Все цитаты из книги «Не прощаюсь»
– Вы умный человек. Не вам объяснять, что с детьми без наказаний нельзя – испортятся. За хорошее детей надо поощрять, за плохое – давать взбучку. Для их же пользы и в наущение другим. Наказание обяза…
Наступление Добровольческой армии. Октябрь 1919 г.
– Я люблю тебя так, как никто никого никогда не любил!
Про Гай-Гаевского было известно, что в тылу он сидеть не любит, постоянно мотается по разным участкам фронта. Полевой штаб армии располагался в поезде. Генерал слыл гением современной железнодорожной…
– …Потому что мы человека не забеливаем и не раскрашиваем. Мы его любим черненьким. Таким, каков он есть. Я люблю вас всех. Злых, обиженных, больных сифилисом, про́клятых, никому не нужных, грешных, п…
Цена была безумная, но ехать в потемках не хотелось, пассажиры уже и теперь едва видели друг друга.
– Зараза, сапог каши просит! – вместо приветствия сказал князь, сердито показывая на свою хромую ногу. Рожа у него была мятая, веки красные, изо рта несло перегаром. Рядом фырчал пыльный разъездной «…
– По приметам подходят трое, – так же тихо ответил Фандорин. И объяснил, кто именно.
– Сначала, Вася, мне нужно иметь полную картину. Я же к воротам по краешку поля прорвался.
– Не надо, дурнота прошла, – весело сказала госпожа. – Черт с тобой, благородный муж. Я же знаю, что тебя свербит. Ты хочешь найти негодяя, который сообщил Заенко про приют. Ну так найди. Пусть запла…
На перекрестке, между Политехническим музеем и памятником героям Плевны, очень кстати дежурил постовой с винтовкой и красной повязкой – советский городовой. Низшие полицейские чины, как бы они ни наз…
– Ми…лый, – пролепетала Мона в стремительно густеющую темноту.
Собрание артели происходило на заднем дворе – должно быть, в здании не было помещения, способного вместить весь отряд. На асфальтовой площадке, зажатой между главным корпусом, флигелями и оградой, ст…
Калмыков, чертов служака, не прохаживался взад-вперед, не курил, даже не шуршал.
– Прошу прощения, сударыня. Вы так одеты – я думал, просто баба. Позвольте представиться. Аркадий Сергеевич Скукин, подполковник генерального штаба. Бывший, разумеется. Мобилизован в РККА, получил до…
Электричества, само собой, в поезде не было, да и от ламп остались одни черные дырки, но с потолка свисал керосиновый фонарь, пока не зажженный.
– Я люблю всё, что любишь ты, – кротко молвила она, вспомнив, как Кити разговаривала с Левиным. – Значит, полюблю и твоего японца.
Жизнь щедра на подарки человеку, настроенному только на хорошее. Мона не прошагала в своих замечательных ботинках и двух верст, как ее догнала пустая телега, и молодой крестьянский парень крикнул: «С…
– Давайте познакомимся, – сказал он. – Никодим Львович Жовтогуб. Только у меня здесь, упаси боже, не республика, а школа. Зеленая Школа. И по части анархизма вам лучше не к нам, а в Гуляйполе, к Нест…
Может быть, я не буду третьим лишним, вдруг засомневался Маса. Госпожа искренне меня любит. И насчет воспитания сына – я говорил это не всерьез, а только чтоб сделать ей приятно, но вдруг? Вдруг? И г…
– Конечно, в нашей бедной, дикой стране мы земного рая не построим. Но всё ж таки с голодухой, неграмотностью, унижением покончим. И ради этой великой, этой небывалой цели можно покорячиться, не пожа…
– Какую чудовищную глупость, какую страшную ошибку совершило большевистское правительство, подписав позорный мир! – горячо говорил он. – Я видел Германию изнутри, она совершенно истощена. Нам бы прод…
– Вы собираетесь свергнуть советскую власть и говорите об этом не скрываясь?
К назначенному месту Маса шел порхающим шагом, в груди трепыхала крылышками разноцветная бабочка. Это и есть любовь, думал он. Вот, оказывается, какая она. Совсем иная, чем я воображал.
Надо как-то из этой кислой ситуации выбираться, размышлял Фандорин, пересекая открытые куски со всей доступной скоростью, а в более или менее защищенных местах замедляя ход. Красные воюют с черными, …
Черная фигура была метрах в ста, полы плаща развевались на ходу. Быстро шагает. Куда-то торопится.
– Слушай, раз уж объявлена всеобщая амнистия, может быть, и ты меня наконец простишь? Сколько можно наказывать? Ведь всё закончилось хорошо.
Полный георгиевский кавалер Николай Федорчук
Эраст Петрович притормозил, но из сидячего положения ему было видно только спины.
– Там поглядим, приятно или нет, – ответил Романов, проигнорировав протянутую руку.
– Выстрелю – и бегу вон туда, – показал Романов на крышу примыкающего дома. – Спускаюсь по черной лестнице вниз, дворами в переулок на Кузнецкий, а там ждешь ты в пролетке.
– Да, я сокол Дзержинского, – ответил снизу Заенко. – А твой капитан – ворон Троцкого. – И мотнул головой на Алексея.
Чинный, барский квартал, прежде такой опрятный, выметенный, ухоженный, выглядел как морской берег после цунами, когда волна уже отхлынула, но усеяла сушу грязью, мусором, обломками и трупами мелких ж…
– …Так что имеем недельный запас продуктов на сто сорок семь бойцов плюс излишки. Я договорилась с коммуной имени Бакунина, они нам отдали два «максима» в обмен на восемь пудов муки и ту канистру спи…
Но биса не вышло, потому что третий бандит (а это без сомнения были обычные бандиты, раз «сами по себе»), кинув оружие, бросился наутек через кусты.
– Пойдем, Аркадий. Я говорил: это бесполезно, – хмуро сказал капитан Романов.
Монах или странник, бог разберет, с неожиданной для такого возраста легкостью поднялся.
– Я знаю, кто вы, ротмистр. Позвольте на два слова.
– Я не пледмет мебери. – Когда он волновался, все еще иногда путал «л» и «р». – Я долго молчал. Теперь скажу. Знаете, кто виноват в том, что погибли эти бедные дети и эти несчастные женщины? Мы с вам…
– Сопливый совсем, а уже шпионишь! – прошипел Романов. – Прыщ чекистский!
Он показал узкий хищный нож. Вытер о траву, сунул в сапог.
Дальше Фандорин двинулся один, опираясь на трость, а иногда и держась за стену. Через каждые двадцать-тридцать шагов приходилось делать передышку. Больше всего сил уходило на то, чтобы не злиться. По…
– Успокойся, Шилейкис. Твои латыши свое дело сделали. Молодцы. А предателей у меня нету. Это я приказал Волю не задерживать.
– Был герой – и нету. Ничего не осталось, совсем. Пять пудов динамита – это вам не шутки.
