они похожи на рыцарей Круглого стола? – спрашивала я.
– Так сердце, деточка. Эх, мне бы раньше приехать… Ну давай, держи его…
– Вы нам поможете? – с надеждой спрашивает женщина.
– Нет, это только женщин. Мужчин обычно сразу убивают. А, еще иногда подвергают пыткам.
Не видя смысла отрицать очевидное, я снова кивнула.
– Сама, сама. Вот скажи, сколько раз в неделю вы занимаетесь?
– Нет, – криво усмехнулся дядя Жора, – не люблю я эту сволочь. Так, случайный знакомец. Да и зачем мне? Я и без ваших штучек любой собаке за неделю ума дам. Лопатой. – И дядя Жора раскатисто захохота…
– Да, представь себе. – Ира не заметила подвоха и продолжала так же напыщенно: – И я не собираюсь лишать детей спортивного будущего, как это делаешь ты, Лилия. Твои танцульки на лошади – баловство, п…
Игорек был первым мужчиной в моей жизни, сказавшим мне те самые слова: «Пойдем, я хочу познакомить тебя со своей мамой».
– Благодарствую, Федор Сергеич. Подождем. – И дядя Жора отошел от нас.
– Что, тоже хочешь? Ладно, апорт! – Я бросила палку и отпустила пса, подумав, что он устал после пробежки и я в любом случае смогу его догнать.
– У него спина треснет, – сказал дедушка.
И эта фраза, я считаю, является одной из самых честных формул отношений «лошадь – человек».
– Мне насрать на спортивные успехи, я не брошу лошадь, – мрачно сказала я.
– Нельзя, нельзя! – Она подняла руку вверх. Натурально, собака стала прыгать, чуть не повалив ее при этом лапами.
Меня встряхнуло от ужаса, что лошадь погибла или искалечилась, я бросилась к ней, но голова закружилась, колени подогнулись, и я снова упала.
А мама и сама думала, что папа меня воспитывал неправильно и я слишком на него похожа, поэтому только и говорила: «Да-да, слушайся старших». Нет, мама очухалась и вступилась-таки за меня, но это прои…
– Сдачу можешь оставить себе, – пошутил он.
Так же безропотно пес залег в углу вольера. Я вышла и закрыла за собой дверь.
– Эх ты, – сказала я, потирая след от Балхашиных зубов. – Обманули дурака на четыре кулака! Справлюсь и с одной рукой, половник ведь можно в ведре носить, а ты уши развесил! Ой, а уши-то где? Потерял?
– А что же ему на вас не кидаться? – не удержалась я. – Вы же его палкой били…
Цезарь был спокойной собакой с сильным характером (в хозяина, наверное). Он не стал ни подлым, ни трусливым. Он стал защищаться (ну да, за что боролись…).
– Мам, ты что? – спросила я, но мама только покачала головой и сунула мне кастрюлю в руки. – Спасибо, мама, – сказала я, но, заглянув в кастрюлю, мысленно застонала и воспроизвела пару матерных компо…
– А… Ну… Я, наверное, еще не привык… С ним раньше никогда не было хлопот…
– Вот, смотрите. – Я стала быстро набрасывать план двора. – Это у вас контора с каптеркой, тут ангар для лодок и катамаранов, тут сарай или чего это, не знаю, тут собачья будка. Если собака бегает по…
Никогда, подумала я, но вслух говорить не стала. Всем и без того было тошно.
– Нет уж. Фигушки. Сами занимайтесь. Вам все равно кавказца дальше учить у Федора Сергеевича. Записывайтесь к нему в группу.
Расстелив для Ричарда старую попону, на которую тот с удовольствием улегся, я стала переодеваться. Мысли о Рукописи не покидали меня. Рукопись убьют, думала я, влезая в штаны и застегивая мастерку. Р…
Все дети верят в чудеса, даже самые здравомыслящие. Я, например, тайно верила в то, что лошади умеют читать мысли. А откуда бы Зоська, скажите, узнала, что мне нехорошо, что не надо никого ко мне под…
Я болтала и болтала, а Юлька робко протянула руку к Тактику, чтобы его погладить. Тот отвел голову и стоял, неприступный, красивый и строгий, как архангел.
Юлька старательно пыхтела, тащила меня, я извивалась как могла, пытаясь ей помочь, мы извозились и почти потеряли надежду, но вот последний рывок – и мы вместе откатились от лошади.
Мама отвечала неохотно – было видно, что Захарьевну она побаивается.
Котя к Славке относился очень уважительно. Наверное, потому, что и сам так вырос – Котина мама была тихой пьяницей, в отличие от громогласной Славкиной, работала на двух работах, но если Славка был о…
– Нет, Геш, я не об этом. – Я посмеиваюсь, анекдот смешной. – Ты дальше слушай. Вот, не дозвавшись дракона, захожу я в пещеру. И что вижу? Вместо ужасного чудовища – засиженного авитаминозника. Рахит…
– Точно, – кивнула я, и Юлька успокоилась. Но я-то согласилась с тем, что нельзя столько болтать, лучше оставить свое мнение при себе.
– Славка! Не хами! – сказал с укоризной Федор Сергеевич.
– Не в этом дело. Просто так глупо выходит – сперва одну собаку увели, теперь вторую хотят… «Ой, вы знаете, ваши собачки слишком хороши для вас, мы их возьмем с удовольствием, а вы себе чего поплоше …
– Маринка, не надо, пусть спит… Устает она. Учится на отлично, да еще спортивная секция… Вон, смотри, там диплом висит почетный… Это им киностудия дала за помощь в съемках фильма…
Кулак относился к пирожку. Мне совсем не хотелось есть и спать, но я не должна была подавать Вале дурной пример (папа объяснил мне про свою работу, что главврач – как генерал, а остальные врачи – как…
Меня опять обливали водой, старуха шептала что-то, а потом подала маме ковшик и велела умыться.
Пашку тоже было хренушки из седла вытряхнуть, так что, понаблюдав некоторое время из вежливости, как моя девочка смотрит искоса, низко голову наклоня, и при этом шарашит задними, я свистнула, подзыва…
– Ну, не хочешь – как хочешь, а я поем. Вкусная колбаска! Прекрасная колбаска! Ве-ли-ко-леп-ная колбаска! – Я ела из пакетика и наблюдала за собакой, а Цезарь, замолчав, чуть наклонив в сторону точен…
– Бабуся, та вам померещилось, нет тут никого, кроме кошек, – ласково сказала Люба.
Я двигалась вдоль белой слепой стены, бездумно трогая пальцами теплую облупившуюся штукатурку, и наткнулась на вход – огромные ворота. Их, вероятно, перекрашивали много раз прямо поверху, краска обле…
Других таких я не встречала. «Нормы не существует», – это Моэм, да? Вот.