— Ой, нет, чадце мое, — заупокойным голосом упиралась она, — лежать мне никак некогда. Патриарх Никон на смертном одре мучается, зовет меня, а я, грешница, тут разлеживаться буду? Посижу маленько, отдышусь да и поплетусь дальше. У меня роженица в Песьих Деньгах уж сутки родами мается, аж в ушах крик ея стоит, двоица стариков в Тотьме угасают — угаснуть не могут, родня уж вся измаялась, разбойник какой день по лесу бродит — осину ищет — повеситься, и все найти не может. Ладно, лиходей этот пусть еще ночь в чаще помается — самоубийство ему все одно за грехи назначено, а родильница чем виновата, что бабушка смерть в гостях прохлаждается?