– Почему вы с отцом всегда говорите серьезно, а со мной только шутите? Я кажусь вам смешной?
Он был на третьей ступени и оставалось еще четыре, когда дверь открылась. Внизу стоял Воля. Его лицо странно дрожало.
Очевидно поняв, кто тут принимает решения, полковник сосредоточился на ней.
– Ну и кто из нас б-бабочка? – спросил Эраст Петрович.
И стало ясно, что с агентом Шварцем действительно не соскучишься.
«Ах попалась, птичка, стой, не уйдешь из сети. Не расстанусь я с тобой ни за что на свете», – тихонько напевал охотник, передвигаясь стремительными, бесшумными рывками от одного прикрытия к другому. …
Эраст Петрович изо всех сил налег на рычаг, разгоняясь до максимальной скорости. Это было очень хорошо, что «Гарибальди» пробыл в шалмане всего несколько минут. Значит, не успел пропить добычу. Но пр…
Она жульничает, а я ничего не заметил, восхитился Маса. О, какие ловкие у нее руки!
– А что за поручение к батьке Махно вам дал директор? – заинтересовался подполковник.
Господи, Турусова, эти слова – «элегантный», «импозантный» – совсем не из твоего лексикона, они всегда казались тебе пошлыми, сказала себе Мона, но ничего не поделаешь, Фандорин был именно таким: эле…
– Настоящий акунин, – одобрил Маса. – С черным, но храбрым сердцем. Сейчас он очень красиво погибнет.
Фандорин молчал. Доводы Антона Ивановича на него подействовали. Особенно о том, что отказ от действия – тоже выбор. Главнокомандующий вряд ли догадывался, что почти в точности повторил древний дзэнск…
Одна из дверей открылась, вышел мужчина в одной белой рубашке, с раскрытым воротом, хотя дом был нетопленый и по коридору гулял холодный сквозняк.
– Большой силы и не понадобится, – сказал он, кашлянув, – боялся, что дрогнет голос.
Наверху у перил стоял широкоплечий носатый мужчина, грозно сверкал черными глазами. На нем был черный плащ с пелериной, рука лежала на кобуре. Хищная физиономия до глаз заросла густой черной щетиной.
– Вот, – показал тот альбомчик. – Марки. Надеюсь поменять на еду. Папу на войне убили. Мы с мамой вдвоем остались. Голодаем. Но вы берите, товарищ. Хорошие марки. Даже Мадагаскар есть.
Арестованного подхватили за руки и за ноги, потащили вверх по лестнице. Впереди шел фельдфебель Калмыков, ординарец начальника.
Чертов психолог, злобно подумала Мона. Знает, чем пронять. Что же делать?
– Скукин, моя фамилия Скукин, – зло поправил шатен. – А кто вы-то такой? Чего вы полезли? Я только знаю, что вы заведующий шифровальным отделом… Каганович, кажется?
– Год не брился. Приятно. Да и наскучило быть к-каликой перехожим…
– Начдив-1 – генерал Жбанов. Который на бобра похож.
– Подъем, – тихо сказал Шварц, отрываясь от бинокля. – В прихожей свет. Объект надевает шляпу.
Мона понижала тонус своей матки с огромным удовольствием. Читала в кровати, задрав ноги. Устав лежать, садилась в кресло, делала маникюр и насвистывала. Пила чай с антоновкой, морщась поглядывала в о…
«Вся власть безвластию!» – прочел Фандорин. И еще: «Собственность – это кража. П.-Ж.Прудон». «Государство должно быть разрушено. П.А.Кропоткин». «Личность – душа революции. Лев Черный» (кто такой – л…
Узкие глаза стали еще уже, словно по лику луны проскользнула легкая тень.
Глава “Союза защиты Родины и Свободы” Борис Савинков
Увидела как наяву: шест, а на нем голова с длинными рыжими волосами, глаза выклеваны воронами, внизу табличка. Что там напишут? «Я вражеская агентка»? Ах, все равно.
– Почему «к счастью»? – спросил тогда Маса.
Романов принял гостя в кабинете, вежливо поинтересовался целью неожиданного визита. Взгляд у капитана был тусклый, лицо осунувшееся.
Он опустил клинок ниже, до живота. Надавил.
– Зинаида Андреевна Грузинцева, – сказала она гостю. – Вениамин, ты никуда не побежишь, пока не наденешь шапку и не возьмешь перчатки. Утром я не проверила, а ты и рад. Восемь градусов на термометре.
– Не сейчас! – крикнул сердитый инженер, крепко хватая меня за руку.
– Да. У правильно живущего мужчины зрелость наступает в шестьдесят четыре года. Это восемь восьмерок – пора физического и интеллектуального совершенства. Считается, что перед человеком открывается са…
Притворяться больше смысла не было. Мона рывком села.
Фандорин понял это, когда прочитал надпись на черной полотняной ленте, украшавшей ограду: «Индивидуалистско-анархистская артель СВОБОДА».
– В Севастополе меня ждет мой друг Маса. Мы сорок лет неразлучны и, надеюсь, не расстанемся до смерти. С ним тебе будет непросто. У него всегда был неважный характер, а с годами стал хуже. Да и ты, з…
– Почэму не понял? Вэжливо. Пулэмёт на мэсте оставлю. Толко с нашим расчётом.
– Я не китаец. Я японец. И это не мануфактура.
Единственное, что Мона поняла: кажется, шатен – племянник генерала Гай-Гаевского, командующего белогвардейской Добровольческой армией. Про него часто пишут в советских газетах, даже карикатуры помеща…
– Как ты мог, как ты мог про меня такое подумать? – горько обратилась к артельщику Рысь. – Что я подслушала и кому-то наболтала? Это я-то?
– Покрасовались? Поигрались в суд? Теперь судьей буду я. Объявляю приговор сразу, без волокиты. «Повинен смерти ты, отродье Вельзевула!» – Он величественно воздел руку и повернул большой палец книзу.…
Ах да, я забыл, что среди скукиных все-таки встречаются и искренне верующие – в то, что Бог существует персонально для них.
Сейчас я тебе спою, а ты мне будешь аккомпанировать, усмехнулся Романов и нервно, требовательно постучал.
Невский заткнулся. Удивленно приподнял брови. Попытался вдавить клинок – тот не сдвинулся ни на йоту. Попробовал дернуть на себя – тоже не получилось.
В Зоологическом саду был митинг «Свобода животным!». На волю из клеток выпустили всех «угнетенных зверей» – таких, кто никого не ест. По улицам бегали олени, яки, ламы, а у одной беременной оку-сан п…
Орлов посмотрел на него очень серьезно, сам себе кивнул.
Он допил чай и внезапно – Мона вскрикнула – швырнул пустой стакан отцу Сергию прямо в лицо. Стакан был перехвачен в воздухе.
