Все цитаты из книги «Цветочный крест. Роман-катавасия»
— Ну, то не грех. Или обругала хромого, кривого или слепого? Или мертвеца грабила?
Дворня приняла битье со смирением. Уж где виноваты, там виноваты: не узрели хозяйское чадо! Ах, чтобы волку поганому унесть было годовалую девчонку холопа Амельки! Ему, серому разбойнику, все одно, к…
На улице было еще не ночно, но уже исчезли все краски, сделавши сосны, траву, папоротник и мухоморы — все вокруг — серым скаредьем.
И в тот же миг один из зрителей схватился за высокую меховую шапку на своей главе.
Оказалось, что дома зрители не могли увидеть бабу с огромными деревянными грудями, которые по мановению тех же рычагов вздыбливались над горизонтом.
— Вспухнет гора, как грыжа, а потом лопнет, как чирей!..
Впрочем, эта мысль только сбила Феодосию с толку. Она решительно не помнила, как и почему умерла! Последнее, что стояло перед глазами и принадлежало земной жизни — поляна с поднимающимися дымами и су…
— Разродилась, ведь, жена-то! — ликующим басом рекши Матрена. — Наследника тебе произвела!
— Нам по кельям бдеть некогда. Солевары мы! Соль земли выкачиваем у бесов-то из-под носа.
— Скважины всяко делаются, — пояснял розмысля. — Эта вот — колодцем. Вырыли колодец четыре аршина на четыре.
— Аз первый раз с таким книжным попом беседую. Как же не отвечать на эдакие умные вопросы? Я сегодня Господа нашего возлюбила так же вяще, как братика Зотейку — чадо сладкое. Сколько же вопросов Госп…
При сих словесах Матрена хлюпнула носом и утерла правый глаз, как бы внося себя в список тех людей.
— Али мне холопку звать при живой жене? — оскорбленный ея тоном, зло бросил Юда.
Голос отца Логгина сорвался и дал петуха.
— Уж не к худу! — воззрилась Матрена на образа.
Отец Логгин слега заплутал в речи и остановился, дабы собраться с мыслями.
— Глаза у него белесые, как каменна соль, — рыдала Феодосья.
Сморгнул вежами, встряхнул главой. Перед ним стоял, переминаясь в валенках, звонарь Тихон.
— Смерти не надо бояться, ибо душа наша бессмертна.
Юда, умасленный, постоял возле кадушек с редькой. Поразмышлял еще раз — о ком рекши Феодосия, кого имела в виду? И пришел к выводу, что об нем, Юде, была речь. Его, Юдиного, нежного дроченья жаждет и…
После каждого вновь произнесенного сродственника отец Логгин вздрагивал нутром.
— Верно, отец, верно! — кивала Василиса. — Надо бы жениха лучше, да некуда!
«Выше жопы не перднешь», — искоса тряс сивой бородой холоп.
— Не облекайся в портище, — потянул за подол скоморох. — Так лепнее… Дай еще не красоту твою светозарную полюбоваться.
Сперва гостинцы вручены были матушке, Василисе: иконка, писанная аж в Афоне и уложенная в деревянное влагалище с толстой склянкой, похожей на рыбий пузырь, наполненной святой водой из реки Иордан; ше…
— Страсти какие!.. — расстроенно всплеснула руками Феодосья. — Что ж мне сегодня, в сундук забраться да сидеть? Чего делать-то можно, баба Матрена?
Хотя Тихон проинформировал батюшку о посетителях во множественном числе, возле сеней стояла одна жена. Тихая, как птаха на гнезде. И, пахнущая медом, как травы эдемские.
— Вот благодарствуйте! Это — чего? — указала Феодосья на огромную железную сковороду, укрепленную над, невероятных размеров, костром.
Послышались звуки чинимой короткой расправы и упоминания «манды болтливой», которую Агапке сей же миг заткнут «осиновой елдой».
— Благодарю тебя, Господи! — по лицу Феодосии побежали слезы, тихие и кроткие, как смерть коровушки.
— Нет, не она это, не Феодосьюшка, — с надеждой сказала Василиса, когда исхудавшую Феодосью возвели на край сруба, и прослезилась.
Феодосья решительно вошла внутрь, не глядя, где ступить дорогими малиновыми сапожками. И сразу стало трудно дышать, словно изринулся на лицо пар от брошенной на банную каменку воды. Только каменка та…
— Выплеснула Анница воду в огонь, — зловеще произнесла Матрена, — и в сей же миг в печи загудело, и показался ей в пламени сынок, который должен был от тех кровей родиться. Эдакий бравый, крепкий, го…
— Гостинцы! — козой запрыгала Феодосия, которую прибытие брата отвлекло от давешних страданий.
— А как же я? — взволнованно вопросила Феодосья и выбежала вслед за Смертью вон, неловко ухватив ея за рукав. — Смертушка, милая, аз как же?
Отец Логгин поглядел на чадце, удивленно таращившее огромные синие глаза на огоньки свечей. Агейке минуло уж десять месяцев. И чадо было на диво прелепо! Крепкий, как репка, веселый, не плаксивый, Аг…
— Пойдем-ка, Феодосьюшка, — подхватила ея подскочившая Матрена. — Пойдем в сторонку. Блюй здеся, ласточка моя, блюй на здоровье. И чего тебе вдруг тошно сделалось? Кабы, не знать, что девица ты мужен…
— Алое портище мы завсегда сыщем, — заверила повитуха присутствующих. — Феодосья у нас девка без изъяна, хоть и с дырой теперича. В колодце тоже дыра, а вода — свежа. Да за те варницы, что вы за Феод…
Феодосья вышла из церкви та и не та. Так зайчик из серо-коричневого становится белоснежным, а это значит, что ожидает его другая жизнь: в холоде, голоде, на ветру, но в ожидании весны. Такой весной д…
— Отчего ты не на пробор кудри носишь? Надо власы на пробор расчесывать, как делали святые апостолы, ученики Христа.
Поглядывая на скомороха, Феодосья узрела, что, декламируя глумы и распевая скоморошины, Истома зорко обшаривает глазами поверх толпы. Вдруг глаза его, из бесшабашных, на мгновение стали злыми, словно…
— Значит, так и запишем, — подытожил отец Логгин. — Богоотступника предаем огню. А как вы полагаете, Орефа Васильевич, обставить процесс казнения?
Дьяки испуганно отворотили рожи от воеводы, смекнув намек скомороха. Но, тут же вышли из положения: грохнули хохотом, указывая перстом то на кукольного пана, то на скачущего тотемского дурачка Ваньку…
— Нищему не подай, а солдату дай! — привела Феодосья аргумент грозному Боженьке. — А скомороху разве легче воина? Так же живет под открытым небом, в любой миг терзаемый диким зверем! Ест толокно с ле…
Отдав повитухе нож, Феодосья перекрестилась и принялась сворачивать до вечера свое постное ложе, дабы не искуситься на грех ленивого и праздного дневного сна. Вот уже девять месяцев, с тех пор, как п…
— Псевдо — суть мномо-юродивая. Лже-юродивая! Феодосья лже-юродивая! И все, что она совершает — безчинства. И полагается ей наказание!
Отец Логгин перевел дух и принялся за «Заповеди ко исповедующимся».
— Глупости ты речешь!.. — скоморох был зело силен в театральных монологах и сей час воспользовался сиим мастерством с особым умением. Он принялся речь проникновенно, перемежая словеса нежными поцелуя…
И у Феодосьюшки вдруг подкосились ноги. Это сердце ее вперед разума поняло, что не в ад она низверглася, а в подземную деревню чуди шахтной.
Лешаков бор по странному, не объяснимому наукой обстоятельству, никогда не был ярко освещен солнцем и пребывал всегда, словно, в полутени, которая могла бы падать от горы, ежели бы таковая имелась по…
Над ней, рыжей, бурой, клочковатой, как шкура отощавшего медведя, но ликующей, плыл голый Господь. И каждый норовил дотронуться до фигуры хотя бы кончиком перста, дабы почувствовать себя участником с…
Когда Мария и Феодосья протиснулись к самому занавесу, два скомороха подняли над пологом вырезанную из дерева игрушку навроде богородицкой: на противоположных краях одной досточки сидели бедный крест…
И вдруг произошло необыкновенное знамение! В серых низких тучах быстро разверзнулось совершенно круглое, как колесо, отверстие, через которое на Феодосью упал столб света!
Впрочем, косу Феодосья взяла осторожно, опасаясь увидеть на древке кровь тех, кого выкосила по пути смерть. Но древко было чистым, отполированным до серебристо-серого цвета. Никаких бурых пятен не об…
— Истинно! А потом кричит: «Тут и постарее меня есть!» Аз ей молвлю: «Ежели пришла Смерть за бабушкой, так не указывай на дедушку». А другой от меня как побежит во весь дух, по полю скачет, ровно зая…
— Жениха хулила. Брат мой женился и перед самым пиром рекши: «Добро бы у невесты манда, как у тещи, была широка». Прости мя, Господи! Я брата и похулила за такие бесстыжие словеса.
Поднимаясь с сундука, Феодосья украдом спихнула с плеч одну из душегрей, после чего повеселела.
