— В Красную Слободу! К нашему двору уж приближается!
— А как с ней было? — с горящими глазами вскрикнула Мария, любившая слушать о чужих страданиях.
Феодосья охнула и сжалась. В груди у нее запекло.
Холопка, пяля зенки, метнула на стол горшок грибной похлебки и, отерев подолом, миску сметаны. Тут подоспели пресные картофельные рогульки с зажаристой манной крупой на обсыпке. Извлеклась украдом самой Василисой и сиженая водка.
В протяжении всех этих бесед и событий сердце Юды так размягчилось, что рукоделие, принесенное Феодосьей, он рассмотрел с необычной душевною ласкою, лишь самую малость выказав свое мужеское мировоззрение.
— Да, что вы, Орефа Васильевич! Не знаю, что толкает вас на эдакие мысли…