– Романов служит в ГПУ. Вы ведь знаете, что это такое? Мы иногда видимся по служебной необходимости. А по какой причине, позвольте спросить, вас интересует товарищ Романов?
– На сем предлагаю эту содержательную дискуссию закончить и вернуться к делу. Если, конечно, не возражает полковник Шифер. То есть Шерер.
Она молча кивнула, совершенно потрясенная.
Прав древний мудрец: благородному мужу не следует заводить семью. А коли завел – переставай жить по правилам благородного мужа, ты уже не один на свете. Но как живут по другим правилам, Эраст Петрови…
Да, думала Мона, обхватив себя руками за плечи. Никакой Фандорин меня тут не спасет, и ничего больше не будет. Только боль, тьма, а потом шест и вороны.
– Где мы? – спрашиваешь ты, и я вспоминаю, что ты плохо знаешь Москву.
– Это еще не всё, – невозмутимо продолжил Скукин. – Напротив, на нашем берегу, под деревьями, пулеметное гнездо. Я разглядел мешки, ствол, две головы.
– Сейчас проверим, какой ты Вильгельм Телль. Не надо Ягоде эти щи кушать. Они невкусные, я пробовал.
– Арестовать вражеских агентов нам не удалось, но по крайней мере они выявлены и мы знаем, кого искать. Это ваша заслуга, сударыня. – Скукин приложил руку к козырьку, Мона церемонно наклонила голову.…
Для проверки Алексей проделал еще один трюк, тоже примитивный: снова зашагав, слегка задел плечом встречного и повернулся извиниться.
– Кто чужой, а кто нет, решаю я, а приказ есть приказ. Ты знаешь, что бывает за нарушение приказа?
Он говорил напористо и очень быстро, всё время повышая голос, чтобы ни на миг не потерять инициативы.
– А какой императрице она служила – Цыси-тайхо или Лунъюй-тайхо?
– Никакой чертовщины здесь нет. Более того, выйти на след будет нетрудно, – сказал Фандорин. – Совершенно очевидно, что устроитель или устроители взрыва получили точные сведения от человека, знакомог…
Точно так же избавился от документов и Канторович.
Арон Воля, легенда анархизма? Хорошо бы узнать про него и про здешний контингент побольше.
Сколько ей лет? Тридцать? Сорок? Пятьдесят? Хорошо бы сорок, самый лучший возраст для женщины. Но если даже больше, тоже ничего.
Шуша быстро обернулась. Ее глаза были мокрыми, и у Масы тоже немедленно выступили слезы.
Беда с мужчинами в чем? – размышляла она. Разговаривать хочется с умными, а обниматься с эротичными, однако эротичный мужчина, как правило, неумен, а умный – неэротичен. Если даже вдруг одно совпадет…
– Что делать с Василием Васильевичем? – Романов смотрел на восковое лицо с закрытыми глазами. – Он тут умрет. Может, отправить в больницу, как говорит Засс? Мало ли – грабители человека ранили.
Фандорин стоял у письменного стола, склонившись над открытым блокнотом.
На двери читальни висело объявление: «Поступило собрание сочинений Герберта Уэллса. Из-за повышенного спроса срок выдачи томов строго три дня. За задержку штраф. Скидка для учащихся не действует». По…
Схватил негодяя, потревожившего мирный сон господина, за горло. Другую руку, сжатую в кулак, занес, намереваясь проломить подлому акуто его поганую переносицу.
– Я давно это знаю. Со дня нашего з-знакомства. Помните, как тогда, в лодке, после бегства от красных, вы вытряхивали пустые гильзы из барабана и одна отлетела мне под ноги? Я поднял ее и увидел, что…
– Белые меня не интересуют. Они хотят вернуться во вчерашний день, а это никогда не удается. Революция потому и случилась, что во вчерашнем дне России было плохо. Да, я намерен попасть на белую т-тер…
– Это была неудачная кандидатура для столь ответственной должности, – вздохнул Скукин. – Провал следовал за провалом. Вы с вашим японцем поймали чекиста Заенко – Черепов его упустил. Минувшей ночью Ч…
За всё время после того, первого разговора они с хозяйкой ни разу не оказывались в такой близости друг от друга. Казалось, Грузинцева избегает постояльца. Должно быть, чувствовала, что ему с ней нело…
И поволок вверх. С непрошеным помощником подъем ускорился, приходилось лишь переставлять ноги.
– Изъятые вещи вам вернут, – объявил Жовтогуб. – Все кроме пулемета. Он нам пригодится. Братский привет Нестору Ивановичу и Арону Воле. Передайте им мое предложение. Обязательно скажите, что медлить …
Он был очень даже ничего. Уж покрасивее Скукина.
Они уже были на территории штаба. Еще две минуты ушло на то, чтобы с помощью мандата заполучить мотоцикл.
Алексей обдумывал, как будет разговаривать с Седым.
А потом небо рассекла молния, от чего мир сделался страшен, но еще более прекрасен.
– А ты – настоящий бэндань. Прощай, ты меня очень повеселил своим смешным китайским и своей глупостью.
Жовтогуб протянул несколько зеленых бумажек, отец Сергий их с любопытством взял. Поднялся.
– Молился. И православному Богу, и неправославному, всяким богам молился.
– Пока нельзя. Сначала мне нужно ее перевоспитать… – Он понизил голос – не хотел, чтоб услышал господин, но Моне-сан можно было это сказать. – Мне уже слишком много лет, чтобы потратить их на завоева…
– Собираю людей в кулак и бью по цели номер один, которая…
– От нашей семьи не уйдешь, – засмеялась Мона, очень довольная. – У нас длинные руки. И ноги… Ой!
Скукин, поостыв и, видимо, поразмыслив, гневаться на внезапный поворот судьбы перестал.
В первые дни Фандорин очень плохо видел, будто его поразила сильная близорукость. С этой напастью он справился при помощи терпеливых упражнений. Помогла шкатулка, доставшаяся еще от отца, хранителя и…
– Едем-ка в штаб армии, – взял ее за локоть Эраст. – Нужно понять, что происходит. Здесь нам никто этого не скажет.
Они вдвоем взялись за спинку кресла – Чернышев тоже стоял на ногах нетвердо. Покатили.
Зотова не надо было и выслеживать. Иван Климентьевич уже считал штабс-капитана за своего и сообщил адрес, по которому его можно разыскать в случае необходимости. Он даже проговорился, что дважды в не…
– Алексей. Алексей Романов. Парисович. Такое у меня смешное отчество…
Как только я предъявлю пропуск, подписанный Ароном Волей, все опасности закончатся, и слава богу. Я совершенно не стремлюсь к приключениям. Лучший возраст жизни я хочу провести с женой и дочерью. Или…
– Действительный статский советник, по-военному генерал-майор. Я не с частным визитом, а по приказу господина полковника. Вчера вечером произошло покушение на главнокомандующего. Не нашего командарма…
За пять месяцев, проведенных в Самаре, страна с невероятной скоростью и какой-то забубенной лихостью развалилась, будто тысячу лет только и ждала повода рассыпаться в прах. Масе революция не нравилас…
– Жалко. Она была настоящим бойцом… Неважно. Мы сейчас все погибнем.
