Все цитаты из книги «Хоккенхаймская ведьма»
– Нет – так нет, – произнёс он. – Но ты всё равно покажи мне. На слово я тебе не поверю. Иди сюда.
Они тоже кланялись, но коротко, без особого почтения.
Никто не прислушивался к их разговору, солдаты, Сыч и Брюнхвальд были заняты сундуком, они нашли ломы и верёвки и уже втягивали и вталкивали неподъёмный сундук на крутую лестницу.
А к чему всё это ему? Да ни к чему! Зачем он этот мерзкий город от ворья будет чистить, за это ему и спасибо не скажут. Да ещё всё это за свой счёт!
– Ну, девки порченные, которых родители из дома за распутство выперли, или жёнки от мужей беглые. Блаженные разные, все туда собираются, вот Вильма там и живёт.
– Причём здесь это,– бурчал ротмистр,– приговор не справедливый.
– Венок, венок сними, тварь, не смей носить его, проклятущая!
– Да, может быть, но обстоятельства складываются так, что я не могу бросить это дело.
Да куда там, Сыч и помощники его, только взглянув на кавалера, поняли, что ласки больше не будет, и стали раздевать Магду Липке. А так как она пыталась сопротивляться и оскорблять их, то платье на не…
– Да, всё время видела. Также видела торговые обязательства и договора на имя разных людей.
– Чего? – Бурчал хозяин трактира, но уже не так, что бы совсем неучтиво.
– И свечей хватает, и тепло, вроде, всё хорошо,– резюмировал толстый монах.– Давайте, братья, рассаживаться.
Но после спать она не легла. Дождалась, что придёт человек, уберёт ужин, и зажжёт ей свечи. Как он ушёл, села читать книгу, что нашла в комнате у господина. Такой книги у него раньше не было. Чтиво е…
– Ложилась ведь, да? – Продолжал Сыч. – Вильма, видать, мужиков-то не привечает? Ну, чего молчишь-то?
– Привратник, – сказал Волков, – ответь господину обер-прокурору, сколько раз ты носил деньги бургомистру фон Гевену?
– А как ты догадался, что Вильма девку эту пользует? – Спросил Волков у Сыча, когда они поехали домой. – Отчего ты умный такой?
Вызнай, зачем он приехал, дай ему то и пусть уедет из города, денег дай ему. Золота дай. Только чтобы не было его тут.
– Этой ночью я арестовал бургомистра города Хоккенхайм.
«Я так и знал, тут замешан не только барон, а, может, и сам курфюрст Карл,» – подумал Волков. – «Зря я, наверное, лезу в это дело, обошёлся бы как-нибудь и без этих денег».
– Никогда, неподъёмный он, тут оставим, и втроём его не унесём и вшестером не унесём. А по частям носить – так весь дом перебудим и время потеряем, нам до рассвета из города выехать, а перед тем ещё …
– Думаете ей лучше уехать? Думаете, что семейство Липке ей не простит этого?
– Господин, – не ушёл монах,– бумаги, те, что из казначейства города прислали, их подписать нужно.
– Вильма приносила тебе документы в кожаной сумке. – Без предисловий начал Волков. – Куда дел?
– Там ведь река Марта. – Вспоминал кавалер.
– Нехорошо, горячая она и красная. Как бы резать не пришлось. Ладно, до завтра поглядим, если горячая будет – разрежем.
– Нет никого? Писарь, пиши, оспаривающих нет. Я, брат ордена Святых вод Ёрдана, ауксиларий славного города Ланна и приор монастыря Святых вод Ёрдана, прелат-комиссар Святого Трибунала Инквизиции брат…
– Не потревожила ли я вас, рыцарь божий, в час такой?
– Чего-то не пахнет здесь сдобой, – говорил Ёган, оглядывая высокий забор, – и вообще хлебом не пахнет, что ж это за пекарня такая?
– Да как же бандит, господин! – Возмущался трактирщик. – Вы ж со святыми отцами и с вашим офицером пять хороших комнат занимали, все с кроватями, с перинами, с окнами. Комнаты на ночь вам топили все,…
– Значит, ты мой гостинец, что слала я мужику хромому, нашла?
– А он с бумагой всегда ходит и пером, у Рутт давно служит, сам как писарь суда одевается. Всё за Рутт считает и пишет всегда.
– Монах, – чуть подумав, произнёс кавалер, – передай сержанту, пусть кабатчика из «Безногого пса» берёт и в крепкий дом тащит, а ещё Чёрного Маера, если не подох, тоже пусть тащит туда же.
– Проезжий, не наш, – сказал почтмейстер, начиная понимать, что неспроста лейтенант спрашивает и пришёл сюда он видно неспроста.
– Это тот писарь, что донос писал?– Спросил отец Иоганн.
– Там вас ждут люди,– не здороваясь, начал ротмистр,– местные, злые.
– Собака, – орал кузнец, – не воровал я, я купил его! Зарезать его пса ланнского.
– Премного благодарны, – радовался сержант, – а то ребята таскались весь день. Умаялись.
– И всё-таки, я бы от вас хотел услышать, мы всё-таки миряне, нам легче договориться…
– И сколько здесь чего? – Спросил кавалер, глянув на бургомистра.
Кавалер тронул коня шпорами и неспешно поехал в средину колоны. Задумчивый.
– Карл, – заговорил Волков быстро, – всех баб к коменданту, поставьте при них двух ваших верных солдат, но чтоб не дурни были. А мне вы и ещё шесть человек понадобитесь сейчас же.
Что-то было не так тут, как-то всё не вязалось. Волков даже встал, он не мог понять, что именно не так, но чувствовал, что пекарь не врёт, но не думал, как Сыч, что он ошибается. Пошёл к двери, захро…
– Вы уж, друг мой, не взыщите, но наложу я на вас епитимью немилосердную, – продолжал отец Иона, – немилосердную, уж не взыщите: неделю поста, чтобы кровь при виде женщин не кипела. Три дня к заутрен…
– Надобно, надобно,– кивал отец Иоганн и улыбался. Сообщал доверительно.– Поедим, братия. Сегодня после экзекуции и поедим. Я просил трактирщика жарить нам поросёнка.
Её не стало, а в комнате кто-то был. И был этот кто-то тяжел и холоден. Сырой, как земля сыра бывает. Кавалер глазами вращал, пытался по сторонам смотреть, да всё не видел никого. А голову ему не пов…
«А на шабаше ночью, раз в год, они собираются и разоблачаются до гола, и так избирают старшую, что ими будет год править как королева,– читал брат Ипполит.– После чего славят Сатану и поют ему сатани…
– Да, про вас я хочу говорить больше, а не о делах.
– Нет, не баба, ведьма. Первостатейная ведьмища, ломала меня так, что едва устоял. А вы, дураки, мне не верили.
– Это письмо, отдадите Вацлаву, распорядителю постоялого двора «Георг Четвёртый». Лучшие покои – вам, приют – вашим людям, стол и конюшня за счёт заведения.
– Мятеж устроить хотите? На рыцаря божьего, на хранителя Святого Трибунала руку подняли? Ложью добрых людей поругали, в подлости осквернения их обвинив.
Остальные титулы в воинской среде считались бахвальсвом.
– Диагноз ещё не ясен, – отвечал юный монах.
– Обещаю, что не убью, если ответишь мне на один вопрос, всего на один.
И ещё он ждал бургомистра Гюнтерига с деньгами, а потом ему предстоял неприятный разговор с трактирщиком, кавалер даже предположить боялся, какую сумму ему выставит трактирщик. Монахи-то жили на широ…
– Нет, святой отец,– произнёс Волков,– ни одного родимого пятна нет. Только родинка большая подмышкой, под левой рукой.
– Солдаты – люди простые, – продолжал Карл беззлобно, опять усмехаясь, – лично я так не думаю.
– Кнутом бить будут, да ещё два талера возьмут.
– Я тебе уже говорил, что воевать больше не желаю, и тебе не советую выбирать воинское ремесло. Твой отец полжизни воюет, а серебра не нажил. И всё что было, потерял, хотя он и добрый воин. А я хоть …
– Уж не помешает серебро-то, – соглашался Сыч, – только вот, как бы шеи нам тут не посворачивали, экселенц.