И в один из дней пришло к ней откровение. Стоя на коленях лицом на восток, молилась Феодосья на утренней заре. Отмолившись, она опустилась сесть на пятки и оказалась вровень с кочкой, поросшей серебр…
— Еще чего удумала! — вскрикнула она Акульке. — Неси новопреставившегося в Божий дом сию же минуту! Выпороть тебя еще надо за порчу хозяйского раба. Морозно ей! Небось, не околеешь, вон рожу-то наела…
— Оно, конечно, — важно согласился отец Логгин, вспомнив утрешнюю тотьмичку с пустыми черпалами, — но — отчасти! А за то, что спор затеваешь да в святых церковных стенах поминаешь елду — сиречь мехир…
— Простите Христа ради, Феодосья Изваровна… — отступив, принялся кланяться Тишка, без особого, впрочем, усердия, поскольку знал добрый нрав молодой госпожи. — Аз торопился, да лапти в сенях под порог…
Батюшка принялся водить веками и раздувать ноздри.
— Зачем ты мерзости рекла? — нахмурившись, спросила Феодосья. — Такой срам произносила, стыд! Что ни слово, то елда, прости Господи!
— Будет тебе наговаривать на себя, — подъелдыкнул Извара. — А как же дьяк приказной из Леденьги?
— Ты, дочерь, не гляди на лепоту, а гляди в мошну, — стучал пястью Извара. — Коли мошна тугая, так всякий тебя в красоте уверять будет. Деньги есть — Иван Иваныч, денег нету — Ванька — жид. С синими …
Возбужденное событиями дня, семейство еще долго сидело за столом, беседуя и слушая байки Матрены. Первой заснула на сундуках Мария. Оставив возле нея караул в лице кривоглазой Парашки, все разошлись …
Отец Логгин вещал и вещал, принося в жертву Богу носы, уши, длани, косы и даже лядвии святых жен.
— И всегда в главе держи: в тот момент, когда ты плоть нежишь, в тот самый момент твою долю страдания другой человек принимает!
— Нет, отче, не пила зелия, — отреклась Феодосья.
— Какая я невеста? Нас еще и не сватали? — недовольно произнесла Феодосья.
— Лавр, виноград — суть древа едемские, божественные. А за поход к травнице налагаю тебе епитимью в сорок земных поклонов на три седьмицы. Гм… Упивалася ли без памяти?
«Не хотела аз уходить из города, ибо в миру труднее бороться с соблазнами, чем в пустыне, но видно придется», — подумала Феодосья.
— Святая блаженная Феодосьюшка, помолись об здравии раба Божьего Амельки, бо занемог он. Твоя молитва быстрее до Бога дойдет.
Рубец, едва заживший, болезненно-розовый, особенно страшный в неверных колебаниях свечного пламени, рваным, диким мясом изгибался буквицей «буки».
Додумавшись до сего, отец Логгин взволновался, но, по истечении некоторого времени, пришел к выводу, что и дьявол крест сотворить не мог, ибо ему тоже не надобны межевые колья для своих мерзких делиш…
Он нарочно сыпал словесами, чтоб задержалась Феодосья еще, хоть на миг, возле него, скомороха… «Противен!» Ох, как любил Истома непокорных жен! Надоели ему покладистые — от страха ли, от похоти ли по…
— Хорошо устроилась, нечего сказать: ни тебе забот, ни тревог, ни работы никакой. Сиди целый день на торжище, орехи лузгай да глазей на глумы скоморошьи. Эдак, и аз бы могла!
— И когда Исаак подрос, — батюшка вновь вперился в Агейку, — Бог решил испытать его…
— Кривду врешь, Матрена! — посмеиваясь, умышленно подначивал Извара.
И на глаза его вновь набежала слеза, теперь уже от обиды, что не было светозарного чуда, свидетелем, участником и живописателем которого он мог стать. И вместо необыкновенного светлого события произо…
— Ну и спасай, кто не дает? Душа божья, голова царская, а жопа-то своя, барская. Жопу-то почто ты морозишь? Гляди, ведь как палка худая стала, краше в гроб кладут! — бесцеремонно крестясь, приводила …
Феодосья при упоминании театрального термина, знамо дело, тут же прониклась своими любовными аллегориями и порывисто вздохнула, и поморгала очесами. На что Мария пнула ея под лавкой.
Феодосья вздрогнула: «Господи, уж не прознал ли батюшка об Истоме? Не про него ли намекает? Спаси его и сохрани!»
— Аз?.. — неуверенно — не достало простодушной Феодосьюшке сил отнекаться с уверенностью в голосе — промолвила Феодосья и заперебирала портище, заразглаживала перину…
— Батюшка, о чем ты речешь? — вопросила Феодосья отца Логгина, встав перед разношерстной дружиной. — Разве могу аз глумиться над крестом? Я с Божьей помощью…
И сам удивился своему смущению. И тут же напугался его, смущения своего. И дабы прогнать страх, вдруг давший понять о глубинных страстях юного отца, сгустил мысли и словеса, Феодосье предназначенные.
Впрочем, примчавшись и глянув в удивлении на крест, батюшка очень быстро сориентировался в пространстве и во времени, и, хотя и не мог сообразить сходу, по какой причине появился сей знак, экспромтом…
Ну, а после, оба уда срамных Митрошка ввергал нерастленной Желае и скокотал дважды злопохотно, так что лоно девицы неистово ублажил.
— Уйди, насильник злой! — вскричала Феодосья. — Воздержавшись в среду и пятницу, и святую субботу, и светлое воскресенье, запишется Ангелом в книгу добрых деяний. Либо запишет ангел сатаны книгу злых…
— На Бога надейся, а сам не плошай, — деловито сообщила Матрена. — Давай резак-то, а то уколешься, так у чадца родимое пятно в том месте выскочит.
Будь отец Логгин не так молод, и не с такими бы трудами сдерживал он свои юные и такие естественные возжелания, то исповедовал бы Феодосью, не нагнетая страстей и не воздействуя так яростно на неокре…
— Ты, небось, мыслишь, что аз — блудища? — подняв зареванное лицо, протянула Феодосья.
— А чем рыжий худ? Рыжий да рябой на баб злой! — шумела Матрена.
— Аз, бывало в отрочестве, часто грезил: что, как Иисус не принял бы смерть земную и не вознесся на небеса, а странствовал бы все так же с учениками своими по свету? И пришел бы однажды в наше селище…
— Кого Господь сильнее всего любит, того Он сильнее всего испытывает, — грозно напомнил отец Логгин. — Он отдал своего сына на смерть на кресте, потому что любит тебя, Феодосья. А ты?.. Отдашь ли ты …
Наконец, свадебный кортеж тронулся в путь.
— Мариюшка, да ведь Путила сказал, что убил он скомороха синеглазого! — вцепилась в рукав сродственницы Феодосья.
Упоминание мышей весьма приободрило Матрену. Она внезапу вспомнила про летучих мышей и наконец-то смогла завладеть всеобщим вниманием.
С той поры ни князь, ни воевода чужих жен-мужатиц не похотствовали.
Осторожно пробравшись под соснами и елями, хоронясь за кустами, батюшка по дуге обогнул поляну и помчался прочь. Покружив немного, он, тем не менее, не заплутал, а вышел на другую поляну, больше преж…
С последними словами, произнесенными Матреной шутливым тоном, жены встали из-за стола, дружно перекрестившись. Мария пошла полежать (Впрочем, свекрови она сообщила, что сядет за изготовление кошеля д…
— Иисуса распяли за грехи наши. А коли не распяли бы, то, значит, и грехов за нами нет? Бражничают тотьмичи, любодействуют, разбойничают, а все это не грехи? А так, детские безвинные шалости? Так как…
В кругу мужниной родни Мария старалась лишний раз поддакнуть. Замуж ее взяли с богатым вещным именьем. Но, вместо денег даны были двадцать саней соленой и мороженой рыбы, которую ее молодому мужу, Фе…
— Так уж Богом заведено, что одни в услужении других. Разве мы сами не рабы вечные царя нашего Алексея Михайловича? Холопы мы государя нашего светозарного и тому с ликованием радуемся. А государь Але…
Василиса, стоявшая на высоком, как боярская шапка, резном крыльце, перекрестилась вослед: «Господи, хоть бы забрал Юда из нашего дому это лихо…». Но тут хозяйский взгляд Василисы привлекли две холопк…
— Чего-чего?! — ошалело вопросил леший и покосился по сторонам. — Куда идти?
— Есть на Красной площади целый ряд лавок, где торгуют ароматные притирки из востока.
— Развернулись мы и побежали, не помня себя, ибо, ежели бы остались на том месте еще на минуту, то не быть бы нам живыми! Вот тебе крест! Не сойти мне с этого места, если лжу баю!
И напрасно отец Логгин призывал ко вниманию, уважению к приказному дьяку, молитве и даже выкрикнул что-то про атмосферное явление, шум не стихал. Старухи пали на колени, истово молясь. Дети с любопыт…
— Месяц маленький, — снисходительно усмехнулся Юда. — Его, вон, ногтем прикрыть можно. Где там бродить? Да и пустой он. Ничего не ем нет, один желтый камень. Соли уж там точно нет! А, коли так, нечег…
Мария, в протяжении всего хуления московских жен сидела с постным видом, скрывая удовлетворение, но при упоминании неведомых товаров не удержалась.
— Сия сковорода, хоть и похожа на адскую, но не она.
— Так, то — Христос! — аргументированно ответила Мария и на всякий случай перекрестилась.