Какое у нее лицо, думал Маса. Будто густой туман, сквозь который совсем не видно душу. Вообще ничего не видно.
Слух оказался верный. Скоро, пыхтя сизым паром, к платформе подкатился поезд, недлинный, но зато не теплушечный, а с настоящими пассажирскими вагонами: впереди синий, первого класса, за ним второклас…
Однако в четырнадцатом году все красивые и праздничные ушли на фронт, а после семнадцатого года вообще исчезли – во всяком случае, в Совдепии. Это была еще одна, хоть и не первостепенная причина, по …
– Макольцев, вас разве вызывали? – неприязненно процедил Скукин. – Что за бесцеремонность! А вы, дядя, остановились бы. Утро еще!
Он присел на корточки, утонув в тени – свет лампы так далеко вниз не доставал.
– Чего тебе подметки стаптывать? Ныне весна, вишь, какая, Донец широко разлился, по сю пору плоты гонят. Попросись к плотовщикам и поплывешь себе, как барыня. Заплатить найдешь чем?
Мона весело болтала с парнем о всякой чепухе (о городских ценах, о небывалом паводке, о том, кто хуже – красные или белые); ходу мыслей это нисколько не мешало.
– Диалектика, Романов, большевистская диалектика. Вбейте себе в голову: люди не бывают хорошими или плохими, они делятся на своих и чужих. Свои – те, кто полезен. Чужие – те, кто вреден. И своими рад…
Черепов с фельдфебелем наклонились над допрашиваемым, что-то у них там полязгивало. Заенко начал изгибаться, биться. Кобура расстегнулась будто сама собой…
– Большевики в этой войне победят. А когда они сделают красной всю страну Элосы, они захотят сделать красными соседние страны. Это и есть «Интернационал». Тогда я вернусь в Китай комиссаром красной М…
– …А я тебе не хотел верить… Казалось что-то… Ты прости меня, Алеша… – лепетал Полканов, всё норовя завалиться вбок.
И вот началось самое трудное: преодолеть «сумеречные земли», где в немногочисленных городах – красная власть, а вокруг – «зеленая», то есть никакая. И где-то вдали, по-за степью мерцает свет белой вл…
– А я Федосья Кукушкина, – засмеялась она.
Тут Романов сделал то, чего ему ужасно хотелось: прижал девушку к груди и стал целовать мокрое, соленое лицо.
– Ну что ты, – улыбаюсь я. – Подожди здесь. Я быстро. Посмотри на праздник, на людей. Я скоро вернусь, ты и не заметишь. Ну, не прощаюсь.
Встали плечом к плечу. Он стал смотреть в правый окуляр, Мона в левый, но скоро отодвинулась. Во-первых, щеке было щекотно от его бороды, а во-вторых, мало что видно. Бинокль был слишком мощный. В бе…
Место у окна выкупила щекастая баба в дубленой куртке – сторговала за семьдесят керенок и вареное яйцо. Малолетний барыга сунул добычу в шапку, исчез.
– Знамо, что не даром. Сейчас и расплотишься.
– Не надо меня провожать. Я сам проверю двор, – сказал он. – Ну, без обид?
Назаров молчал, торопить его было нельзя. Пусть подумает.
– Гляди, баба, не зашуми. Осерчаю – пожалеешь. Моргни, если поняла.
– Сука, – сказал он Шуше по-русски. Времени сочинить предсмертное хокку все равно не было.
Футбол 1914 г. (А.Романов во втором ряду, посередине, в кепке)
Василий Васильевич хладнокровно поправил подтяжки, надел пиджак.
– Спокойно, капитан. Так сразу и Черепову. Дайте сначала поговорить с человеком.
Появился Шварц уже через час и своим видом навел на Алексея тоску. Лучше уж был бы пролетарий. Такой утрированный еврей с черносотенной карикатуры: носатый, губастый, с копной мелкокурчавых волос, ещ…
– В будущем, когда ты лучше меня узнаешь, ты научишься верить мне на слово, – строго сказал Маса. – Вот, смотри.
– К тому, что не перебраться ли нам в Ялту? Там приятней и здоровее, чем здесь. Ты же видишь, чувствую я себя прекрасно. Если мы уже установили, кто взорвал приют, значит, твое обещание Гай-Гаевскому…
– Погодите-ка… Про вас рассказывали, что вы не только драматург, но еще и сыщик. – Актер хитро прищурился. – А ну выкладывайте. Расследуете какое-нибудь преступление? Это у нас запросто. Уголовников …
На ступеньках стоял директор, разговаривал с каким-то городским человеком в летнем песочном костюме и соломенном канотье, с приличным саквояжем. Откуда здесь только такой взялся?
– Ездеют все, ездеют, на месте не сидят, – вздохнул возница, его звали Ероша. – Будто всей Расее подхвостицу скипидаром намазали, ну она и сорвалася. Вот ты, тетка, не с наших краев, по говору слыхат…
Японец чопорно поклонился. Перед ним расступились. Ушел.
– Калэку прыслалы, умныки. Ылы прикыдываешься?
– Новый удар подполья. Командующий понадеялся, что вы поможете нам его уничтожить, но, видимо, напрасно. Пусть новый начальник Особого отдела войсковой старшина Черепов решает, нужна ли ему ваша помо…
– Что? – шепнул Канторович. Этот сидел на дне баркаса, прямо перед Моной, но она разглядела его только сейчас.
И опять Фандорин не сказал «какая ты у меня умница!» или еще что-нибудь покровительственное, а просто энергично потер руки.
– Агенты Чрезвычайки, – без интереса объяснил Воля. – Они в последнее время очень активизировались. Когда я выхожу, всегда увязываются. Хотят знать, где был, что делал, с кем встречался. Я же говорю:…
Вылезли из балки, пригнувшись взбежали на небольшой холм.
– Исследователь. У меня этнографическая экспедиция. Изучаю русский анархизм. С этой точки зрения ваша «республика» мне очень интересна.
В контрразведывательной практике задание, полученное Алексеем Романовым, называлось «удить на голый крючок». Это когда имеются достоверные сведения о том, что существует вражеская шпионская сеть, но …
– Тикусё! – выругался Фандорин по-японски, чтоб ей было понятней.
Ей очень захотелось вытолкать Романова вон, пока не вернулся муж, но это, конечно, была глупость. Капитан просто будет ждать в фойе, и даже не узнаешь, что стряслось.
– Нет-нет, благодарю, – сухо поблагодарил доброго самарянина Эраст Петрович, фраппированный «папашей». К тому же любопытно было поглядеть на представителей новой власти. Она называлась «советской» – …
Поскольку пуля ударила совсем близко от господина, Маса обернулся – и обмер.
