– Вы, Омар Оскарович, строгий слишком. Они вас боятся. А Юлька – добрая и веселая, в самый раз таким маленьким.
Не обошлось без фарса (в нашей семье это не принято). Когда на папин гроб стали бросать землю, папина мама – моя бабушка, – вытянув руку над разверстой могилой, стала проклинать мою маму, погубившую ее сына.
Гимнастическая вольтижировка – это очень красиво и не очень опасно – лошадь, послушно идущая на корде манежным галопом, и ловкие дети, принимающие изящные позы. Да и конкур – довольно чинный вид спорта (особенно если наблюдаешь его из зрительского кресла): старательно выкрашенные барьеры, шлакбаумы и стенки, алые рединготы, белые бриджи, начищенные сапоги, красавцы-кони с аккуратно заплетенными гривами…
– Ну ладно, хватит с них на сегодня, – неуверенно сказал Богдан, уважаемый человек среди мальчишек. – А ты, Глориечка, если не хочешь таких вареников каждый день отхватывать, не ходи с кем попало. Пошли, пацаны, ну их…
В моем воробьином сердце поселилась ярость. Не та, которая красной пеленой, а холодная, конструктивная, раздумчивая ярость. Ее должно было хватить надолго.
Заморыш, который был как минимум вдвое больше самого Геши, так истово вылизывал таз, что опрокинул его вместе с подставкой и теперь смотрел на нас с надеждой – не дадут ли еще чего?