Мария еще чуток поприманала, но самую малость, поскольку супруг ведь не успел снять шапки и перекреститься на красный угол и в любой момент должен был сделать сие, само собой, оставив жену. Поэтому М…
— Зело огромны! Выстроены возле одной стены какие-либо виды: море либо скалы с дворцами. Море волнуется и лодки по волнам плывут…
— Это который же Авраам? — тревожно спросила Феодосья и прижала сына к груди, вдохнув прелепый запах его золотящейся в огне свечей макушки.
— Где? Об ком ты? Юда? Нет, это так, сродственник один дальний, — пролепетала Феодосья.
— Трубу широко выдолбили? С каким радиусом? — деловито спросила Феодосья.
Впрочем, принятыми экстренными мерами Матрене удалось прямо в утробе родильницы заменить дьявольское отродье на Божье чадо. Матрена обманула самого черта, выложив на крыльцо со словами: «Вот тебе тво…
Наветы, понятное дело, были клеветническими, и случившиеся свидетели так и говорили виновнику представления, ставшему красным, как рак вареный: «Совсем умовредилась, дурка беспохотная!». А сами отвор…
— По смерти человека видна и жизнь его, — разговорилась Смерть. — Иной слабый духом кричит, сквернословит, под камнем от Смерти прячется. Жить не умел, так и умирать такого не научишь. Или другой дур…
— Баба Матрена, — вскрикнула Феодосья, — разве у меня теперь кажинный месяц будет эдакая вещь?
— Приходит в дом к богатому гостю али боярину подсадной человек и угощает принесенным вином. Как все в раж войдут, вино, знамо дело, иссякает. А выпить охота! Хозяин и велит извлечь из тайных кладезе…
Феодосья вскинула глаза к щели в стене, но стыд грядущего деяния не позволил ей поглядеть в любимые зеницы, и она лишь скользнула взглядом по темному провалу, из которого почему-то ей, к вящему ужасу…
— А нынче по-другому нельзя. Народ-то ныне лукав, возьмет манду в рукав, пойдет в овин, да и етит один.
Как только сына унесли, Путила Изварович, хоть и устал с дороги, и, не евши ищо бысть, крикнул внести мешок и короб из сеней.
— Провалиться мне на этом месте! Чтоб меня ужи искусали, вран ночной заклевал, лешак уволок!
— Несомненно, что явление креста именно в окресностях Тотьмы, знак того, что Господь доволен тем, как ведут дела местные пастыри, облагораживая тотемскую ниву, — продолжал рассуждать отец Логгин. — Н…
— Истинно! Сперва одна жена укротит свои плотские позывы, потом — вторая. А там, глядишь, и наступит всеобщая армония. И превратится Тотьма из Северной Фавиады в Северную Аркадию!.. И наградит Господ…
Но Феодосия не слышала той яркой проповеди отца Логгина. Поднявшись с земли, на которую она рухнула в черном горе, преображенной, она шла окрестностями Тотьмы в Соляной Посад. Придя домой, Феодосья п…
— Благослови, батюшка, — окликнула жена отца Логгина и поклонилась, не снимая коромысла. Ушата кочнулись, в воде сверкнули диски небесной тверди и верхушки деревьев.
Ущипнув напоследок Марию за бок, Истома повернулся и, не оглядываясь, зашагал по улице, ометая снег длинным диковинным охабнем.
— Да разве можно в чем-то быть так уверенным, кроме того, что есть Бог-отец, Бог-сын и Святой дух! А больше ни в чем нельзя быть уверенным, даже в жене своей и себе самом, тем более, в наше безнравст…
— Что же тебе в голову взбрело? Погоди, не отвечай. Аз сам отвечу: один богомерзкий проступок непременно тянет за собой следующий. Совершила ты грех зрения скоморошьих потех на торжище и тем дала дья…
— Ну, вот вам притча, — подмигивая и качая головой, рекла Матрена. — Правда, не лжа. Были тому самовидцы, видели сами своими очами. Аз, врать не буду, не видавши, но от верного человека слыхавши, за …
Затем посетила Марию мысль сидеть на лавке смирно, потупившись, как засватанной, но сразу повесть мужа Путилу в горенку к Любиму, дабы показать всему семейству, что пуп Строгановских хоромов теперича…
«Как же Истома лютый мороз перенес? Жив ли? А что, как его уж освободили? Где же он голову приклонил? Али в лесу? Волки да медведи… Волки! Что не привиделись ей в ночи его глаза? Что, как серые разбо…
— А как уйдем? — притворно повздыхав, рекши Мария.
Глотку у Феодосьи перехватило тугим ремнем. Она попыталась было шевельнуть ногой, но попытка была безвольной, и руководила этим равнодушным движением не нынешняя Феодосия, а какая-то прошлая, веселая…
— Ой, матушки мои, да ведь аз с разбойником тебя спутавши, — плеснула рукой Феодосья.
Поминая черта и кляня остолопа — гонца, отче вновь засел за писанину, каковую и закончил к вечеру. Пришлось ждать следующего утра. А там опять задержки — то иерархи совещаются, то трапезничают, а хот…
«Истомушка, не захотел Господь принять моей женской жертвы, — лия слезы, просила прощения Феодосья. — Видно не смогла аз растопить его душу, не поверил Он моему горячему желанию. Не сумела аз карауль…
Была сей час Феодосья, как река Сухона, на брегах которой возвышалась велико лепная Тотьма. Всего две таких чудных реки во всем Божьем мире. В весеннее половодье, в дни зачатия всего сущего, в течени…
— Коли только целовалась с Юдой, так ничего не будет, а то иные девки думают, что от поцелуев со вложением языка очадеть можно. А коли согрешила в манду, так могла и очадеть. Как дело-то было?
— А что, отче, — дождавшись, когда отец Логгин прекратит возмущенно пыхтеть, робко спросила жена. — Или нельзя в дорогу пряженцы с горохом давати? А мать моя всегда рекши: «Хороши в дорожку пирожки с…
— Служите с Божьей помощью? — вопросила Феодосья. — Государевы интересы блюдете?
— А кому сватать, ежели, Юдушка сиротиночка? Верно, Юдушка? — запела Матрена. — Мы эту вещь и без чужих сватов изладим?
Парашке вменялось оттенять светозарную лепоту Феодосьюшки, для чего усажена она была на короб возле печи — в зону видимости жениха. Задумывалось так же, что Парашка должна будет спотыкаться о половик…
На следующее утро она встала под сосной на поляне, куда выходили дверцы подземных избушек и, подняв крест, принялась читать молитвы. После полудня к Феодосье подошел молодой чудь и вручил ей две вяле…
— Молчи, грешница! — вскрикнул отец Логгин. — Молись! И ты смеешь подавать глас, когда сама успела уж навести брови сажей! Как лицо, являющееся официальным представителем церковных властей, идущих от…
Феодосья в смущении прикрыла лицо краем оголовника. Но, тут же украдкой вновь взглянула на могучий мехирь деревянного Фили.
— Аз за что купила, за то и продаю, — обсердившись помехе в работе, ответила Феодосья. И принялась долбить колоду. Но прежнего упоения не было.
— Казнение должно быть классического рода, — наконец промолвил отец Логгин, — в русле православных христианских традиций. Сожжение — идеальная вещь. Огонь — от Бога. Божественный огонь… Неопалимая ку…
— После, после… Не видишь, исповедаю аз? — сказал машинально отец Логгин.
Там она узрела и принялась разглядывать имя «Емеля», вырезанное на скате бревна некием тотьмичем. «Что за Емеля? Али тот, что восставал ночами из погоста? — почему-то прибрела Феодосье мысль, совсем …
Она покрепче ухватила каменный топор и ликующим небесным громом вверзлась в землю, мягкую лесную подстилку возле избушки, роя себе яму. Филин проухал над ее головой. Закричала невидимая лесная тварь,…
— Ой, нет, чадце мое, — заупокойным голосом упиралась она, — лежать мне никак некогда. Патриарх Никон на смертном одре мучается, зовет меня, а я, грешница, тут разлеживаться буду? Посижу маленько, от…
— «Кто ты?» — гаркнул я, — баял один из стрельцов.
Теперь Феодосия принялась корчевать с креста подлесок, поднявшийся после пожарища. Натянув на руки чуни из лосиных шкур, которые зимой надели ей на ноги чуди шахтные, жена колом, под который был подс…
— Для чего вы ищите живого среди мертвых? — в раздумье произнесла Феодосья, вновь вспомнив речие Смерти о том, что ея, Феодосии, в списках нет.
— Есть моя вина, виноват, а как же не виноват?.. — как полагается, привычно бормотал Тишка, закрывая ворота на засов и придерживая пса Басурмана. — Бейте меня, хоть убейте, коли надобно…
А что же за нижайшее унижение измыслил Орефа Васильевич вору? Балда ли бысть тотемский воевода али нет, а удумал изрядно! Еще с вечера приказал Орефа Васильевич напоить разбойника проносным зельем, к…
— Опосля дьяка, — прервав витиеватую речь батюшки, пояснил воевода. — Надо же огласить народу судебное решение. Мол, предать огню…
— Что такое? — приподнял длань отец Логгин. — Кто смеет противоречить в святых стенах? Феодосью правом своим объявляю мнимо-блаженной! Али вы не знаете, что таскает она в своей мерзкой люльке?
Но напрасно, ибо Авдотьи поблизости не было, и спасения в лице могучего коллеги отца Нифонта не подоспело.
— Как же мне прожить без тебя день, Истомушка?..