– Вы обиделись, – грустно вздохнул он. – Дайте мне время. Может быть, мы еще встретимся, и тогда…
Вся прежняя дорога была прямой и ясной, как клинок меча, на котором высечен иероглиф «Преданность». Но обнажать сталь больше незачем, теперь она будет ржаветь в ножнах. У господина умная, волевая спу…
– А что это у вас все мужики б-бритые? – спросил отец Сергий. – Даже Петру Великому такое не удалось.
– Приказы начальства не обсуждаются, а что? Правильно: исполняются. Давай-давай, Харитон. За тобой прибыл лично адъютант его превосходительства Пал Андреич Макольцев на генеральском «делонэ-бельвиле».
– Ага. – Орлов подмигнул. – Гляди, кто у нас.
– На предварительной стадии это и не нужно. Человек начинает врать, юлить, надеется как-то отбрехаться. Или гордо безмолвствует, не хочет говорить. Сначала говядину нужно хорошенько обработать. Чтоб …
– Я не просто так спрашиваю… – Парнишка мигал, что-то соображая. Потом решился. – Пойдемте со мной. Там с вами поговорит один человек.
Воля стоял, схватившись за голову. На полу, под нарисованной бабой, в луже крови лежал человек. Это был давешний часовой, Козлов. Точно такой же удар в висок, как в Петроверигском переулке, еще издал…
– На вольную. В открытое море. Там плавают акулы, а где именно – мы не знаем. Ни сети тебе дать не могу, ни гарпуна, ни наживки. Нам известно лишь, что офицерский заговор существует, об этом шушукает…
Фандорин сразу ушел, он совсем разочаровался в своей удаче, но госпожа клюнула и задрала ставку еще выше.
Он вынул из кармана плитку шоколада «Эминем-люкс», ее любимого, положил на ладошку.
– А как у вас наказывают? – чуть нахмурился отец Сергий. – Вы поминали «наказание третьей степени». Что это такое?
– Ничего, – соврал Фандорин. – Просто я немножко переволновался.
Скоро около злосчастной пары остался один Эраст Петрович.
Иван Максимович сунул руку под кожаную обивку письменного стола, вынул листок. Там мелким, девичьим, гимназическим почерком Нади было записано расшифрованное послание из центра. Орлов срочно требовал…
«Переглядываются. Решили, что у меня атама набекрень», – сказал себе Маса и вздохнул. Он уже так давно не пользовался родным языком, что начал думать по-русски, но иногда мысленно вставлял японские с…
– …Первое июня – как раз суббота, а они по субботам собираются на свой синедрион, как на моление в синагогу. Мы войдем через Боровицкую башню, там в карауле будет наш человек. Через пять минут окажем…
Романов применил элементарный агентурный прием – сделал вид, что поправляет фуражку. В ладони было спрятано маленькое зеркало, чтобы смотреть назад, не оборачиваясь.
– Нет. Мы договорились: одно условие, не два! – Эраст Петрович показал вскинувшемуся японцу кулак: заткнись. – Ты на пятом месяце. Доктор говорит, это самый рискованный период. Ни на минуту не оставл…
На счете «двадцать семь» мимо укрытия беззвучно проплыл некто в сером пальто и сером матерчатом картузе.
– Ну отчего же? Польза все-таки есть. Ты наконец выучился хорошо объясняться по-русски. Это раз. А я благодаря ранению, кажется, избавился от заикания. Это два. Ку арэба раку ари.
«Добрыня» был лучшим бронепоездом во всей белой армии. Гай-Гаевский с наглостью цыгана-конокрада угнал эту махину у Кавказской армии барона Врангеля, рассчитывал перебросить под Орел, где красные пер…
Дело облегчалось тем, что отец Сергий общаться со спутницей тоже не жаждал. Сидел на корме, правил – важный, словно управлял дредноутом.
Коротко и сухо объяснил, что придется делать и каковы правила наблюдения.
– Это хорошо, что ты такой веселый. Веселые бывают двух сортов – умные и дураки. Знаешь, как отличить первых от вторых?
– Я один из них. Мне здесь нравится. Какая драматургия, какая труппа, какие декорации!
– Полюбуйся. Это никакая не женщина. Твоя Шуша – евнух.
– Уже одиннадцать, господа. – Саввин смотрел на старые карманные часы. – Позаседали не хуже Временного правительства при незабвенном Александре Федоровиче. Встретимся в пятницу.
– Зря ты так, сынок, – пригорюнился отец Сергий. – Сбереги тя от такого Господь. Моя Федосья, когда у ей припадок, мужику рожу царапает, зубами горло грызет. Одному чуть хозяйство с корнем не вырвала…
– Отвечаю на G7… Если считать только фронт, то в четырнадцатом был в Восточной Пруссии. Ранен в руку.
– Здравствуйте, ребята, – кивнул он конвойным. – Коля, на тебя соседи жалуются. Ты ко мне потом зайди. Сайкин, книжку прочитал? Как твоя мать, Тиша? Не выздоровела?
– Так бы сразу и сообщили! Пойдемте в дом, расскажете. – Полковник недовольно покосился на Мону. – А присутствие супруги обязательно?
Протянул служебное удостоверение, да еще мандат за подписью начальника контрразведки князя Козловского, предписывавший всем чинам армии и гражданской администрации оказывать предъявителю всемерное со…
– А вы, товарищ, по какой надобности путешествуете? – задрав голову, спросила баба у Черного и толкнула соседку в бок, благо сверху было не видно.
Охваченный азартом погони, Эраст Петрович вылетел на Солянку, с разгону чуть не сверзшись с тротуара, но кое-как притормозил, развернулся.
Козловский жил в двух шагах, только пересечь Сумскую улицу и пройти дворами. Снимал бывшую дворницкую в доходном доме. Квартирка крошечная, зато с отдельным входом. Лавр был равнодушен к удобствам, а…
– Наверное, жене? – презрительно покривился артельщик. – Когда человек не умеет жить один, он заводит себе костыль. Так зачем ты сюда пришел? Ты не похож на шпиона. Шпионы такими не бывают. Может быт…
– Я год не стригся и не брился. Жил в северном монастыре. Оттуда и одежда. Монахи неспроста такую носят. В ней на п-пленэре удобно. Передвигаться по стране в нынешних условиях – тоже. Старый чернец н…
– Го…городовому? – пролепетал юнец. – Станционному? Господи, ничего бы не пожалел, только бы вернулись городовые. Господи, учиться в гимназии, не трястись в этих жутких поездах, не лазить по карманам…
– Ты чего морду воротишь? – спросил князь.
– Недействителен, – ответил унтер. А когда Мона попросила вызвать капитана Романова, подозрительно сощурился и вообще ничего не сказал.
– Фомка, вторым будешь? – спросил Стась паренька.
Назавтра выехали втроем: впереди, под видом извозчика, полкановский человек, сзади – Алексей с Василием Васильевичем.
