– Ой, да ладно, – махнул рукой мальчишка, – он же психический, это все знают. Его пристрелят скоро. Ну или усыпят.
Меня никогда не били толпой – я уже говорила, а кроме того, когда люди, которых ты хорошо знаешь, даже где-то твои приятели, вдруг превращаются в кучу озверевших уродов, у которых одна цель – сделать тебе больно, по сути, без всякой причины, – это, несомненно, удивляет.
А мама и сама думала, что папа меня воспитывал неправильно и я слишком на него похожа, поэтому только и говорила: «Да-да, слушайся старших». Нет, мама очухалась и вступилась-таки за меня, но это произошло гораздо позже.
С мамой им было не очень интересно – стоило десять минут поговорить о папе, как у нее слезы закипали в глазах, поэтому они взялись за меня.
– О-о-о, и ты еще! – И я начинала остервенело заплетать косичку с одной стороны. – Вот в гости приходи. С мамой моей обсудите это дело. Поплачете вместе, че…
– В одиннадцать тридцать. Я метнусь к нему по-быстренькому. Нечего с этим тянуть, я так думаю.