– Пусть так, провожу вас к господину бургомистру.
Бургомистр Гюнтериг кланялся чуть не до каменного пола.
– Господа, сейчас я погляжу ваших людей, построите их. Если меня они устроят, я возьму их на полное довольствие, на месяц. Помимо того, выплачу вам месячное содержание – сто талеров. Больше не просите, больше не могу. Воевать, надеюсь, не придётся, будете моей охраной. Если согласны – ротмистр Брюнхвальд составит контракт.
– Во искупление, так сказать, в знак понимания ваших страданий. Надеюсь это поспособствует …
Дальше шли шесть самых злых, самых свирепых разбойников. Те, что у Рябой Рутт и у Монашки Клары в первых подручных хаживали. На ком крови непомерно было. Уж им на ласку уповать не надо было. Их приговор суров был. Отсечение рук и ног и повешение за шею до смерти. И они, почти все седые и матёрые, не плакали.
– А язык у меня такой, что вылижу тебя как кошка котёнка новорождённого, меж пальцев у тебя на ногах всё вылижу, и языком тебе чресла вылижу, и зад, и в зад я зыком войду, и так сладко тебе будет, что будешь у меня, потом просить ещё такого.