– А… кто это – Иван Климентьевич? Ваш брат не объяснил.
Пожалуй, с неудовольствием подумал Фандорин. Я и в самом деле хожу по этому чужому миру, будто сомнамбула.
– Пустим краснюкам краснянку, давно пора.
– Вы странно на меня действуете, Алексей Парисович. Как репчатый лук. А ведь я редко плачу.
– Заенко, собака, весь Харьков против себя настроил. Видели бы вы, Алексей, что тут творилось при советской власти, когда в Черном Доме каждый день кого-то «пускали в расход». Весь город нас ненавиде…
Яша смачно причмокнул, гимназист поглядел на соседку искоса, матрос загоготал, а вот баба забеспокоилась.
– Ты – д-дочь Варвары Андреевны? Но… так не б-бывает!
– Ну а у Скукина совсем не прекрасно. Надо его вытаскивать.
– Видимо, придется, – пригорюнился князь. И арестованному, с упреком: – Зачем вы меня вынуждаете к крайним мерам? Просто не оставляете выбора. Ступайте в камеру, подумайте.
– Пожалуй, отдадим и медальон, раз он имеет не товарную, а сентиментальную ценность. Тогда это предмет не роскоши, а личного употребления… Как тебя зовут?
За директором шел десятник Семен, показывал на каждого пальцем, вполголоса что-то объяснял.
– В сиротском приюте взорвали бомбу. Надо узнать, не пострадали ли дети.
– Баба ничего, титястая, – сказал начальник. – Не бойсь, тебя не порешим. Сгодишься. Примай ее, ребята.
Посадили между собой, на заднее сиденье. Козловский сразу приступил к обработке.
Странно. Раньше Романов не держался с боевым товарищем, как подчиненный.
– Скорей, что же вы! – крикнул от воды отец Сергий. Там – тррр, тррррр, трррррррррррр – с третьего рывка завелся мотор.
Она подсела, заглянула ему через плечо. Древние каракули было не разобрать.
Она слушала, терпеливо дожидаясь, пока он заведет речь о главном. Самой наводить его на эту тему будет неправильно.
Скукин прикрыл веки, готовясь играть дальше. Но сбоку раздался какой-то непонятный звук, и комкор скосил глаза.
– Дурак ты, Орлов, и шутки у тебя дурацкие! Я Дзержинскому рапорт напишу! Ты мне китель попортил! Сапоги шевровые!
– Ладно, начну первый. До тебя докапывается очень серьезный человек. И будь уверен – докопается.
– Аркадий Сергеевич, на м-минуту. Я должен вам кое-что рассказать…
В кружках было видно, как бегут, стреляя на ходу и беззвучно разевая рты, солдаты. Потом от локомотива одна за другой отделились две черные фигурки. Соскочили на ходу, покатились по насыпи.
– Гоп-стоп, приехали, – нервно хохотнул Яша Черный, спрыгивая вниз. – Пожалте бриться. Всякое в жизни повидал, но грабить меня еще не грабили.
– А в проклятом городе Баку опять резня, – сообщал японец. – Раньше тюрки резали армян, теперь армяне режут тюрков. Надеюсь, зарежут и того тюрка, до которого мне теперь не добраться. А на Кубани бел…
– Потому что я приказываю. – Острый взгляд блеснул сталью, но голос остался мягким. – Вы ведь понимаете как контрразведчик, что мы должны вас проверить. Посидите какое-то время в карантине. Если всё,…
– Что это – ферроаттрактор? – спросил гимназист.
– Давай рядышком, как шерочка с машерочкой. Лупим на счет «три». Чего застыл? Без пяти уже.
Договорились, что Орлов вылезет из автомобиля и на пару секунд замрет, опершись о дверцу – будто дает распоряжения водителю. Стрелять Алексей собирался по воротнику, чтоб оцарапать шею. Такое ранение…
– Я думала, что будет неприятно, но почему-то… Почему-то хорошо оттого, что в доме снова живет мужчина. – Зинаида Андреевна повернула кран, стала медленно, тщательно, мыть помазок. Она тоже больше не…
– Тигрица вырастает тигрицей, потому что она дочь тигра и выросла в тигриной стае. Шуша – телохранительница из Запретного Города. Ее выбрали для этой судьбы с детства, ее воспитывали дворцовые боевые…
– Когда вы с мамой убегали от башибузуков. Помнишь Варю Суворову? Я ее дочь.
В небольшой безоконной комнате, стены которой были сплошь заняты деревянными шкафами, на длинном столе лежали аккуратно рассортированные ценности: отдельно – серебряная посуда и подсвечники, золотые …
– Хорошо, – со вздохом молвил он. – Завтра синъчисан. Пойдем со мной.
Пора было повернуть оратора в конструктивное русло.
– Иды, иды, – подтолкнул его в спину восточный человек. – Артэлщик людэй насквоз видыт. Окажэшься гныда – убью.
Матрос быстро и размашисто крестился, бескозырку держал в руке, шевелил губами.
Старец пристыженно молчал, а Мона, спускаясь по лесенке, смотрела на подполковника с восхищением.
– Филер первого класса. Был в своем ремесле отменно хорош, любил эту работу. Нравилось, что я – овчарка, цепной пес державы. Рву зубами волков, а овец поцапываю за мягкие бока, чтоб боялись.
– Стыдно, молодой человек, – морщась от шума, обратился Фандорин к гимназисту. – У вас повадки профессионального вора. Мало того, что украли, так еще сваливаете на невинную барышню. Если б это был не…
У него самого на мундире был только академический значок, от орденов остались лишь дырочки.
Кулаком не дотянусь, думал Фандорин. Ногой можно бы достать, но ее не поднимешь. Стоять и не шевелиться. Главное не застонать, не вскрикнуть. Преодоление боли – одна из радостей самурая.
Фельдфебель сидел на земле, склонив голову на плечо. Дверь Ледника была приоткрыта.
– Ооо! – восхищенно протянул он, когда черная торпеда локомотива сшибла заграждение, вмазалась в земляной скос, подкинула свою заднюю часть, перевернулась, бухнулась кверху колесами, да еще покатилас…
Пуля прошла навылет через правую верхнюю часть черепа. От смерти господина спасло только то, что револьвер был небольшого калибра. Убийце это оружие подарила женщина, которая любила господина. Маса н…
Слабонервных рентгенируй, внутренне усмехнулся Романов, изображая смущение. Мелькнула идея, интересная. А не грохнуть ли обоих прямо сейчас? Глядишь, тут и заговору конец.
– Ничего нет. Ни записей, ни отчетов. Все здесь. – Миркин постучал себя по лбу. – Потому и поставлен казначеем. У меня математическая память. Я, видите ли, шахматист.