Волову неприятно всё это, никакого зла к этому человеку он не испытывает, хотя всегда не любил это племя, этих Богоубийц. Впрочем, какая ему разница, нужно было сделать дело, о коротом его так просил…
– Не помнишь, значит?– Переспросил Волков.
Волков глядел на вполне себе хорошее женское тело. Несмотря на возраст, женщина была аппетитна, только вот атмосфера, что царила в зале, никак не располагала к любовному настроению.
– Попрут, так попрут, – философски размышлял Сыч. – А пока тут поживём, экселенц, а мы где спать будем?
– Да уж что-нибудь!– Говорила Ульрика успокоительно.– Авось матушка поймёт, добрая она.
– Но вы, как мне кажется, уже догадались, о чем идёт речь, так что вы уже влезли?
– Так откуда их столько, кто их сюда ведёт? – недоумевал Волков.
Максимилиан снова растерялся. Две молодые женщина, одна из которых красива, а вторая и вовсе прекрасна, стояли у его коня, трогали его сапоги, смотрели на него и умоляли его. Как же можно было им отк…
– А за что же тебя эта госпожа Рутт Иштвану отдала? – Спрашивал Волков, ломая красивой вилкой пирог с ревенём под горячим сыром.
– Моё имя Фолькоф, я рыцарь божий и охрана Святого Трибунала.
Они прошли по коридору, узнали у стражи, где сидит Секретарь Вилли. Пришли к нему. Этот человек спокойно спал. Он щурился от слабого огня лампы, и, кажется, вовсе не был удивлён ночным визитом.
– Не господин я тебе, я тебе отец, святой отец, так и зови меня, а я буду добр и милостив к тебе, как подобает истинному отцу. Поняла?
Ни рогожа, ни солома вдове не помогли. Утром следующего дня привезли её к месту, так она зубами стучала, и синей была. Только тут в зале и согрелась, когда Сыч поставил рядом с ней жаровню. И сидела …
– Меня зовут Ульрика,– продолжала вторая девушка,– а это Бьянка. Да я смотрю, вы взгляд от неё не отводите?
– Экселенц, что, опять, вшивоту местную будем уму разуму учить?
Когда она появилась, бургомистр не знал, просто он увидел её как-то в дождливый день на улице. Всё вокруг было в грязи, а эта молодая женщина шла по улице, легко перепрыгивая через лужи, несла корзин…
– Да не получилось, – почти сочувственно произнёс Волков.
Народ радовался. Люди не собирались скрывать того, что довольны. Все жаждали справедливости. Когда кто-то из осуждённых кричал от сильного удара, народ отзывался волной радостного шума и свистом, мол…
Она посидела возле него, даже поплакала немного и уже собралась кричать, как вверху, почти над головой у неё, чуть правее, звякнул засов. И заскрипела дверь, долго и тяжело. Свет появился маленький, …
– Ложь всё, и суд твой не праведный,– говорила злая баба заносчиво,– и холопы твои осквернители.
– Стен нет, но, когда сюда подходили еретики, они по щелчку пальцев выставили в поле две тысячи двести людей, из них двести арбалетчиков и сто человек с аркебузами. И ещё четыре кулеврины. Нет, с мен…
– Не трожь его, Вильма. Видишь, он немощный, гляди какие у него худые лытки. Он их еле переставляет. Куда ему лакомиться молодым мясом. Он бы за тарелку гороха и своим поторговал бы.
– Ладно, – обрадовалась девочка, – один раз осенью Вильма болела, сама не ходила, её тогда Старая Мария порчами изводила, оттого ноги у неё пухли так, что в башмаки не влазили. И вот сказал она мне о…
– А лошади ваши на моём дворе стоять будут, платить за них вы собираетесь, а навоз кто будет убирать? И подводы ваши ещё место всё заняли. И солдатня ваша костёр жечь собирается, дрова у меня воруют,…
– Экую крысиную нору разворошил наш рыцарь божий!
– Ведьма Рутт и её секретарь пытались убить барона, пришлось их успокоить. Похорони их, – он протянул стражнику талер, – и чтобы ни могил, ни надгробий, чтобы всё тихо было. Понял?
– Постой, красавица, не спеши, – Сыч не дал ей запереть дверь, он держал светильник и входил в комнату.
– Глупости всё это, я бился потому, что другого выхода не было у меня. Смог бы так, и не бился бы.
– Я рыцарь божий, я дьявола не творю, я его ищу. Сядьте вы, эй, человек, – он окликнул слугу, что принёс жаркое, – придвинь барону стул.
– Нет, не бьёт, господин мой добр ко мне, но иногда учит, когда я ленюсь или нерасторопна, учит, чтобы я хорошей женой ему была.
– Нет, какой там. На дух мужиков не переносила, она любительница волосатого пирога прикусить. А мужиков она только спаивала да грабила.
– Не уеду? – Кавалер стал наливаться знакомой ему упрямой решимостью. Он пристально глядел в глаза барона. – Кто ж меня остановит?
– Инквизиция ими займётся, – пожал плечами Волков.
Кавалер дал знак Сычу, тот отвязал верёвку, Иштван упал на пол, Сыч развязал ему руки. Он полежал немного, потом сел, стал разминать затёкшие кисти рук.
А монахи и мирские судьи вместе с палачами времени зря не тратили, дело у них спорилось. Пока большие люди решали, как будут делить имущество ведьм и воров городских. Они дыбой, кнутами, калёным желе…
– А может, и кубарем летела через репьи, может, пьяная была, – не сдавался стражник.
Они сидели, переглядывались и думки гадали – отчего такое?
– Хорошо, – нехотя произнёс фон Виттренауф, – берите всех, кого считаете нужным.
– Ступайте?– Заорал молодой.– Ступайте? Вы не отдадите для суда своих людей?
Эльза помогала ему подвязывать шосы к поясу. Хотя надо было штаны надеть.
– Вы, господин рыцарь божий, – шепелявила баба, – я сама-то не слыхала, мне соседка сказывала, обещали деньгу, пять монет тому, кто скажет вам, где Маер есть.
– Да, да, да, уж никак я не мог предположить, что смерть почтенного монаха, станет предлогом нашей встречи. Но так уж было угодно небу.
Крестьянский мужик робел малость пред сотней важных городских господ, разодетых в меха, береты и шляпы с перьями, в золотые цепи, которые стояли напротив него, за спинками стульев, на которых восседа…
А сам вспоминал, как раздражены остались городские нобили его действиями. Его гнусным самоуправством. А теперь ещё весь город говорит, что у него ещё и сундуки с серебром в покоях. Разве это не повод…
– Что врёшь-то, дура? Еретики все монастыри давно пограбили, монахов в реки кидали и вешали по сотне за раз, а монашек сначала брали, а потом тоже по деревьям развешивали голыми, дюжинами. Смотреть н…
Женщина выла, ни на секунду не умолкала, пыталась руками прикрыть срам, да Сыч не давал, одёргивал её, чтобы руки не поднимала.
– Да, – сказал Ёган, оглядываясь вокруг,– суматошное место.
– Сначала рвотное, для очистки нутра от хворей, а потом и сонное, для сна, но я плохо училась, в травах путалась, Вильма меня дурой звала.
– К дьяволу их всех, я уже навоевался, и от важных заданий влиятельных особ у меня шрамы на голове едва заросли. С меня хватит.
Кавалер поглядел на ротмистра чуть озадаченно.
– Все готовы, кавалер. – Заверил Брюнхвальд.
– И то верно, хорошо, как вы всё придумали, ох, и умны вы, кавалер.
– Так же нужно будет место в вашей тюрьме для задержанных и прокорм им. А ещё нужен будет палач и два подручных.
– Месяц назад, или полтора месяца, в твоём трактире купец с того берега остановился, Якоб Ферье звали, убили его?
– Отдали меч, отдали, – соглашался Сыч, занося в камеру табурет для кавалера.
– Или не так думаете, экселенц? – Спросил тот.
А старуха, не выпуская руку кавалера, стала хрипеть, словно сказать, что-то пыталась ему. И глядела неотрывно на него. И всё сильнее сжимала руку.
И снова он уткнулся в бумагу, что подсунул ему с пояснениями монах.
– Господин, да никак жар у вас. Огнём от вас пышет.
– Думаете, что это господа? К чему это тут?
– Ну, посидим – посмотрим,– не верил Сыч.
Тот кивал, а все господа, сидевшие в зале, с уважением провожали кавалера взглядами.
