— Пойдем-ка, Феодосьюшка, — подхватила ея подскочившая Матрена. — Пойдем в сторонку. Блюй здеся, ласточка моя, блюй на здоровье. И чего тебе вдруг тошно сделалось? Кабы, не знать, что девица ты муженеискусная, девства не растлившая, так решила бы аз, что очадела ты.
— А это мы у чертей позаимствовали. Они на сей сковороде грешников жарили, — раздался из дыма голос неунывающего Агапки.
— Навряд ли. Птицы — Божьи твари, а все Божье на земле живет.
Оне исчезли в темноте, словно сквозь стену растворились. И звук их крика заглох, будто баб засыпало землей.
— Безстыдие аз совершила, — вдруг торопливо промолвила Феодосья.
— Может, обронили? — чуть не плача предположила Феодосья.