— Как же… новопреставиться… Под дерновое одеяльце… к Агеюшке…
Подойдя еще ближе, батюшка обнаружил прямо под боком скалы, возможно, когда-то высеченный из ее части, невысокий каменный столб, оказавшийся при ближайшем рассмотрении елдой. В сем не было никаких сомнений, ибо вырезана елда была хоть и грубо, но весьма натуралистично. Лысая вершина елды была отполирована, очевидно, страждущими бабами, тершимися об нея.
Но затем, как это бывает, не то что с легковесной Феодосьей, а с самым тяжелым неповоротливым колоколом, чувства ея, уже не выдерживая лавины обвинений и укоров, столь же стремительно отливали к другому берегу и принимали вид нежный, плескалися со взволнованной радостью и желанной прохладой.
— Распоясанные, отче! — подлила масла в огонь Феодосья.
Юда, о котором все позапамятовали, и который все это время перепуганно жался стене, ринулся в сени.
— Голодному срать, только жопу драть, — подтвердила нищету сродственников Матрена.