– Кучером моим быть не хочешь, так служанкой моей будешь, подъюбники да чулки стирать мне будешь и горшок выносить поутру, волосы мне чесать со сна. А иначе скажу господину, что это ты ведьм привел, …
Хлопок кнута, и на всю площадь, раздался женский крик. Крик не боли, а ужаса. И площадь, гомонящая и гудящая, вдруг притихла.
Волков ещё только расплачивался в трактире за неплохой и недешёвый, съеденный им и его людьми обед, а господин лейтенант уже сидел в ратуше и считал свёртки с серебром, что в мешках приносили ему дов…
А тот не испугался, тоже взгляда не отвёл, стоял молотком поигрывал.
– Молодцы, – говорил кавалер, а затем тихо обратился к барону: – бумаги воровка Вильма её носила. Теперь мы выясним, куда эта ведьма их дела.
– У купчишки одного, а купца, видно, убили. Вещь взяли, да деть её никуда не могут, нам надобно найти её.
– А как же вы прознали, что они из приюта?
– Зелье для силы, имбирь, солодка, ещё кое-что, пейте, и с каких это пор вы стали у меня рецепты спрашивать.– Говорил назидательно брат Ипполит.
– Неплохо, – сказал ротмистр, глядя на тарелку, – а я с новым уловом.
Схватив синий мешок, она запрыгнула на кровать, вытряхнула шар, стала гладить его как любимого зверька и тут же с головой полетела в него, улыбаясь и подрагивая всем своим стройным телом. О Провидени…
– Смотри, без кровищи там, – кричал ему в след кавалер.
– Да, – размышлял вслух Сыч, – за четыре тысячи монет не то, что пятерых людишек, даже больше зарежешь…
– Да я думаю так, просто, – говорил Сыч, – может, оно и неправда. Только вот одно мне интересно: серёжки да колечко кто тебе подарил? Золотишко-то, я вижу, твоё нестарое, видать не родители тебе его …
Максимилиан привел «старуху». Старухе было лет тридцать пять, замордована она была, одежда совсем худая и зубов верхних у неё половины не было. Говорила она так, что Волкову приходилось больше додумы…
– А вы сначала деньги дайте. Дайте пять монет. – А она не верила ему.
– Я… имён у них… не спрашивал. – Говорил Маер. – Вильма с ними говорила. Нас… только для дела звала.
– Ступай, – сказал Анхен,– и помни, что матушка тебе больше не благоволит. Пока не изведёшь пришлого.
И снова смеялась так, как не смеялась она с девства, а может и никогда вовсе.
– Сама иди, убей, – зло отвечал ей грубый мужской голос.– Гавкаешь, сука, только под руку.
Брат Николас делал знак и палачи чуть отпускали верёвку, но не так, чтобы несчастная могла разогнуться, и дать облечения рукам своим. Она так и стояла, согбенна, смотрела в пол, а руки её были выше е…
– Господин обер-прокурор вчера просили обосновать мои действия и представить доказательства преступлений, что творились в городе.
А вот кресла все ещё пустовали. Самых главных людей тут ещё не было. Волков не стал садиться, стал смотреть сверху на всё, что происходило внизу.
Досадно, что его люди оказались дрянью и разбежались как трусы, но такое он пережил бы. Но вот как подумал он, что с такими вестями ему придётся ехать в приют, к старухе Кримхильде, так руки его стал…
– Так для любого города было бы скорбью, а от меня вы что хотите?– Спрашивала Волков, надеясь, что отец Иона выйдет из нужника и этот разговор можно будет закончить.
– Не будет? – Переспросила девушка, уставившись на Сыча, ожидая пояснений.
– Пошли, поможешь нам тогда, – сказал Волков.
– Эшафот и палач за ваш счёт. И не забудьте помост с лавками, для святых отцов, чтобы следить за делом могли. И не делайте грустного лица, мы не сами сюда приехали, это ваши жёны нас сюда пригласили.
Он поймал кончик языка клещами, чуть вытянул его у неё изо рта, и быстро острым ножом отсёк кончик. Её отпустил, стали развязывать ей руки, а она и не кричала даже, столько сплёвывала кровь беспреста…
– Да, неужели?– Язвительно спросил кавалер.– Как это хорошо. Может теперь у меня и голова престанет болеть, и рука быстрее заживёт.
– Иди и кинь эту тухлую девку в реку, – сквозь зубы шипела госпожа,– иначе сам там будешь.
– Я не про то тебя спрашивал, я спросил, ты палку принёс мне?
Это сразу обескуражило кавалера, думал, она запираться да юлить начнёт, а тут на тебе.
В тоне его не слышалось и капли благожелательности.
– Спаивала, – кивал трактирщик, со всем соглашаясь. – Купцы потом многие на неё жаловались, грозились сыскать её. Покарать.
– Марта, Марта, стражу зови. Убийцы явились! Иоганн, беги за стражей. Где вы там? Сюда, бьют меня! Стражу зовите!
– Нет,– сказал Волков, он отложил вилку, всем видом давая барону понять, что он не вовремя,– бежал он.
– Да, – изрёк отец Иона,– всеми чертами соблазнительна жена сия.
– Постирает он, позоришь меня, – зло говорил кавалер, толкая дверь на улицу.
– Герцог не наделял меня правом судить. – Спокойно отвечал Волков. – Я судить и не буду.
Наконец, кучер остановил карету возле красивого забора. В тридцати шагах от ворот, он и раньше так останавливал. Дальше бургомистр шёл пешком. И теперь пошёл. Остановился у двери, вздохнул взволнован…
– Так пусть эти десятки рыцарей и сделают дело, – продолжал сомневаться кавалер. – Зачем вам я?
– Убейте вы его, – шипела озверевшая баб,– шваль, олухи, слепого убить не можете что ли?
– Ёган,– сказал Волков,– верёвку поищи, этот пекарь с нами поедет.
А Сыч раздел женщину догола, стянул чепец с головы и снял с неё обувь, всё это он делал с серьёзным, даже злым лицом.
– Убиенных? Каких ещё убиенных? – Не понимал Волков.
– Первого мужа я схоронила шестнадцать лет назад, его бык в бок ударил, он помер на шестой день. А второй муж уехал сыр продавать, на ярмарку в Вильбург, и там помер от чумы.
– Значит, женился. И с тех пор не воруешь шестнадцать лет?
– Вас не обманешь, – тот посмеивался, поглядывая на озадаченного Максимилиана, – а догадался я потому, что дело у нас такое было лет шесть назад. Когда я при судье служил. Пришёл к нам лекарь один и …
И уже после всех этих господ на площади появились главные лица духовные. То был казначей архиепископа Ланна, аббат, брат Илларион. И епископ города Хоккенхайм, благочестивый отец Еремия. Они ехали че…
«Женщины»,– отметил про себя кавалер, она не произнесла слово «ведьма».
Как пришел, сел за стол, сидел, сцепив пальцы в замок, и уставившись в стену – думал и был зол. Даже сапоги не снял. Ни вина не просил, ни пива. Ёган на цыпочках ходил, зная, что господину в таком ра…
– Ну что, сударь мой, скажете, виноват я, в том, что упустили вы своих сидельцев?
– Немедленно отправьте к этому Берьте человека. Верхом. Обещайте им сто монет, пусть идут сюда. Ёган! Бумагу, чернила! – Приказал кавалер.
– Все меня отчитывают, даже монах уже начал,– смеялся кавалер, выпивая зелье.
А кавалер стоял истуканом, туман и жар, одновременно, и подсвечник уже в руке дрожал, огоньки играли, и готов он был уже брать её и любить, плоть просила уже прикоснуться к ней, но что-то не пускало …
– Ну, а тебе чего?– Наконец обратил внимание кавалер на монаха.
– Не волнуйтесь, господин, – отвечал тот, – не уйдут, сейчас на быстрину выйдем и вмиг догоним, и парус им не поможет.
И на радостях он быстро изловил с утра молодого кузнеца Рудольфа Липке, молодой человек был перепуган до смерти. Да более ничего с ним плохого не случилось.
Комендант Альбрехт был немолод, но бодр, он увидал кавалера, стал споро вылезать из-за стола, цепляясь за всё мечом ещё более старым, чем меч Волкова. На нём была такая же старая кираса, как и меч. К…
– Да разве мало способов? – Шептал сержант. – Много, господин, много. Уж и не знаю, какой захочет употребить.