Она стала на колени перед киотом, поклонилась лику Матери Божьей, начала читать молитву и, не прерывая ее, разродилась — только баба Матрена подхватить чадце успела.
— Слушай, Феодосьюшка, слушай, чадце мое золотое… А се… Сотворил Бог человека, Адама, да и отлучился по другому делу. А тут из геенны огненной вылез дьявол да как принялся бесоватися, над творением б…
— А, все ж таки, смерть Христа была необходима, — пожевав краюшку и запив ея горячим настоем иван-чая с толикой меда, сказал отец Логгин. — А, если Бог надумал бы от смерти Его спасти, то, надо полаг…
Вышедши во двор, он обнаружил, что туда ввалился военный отряд, призванный биться с чудью, в полном составе, со следами ужаса на лицах, в несколько расхристанных одеждах, а иные без шапок, которые яв…
На обратном пути Акулька узрела, что на Государевом лугу встали стойбищем сани-розвальни, кибитки, возы и чудной шатер, из которого валил дым. Оказалось, что в Тотьму прибыли скоморохи! И тогда поган…
«Эка красно бает! — восхитился в сердце Орефа Васильевич. — Что елдой выводит!»
— Вы, скоморохи, драгоценных птиц умыкнули?! — Да на что оне нам? Разве мы охотники? Должно быть, залетели птицы в даль дальнюю, может, того и гляди, назад прилетят? Но, куда там… Титку Урусова, води…
— Аз, батюшка, все поняла и каюсь. И в следующий раз, ежели случай такой и подвернется, Христа спасть аз не буду. Пущай себе висит на кресте на радость людям.
Феодосья задрожала веками и проснулась. Сперва она не могла измыслить, где находится: «Ужели в могиле аз?» На чело низвергнулася холодная капля. «Истинно во матери-сырой земле!», — уверилась Феодосья…
— Ну, так ведь, то в дорогу дальнюю, отче. Как же не пригубить на дорожку, на ход ноги? Грешна.
— Очень уж хочется побродить сверху, на земную твердь поглядеть, поозирать окияны. Я однажды на кровлю нашего дома влезла, так, эдакие оризонты увидела!..
— Господин Путила Изваров приехавши! — кланяясь и ломая шапки, хором возопили холопы. — Встречайте!
По лицу Феодосьи пробежала рябь мелких движений — испуганно вздрогнули брови, собрались, но удержались извергнути слезинки очеса, подрожали губы, и вырвался прерывистый тихий всхлип. Брови ея качнули…
«Вот незадача, — подумала она. — То ли слушать про готовальню, усиливая возжелание Юдино, то ли сразу дать отлуп? А поможет ли мое откровение? Доложит он батюшке про мою сухоту по Истоме, и запрут ме…
— Святая жена Ириния отрезала себе губы, когда возалкал ея муж целовать с похотью, со вложением языка в уста. Праведница Олегия сбросилась со стены, спасаясь от блуда мужа в афедрон. Боговерная Яросл…
Скоморох отрывисто хохотал, усердно, хотя и требовалось на то вящее усилие, поднимал рассеченные брови, распахивал и щурил вежи, двигал устами и носом и даже тщился напустить на окровавленный глаз то…
— Ну, давайте по последней чарочке за мой возврат живым — невредимым, — предложил Путила.
— Прости, прости, что огорчил твою душеньку, — жалобно рекши скоморох.
— Но ведь без креста животворящего окажутся супруги беззащитными? Сатана легко овладеет ими…
— Вот дура, — пробормотала Мария, прибавив шагу.
— Ох, не могу, одна в пологу! Нету милого дружка, почесать брюшка, — завелась шутить Матрена.
Востерзал свою подпупную жилу, размахнулся да и кинул Дарине в высокий терем. Срам не долетел до высокого терема, упал на крыльцо.
— Прости-и-те! Лапти примерзли, так нагим бы бежал, авось мудей бы не отморозил. Апостолы святые босыми ногами ходили, а нашему Тишке сапоги червленые подавай. Тебя бы, лешего, на одном столбе с разб…
— Баба перднула, годы вспомнила, — подхватила матерь Феодосьи, Василиса.
— Спи-спи, душа моя. Это я об Божественном размышляю, — заверил отец Логгин.
— Она обманщица, пользующаяся народным легковерием! Это же злоупотребление! Эта блаженная подменяет веру суевериями. Это что же получается?
— Слышали мы, что желаешь ты, лепая девица, быть мужатою мужатицей, вступить в женитву.
— Бздёх не схватишь, в зад не впятишь, — елейно поддала смеху золовка Мария, бывшая в тяжести.
— И что теперь с ней будет? — выкрикнул кто-то из толпы, когда отец Логгин замолк.
Истома сделал приветливое дурашливое лицо.
Впрочем, это мы отвлеклись. Потому что Феодосья с Матреной и тихими богомолицами отзавтракали и принялись трудиться: Матрена командовала холопами на дворе, богомолицы шелестели молитвами, а Феодосья …
— Да что за баба без похотника? — здраво воскликнула повитуха. — Коли бабушке мудюшки, был бы дедушка.
Весь сладкий дух церковный не мог укрыть сладковония, что исходило от Феодосии, от кос ее, причесанных с елеем, от платка из древлего дорогого алтабаса, от лисьей шубы, крытой расшитым тонким сукном.…
— Зовут как, пес?! — довольно равнодушно рыкнул воевода, всадив меж ребер Истомы каблук червленого, с серебряными накладками, сапога, широкого, словно угнездился в сапоге сом.
— Если, в грехе заполучила ты плод сей, то вручил его бес, а если в богоугодном деле получен плод, то ниспослал тебе его Господь наш, — возвышая глас, но не теряя самообладания, произнес отец Логгин.
— Одари меня, княгиня!.. — просит воевода.
— Да, неужто, ты чужому парню доверилась? — схватила она сродственницу за рукавицу.
— Легче, — с печальным удивлением промолвил Тит. — Вроде, не печет брюхо.
— И бежали мы, не оборачиваясь, до самой Сухоны, а потом гребли, ели выбрались… Слава тебе, Господи, уберег!
— Соль попридержим в запас, — развалясь на лавке, грохотал Извара. — Запас карман не трет. Монах баб не етит, а елду про запас носит.
Она спросила сие не сразу — зело велико было ея недоумение от стука в ставеньку из ивовой лозы. Сперва, когда постучало в дверку, в кол тонкой рябины, захлестнутой восьмеркой корья, Феодосья лишь при…
— Се правда, — рекши Дарина. — Тот молодец станет мне мужем, кто даст моему естеству женскому самолучшие самонежные любы.
— А ты, Феодосьюшка, не смейся, — опрокинув чарку меда, наставительно произнесла Матрена. — Елда — тоже крещеное тело. От елды — плоть, а от женской утробы — кровь. Как вместе они соединятся — кровь …
Парашка спешно подтянула с пола грязные ноги, опасаясь явления медведей в горнице.
— Голодному срать, только жопу драть, — подтвердила нищету сродственников Матрена.
— Чует мое сердце, что звездоблюститель в Тотьме один — аз! — скромно пояснила Феодосия. — Вопросила нынче одного мужа про Месяц, так он изрек, что зверей на ем нет, потому что очень он маленький, ра…
— А за все! За все грехи! За любопытство и за обман. Первая холопка кривду Богоматери изрекла, сиречь обманула ея, вот Бог и наказал всех жен.
Феодосья легким, как след заячьей лапки, шагом подошла к порогу и слабо глянула в щель.
— Думал — непорочная ты девица, — ломал комедию Истома.
— Гм… Хм… Каюсь, Господи! Или оклеветала кого? Или в церкви не достояла до конца службу? Или в сон веровала? Или истолковала его?
Долго ли, коротко ли летела Феодосия в подвалы лукавого, она не знала. И сколь пролежала бездыханная, тоже не ведала. «Течение времени и восприятие длительности либо краткости его зависит от события,…
— А с другой стороны, — задумалась Феодосия, — это ведь Господь наш в образе нищем мог по земле идти?
Насчет четверых Матрена прилгла, — лишь одного солевара ранило, но бабы донесли, что — убило насмерть, а повитуха для лепоты словесов вдохновенно приумножила потери в четыре раза.
— Что? — переспросил Юда, услышав, как тихонько охнула Феодосья.
— Сынок, — тревожно вопросила Василиса. — Али ты ногу повредил? Вроде косит тебя на левое стегно?
Жили теперь Феодосья с Матреной не в самих хоромах Юды Ларионова, а в небольшой ладной избе возле задних ворот, ибо много очадевших и бесплодных жен приходило в Соляной Посад, и Юдашке сии паломничес…
— Это не в счет. Это раб божий Юда изрекши аллегорически.
— Крови Господом сотворены, чтобы всегда можно было проверить жену: понесла она от мужа или грешила только для сладострастия? Теперь, Феодосьшка, и ты в женскую грешную пору вошла, стало быть, пришел…
На крепких нижних ветвях сидели блудищи — Феодосья сразу узнала их по распущенным волосам и большим голым грудям, и весело глядели на Феодосью. А меж блудищами восседал мужичок с шишковатой головой. …
— Впрочем, на сей факт у меня очевидцев либо вещественных уличений нет. Скорее всего, об русалках Феодосья солгала лжу, ибо доказано, что их не существует в природе.
Скоморох, приверевленный руками к столбу, стоял, притулившись к последнему лбом.
— Коли оловину хмельную наливала, то и сосудом, винной бутылью-сулеей.