Импозантное имя (или прозвище?) Фандорину ничего не говорило, но это и неудивительно. В 1918 году в России гремели имена, про которые в 1914-м никто слыхом не слыхивал. Ленина, большевистского премье…
– Ах, как некстати эти б-болваны! – сердито обернулся он на пальбу.
Не то амплуа себе выбрал господин Невский, мрачно подумал Эраст Петрович. Ему бы не героев-любовников исполнять, а хуаляней, трюкачей из китайского театра. Впрочем, деться из насквозь простреливаемог…
– Погоди… – сказал он. – Право, не сейчас… Из-за тебя я упустил, куда делся крайний справа. В кубанке, с маузером… Что если он подбирается с фланга, где нас не прикрывает баба?
– Зачем вы за мной следите, если вы юнкер?
Конечно, Мона могла бы держать благородного мужа при себе безотлучно, несчастной беременной женщине слабого здоровья это было бы очень легко, но такого человека держать взаперти, в четырех стенах не …
– А ты как думал? Я тебя отпущу по городу гулять после всего, что ты видел и слышал? – Полканов укоризненно покачал головой. – Нет, брат. Ты когда наши слабые точки перечислял: Виктор Борисович, штаб…
Вдаль, насколько хватало взгляда, тянулись распаханные, уже покрывшиеся яркой зеленью поля. Меж хат белели и лиловели сиренью сады – даже издали несся ее одеколоновый аромат. У самой околицы, на пуст…
– Дело вкуса, – кисло ответил Скукин. – Глядите, кто пожаловал…
– Я добрый, ты злой, – шепнул полковник и крикнул. – Этого ко мне в автомобиль!
– Наверно, мне конец, – уныло молвил Маса. Злорадный смех изнутри щекотал хару, это было очень приятно. – Показывайте, госпожа, что у вас.
– Каково подтягивает вторым голосом? – Потрепал арестованного по животу: – Я тебе пока обрисую тему будущего разговора. Ты мне расскажешь, кто состоит в твоей шайке, до последнего человечка. И где вз…
Мона его сразу и полюбила, и пожаловала. Он ее ужасно забавлял, еще больше, чем Эраст.
– Простите, я в ваших загадках ничего не понимаю… Четверть часа назад прибежал господин Миркин, очень нервный. Сначала закричал: «Марья Львовна, доктор, я за вами! Я сообразил, что Романов вас не пре…
Один раз, в августе, муж сорвался-таки с поводка. Мона очень старалась не нервничать, убеждала себя, что даже царица Омфала иногда отпускала пленного Геракла поохотиться. Слава богу, продолжалось это…
Потом она выписалась и перебралась к Эрасту, и это было уже настоящее блаженство: жить вдвоем под одной крышей, спать в одной кровати, вместе просыпаться. Квартира, правда, была жуткая – на окраине, …
Мона села, взяла его двумя руками за горло и потребовала немедленно объяснить, что значат эти слова.
– Огонь, огонь! – закричал где-то, кажется, на втором этаже, Воля.
Войсковой старшина Черепов, по приказу штаба армии недавно назначенный заместителем начальника (Романов числился всего лишь помощником), был кубанский казачий офицер, из «шкуринцев» – белых партизан …
– Да. Это в десяти минутах. Петроверигский переулок. Бывший дом Чернышевых. Они живут в дворницкой.
– Когда в августе мы искали плохих людей, забросавших гранатами городскую улицу, мы быстро вышли на след красного подполья. Но вы объявили: мы берем только тех, кто виноват в смерти прохожих. Мы пойм…
– Теперь я поговорю с тобой, чужой человек. Ты старый. Ты не настоящий китаец, даже кланяешься неправильно. Никто кроме бэнъданя Ченга тебя не знает. Зачем ты мне? Не дашь хорошего ответа, отправишьс…
– Верно, Ося – парень умный. А где взять еще одного? – Орлов подергал бородку. – Больше офицеров нет.
Помчались, держась за руки. Как в детстве, подумала Мона. И еще подумала: а мгновение все равно прекрасно, даже такое.
Вернувшись ночным поездом в Харьков, Эраст Петрович сначала, разумеется, заехал в штаб армии обговорить детали предстоящей поездки, но сразу после этого отправился в Особый отдел.
– Только начальница госпожа Некритова. Она, конечно, могла сказать кому-то еще, причастному к подготовке встречи. Но мы спрашивали уцелевших, никто не признается, – ответил Козловский.
– Судя по довольной роже, ты эту белиберду уже расколдовал. Ну?
Сразу успокоившись, девка сверкнула зубами.
Мона приготовилась увидеть кого-то очень страшного.
– Сглазил. Все-таки не доживу до двадцать восьмого дня рождения…
Пожилую пару остановил какой-то черногвардеец-анархист. Увидел у женщины медальон – золотой, с алмазами – и отнял. Генерал пробовал отобрать обратно – получил рукояткой пистолета по голове.
Мона вырвалась, налетела на приговоренного, стала его колотить, трясти.
Ответ у Романова был приготовлен заранее.
Я как Гекльберри Финн, плывущий по Миссисипи, подумала Мона.
– А я Мона. То есть, собственно, Елизавета Анатольевна Турусова, но друзья зовут меня Моной.
Что случилось в следующую секунду, Мона не поняла.
– Саввина и членов штаба мы, конечно, упустили, но почти всех бригадных и большинство полковых арестованы, склады с оружием тоже захватываем, один за другим.
– Считаешь, расстрелять? – спросил властный, далеко слышный голос. – Сейчас поглядим.
Обратно в столицу Романов ехал прямо как народный комиссар – литерным из одного вагона, и других пассажиров не было. Попутные поезда и даже воинские эшелоны давали дорогу, так что останавливались лиш…
– С легким нюхом! – обратился к кокаинисту Фандорин с обычным для подобной публики приветствием.
– Погоди ты со своими шутками, – пихнул его Крюков. – Дальше что?
Сколько ей будет лет, когда он достигнет этого чертова возраста мудрости? Пятьдесят девять? Ну ладно. Это произойдет только через двадцать пять лет, в тысяча девятьсот, прости господи, сорок четверто…
Я помахал им вслед. Полковник с поручиком даже не обернулись.
– Главный советник и идеолог у батьки – анархист Арон Воля. Говорят, для Махно это высший авторитет. Я помню, как его бумага спасла нас всех в Зеленой Школе. Вы хорошо знакомы с Волей. Он прислушаетс…
– Значит, вы только что приехали. Не чекист. Я всё время боюсь, что Вениамин приведет какого-нибудь подсадного.
– Возьмите и меня временно. К тому же вас непременно утвердят.
От первоначального замысла пришлось отказаться. Работать предстояло все-таки в одиночку. Стратегии это не меняло, но сильно затягивало дело.
– Ни за кого я не воюю, мил человек, – сказал отец Сергий. – Бинокля моя, на базаре сменял. В речном деле штука годная. Я лодошник.