Он теперь глянул на Агнес, у неё профиль точёный, холодный, платье – парча, рукав золотом пошит, из окна кареты свисает, точно графиня.
– Коли сегодня мне денег не заплатите, так коня у вас заберу. И ждать я не буду. До обеда деньгу несите.
– Не вам, судить! Не вам… – закричал граф. Он даже встал из кресла. – Нашли свой меч, так убирайтесь вон из нашей земли.
– Да не надо, не надо, – вырывался и бился купчишка. Он извивался, отталкивал руку, закрывался, всячески отдаляя от себя драгоценность. – Не надо же, зачем же…
– Отвечай, – Волков был холоден. – Ты ли Гертруда Вайс?
– За спесь мою, простите. – С трудом говорила Магда Липке.
Сам кавалер ехал на великолепном коне, что когда-то служил одноглазому форейтору Рябой Рутт. Максимилиан с его флагом ехал в голове колоны. Агнес ехала в шикарной карете, в которой когда-то разъезжал…
– Провидение было жестоко. – Отвечал кавалер, вертя в руках красивый стакана с вином. – Насмешка его зла.
– Не правда, ваша, прелат-комиссар отец Иона добрейшей души человек.
Если бы где в другом месте она лежала, то и трудов бы для него больших не было. Скольких он уже на тачке к реке отвёз, а в камнях, там, на тачке не проехать. А мёртвого человека как тащить, попробуй-…
Альк показался огнями, когда уже темно стало. Хорошо, что постоялый двор был на самом въезде в городок. Двор не имел названия, но был большой. Все лошади и подводы без труда уместились на дворе. Ёган…
– Так, все вроде собрались, может и начнём, Богу помолившись.
– Того тронулся, – пояснял Фриц Ламме, – даже если ей сейчас тридцать годков, чего быть не может, то с твоих слов она в четырнадцать лет стала приютом командовать.
– Добрый человек, веди расследование сам, болен я сегодня, нехорошо мне. Узнай сам, кто на вдову клеветал, святые отцы и я отдохнём.
Все смеялись, даже Сыч усмехнулся и стал бить кнутом женщину.
Девочка неотрывно смотрела на него и не отвечала.
– Матушка печалится оттого сильно до сих пор. Я и сама не могу понять, как я не видела её, а уж поводы думать были. И серебро у неё водилось, и недобрыми мужами она верховодила. И хозяева заведений, …
– Это всё, последняя, эй, кто там обещал мне пива?
– Того, что вчера убил человека в трактире «Безногий пёс», а сегодня схватил почтенного горожанина и пытал его.
– Нет, девку я сам просил, думал, трактир на дороге поставить. Пивом да харчами приторговывать, да пару шлюх завести, вот и просил девку у Рутт. Она и взяла из приюта самую костлявую.
– Раз взялся, так убить меня нужно было, а теперь ответишь…
– Да как же вы не красивы, вы очень красивы.– Мямлил Максимилиан, не зная как ему быть.
– Гнать их отсюда, – крикнул кто-то, – пусть обер-прокурор ведёт дела. А не всякие бродяги из Ланна.
– Нет, но всё слышит, и когда хочет, сообщает мне свою волю.– Отвечала молодая женщина.– Встаньте на колено, господин.
– Хорошо, о нём поговорю,– согласился кавалер,– сколько дадут родители, чтобы ему не было позора?
– К святым отцам, – перебил его кавалер.– Кстати, бургомистр, вы бы эшафот перед ратушей поставили бы. И палачу деньги вперёд выдайте.
– Говори, чтобы писари слышали тебя, кто тебя подбил на клевету?
– Так не до смерти конечно, серебро возьмём, а все виновные будут кнутом биты у столба. – Сказал отец Иоганн успокоительно.
– Доброго вам вечера, добрые люди. Мой господин барон фон Виттернауф, желает знать, не хотят ли добрые господа разделить с ним ужин?
– Двинемся дальше? – Удивился отец Иоганн. – Так как же мы двинемся дальше, если в комиссии нет прелат-комиссара? Нет, друг мой, мы возвращаемся. Дело закончено.
– Порыдай-порыдай, да только знай: я-то добрый и спрашиваю по добру, – он указал пальцем на Волкова, – а вот, господин мой, он не очень добрый, и с ведьмами не церемонится.
– А я как увидал её серёжки, так сразу смекнул, Вильма ж ведьма.
– Да заткнись ты уже, корова деревенская, – орал на него Сыч,– и без тебя тошно. Заладил дурак: помрёт, помрёт, дай монаху разобраться.
Нет, дверь была не заперта, и он распахнул её, чтобы впустить Эльзу. Распахнул… И замер поражённый. Стоял, одна рука на ручке распахнутой двери, а во второй подсвечник. А пред ним стояла не девочка с…
Всё повторяется до мелочей, палка в зубы, два товарища кладут его руки себе на плечи, чтобы не падал в конце, бой барабана, звучные шлепки. Телега, рогожа.
– А когда будет расчёт? – Спросил один из солдат, что услышал их разговор.
– Так по-другому возьмём хромоногого. Не печалься, сердце моё.
– Будешь ещё Трибунал облаивать, так мы тебе ещё и клеймо присудим, – тоже встал со своего места отец Николас и указал перстом на злую бабу.– На лоб! Угомонись жена, Богом тебя прошу.
–Прочь, – рявкнул на людей кавалер, – прочь пошли, идите, работайте лучше.
– Так в том нет моей вины, я обоих мужей, что Бог дал, любила всем сердцем.– Говорила женщина.
Волков опустил на него глаза, теперь разглядывал его пристально.
– Так вы ж сами видели их морды, когда они об этой бабе говорили, даже сержант, и тот её боится до смерти. Все её боятся. Кроме вас, видно…
– Чего хотят?– Без тени волнения спросил кавалер.
Тут из покоев вышла Анхен, прекрасное лицо холодно, словно вода в декабре. А глаза холодом обдают, словно декабрьский ветер, что с севера.
В покоях повисла странная тишина, Волков стоял и ждал ответа, а купцы ничего не говорили. И эта тишина превратилась в напряжение, и длилось оно, пока дурёха Эльза не выронила поднос. Деревянный подно…
Максимилиан ушёл, ни слова не сказав. А Волков на грязи, на льду, да под дождём стоять не хотел, вернулся в тёплый трактир, ждать пока отец Иона закончит свои утренние дела.
– Палач, добрый человек, выйди.– Сказал отец Иона.
Сыча и Волкова это уже не удивляло. Когда им стали носить еду, Ёган был уже изрядно пьян. Он опрокинул кружку, смелся, громко говорил, лапал шлюху, а та в свою очередь то и дело укладывала свою голов…
– Не досуг мне, да и тебе спешить надобно.
– Честные люди уже ужинать думают, а эти в гости пожаловали, нате вам, зарасте, на ночь глядя, с чего бы?
– Старуха одна, что приют в стародавние времена основала, сама уже не ходит, лежит лёжмя, а все её за святую почитают. Народ прёт к ней за благословениями, а она и не говорит уже, только глазами зырк…
– Так зачем мне деревенщина, с которой и словом не перекинуться, – обозлилась Агнес, – мне нужна хорошая служанка. Мне с ней не коров доить, мне грамотная нужна.
На пересечении Главной улицы и Дегтярной их уже ждал Брюнхвальд со своей колонной осуждённых, тех, что сидели в барже. Он пропустил Волкова и пошёл следом. Тут людей было уже столько, что солдатам и …
– Всё благодаря вам, кавалер, этот молодой монах на удивление неплохой лекарь, и чтец, и умник, – отвечал фон Виттернауф, садясь в кресло напротив.– Как идёт ваша инквизиция?
Старуха не то храпела, не то хрипела тихо, глаза её были полуприкрыты.
– Ничем я его не поила. Сам напился.– Твёрдо говорила баба.
– Добрая?!– Заорала Анхен удивлённо.– Матушка добрая?! Рехнулась ты совсем?
– Не знаю, Анхен злая, бабы все злые. Матушка, вроде, как мешок лежит, а кажется, что злее всех. Глаза вечно таращит так, что сердце у меня в пятки падало. А можно мне с вами? Я могу помогать вам, ст…
И после мыслей этих, заглушая серебряный колокольчик её прекрасного голоса бил колокол, что останавливал его и не давал согнуться. Колокол тот тяжело звенел в голове, одним словом: «Наваждение! Наваж…
– Ну, хвались, – говорил Волков, – поймал ведьм?