Юда бросил на нее взгляд, пошарил возле себя по одру и молча протянул Матрене рубашку с алым пятном.
— А чего Юда? Экой, царь-государь! Иван Марье не указ: кому хочет, тому даст. Юду напоим допьяна, спать уложим, а наутро скажем, что запамятовал он, как жену молодую продырявил. Али калины у нас в за…
Она сразу поняла, что сие и есть чертов тракт, о коем слышала с детства. И стала размышлять, ступать ли на сей опасный в духовном смысле путь. Опустила главу вниз, дабы глянуть на ноги, и с удивление…
— Тьфу! Мерзость! — сплюнул отец Логгин в сторону столба.
— Грешна, отче. Обмылась в бане в субботу, а десяти дней не прошло, как сродственница приехала, так я и с ней еще в бане обмылась.
— Баба Матрена, чего ты кривду баешь? — пискнула Феодосья. — Какая пьяная?.. Какой Юда?..
Феодосья поворотилась и мертвым шагом, с невидящим взором, как заговоренная, покорно пошла вослед пытальщику.
— Так ты — Смерть, что ли? — обозрив черное одеяние, заикаясь, произнес стрелец.
— Давайте позрим сперва, как скважина устроена, — предложила Феодосья розмысле, когда оне вышли из топившейся по-черному варницы на свежий морозный воздух.
— Скитаюсь аз по горькому свету, и не мечтая об иной жизни. Устал мечтать о нежных любовях. К чему это? Мука одна. Аз уж и не помню давно, каковы девичьи ласки?
Матрена недоверчиво взглянула в лицо сродственницы, свела зенки к носу, соображая, вновь поглядела на Феодосью и звучно охнула.
Найдя сей ответ, отец Логгин приосанился и смело поглядел в глаза Юды. «И как она его полюбила? Рожа, ровно миска киселя. А зенки рыжие, как толокно», — ревниво отметил батюшка.
— Да хранит вас Господь, Пречистая Богородица и все святые в битве с чудью поганой! — несколько театрально выкрикнул вослед отец Логгин, подскочив в лодке, отчего она качнулась на сторону.
— Святой великомученик Савостьян Пучеглазый, обитавший на греческой горе Метеоре, жаждал бдить в молитвах не только дни, но и ночи, и вырвал себе веки. Святая угодница Феодора отрезала себе груди, да…
Сердце Феодосьи подскочило к горлу и замолотило, как в ступе, сдавливая дыхательную жилу.
— Ты слушай более! Мужик насчет баб ети и бийц бить завсегда соврет! Я так полагаю, что облевали оне друг друга матерно вослед и разошлись. Почто скоморохам с тотемским обозом связываться? Чтоб наши …
Юда Ларионов постоял еще немного, перекрестился на алтарь и вышел вон.
Лицо ее окоченело, да и по спине пробирал холод, но внутрь, в тело, он не проник. Жена вспомнила все, что открылось ей в сию божественную ночь, быстро съела очередной сухарь, вылезла из дупла и энерг…
— Хороша… — перемигивался мастеровой с подручным. — Вот бы этакое яблочко надкусить хоть разок.
— Сказывают, под Москвой бысть такой Троицкий монастырь. А в ем бысть медный горшок, — заворачивая пальцы кочедыком, дабы изобразить округлые бока сего мифологического горшка, принялся за новую баснь…
— Так люблю, что ненавистны мне любые искушения! — сжав ручку сына, промолвила Феодосья. — В погреб бы мне упасть лицом, когда искушает меня мысль согреться в луче солнца! В гноище бы навозное низвер…
Увы, обещание отца Логгина пастве о скором суде затянулось. Нарочного с указаниями из Вологды не было, как и гонца с прошением и рекомендациями на отбытие на повышение — в Москву. Измучившись ожидани…
В камеру вошли двое стрельцов, приказной дьяк со свитком в руках и незнакомый батюшка, видимо, нарочно вызванный из ближайшего монастыря. (Так оно и было, отец Логгин предложил пригласить для последн…
— А где же он, баба Матрена? Где чадце Иисус? Пусть его принесут. Надо его покормить.
— Господи, спасибо Тебе за то, что забрал раба твоего Агея в светлое царство вечного блаженства, избавив его от страданий земной юдоли. Прости, Господи, что смею аз, недостойная раба твоя, после тако…
— Три ушата, Феодосья Изваровна. А иначе нельзя, иначе выварка встанет. А без соли живот остановится. Вы, аз зрю, распереживались очень, а мастеровым работа в радость. Их на всех-то варницах больше с…
— Истомушка!.. — наконец с облегчением промолвила Феодосья и склонила главу к плечу. — Как же ты здесь оказался? Как не побоялся?
— Вырвала похотник дьявольский с молитвою! Дабы не искушал Сатана на любострастие даже во сне! Вот сколь сильна любовь ласточки моей к Господу нашему!
Между тем, обихоженную Феодосью вновь водрузили на ложе, покрыли ея шерстяным покрывалом, а на него угнездили обширную миску каши с изюмом, малиной и медом с воткнутой серебряной ложкой. Преодолев вн…
— А! Феодосья! — с напускной приветливостью промолвил отец Логгин. — Молишься? Ну-ну…
Сперва Феодосья выбрала место — на холме, одна сторона которого спускалась к реке, так что, если б не кусты ивы и космы чернушного лесочка, состоящего из тощих дерев осины, пологий спуск был бы виден…
— Блаженная! — прокатилось по церкви нестройным хором.
Давно уж подметили ученые люди, что созерцание звездных сфер настраивает на поэтический лад, а так же на розмыслы о величии космоса и всего сущего мира, и о своем месте в этих бескрайних просторах. В…
Так пролежала Феодосья, гоня прочь холопку, звавшую к столу, до самого вечера. Василиса не тревожила ея, занятая заботами об разродившейся снохе и внучке Любиме, которого до крестин всеми способами н…
— А как же хляби не разверзнулись? Дождя не было? — с сомнением вопрошала Феодосия.
Феодосья бесшумно, как домовенок, пробежала по половикам домашними мягкими сапожками из бирюзовой кожи. Перескакивая через ступени, досягнула свою горенку. Достала из резного влагалища пяльца с шитье…
— Как же… новопреставиться… Под дерновое одеяльце… к Агеюшке…
Подойдя еще ближе, батюшка обнаружил прямо под боком скалы, возможно, когда-то высеченный из ее части, невысокий каменный столб, оказавшийся при ближайшем рассмотрении елдой. В сем не было никаких со…
— Распоясанные, отче! — подлила масла в огонь Феодосья.
— А-а!.. — в ужасе вскрикнула было Феодосья, но чья-то крепка, как засов рука, сжала ей уста.
Отец Логгин оглянулся на оставляемый им город, где провел он в трудах три года. Теплое чувство к Тотьме, Волчановской улице, маленькой Крестовоздвиженской церкви и толика вины, за то, что оставляет о…
Матрена доскребла миску, дожевала хлеб и откинулась к стене, смежив зенки…
— Феодосья! — не решаясь в одиночку хлебать ество, корила Матрена и крутила носом на люльку. — Почто ты надрываешься? Ну помолилась, ну попостничала, как Богом заповедано… Как не угождай, а сын с тог…
Бысть три брата, три княжьих племянника. Старшего звали Могуча, среднего — Хотен, а младшего — Зотейка. И была у Могучи в чреслах огненная палица…
— О, Господи!.. — в отчаянии произнес отец Логгин.
— Тебе больше всех знать надо, Мария! — отбоярилась от точного ответа повитуха. — Теперь об свадьбе думать надо.
— …а грунт попадает в ея нутро. Для извлечения его берем вторую трубу, из древа с железным оконечником, либо целиком железную. Сия вторая труба привязана сверху веревкой к вороту…
— Поднимай жену-то, Путила Изварович, — верно смекнув задумку Марии, озабоченно поторопила из-за плеча Матрена. — Только родила она, слабая еще, как бы чего не повредила.
— Как можешь ты повстречать Агеюшку, Феодосья? — теряя терпение, зашумела Матрена. — Его волки задрали! Душа его уж на небесах! Там его колыбелька, золотая, а то и хрустальная! Брось ты эту колоду ли…
— Да-а… уж… Аер… хм… Гм… — отец Нифонт издал различные солидные звуки и принялся поправлять крест на животе.
Опровергнуть сий чудный дарственный дар царя Алексея Михайловича Матрена не посмела. И Путила взялся сказывать другую новину.
И все тоже ухмыльнулись, де-мол, знаем мы методы правления эдаких поганых бояр Васильчиковых, не первый день пажить топчем.
Отец Логгин сморгнул очесами и недовольно взглянул на бабу.
— А об чем бы баба не говорила, кончится мандой, — заколыхалась Матрена.
— У кого что болит, тот о том и говорит, — согласился Извара.
Истома ненавидяще сверкнул из-под шапки глазами.
— Как же сильно ты, отче, Бога любишь… — восхитилась Феодосия.
— Вот будто бездонный тот горшок, — изгребая поверху собственную миску пястью и сам зело дивясь, уточнил Путила.
Матрена живо вызвала холопку и приказала принесть теплой воды да омыть молодую княгиню.
