– Господи, прости, Господи прости,– вдова стала истово креститься с показной рьяностью.
Пришедшие монахи, шестеро пришло их, были ловки на удивление. Тут же, в покоях, рассыпали серебро на большие рогожи, раскидали монеты мелкие к мелким, большие к большим, старые в отдельную кучу. Тут же считали его проворно, в мешки складывали, сургучом запечатывали. Ёган, Сыч и Волков оглянуться не успели, как всё уже сосчитано было, сложено, верёвками обвязано, сургучом залито. Монахи кланялись и ушли, даже сундуки не оставили, с собой уволокли.
– А будет ли достойна святых отцов свиная голова к их столу, печёная с чесноком, мозгами и кислой капустой.
Она отпустила его щёки, достала платок из рукава, и стала оттирать пальчики от крови, не отводя глаз своих прекрасных от лица бургомистра.
– Я рыцарь божий, я дьявола не творю, я его ищу. Сядьте вы, эй, человек, – он окликнул слугу, что принёс жаркое, – придвинь барону стул.
– Там ведь река Марта. – Вспоминал кавалер.