– Нет, господин, я только неделю тут работаю. Неделю как приехал в город.
– Ты бы, мордоворот, ответил бы лучше на вопрос, не злил бы моего господина,– крикнул Ёган.
– Господин, есть ли у вас время поговорить с бароном?
– Давайте уже есть, – сказал барон, он как-то сник даже, как будто готовился к несладкой участи, – со вечера ничего не ел.
И с этим кавалер был согласен, ему нужно было почти сто монет в месяц, для солдат Брюнхвальда, да за трактир платить, да за богатый стол для отцов-инквизиторов. Тут им стали носить еду: зайцев в кувш…
– Варила ли ты зелья, чтобы травить скот, привораживать чужих мужей, варила ли ты яды, освобождала ли дев незамужних от бремени, спицей, отваром, заговором? Смотрела ли ты на детей и беременных злым …
Когда солдаты Брюнхвальда шли сюда, в Альк, никакого барабана у них Волков не видел, может в обозе везли. Но сейчас барабанщик бил в барабан, когда они с ротмистром приблизились. Волков был в полном …
– Сержант сказал, что вы вчера дрались в «Безногом псе» и побили там кого-то?
Дороги вымерзли, сплошной лёд, а Брюнхвальд торопился, лошадей купил кованных плоскими, старыми подковами. Поэтому лошадей не гнали, чтобы ноги им на льду не переломать. Ехали медленно. Волков …
– В том, что вы, мужики, ко вдове ходили, большого греха нет, скажите попу своему, что бы вам епитимью назначил. Всё! Сыч, гони их отсюда. Только баб оставь.
– Возьмём?– Всё ещё клокотал гнев в красавице.– А что я матушке сейчас скажу? Что слаба? Что не смогла?
– А что ж, много?– Ещё больше волновалась она.– Так всю ночь служить вам буду, я не устану.
Приехали домой, Ёган сходил за пивом и все сели за стол. Монах светился от радости, стал читать книгу, показывал всем картинки, они всем направились. В книге писали, как ловить разную нечисть, и грав…
«Ах ты, мерзавец, – про себя сказал кавалер, понимая, что теперь он совсем один, – ну, что ж, чем меньше союзников, тем больше добыча».
Отец Иона совсем не походил на главу комиссии Святой Инквизиции. Прелат-комиссар, разве такой должен быть? Тучен он был чрезмерно и на лик добр, и мягок в обхождении. А тучен он был настолько, что, д…
– Да из-под мошонки его текла, и текла, текла и текла. Думала, сдохнет, а он здоровый как бык, жив, и жрать просит.
– А чего же ты Кирхер хлеб не печёшь? Тебя все пекарем зовут.– Поинтересовался Волков.
– За навет и клевету.– Закончил брат Иона.
– Пусть идут, скажи им, а потом пойдёшь к Вацлаву и скажешь, что через три дня отъедем. Затихнуть нужно.
Первым в ратушу пошёл Ёган, неся пред собой красивый, тяжёлый стул. За ним, хромая, шёл кавалер. Потом Максимилиан, но без штандарта. Люди Карла Брюнхвальда освободили вход в ратушу от зевак, сам он …
Акробаты сменяли певцов, борцы – жонглёров и глотателей огня. Музыка не стихала ни на минуту. Разговоры, и взрывы смеха, шум. Появился распорядитель, объявил танцы. Многие стали искать себе пару. А о…
– Десять талеров, монетой земли Ребенрее.
– Кавалер, – он задумался на мгновение, – у меня есть двадцать два гульдена золота. Больше нету, это последние. Я вам их отдам вперёд дела. И как только вы сделаете дело, я клянусь, что сразу напишу …
– Вам бы лечь нужно, полежать, иначе толка не будет. Вам бы в покои вернутся.
Собирался господин, нервничал, нужно ехать было скоро, а он всё платье выбирал, то колет не тот, то шосы не в цвет, то цепь вульгарна. В общем, едва собрался, и всё впопыхах. Сел в карету и поехал. К…
– Это Секретарь Вилли, он у госпожи Рутт служил. – Сказал сержант.
Большие ворота на двор кузницы были распахнуты настежь. Тут стояли возы, со снятыми для ремонта колёсами и осями, звенели молоты, сновали работники, были тут и коновалы с конями, которым надобны были…
Пришедшие монахи, шестеро пришло их, были ловки на удивление. Тут же, в покоях, рассыпали серебро на большие рогожи, раскидали монеты мелкие к мелким, большие к большим, старые в отдельную кучу. Тут …
– Правильно,– соглашался отец Николас,– баба без языка умом тронуться может, муж такую из дома погонит. Не милосердно сие, под корень жёнам языки резать.
– Думаю отправить тебя в приют, согласна?
Агнес поджала губы, стойко терпела объятия, Ипполита. Будь кто другой, так шикнула бы, осадила высокомерно. Может даже и господину сказала бы за такую фамильярность слово. А вот монаха терпела. Он до…
– А что, – говорил отец Иоганн, – наверное, и поросёнок уже поспел.
Карл и барон разглядывали Волкова и были удивлены. Не таким они видели его ещё совсем недавно. Кавалер был худ неимоверно, в ворот дорогого колета можно было две таких, как у него, шеи просунуть. Ещё…
– Да, вы ж его знаете, он толковый человек. А меня не зарежут, это ж бюргеры, я и не таких успокаивал. А сержанту я передам дела сейчас же.
– Не словом! Не словом! Они надругались над моей женой, все трое, брали её как блудную девку, прямо тут по очереди, как собаки на собачьей свадьбе! А потом поруганную, да в драной одежде вели ночью ч…
– Два беса страшны мне, – жаловался отец Иона смиренно,– за них и спросит с меня Господь, и нечего мне будет ему ответить, потому как нет молитв у меня против этих двух злых бесов. Одного из них зову…
– Все мы верные слуги императора.– Сказал Кавалер.
– Отворяй, говорю, кавалер Фолькоф желают поглядеть на ваш приют и поговорить с вашей главной.– Продолжал Сыч.
Монахи так и толпились у покоев отца Ионы, солдаты бездельничали на дворе, а он ел колбасу с пивом. А затем попросил себе пирог.
Прямо пред ним стояли две девушки, они держались за руки, одна что-то шептала другой и обе с усмешками смотрели на него.
И тут его лба перстами она коснулась. Словно железо в кожу вошло. И ожгло его угольями, глаза заломило, захотел он встать и кричать, меч взять и рубить старую, пока куски от неё падать не начнут, да …
– А перину, – всхлипывала жена, – перину можно, там же не на чем спать ему будет, или там есть перины? Господин рыцарь, дозвольте ему взять перину, если там есть перины, они наверняка с клопами, пуст…
– В приют к матушке, авось благочестивая Анхен меня бы не прогнала бы.
– Хорошо попал. Молодец. Но впредь жди моей команды. Я поднял руку – ты приготовился. Я указал цель, опустил руку – ты выстрелил. Только в подобных ситуациях целься в ногу. Под одеждой может быть хор…
– Не знаю. – Эльза Фукс задумалась, вспоминая. – Ну, когда они с Гансом один раз деньги считали у нас дома, Ганс хотел больше денег взять, а Вильма ему и говорит: «Доиграешься, дурак, Рябая узнает, ч…
– Господи, Господи, Господи, – снова причитал купец крестясь.
Одежду, особенно колет с гербом господина он держал в чистоте. Не то, что Сыч, колет у юноши был чище даже чем у Ёгана. Сапоги и коня он тоже чистил, не ленился.
Когда Петру Раубе отдали мужу, толстуху уже призвали к столбу.
– Откуда вы взяли этого головореза? – Спросил барон у Волкова.
– Вот спасибо, господин, – радовались стражники, – теперь будем брать их.