Феодосья пораженно примолкла. Впервые так вяще столкнулась она с эдаким страшным грехом. И была в смятении. Ведь она была уверена, что курильщик — это всенепременно разбойник, законы Господа презревш…
Хотела, было, Мария плюнуть в сторону уродки юродивой, да побоялась, что сглазит ее Феодосья, проклянет. Говорят, ее молитвы и клятвы хорошо до Бога доходят. Злая, как жена воеводова, пыхтя от возмущ…
В себя она обычно приходила от того, что в горнице наступала тишина, а Феодосья, опустив глаза в миску с капустой, тихо семенила головой.
Даже в такой ужасный момент, как низвергание в ад, отважная Феодосья планировала нести святое слово в массы!
— Она это! — упорствовал отче. — Аз уверен!
Кровь сперва засочилась, а потом хлынула, как крик журавля.
— Живем мы в том конце Тотьмы, — заверила Мария. — За нами опосля холопы приедут и отвезут к матушке да батюшке.
Она пропихнула в щель, уложив боком, плоский лыковый туесок.
— Ей-Богу, не нарочно! Пронька с Анькой положили Арефку в салазки и увезли с собой. Поставили салазки возле горы, да и закатались. Вспомнили про Арефку, а он уж белый лежит в салазках, заиндивел. Про…
Отец Логгин остался слегка недоволен, что дискуссия, в которой он мог бы выказать свои книжность и гибкость ума, затухла.
— Нет, Весна-красна! А то, ты меня не узнаешь! — ворчливо сказала Смерть и стукнула оземь косой.
— Истинно, будет, — подхлестывая устремление Феодосии, подтвердил отец Логгин. — Коли все жены избавились бы от источника похоти в своем теле, насколько легче Ему стало бы бороться с Сатаной!
— Астрономией, баба Матрена, — тихо поправила с одра Феодосья.
— Сам хочу! Там у меня отцу вещьные гостинцы припасены.
— Тьфу! — дружно порешили жены. — Сие воня злая.
— Мало ли чего между мужем и женой бывает, — уклончиво ответствовала повитуха, которой не с руки было представлять сродственника злодеем, но и опровергать свои собственные басни не хотелось.
— Будет, Федосья, будет стонать, — раскаленным голосом прошипела в белую щеку свояченицы Мария. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Все там окажемся, кто раньше, кто позже.
— Благовоние какое… — жадно простонал он.
— Ты чего это, жена, сдеся делаешь? Пошли-ка.
Когда баяние подошло к концу, прихожане дружно загалдели, так насилу отец Логгин, даже отчасти и легкими тычками, призвал паству к вниманю.
— А уж Тверь, Реутов, Городище, Порожец так-то откупались. Того и гляди, до нашей Ростовщины в Заволоцкой земле дойдет эдакая скоморошина.
— Батюшка, как сие возможно? Неужто из самого ада огонь потечет? — не поверила Феодосья.
— Метлой не бей, женихов отобьешь! — деловито подсказала Матрена. — На вот лыко!
— А в печку можно? — с надеждой вопросила Феодосия.
— Есть же у Него уды межножные? Он ведь человеком рожден от обычной матери? А у человека всегда жила подпупная есть, — затараторила Феодосия. — Но, коли, рожден по образу Божьему, то и у Боженьки жил…
— Давай, на крышу еще взлезь али на сосну, как Симеон-столпник, авось к Богу ближе станешь, авось Он тебя услышит, — громыхая посудой, басила Матрена.
Отче растопырил персты веером и по очереди пригнул их к длани — не обсчитался ли, часом, каким грехом?
Матрена зело оскорбилась сомнениями жен и некоторое время, тишину которого нарушали лишь легкий постук Феодосьиной ложки об миску да шмыганье Парашки, обидчиво поджимала губы и раздергивала сборки па…
Отец Логин, наконец, отомкнул замок и помчался по церкви, негодующе развевая полами овчинного тулупа и подолом рясы.
— Феодосьюшка, милая наша блаженная! — со слезами подошли бабы к гноищу, на котором сидела Феодосья и перебирала что-то в люльке. — Отец Логгин хулу рекши, мол, лже-юродивая ты. Наказать тебя грозит.
— Уластила Любима, сразу и присонмился, — медовым голосом пояснила Мария, когда обе оне вернулись в обеденные хоромы.
— Олей! Олей! — прыгала Феодосья, то прикладывая пояс к стегнам, то разглядывая малюсенькие причиндалы. — Ну и утварь мала! Как же ея выковали? Али серебряным же молоточком на золотой наковаленке? А …
— Безделица! Это аз кистенем маленько помахал.
Матрена приподняла вдоль поставца свою неохожую ногу, скрытую подолом. Но и сквозь подол ясно было, что размеры слонового уда необыкновенны!
— Грешна аз, грешна, по слабости духа своего внимала празднословным разговорам о часомерье и допустила суетные мысли о пустых вещах, скляницах да вышивках. Покарай меня, Господи, накажи смертными мук…
— Каждому указчику чирей за щеку, — весьма невежливо перебил Юда. — Отвяжись добром от жены!
На одре, там, где лежал Истома, было пусто. Пуста была и горница. Феодосья, не поверив глазам, откинула зачем-то перину, словно Истома мог, в шутку, спрятаться. Под периной возле взголовья лежала мал…
— И то верно, — согласилась Смерть и вновь присела на лежанку. — А ты сама-то чего, али занедужила? Больно голос слабый.
— Мечтаю?.. — скоморох усмехнулся в потьме.
— Уж, изгваздаю аз в другой случай пса на говно! Сей-то раз пожалел булаву, в коробе держал, бо — на гостинец вез. Что ж, думаю, поднесу отцу кий, а он уж кровавыми соплями увешан? А другой раз — не-…
— С таких пирогов али елда пополам, али манда вдребезги! — заколыхалась толстая, как кадушка, Матрена. — Порадовали угощеньем, благодарствуйте!
Феодосья в ужасе кинулась следом, забежала вперед и с рыданьем кинулась под ноги Смерти.
— А ничего, — зевнула, перекрестя рот Матрена. — Казнят нынче в полдень. На Государевом Лугу сожгут да повесят.
— Дай мне в последний раз самый твой бесценный агамантный дар! — напорствует воевода.
— Грешна, отче. Зотейка изгваздался сажей, так плюнула ему на ланиты и оттерла.
— Чего мне сидеть, баба Матрена? — не двигаясь с места, громко вещала Мария и ногой все глубже запихивала под лавку деревянного коня на колесиках и лыкового медведя — игрушки Зотейки. — Я хоть завтра…
И щепотка бузины просыпалась из ея перстов мимо каменного горшка, прямо в огонь, наполнив избушку сладким вонием.
Отчаяние от того, что теперь не увидит она сыночка и любимого мужа, во веки веков, вызвало в Феодосье некоторое роптание против Его воли. Впрочем, роптание сие было весьма непродолжительным. Уже в сл…
Матрена подлила себе медового хмельного пития, выдерживая театральную паузу… Женщины, обмерев, ждали продолжения рассказа. — …Стрела громовая! Ох, здоровая молния, что елда архиерейская! И ту жену си…
— А как с ней было? — с горящими глазами вскрикнула Мария, любившая слушать о чужих страданиях.
— Это чем мы темны? — с угрозой в голосе вопросил пастух Василий, который не умел написать свое имя, а потому принял намек на свой личный счет.
— В Красную Слободу! К нашему двору уж приближается!
Последние словеса Матрена произнесла шутейно, полагая развеселить Феодосью.
— Не сидел, а стоял. Восемьдесят лет простоял на столпе высотой в сорок локтей.
Пришлось Феодосье, дабы опамятоваться, даже вдарить главой об бревно для привязи лошадей!
Крест Истомы востерзался в ладонь Феодосии.
— Кому, отец Нифонт? — иронично вопросил отец Логгин.
— Да, что вы, Орефа Васильевич! Не знаю, что толкает вас на эдакие мысли…
— Да уж больно ложка моя велика, зачерпнет, так до дна!
Истома сузил глаза, чтобы ярость сердечная не излилася из зениц. Бросил взгляд на голую бычью шею воеводы, овитую самоцветными каменьями в три перста.
— Да, от смерти разве отобъешься? — засмеялась Феодосия.
— Нагрешила уж с утра, а? — насупив брови, с грозной шутливостью вопросила Матрена.
Феодосья опасливо поглядела на Акульку: все ж — таки худо это, что придется ей среди ночи тащиться с домовиной подмышкой.
— Это чего же такое? — вопросил брат Филлоний — Али срам?!
— Ты, Агапка, язык-то попридержи, пока тебе его не урезали, — чересчур уж грозно, так что даже Феодосье стало ясно, что сердитость происходит из подобострастия, осадил посадского пожилой розмысля.
— Звезды со звездами скокотали, любострастились, один я во мраке вечном воздыхал от тебя на удалении, так не терзай меня, любушка, дай свету твоего сердечного, свету звездного… — грудным голосом прог…
Истома повернул к себе Феодосью, все еще стоявшую к нему боком, со склоненной головой, нашел ея губы и жадно вложил язык в приоткрытые уста…
Феодосья втянула голову в плечи, закрыла лицо рукавом и тоже завопила.
— Богатый тужит, что елда не служит! А бедный плачет, что елду не спрячет! — зычным баритоном прокричал скоморох, стоявший перед занавесом.
— Ну?! — удивился Истома. — Чего-то я такоего не слыхал.
И повязала голову жестким обрывком. С наслаждением вдохнув козлиное злосмрадие, Феодосья приблизилась к красному углу и опустилась на колени.