Кошель у Волкова полон денег был, так то господина деньги. Сели они опять вчетвером решать, брать оттуда деньги или не брать. Решили взять, никуда не денешься, отнести распорядителю, а на завтра съех…
Сыч подошел, стал раздевать её. Кидать её одежду на лавку. Волков услышал, как за ним кто-то пошевелился. Он повернулся и увидел монаха брата Ипполита, тот отвернулся, смотрел в жаровню с углями, что…
– Первый день, комнаты господам, комнаты холопам. Еда господам, еда холопам и солдатам. Фураж лошадям. Вода и уборка лошадям – сами убирали, так я и не приписываю. За еду лишнего не беру, все, что да…
– Уж не сочтите за грубость, достославный рыцарь, но по велению хозяина нашего, сказано мне взымать с вас плату за проживание в королевских покоях. Уж сегодняшний день будет для вас бесплатным, а за …
И от такого обещания, от взглядов и улыбок дев, веяло чем-то сладостным и томным.
Но раз уж день начался плохо, чего уж удивляться тому, что он и продолжается плохо.
– Нет, – твёрдо отвечал кавалер, – отпустим бургомистра – не найдём бумаг.
– Нельзя так, господин, рану беспокоить нельзя, последствия будут.
– Пиво, значит? – Кавалер больше не мог сдерживаться.
Волков уже злился на него, он и сам собирался ехать в тюрьму, да тут пришёл важный посыльный. Как только кавалер увидел его – сразу понял, что это к нему. Так и было. Посыльный сообщил кавалеру, что …
– Молча лежи, коли не спишь, не смей рта раскрыть. А то и за тебя примемся.
– Стой ты, дурень, – остановил его Волков, – потом выяснишь, ты мне, Эльза, ответь, почему ты в приход идти не хочешь. Вон тому чумазому давать согласна, а в приход – ни в какую.
– Пыл-то свой убавь. Не для того тебя звала.
– Помогу, добрые господа. Помогу. Вы ведь по доброму делу помощи просите.
– Когда? – Едко улыбалась Агнес. – Когда девок блудных к нему в покои приводил. Вот когда!
– Уж и правда, помолчал бы ты, Сыч,– теперь ему это сказал монах.
Бургомистр не уходил, стоял, смотрел на неё. Она была прекрасна. Так и сидела на краю стола с раздвинутыми ногами. Трогала свою грудь. Только вот глаза холодны. Ульрика стояла рядом с ним и ждала.
– Вы уж простите меня, друг мой, но и вы, и я, знаем, что такое дисциплина, сиречь повиновение пред старшими!– Он поднял вверх палец.
– Экселенц, вы уже видите?– С надеждой спрашивал Фриц Ламме.
– Нет, господин, не нашёл, вашего меча тут нет.
Ночью стражников по городскому уложению в кабаки и трактиры пускать воспрещалось настрого. Ночная стража пить садилась, и пила всю ночь, пили с девками и играли в кости. А улицы не охраняли от злого …
Чуть не бегом девушка кинулась к двери и хлопнула её, что есть силы.
– Ёган, подсоби, – крикнул Сыч и чуть ли не бегом побежал в лачугу. И уже оттуда стал причитать: – Экселенц, да вы его, кажись, прибили.
На этот раз Гюнтериг даже не кивнул, только смотрел на Волкова, поджав губы.
– Да, – Волков подумал, что надо бы побыстрее заканчивать этот разговор. – Собирайся.
– Ты не командуй тут, – не соглашался Ёган показывая Сычу здоровенный кулак.– А то я тебе промеж рог-то покомандую.
– Экселенц сказали поедешь, значит – поедешь.
Девка всё продолжала дышать молча, и лицо её с каждым вздохом, становилось всё темнее, а глаза… Белки глаз её стали вдруг краснеть. Словно от натуги кровью наливались.
– И не только для рук, – язвил Брюнхвальд.
Ротмистр Карл Брюнхвальд сидел с кислой миной, игрался то вилкой, то красивым стаканом, он бы и рад был всего этого не слышать и быть вообще не тут. Но он был тут и всё слышал. Оттого старый вояка вз…
– Нет-нет, никогда такого не было. Никогда.
– Какого дьявола вы творите? – Кричал барон.
Он уже про себя решил, что свалит этот вопрос на голову городского совета. Он всегда так дела в затруднительных ситуациях. Ну, а зачем ещё нужны ещё эти дармоеды советники. Да, он так решил, но ещё н…
– Святой Трибунал постановил: Магду Липке бить кнутом у столба пятнадцать раз.
Сыч, Максимилиан, Ёган и даже Эльза Фукс тут были, всех интересовало: чего купцы припёрлись, да ещё с подушкой.
Кавалер развёл руками, мол: Ты и сам всё понимаешь. Он бросил поводья Ёгану и пошёл в трактир, ему совсем не хотелось продолжать этот разговор, а вот Брюнхвальд ещё, видимо, не закончил. Шёл за ним.
– Вот чего не знаю, того не знаю, я её с бумагами ни разу не видал.
– Всего, господин, – трактирщик явно не хотел говорить. – Не невольте меня, добрые господа.
– Сволочь, лыбиться ходит, а как вы во хвори лежали без памяти, так тиранил нас ходил, грозился стражу звать, коней у нас брать и выбросить нас отсюда.
А на рассвете на площадь, к тюрьме, приехали большие возы. Пришли стражники те, что не в дежурствах, трубачи, барабанщики, герольды.
– Отпустите? – Девушка пыталась заглянуть ему в глаза.
– Вы позволите мне хотя бы позавтракать?– Не без едкой доли спорил кавалер.
Так он и сидел мрачный, один за столом, пока не поднял глаз и увидел человека. Кавалер узнал его, это был слуга приболевшего барона.
– Вы говорили о том, что вам не хватает пятьдесят талеров. Это решаемый вопрос. Моя посольская казна ограничена, но я готов выделить вам деньги.
– Так ты сам её поймал, баржу по реке догонял? – Уточнил Кавалер.
– Нарекли меня Михелем, в честь святого Михеля, я в тот день родился, а фамилия моя Кнофф. – Говорил привратник, поворачиваюсь к Волкову.
А Волков же шёл в дом, Максимилиан спешил за ним, они поднялись на пару ступеней, отворили дверь и вошли в большую залу. Тут был камин нетопленый с печкой, окна под потолком стеклёные, длинный, чисты…
– Молодец, Сыч, – сказал Волков и кинул Фрицу Ламме золотой гульден, остальное всё сгрёб себе в кошель.
– Приду, а вы уж меня не забудьте.– Она не ушла и продолжила.– Может, задаток мне дадите?
– Нет-нет, – говорил барон, – герцог знает об этих бумагах, он в курсе всех наших дел.
– Как увидел эти бумаги, так руками замахал, сказал, что знать о них ничего не хочет.
– Господин, там девка пришла, что давеча вы в трактире встретили, гнать её?
– Сейчас-сейчас,– обещал ему Сыч,– сейчас узнаешь, что мы тут удумали, когда кости твои хрустеть будут.
– Негоциант Аппель, звал меня к себе и сказал, что проводить вас надобно, зажились в городе, а по добру вы не уходите, говорил, что надобно вас поблагодарить, так чтобы другим неповадно было. Сказал …
– Господи, прости, Господи прости,– вдова стала истово креститься с показной рьяностью.
Волков в этот вечер просил себе самой хорошей еды, и пиво решил не пить, пить вино. Но ни еда, ни вино, долго его за столом удержать не могли. Он вымотался за два последних дня. Сидел над тарелкой, к…
– Да ты и корову дохлую в овраге поимел бы через неделю воздержания, – крикнул из спальни Ёган.
– Да она добрая и мягкая. – Настаивал Брюнхвальд.
– Привезли? Какова! Ишь, глянь-ка на неё, и красива ещё.
– Займись ты, наконец, делом, чёртов болван, – рявкнул на него кавалер, – но сначала мне одежду дай и стаканы ставь на стол. Сыч, вина у Вацлава проси, а вы, Максимилиан, скажите, что приму купцов.
– Нужно отыскать, то, что у него было? Это ценная вещь? – Спросил кавалер.
– Я прошу вас – поклянитесь. Нет, не прошу, я требую от вас, как от рыцаря божьего, клянитесь, что ни кров, ни еду, ни ложе не поделите с женою злою, что с Сатаной знаются. – Настаивал Брат Иона.
– А будет ли достойна святых отцов свиная голова к их столу, печёная с чесноком, мозгами и кислой капустой.
– Что ж, думаю, что вины вашей нет, в том, что напали на меня в трактире.
– Я тоже любила. Раньше. Этих не люблю, злые очень.