— Разве девица лучше? — ревниво произнесла Мария. — Жена-то слаще…
— Не виноватый Истома, не его зелье, — жалобно сказала Феодосья Путиле и упала на дорогу.
— Какую говоришь, картину забавную ты рукодельничаешь? — быстро сменил тему Юда.
— Сие логично… — склонил голову отец Логгин.
— Сие не велик грех. Или, сблудивши, забыла умыться? Или давала зелья мужу для присушки? Или смывала молоко с персей медом и давала мужу?
— У кого? У меня? — не полез за словом в карман скоморох, но тут же, приветливо глянув на Феодосию, широко рассмеялся, давая понять, что дерзкие словеса — лишь шутка, не имевшая намерения оскорбить п…
Феодосья сперва, было, решила, что старик имеет в виду «едва спаслась».
— Не должно. Сроду такого не было, чтоб Господь назначил умирать, а я по вине своей раба не прибрала. Да я лучше лишнего на тот свет отправлю, чем назначенного провороню!
— Да вы что, матушка? Батюшка? — заголосила вдруг с сундуков Мария. — В эдакий день, когда ваш внучек первый народился, упокойников на дворе держать?!
Оне исчезли в темноте, словно сквозь стену растворились. И звук их крика заглох, будто баб засыпало землей.
— Замечательно! Вонь — это прекрасно, — обрадовался отец Логгин. — Этакое преисподнее злосмрадие.
После ножа извлечена была невероятная булава: шишка ея, или, другими словесами, набалдашник в углублениях между ребер имел серебряные гвоздочки.
— Книжки, значит, читаете? — удивленно промолвил розмысля.
А се… Пошел князь по своим важным княжьим делам в приказ. И встречает там воеводу. А у того на пясти перстень агамантный!
— Всякое дыхание любит пихание, — размежив вежи, пробормотала повитуха Матрена.
— Вот именно — давно, — заносчиво изрек отец Логгин. — А смотреть нужно вперед.
— Живете-он-покой-аз, — прибавил, промелькнувши в дыму, Агапка. Он бы мастер составлять глумы и срамы, перечисляя названия букв. Вот и сейчас, не удержавшись, составил из буквиц Потешину.
— Безстыдие аз совершила, — вдруг торопливо промолвила Феодосья.
— Подруге?! — не поверил отец Логин, — и как же сей грех ты с подругой совершала? Али пестом?
— А это мы у чертей позаимствовали. Они на сей сковороде грешников жарили, — раздался из дыма голос неунывающего Агапки.
— Несомненно, крест сей сотворен руками Господа и имеет божественное происхождение, — словно готовясь писать отчет в епархию, произнес отец Логгин.
— А чадце чем виновато? Этого я не понимаю.
— Баба Матрена! Да желаемое и алкаемое поклонами и молитвой надо испрашивать, а не баснословными верованиями. Ты бы еще наковальню мне под взголовье подсунула! Господи, прости меня грешную.
— Упрела, — зычно сообщила Мария и упала на крытую ковром лавку, мимоходом перекрестившись на то место, где висели образа. — Парашка!
Раздирая в кровь руки, не помня себя, Феодосия, наконец, выдолбила подобие корыта. Примерилась, улегшись в колоду. Лежа в домовине, Феодосия посмотрела на небо, надеясь увидеть мерцающую звездочку — …
— Снег бел, да пес на него сцыт, а земля черна — да хлеб родит, — гладила дочку по голове Василиса. И подмигивала просящее Изваре, не серчай, мол, отец родной, что девка слезы льет да вопли извергает…
— Напужали тебя волки? — ласково пробасила Матрена. — Напужали нашу красавицу. Чуть не съели невесту! Хорошо, отец с матерью снарядили холопов с колотушками да топорами… Теперь долго жить будешь.
— Языком! — поглумилась матерь над Митрошкой.
У Феодосьи нестерпимо защипало от дыма и соленой пелены глаза, да так свело, что аж личину перекосило и слезу вышибло.
На сем завершается веселая тотемская галиматья об огненной елде и золотых лядвиях. И начинается сказание об московском ученом монахе Федосее Ларионове.
— Вот за этакие вещи, — Путила указал чаркой на водочную сулею, — в Москве изрядный правеж наводят.
— Господи, поверишь ли в любовь мою, коли очищу тело свое от мерзости, что стала оружием сатаны? Будет ли Тебе облегчение?
— Если в грехе они истицают, се — от лукавого, — нетерпеливо воскликнул отче. — А если не в грехе, се — от Бога. В рукоблудии, сиречь в малакии, семя истекает скверно, потому что истицает оно к чертя…
Хмельной от меда, сбитень в тот же миг достиг живота Истомы и разлился дрожащим теплом.
Что смерть ее, на сей раз, неминуема, Феодосье было понятно из обвинения, брошенного отцом Логгином возле подземельной хижины — за такие преступления наказывали отнюдь не сухоястом и поклонами.
— А мне — ты!.. Не белые перси твои хочу, не стегна нежные, ни лядвии золотые, а — тебя! Поцелуй меня, ласточка моя, чтоб мог я в лютый ярый мороз согреваться мыслением о твоих поцелуях… Поцелуй, мол…
— Поста тебе — день. Или плюнула на лицо кому или в рот?
— А как же при Иване Грозном? И за ребро подвешивали, и по горло в землю закапывали, и свинцом заливали? Негоже старые способы забывать, оне нам дедами заповеданы.
— Ой, баба Матрена, я немедля сблюю, — заприманала Мария.
— Светозарная Дарина! Моя жила становая будет лону твоему изтецать любострастие, аз же буду тело твое белое дрочить, перси нежить, подпупие баловать, стегна ласкать.
— О-ой!.. — только и произнесла Феодосья.
Стояла тишина. Светило солнце. Его тепло и свет вдохнули в батюшку отваги. И он решил подойти поближе к одному их холмиков. Каково же было его удивление, когда он узрел, что вниз ведет короткая тропк…
— Или их было несколько? — трепеща от ужаса (он впервые столкнулся лицом к лицу со столь изощренно богомерзким блудом), гневно спросил отче. — Или не мужу ты давала в афедрон?!
— Ну, не знаю, баба Матрена, — недовольно промолвил Путила. — А только про тот горшок везде по Москве бают.
— Кто тебе велел покидать челн? — злобно воскликнул отец Логгин и, не слушая ответа, кинулся к тому месту, где оставил улики — череп и кол. Вместе с люлькой их стало три. — Едем назад!
— Упроси караульного войти ко мне в темницу.
— Ох, не бесовская ли та изба? Гром! Да, ежели бы сейчас здесь гром вдарил, так я бы умерла на одре прямо. У тебя в охапке…
— Поглядеть бы, — закатив глаза, томно прошептала Мария Феодосии и ухватила ее за рукав. Но, тут же добавила постным голосом: — Ой, нет, грех великий! Тебе, девке вольной, еще бы и можно повзирать на…
— Почто ты, батюшка, на худое гнешь? — наконец громко выкрикнул кто-то из толпы.
Она была очень доброй и трудолюбивой старушкой.
— Дьявольскую похоть из тела своего вырвать.
— А ни на что, — подумав, ответила бабуся.
«Да что же это аз говорю? Смерть за мной пришедши! Господи, да ведь сие значит, что увижу аз Агеюшку с Истомой… Агеюшка, чадце мое медовое, сей час к тебе мама придет, не плачь, потерпи, мое солнышко…
— Это понятно. Меня другое гнетет: мне в наказание и другим женам в назидание — очадела-то аз в грехе, дал Господь Агеюшке смерть мученическую: волк его унес, — сказавши сие, Феодосья глубоко вздохну…
Отец Логгин прокашлялся. Оправил рясу, выгадывая время для раздумий.
— Нет, — отказывается княгиня. — Со своей женой любосластись!
(Здесь отец Логгин промолвил явную отсебятину. Не было в вопроснике для исповедания епитимьи за смешение с брюхатой женой. Не запрещалось сие и не считалось за грех. Но, отец Логгин настроен бы уж оч…
Он смахнул со стола таракана и деловито обмакнул перо в чернила, собственноручно намешанные на саже.
— Сейчас пироги поспеют, — погладив дочь по косам, проворковала Василиса. — Для тебя нарочно затеяли с черемухой.
— За такого богатыря жену земчугом да агамантами осыпать надо! — басила повитуха в расчете и на свою долю. За одним воздавала Матрена должное и будущему дарителю земчугов. — Вот какого сына ты, Путил…
— На лошадь нечистой жене нельзя садиться, — вспомнила и подсказала Мария.
— Сожрал, — подтвердила Парашка. — Аж, рычал, как жрал.
— Пожуйте кислого, сразу полегчает. А я сей час и навару клюквенного еще сделаю.
— Опамятовалась! — рывком воскликнула повитуха, торопясь возликовать первой.
— А если из дома на двор выгнала, то — грех? Зело вшив калика перехожий был. Скнипы так и ползали в голове. Скаредьем воняло.
— Господь ожил! — высоким от переполнивших чувств голосом возопил тотьмич в зипуне из коровьей шкуры.
— Села бы, да боюсь — обломится, — подливала масла в огонь Мария. — Али, силен?
— Капище! — в ужасе прошептал отец Логгин и, чуть было, не развернулся бежать прочь.
И именно в сей миг Феодосья встряла с астрономической поправкой в баяние повитухи.
— На том-то свете больно хорошо блаженствовать, а ты здеся сперва помайся, да заслужи вечного счастья с сыном Агеюшкой настоящими делами, — от имени Его сама себе разъясняла Феодосья.
Поздно, поздно, Феодосьюшка, грешна уж ты…
— Дереву Господь такого искушения не дал, — радостная от открытия, промолвила Феодосия. — Дерево не может на осине удавиться. И заяц не может. А человеку — дал. Потому что дорог Ему человек, и хочет …
— Чего же ты деяшь-то, Мария? Ведь, печь разворотишь!
— Так не гонят черти еще смолу из межножья?
— Какую презабавную вещь ты мне подарил, Истомушка.
Феодосья завернула губы к языку, боясь засмеяться от счастья.
— Господи прости! Нешто и крест на главе у кита стоит? Нешто и колокол?
— Страшно, должно быть, смотреть на землю с такой высоты! Уж как ветром сдунет, так только держись!
— Солнце?! — в ужасе воскликнул отец Логгин и отринул мысль о львах. — Да ведь солнце без креста — суть языческий символ!
Облака на шеломеле, или, как изрек бы книжный отец Логгин, на горизонте, только что блестяще-льняные, стали серо-красными, как подстреленные куропатки. Это на западе. На востоке же облака как были ки…
— Дитя в себе или в сестре зельем или кудесами изгоняла ли?
Феодосья осторожно, чтоб не разбудить смерть, вошла в избушку и вскоре вышла, прижимая к груди некие вещи. Штуки сии были угнездены в колоде, так что даже врану ночному во тьме стало ясно, что домови…
— Чего-чего?! — уставившись на Феодосью, сызнова вопросил леший.
— Значит, твердь земная плавает в неопределенном, сиречь безразмерном, окияне. Вот только в каком сосуде плещется сей окиян? Ведь без сосуда он бы растекся? А куда растекся — тоже вопрос? Вот над чем…
— Нет, более ничего, — торопливо закрепила утверждение Мария. И перевела разговор: — Что, баба Матрена, сильно волки в округе дел натворили?
Весть о том, что она в темнице, долетела до двора Строгановых, едва успела захлопнуться за Феодосьей тяжелая бревенчатая дверь с коваными заклепами.
Голос Матрены становился все более живописным.
Отец Логгин, не удержавшись в скромном смирении, откровенно наслаждался своей яркой победой на запушенной ниве тотемской суеверной, грешащей язычеством, паствы.
— П-п-ро какого жениха? — заикаясь, спросила Феодосья.
Тотьма гудела — потрясенные горожане днем и ночью обсуждали дикие события. Чада боялись засыпать, пугаясь, что утащит их чудь в подземелье, девки и бабы отказывались ходить в огороды и на пажить без …
— Иди тогда к караульному, — повелел Истома. И вздохнул, — Ох, не могу дождаться, когда поцелую твои уста медовые.
— Это хорошо, ибо мысль греховная — тот же грех. Гм… Сама своею рукою в ложе тыкала? Или вдевала ли перст в свое естество?
Ах, сам черт бы не разобрал, почто она сие спросила?
— Роди сыну моему Путиле парня, а не девку, — приказала Василиса. — И чтоб парень — кровь с молоком!
— Да ты меня не бойся. Я тебе худого не сделаю. Смерть я. Пробиралась к патриарху Никону в Ферапонтов монастырь, да заболела внезапу, насилу на ногах стою.
— А-а… Авраама… Ну что ж, коли надо, и аз за чадо свое жизнь отдам, — согласилась Феодосья.
— Нет, ты, отче, послушай… И все у них черное: и тело, и срам. И молоко у жен из персей черное доится.
Она схватила сродственницу за рукава и потащила вон.
— Да скоморохи, может, к нам десять лет после не приедут!
— Хм… — сказал отец Логгин, которого тоже чрезвычайно увлек вопрос: чем возможно украсить главки храмов, кроме креста? «Фигурой петуха можно было бы, — задумался он, — бо петель криком тьму распугива…
Василиса уже явно примеряла роль матери невесты и торопилась отрепетировать лозунги об рукодельных достоинствах дочери.
— Батюшка-а… Аз ведь об вашем животе страдала, как бы вас волки не растерзали.
— Отдам… — мертвым голосом произнесла Феодосья.
— Здесь четыре водолива, по которым рассол течет, — пытаясь разогнать перед Феодосьей дым и пар, прокричал розмысля. — Рассол должен поступать без перерыва, день и ночь.
— А что же, по-твоему, значит сие слово — «афедрон»?
Впрочем, отец Логгин тут же укорил себя за ворчливость и отечески благословил жену. Осеняя тотьмичку крестом, отец Логгин приметил, что брови ея наведены сажей. Отцу Логгину зело не хотелось отвлекат…
— Ну-у, этот вопрос еще двадцать лет назад был разрешен Никоном, — неохотно крякнул отец Нифонт.
— Замежевала! — выдохнула Феодосья, когда стемнело, и виден стал млечный путь.
«Аквамарин небесный», — смутился сей лепотой отец Логгин.
— Бунтовщик… Сиречь — разбойник — едва слышно пробормотала Феодосья и поднесла перста, хранящие каленую печать, к своим устам.
Отец Нифонт пожал плечами и пошел узнать причину гвалта.
— А ты как мыслил? — горделиво ответила Мария.
Феодосья вздрогнула и вцепилась в свою ношу.
Феодосья отсмеялась. Они затихли на толику. Но вдруг дружно глухо захохотали вновь: где-то в закутке потешно заверещали, подравшись, мыши!
И только одна повитуха Матрена обладала достоверной информацией, каковая и разнесена была к вечеру по всем закоулкам. Разъяснила Матрена, что сие явление называется «тьма багровая» или же «багровый т…
— Цяй сие! Цяй! — убедительным голосом докладывал он Орефе Васильевичу. И то смотрел вниз правежного столба, дивясь тому, как веретеном сходятся в утоптанном снегу и кажутся маленькими ноги. А то взи…
И самым завлекательным образом улыбнулась, блудно приоткрывая рот. Но тут же заморгала и потерла кончик носа перстами.
— Скоро царю батюшке и мышей не допроситься будет с такими-то разбойниками Васильчиковыми? — драматически вопросила Василиса.
— Спутавши? — недоверчиво переспросил леший. — Выходит, аз дондежи не помру?
«Только бы не мучила она меня, а скоро взяла. А что, как будет грызть и пытать не один месяц?»
Когда в десятый раз Мария смиренно отперлась от агамантов и призвала отметить, что чадце — вылитый Путила, дитя понесли прочь.
На сей упрек Агапка только сильнее скосил глаза к свитку и вящее засопел.
— Не верю я тебе. Глумы надо мной шутишь?
— А се… — впрочем, тут же встрепенулся он. — Вы меня вопросили об грехах Феодосии. А таскание щурбана Христа на скоморошьих глумах? И знаете, что она мне ответила на это? «Аз хотела Иисуса от смерти …
— Аз вышиваю карту земной и небесной тверди. Хочешь, принесу посмотреть?
— По жопе лупи-то, по жопе, — тишком подсказывала Матрена. — Жопа не горшок — не разобьется.
— Оставь взголовье-то, куда потащила, — кричала Василиса на холопку. — Али не знаешь, что это Феодосьюшкино, из пуха лебяжьего?
— Бедный ты мой, горюшко мое… — запричитала Феодосья.
— Экий у тебя тут дух, — дожидаясь склейки свитка, покривился Орефа Васильевич. — Тьфу! Нечем черту срать, так он лыки драть.
Объяснение получалось очень ладным или, как подтвердил бы отец Логгин — логичным. И не понятно, почему Истома не сказал сие на следствии? А ежели сказал, почему Орефа Васильевич не принял сих аргумен…
— Квадратом? — утвердительно вопросила Феодосья.
— Нет, отче, — покачали головами стрельцы. — Против нечистой силы дубовой дубиной не помашешь и пищалем ее на испуг не возьмешь!.. Тут нужны крепкие заговоры…
— Говорят, муж-то, изверг, бьет ея день и ночь за крепость веры?
— Ох-ти мне! — тыкали друг дружку в бока бабы. — Хороша елда! Вот бы этакую попробавать.
— Феодосьюшка-а, — зашмыгала носом Матрена. — Ты уж разродилась. Али забыла?
Феодосье казалось, что все это не с ней… Словно тень она и зрит со стороны, то с полу, то со стены, а то и сверху на самое себя — Феодосью Строганову и все, что с ней происходит. Вот увидела она, воз…
— Федосью за Юду Ларионова, считай, просватали, — объяснила Василиса. — А у него варница!
— Не всему верь, что говорят, Извара Иваныч, дорогой! А еще тем слон страшен, что разносит чуму.
— Довелось мне слышать, что при дворе государя нашего Алексея Михайловича караульным стрельцам вменено зрить погоды бденно и излагать подьячим, дабы те писали об том в особый список. А некий книжный …
Явись Феодосья в другорядь, али часом раньше, не пришлось бы ей ничего и объяснять Пальке, лежала бы сейчас на его лавке, покрытой вонялой овчиной. А после держала бы в дланях голову любимого Истомуш…
— Оглянитесь вокруг, отец Нифонт! За двадцать-то лет как все переменилось! Двадцать лет назад за ересь за ребро подвешивали, а теперь — огнем сжигают. Двадцать лет назад Авдотья глупая — девкой была,…
— Аз поражу… поражу… не сомневайся, Истомушка. Аз смогу…