– Она за вами придёт. Идёт уже, слышу её. И зря вы меня к себе не звали, я то о вас думала. Прощайте.
– Герцог Карл? Ага, ага, – раздумывал старый вояка, всё ещё теребя бороду. – А бумага у вас есть, какая-нибудь от нашего принца Карла?
– Барон пишет, что в деле вашем заинтересован сам принц, но не пишет, что за дело вы тут делаете, – наконец произнёс бургомистр, отрываясь от письма.
А за ними стоят городские нобили, человек сто. Все поголовно в мехах, в золотых цепях, кружева из-под колетов по горлу торчат по последней моде, дорогие перья на беретах. Лица сумрачны, ничего хороше…
Снова засмеялась, ещё раз лизнула его в щёку и вышла.
– Пусть так, провожу вас к господину бургомистру.
Девушки снова засмеялись над ним и даже не скрывали этого.
– Брат Ипполит,– кричал Максимилиан надрывно,– Брат Ипполит, сюда беги скорее.
– Полное довольствие. – Повторил Волков, ещё раз глянул на их костюмы и добавил. – Включая расходы на новое обмундирование.
– Были документы, – сразу согласился секретарь, – одиннадцать писем от…
– А что это такое? – Спрашивал его председатель, обводя рукой кипы полуистлевших одежд.
– Пара нам, молодой господин, пойдём уже, спасибо, что показали нам покои.
– Ну, чего? – Хрипло бурчал со сна Волков.
– Не в укор,– машинально соглашался Волков. А сам думал, что в укор. – А о чём же вам со мной говорить?
Кто бы подумать мог, что четырнадцатилетний мальчишка, который от нищеты пошёл в солдаты, через двадцать лет будет сидеть на этом месте. Да ни кто, разве сам этот мальчишка так думал. Тогда он верил,…
Волков шёл предпоследний, за ним Максимилиан. Сыч Волкова наверх позвал, уже знал, куда иди. Тот пошёл по лестнице, ступеньки высокие, хромал заметно, за перила держался, как старик, и всё это на люд…
Кавалер без разговоров кинул на скатерть три талера.
– Будешь говорить – отпущу. – Сказал Волков. – А нет, так в Трибунал отправлю.
– Эй, добрые господа, а мне дальше сидеть тут? Я вам, вроде, всё сказал, – запричитал пекарь. – Может, отпустите меня?
– Да уж не пфеннигов, – ухмылялся Иштван.
– Лучше с господином Фридрихом, – она кивнула на Сыча, – чем туда. Душно там, от старухи словно чад идёт, стоишь рядом – вздохнуть не можешь. Одни бабы злобные, дерут друг друга, другие несчастные, т…
– Найди почту здешнюю, узнай, нет ли писем для меня.
– Скажи, как нарекли тебя отец с матерью.
Господа, что уже сидели в креслах, вставали и тоже целовали отцам руки. И обер-прокурор никуда не делся. Тоже целовал.
– Слышал я, ты, пока я болен был, моих людей стражей пугал и деньги с них требовал.
Привратник встал, поклонился в знак, что понял.
А Ульрика поспешила в кровать, где ждала её Анхен, которую все звали не иначе как благочестивой. Ульрика легла с ней, и кровь они с себя не смыли, хоть и засохла она уже.
– На всех платья, чепцы, передники одинаковые, думаю, из приюта они, но вы можете сами решить, их телегу я сюда пригнал.
Тут на коней сели и Максимилиан, и Сыч, монах залез в свою телегу, а барон поспешил к своей карете, все стали съезжать с тюремного двора и не видели, как в предрассветной мгле стражники грузят в теле…
– Думал уехать. – Отвечал Вилли Филлерман.
И тут на дороге появился верховой, он ещё издали стал махать рукой и орать что-то.
– Сам? – Сыч засмеялся. – Я весь вечер за ним считал, он три кружки пива выпил. Такому кабану три кружки – только в нужник сходить, его и шесть не свалят. А тут глянь ка, он без памяти от трёх кружек…
– И ещё уберите их отсюда. Своих людей тоже, обер-прокурору не понравилось столько солдат во дворе.
– Ах, тварь ты такая, ведьма, – орал Сыч, отворачивая лицо.– В инквизицию тебя, на дыбу, на дыбу, падаль ты придорожная.
– Да уж не волнуйтесь, справлюсь с Божьей помощью. Хоть дело и не простое.
– Она не ведьма, она добрая женщина и мягкая, она даже вас читает добрым человеком. Хотя никто другой про вас так даже не подумает.
– Ёган, ты запомнил тех людей, что тебя били?
Тут пришли два новых посетителя, подошли было к столу, где развалился липовый купец и его бабёнка, постояли малость, глянули на девку, а та глянула на них, да так глянула, что пошли они подобру-поздо…
– Не будь ты так полезен, повесил бы тебя.
– Сударь мой, недопустимо сие! – Тряс подбородками и щеками отец Иона. – Недопустимо! Разве ж это можно? Разве ж так подобает?
– Говорят, что вы искусный воин, что и мечом, и арбалетом, и копьем владеете в совершенстве.
– Сыч, отберу у тебя колет с моим гербом. Весь замызган, рукава, словно ты в грязи ковырялся, мне стыдно, что ты мой герб носишь.
– Какие «такие»? – Уточнил Волков, садясь на табурет.
– Ну, с Богом. Кавалер велите начать? – Спросил комендант.
Народ больше не злобствовал, но так и шёл за телегой, до самого склада.
– Господин кавалер, ваш конь осёдлан. Может еще что-то надобно?
– Между прочим, барон, в городе Фёренбурге за меня назначена награда, и там меня грозиться четвертовать. – Зло говорил Волков.
– Вот она, пекарня, – сказала Эльза, указывая пальцем на крепкие ворота и высокий забор, – тут пекарь Кирхер живёт.
Случилось удивительное, старуха схватила его за руку, да так крепко, что не ожидал он старой женщины. Этого, видно, и благочестивая Анхен не ожидала, она смотрела на это с удивлением, и ничего не пре…
Бургомистр, может, и хотел что-то возразить, да не стал. Удивлялся только, глаза в сторону отводил.
– Лягу. А там и убью. А по-другому никак, будь он проклят, иначе его не взять, не прост он, изощрён. Будь он проклят.
– Он, он, молодой господин, – кивала ему баба. – Верно вы говорите.
– Максимилиан, кони? – Спросил Волков, отодвигая бумаги.
– Ну, так теперь есть, – продолжал Сыч задумчиво, – сначала возьмём за зад нашу красавицу.
– А то, трое меня били, вон те. Я всех запомнил.
– Идите к дьяволу, барон, – ответил Волков, даже не скрывая раздражения.
– А что ж за дело у вас, господин? – Спрашивал мастер, но деньги не брал.
– Нельзя, кровь у него пошла. Боюсь, в дороге только хуже будет.
– Много, – заявил ротмистр смело, – сто монет.
– А дальше пойдём к коменданту, в тюрьму, и взбодрим наших сидельцев, может, кто из троих скажет, кому Вильма могла умные бумаги отнести.
– Не отпустят, так не отпустят, идите.– Настоял Волков. И кинул им свой плащ.– Накиньте на неё когда повезёте, что б ни кто не видел её тут.
– Врёт он, знает он, где Ганса искать, – на ухо Сычу сказал кавалер,– режь его, пока не скажет.
А как светать стало, Анхен на пустынной дороге коней остановила.
При слове «поесть» взгляд бледного отца Ионы загорелся. Он всё ещё хворал нутром, похудел, пил капли и кутался в рогожу, хотя ветер был тёплый, но поесть поросёнка был готов. А что ж, дело сделали, в…
А как они ушли – так снова принялся за своё.
– Будьте вы прокляты, – и плашмя рухнула в воду.
– У нас есть грамота от императора, где он записал наши привилегии в торговле сеном и овсом. Когда еретики были у стен Ланна, мы поставляли императору фураж бесплатно.
– А ты, Фриц Ламме, – он редко называл Сыча по имени, – не упусти мне Рутт. Не упусти! Не знаю, как ты её выслеживать будешь, но не упусти.
– Она не врёт, они брали её, как шлюху, а она достойная женщина!– Не унимался молодой.
– Анхен забрала бы четыре доли из пяти, – отвечала Рутт нехотя, – она всегда так брала за бумаги. Я брала половину. Поэтому сёстры ко мне ходили.
– Предупреждение, меч тебе вернули, воровку наказали – убирайся отсюда подобру-поздорову. Её то мы повесили, а ты просто сгинешь в реке. Ты ж, вроде, умный, неужто не понял посыла?
– Так возьмите эту Рутт, – говорил барон всё ещё раздражённо. – И спросите у неё.
Но Волкова это не смущало, он так и дальше говорил всё, что думал.
– А ну, подсобите, а то она в борт упирается.
– Меня зовут Анхен, я помощница матушки нашей, настоятельницы приюта, благочестивой Кримхильды.
А меж тем привратник ворота распахнул, тогда они и уехали. Даже слова на прощанье ему не кинули. Спасибо не сказали. А он и рад был, закрыл за ними ворота и пошёл, шёл он к себе, согнувшись с болью в…
– Не знаю, господин, – отвечал юноша, – но люди тут сплошь почтенные. Сидят, завтракают сейчас внизу.
– А то! Чего же плохого, живёшь в королевских покоях задарма, кормят тебя кушаньями задарма, да ещё золото тебе носят за здорово живёшь!
– Так, сколько велели – столько и утопил, – даже глазом не моргнув, говорил привратник. – Может, пятьдесят, может, и сто, разве за двадцать лет всех упомнишь.
– Да, сами на базар ходить будем, еду вам покупать. И девку эту приблудную, эту Эльзу Фукс, в покои тоже лучше не допускать. Мало ли, передадут ей дрянь какую-нибудь, намажет стакан ваш.
– В тюрьму его, – сказал кавалер уже без намёка на сочувствие, – держать его крепко, к Рутт его не сажать.
– Думаете, они оставят вам эти богатства?
– По всему городу уже идёт слух, что вы приволокли огромный сундук, и у бургомистра сундук отобрали.
– А не врёте? Точно отпустите?– Всё тёрла горло баба.
Максимилиан взял у него стилет и теперь поглядел на Вилли, Сыч держал его крепко, лицо секретаря было уже багровым, но он всё ещё был жив и таращился на оружие у Максимилиана в руке. Сипел, пытаясь ч…
– Пива себе закажи, или еды, я заплачу, ступай.– Закончил разговор кавалер.
И вроде как телом своим роскошным к нему подалась, войти, наверное, хотела.
– Пойдёмте, барон, – сказал Волков, – она больше не оживёт.
– Господин дал за то, что он деньги в печи нашёл, – отвечал юноша.
– Дела мне нет, как там её зовут теперь, отвечай, грамотна она?
– Ясно, так чего ты хочешь?– Спросил Волков, вставая и разминая тело после доспеха.
– Говорить будешь или ещё хочешь кнута? – Сурово спросил кавалер.
«Нет, этот не отступит, – думал барон, – кажется, зря я с ним связался».
На том господа и попрощались. Бургомистр фон Гевен, остался в плохом расположении духа. Очень это неприятно когда к тебе, в твой город, приезжают опасные господа для каких-то тайных дел.
– Суровая… – зло сказал Чёрный Маер и задышал тяжело, – она бы и тебя затычки… заставила вертеть.
– Это решит Трибунал Святой Инквизиции.– Отвечал Волков.
Он поднялся к себе, лёг спать и уснул сразу.
– Да, кавалер, – ответил Брюнхвальд, кивая.
Он поймал её за юбку, подтянул к себе, приобнял, потом помял ей зад, словно круп лошади смотрел. Зад был твёрд, кавалер улыбнулся.
– Отцы говорят, он один половину поросёнка скушал.
– Кто я? Спаситель ваш, – говорил он и смеялся.
– Говори, дурак, на дыбе всё одно – скажешь. – Заверил его Сыч.
– Да куда мы с вами не приедем, так везде всякую сволочь под корень выводим. Теперь и Хоккенхайм очистили. Вот Сыч и говорит, что это зачтётся. А вы как думаете, господин?
– Зовут меня Рутт, – спокойно и даже мягко отвечала женщина. – Да вот только не ведьма я никакая. Как женщина в купеческом деле преуспела, так её сразу в ведьмы писать?
– Я её последний раз… Кажется, до рождества видал, больше не видел с тех пор.
– Скажем Сычу, чтобы бил милостиво, чтобы не попортил кожу.
– Хорошо, – наконец произнёс Волков. – Решим сейчас же.
– Не можешь узнать зачем он тут – убей его!
– Ну, так пора мне, пойду, сейчас к вам она придёт, я боюсь её.
Волков сидел и молчал, он был спокоен, а Ёган стоял ни жив ни мёртв от страха.
Спрыгнула с козел, пошла вниз, к реке, в туман, что от реки полз.
– Идите, – он завалился на кровать,– Максимилиан, узнай, когда ужин. А ты, монах, сходи к солдатам, там двое прихворали.
– Молод ли?– Сразу поинтересовалась девица.
– Уставом Императорской почты недозволенно то, – начал ныть толстый почтмейстер.
– Отвечай, дура, – пхнул её в спину Сыч, – господин спрашивают.
– Ржёт как конь, видать, надрался экселенц.
– Будем писать отцу Иллариону, что довольны вами, господин рыцарь.– Говорил отец Иона, изнывая в ожидании обеда. Глазами ища мальчишку, что кушанья подаёт.
– Ну, что ж, братия, – выволакивал своё грузное тело из-за стола брат Иона, – раз хорошо сегодня поработали, будем и есть хорошо.
Кавалер не ответил, тогда мальчишка кинулся к матери, которую солдаты усадили в телегу, и даже накрыли рогожей от ветра, но и солдаты его грубо оттолкнули, он повалился на ледяную дорогу, а мать его …
И оба отца засмеялись, а Волков приободрился, видя, что не волнуются монахи.
Женщины вцепились в края мешка, но оторвать его от пола не смогли. Вырвался мешок из рук.
– Как и положено красивым вдовам, – смеялся барон.
– Гильдия купцов города Хоккенхайма просит вас принять подарок, господин божий рыцарь, – произнёс довольный купец, протягивая подушку поближе к Волкову. И снова кланяясь.
– Брехать-то хватит, – сказал он Сычу, – говори, как узнал, что Вильма девку брала?
– А что за товар на барже был? – Интересовался Сыч.
А святые отцы позвали палача. Фриц Ламме выглядел неважно, болел ещё после того, как кавалер избил его палкой. Но, несмотря на это он почти бегом прибежал к святым отцам.
– Так не завали меня, – мялся молодой монах. – Может, и без меня обойдутся.
– Да, расскажи, чего ты? – В словах Сыча чувствовалась жгучая насмешка. – Суровая она бабёнка была? Кому из вас давала? Она вас, по случаю, затычки для себя вертеть не заставляла?
Солдаты, видно, с ней намаялись, кинули её на пол, а один пнул её в бок сапогом немилосердно.
– Может, еще кто ходил к тебе? – Спросил кавалер.
– А почему вы меня ни словом не поддержали? – Задал барону вопрос Волков.
Волков стал ещё мрачнее, захотелось ему найти виновного, да кто тут виноват, сам не оставил девку в тюрьме. Сам и виноват.
Девочка опасливо глядела на него снизу вверх потом на кавалера, и ничего не отвечала. Видно, боялась, а вот чего – было не ясно.
– Не было такого, чтобы сатана Святой Трибунал без серебра оставил,– добавил отец Николас.
– Порви ей шкуру то, а то прежних ты только гладил.
– Купим вина, напоим её прямо там, да пьяную выведем, к лодочнику отвезём в сарай, и там ты с ней уже потолкуешь обстоятельно.
– Отец мой, – Волков не отводил глаз и говорил так же тихо,– даже думать о том, что я утаю мзду, для меня оскорбление.
– Да разве всех за все годы упомнишь, много их было, господин, много.
Как только он это спросил, слева от толстой жены фермера завыла жена столяра Иоганна Раубе Петра. Сползла с лавки на пол и там стала рыдать.
– Так возьму если надо, – согласился сержант.
– Женился и ушёл. Шестнадцать лет уже как.
Девочка радовалась и лезла к монаху в телегу. А Волков пошёл в лачугу узнать, как там дела у Сыча.
– Так-то не к спеху, я думаю, – говорил бургомистр поникшим голосом.
– А кто же вас уполномочил? – Не отставал комендант.