– Первое: не жалеть жизни за свободу. Второе: относиться к братьям и сестрам с уважением. Третье: всегда и во всем им помогать. Четвертое: ссориться со своими запрещается. Пятое: драться только с вра…
Во-первых, военные новости были хреновые. Конный корпус генерала Мамонтова, пройдя по красным тылам, захватил Лискинский железнодорожный узел и соединился с ударной группой генерала Шкуро. Взято семь…
И настроение сразу улучшилось. Это была подсказка свыше: никогда нельзя падать духом.
У Масы была мечта, что он будет воспитателем мальчика, потому что Фандорин ничего не понимает в детях и обязательно испортит сына.
Поэтому Алексей поступил проще. Свернув в подворотню, спрятался в густой тени. Дождался, когда «хвост» сунется следом, – и крепко ухватил мальчишку за шкирку. Вблизи тот оказался совсем зеленым, лет …
Вот и ответ на вопрос: зачем я счастливой паре, радостно думал он. Господин не умеет обращаться с деньгами, госпожа имеет все приметы ужасной транжиры. Деньгами буду распоряжаться я. Сейчас заберу вс…
Однако в «скрадке» не сидят в одиночку. Нужен напарник, а то ни умыться, ни в уборную отойти.
Говорил он не так, как всегда, а мягко, по-южнорусски. И совсем не заикался. Кто бы мог ожидать от него таких актерских способностей?
Вдоль Чистопрудного бульвара дребезжал чудо-трамвай, похожий на блюдо с виноградом – так густо свисали с площадки, ступенек и даже буферов пассажиры.
Скукин был совсем в ином роде, но тоже яркий. На свете полным-полно циников, но такого честного встретишь нечасто. Отсутствие притворства – очень сильное качество. Как в женщинах, так и в мужчинах. В…
– Откуда вы поняли, что почтальон настоящий, я предположить могу. Очевидно, он разносил почту и по другим квартирам. Но с чего вы взяли, что хромой был связным, да еще всегдашним?
Ченг, дрожа голосом, стал говорить – так быстро, что Маса половины не понимал, только общий смысл. Это-де тот самый Ма Ся, который спас его в августе от белой контрразведки, товарищ Шуша наверняка по…
А Моне было наплевать. До заветной двадцатой недели оставался всего месяц. Тогда, с благословения доктора Либкинда, они уедут в Крым, сядут на пароход и уплывут далеко-далеко из страны победивших кры…
Заговорщиком подполковник оказался ненамного опытнее юнкера Вени. Вместо того чтоб как следует допросить незнакомого человека, сначала рассказал о себе. Загадка несоответствия между возрастом и чином…
– Посмотрим с другого ракурса. Идемте, штабс-капитан.
Замуж выйти ей никогда не хотелось, рожать детей – брррр, тем более. Пусть размножаются те, у кого нет занятий поинтересней.
– Слыхали? Они под юбку лазюют. Ничего не найдут – обругают или прибьют. А тут какая-нито добыча. Авось отстанут, – объяснила баба, оправляясь. – Вы-то чего сидите? Неужто спрятать нечего?
– А кто в приюте знал о времени прибытия г-главнокомандующего?
Никольская улица полна народу, все движутся в одну сторону – медленно, никто не торопится. Лица веселые, но не шумно веселые, а будто обращенные в себя, и никто не кричит, не хохочет. Не такой день.
– Проводите госпожу Фандорину. Мне нужно поработать с бумагами.
Вдруг впереди, чуть поодаль, я заметил сцену, для режимного объекта очень странную.
Объективно рассуждая, женский мир несравненно лучше мужского. Он и добрее, и жертвенней, и красивее, и живее. Идеологи Бусидо утверждают, что истинное назначение мужчины – хорошо умереть. Если так, т…
Загадка разъяснилась, когда Романов подбежал к стене. Сверху свисала веревочная лесенка.
– Я человек военный. Инструкция есть инструкция.
– Дорогу, дорогу! – раздался громкий голос.
– А почему Канторович не с нами? – спросила Мона. – У него ведь тоже советские документы.
– Ты доктор, что ли? – окрысился служивый. – А ну покажь документ!
– Тубо́, Василий Васильич. В ваш огород камешки.
Все разом загудели: «Жохов, где Жохов, кто видел Жохова?»
– Примкнуть штыки! Вы четверо – к энтому. Леха, Сидор – ко второму.
Она отшвырнула рыбий скелетик, вытерла пальцы о траву. Оглянулась. Три богатыря на нее не смотрели, обсуждали что-то мужское.
– Вы сердитый, товарищ, потому что плохо себя чувствуете. Вам надо полежать.
Вел под руку – долго. Романов насчитал семь поворотов и три лестницы, по которым то спускался, то поднимался, то снова спускался. В особняке таким просторам взяться было неоткуда – сопровождающий нар…
И не удержалась, расплакалась по-настоящему.
– А я, кажется, расхворался. Тело будто не свое. Еле руками шевелю. И со зрением что-то… – Эраст Петрович попробовал приподняться на подушке – не получилось. – Мне снились ужасно странные сны. Послед…
Выволок на мостовую тяжелого шофера, сел за руль, но справа навалился мертвый Спирин. Сидя его было не выпихнуть.
– Эй, батюшка, нехорошо, – сказал растяпа. – Я перед вами был!
– Я только с поезда, в Москве никого не знаю, – сказал Алексей вслух. – Мне бы где-нибудь поселиться, и буду готов выполнять любые приказы.
– Надо мне с ним встретиться. Хватит нам по отдельности воевать. Вы вон знали, когда и где бронепоезд подкараулить, но с зарядом напутали, а у нас хороший взрывник есть. Вместе будем вдвое сильней.
– Где там на Сивцеве? – рассеянно спросил Алексей, как бы обдумывая ход. Что такое «Сивцев», он понятия не имел. – …На А4, пожалуй.
– Ой, – тихо сказала Мона. И повторила еще раз, тише: – Ой…
– На войне всегда так. Выбираешь не между Добром и Злом. Только – за какую ты воюешь розу. А если тебя м-мутит от запаха роз, отходишь в сторону.
– Обещаю, что не буду ввязываться ни во что рискованное. И что постараюсь управиться как можно б-быстрее…
– Крестьянину враждебно государство и опасна анархия. Основа крестьянской жизни – семья. В большой крестьянской семье как? Нет ни свободы, ни равенства, а вот братство, то бишь любовь, есть. Слово от…
Нет, это совсем не любительская затея, сказал себе Романов. Сама идея массовой, тысячной организации, которая состоит из легко заменяемых дилетантов, но управляется грамотно, из единого центра, до ге…
Романов поцеловал ей руку, поклонился Эрасту Петровичу и рысцой побежал за Скукиным.
Вниз – это хорошо, даже отлично. Там до самой площади поворотов не было, только в Малый Спасоглинищевский переулок, да и тот оказался перекрыт баррикадой, должно быть, не разобранной еще с ноябрьских…
Ответить Эраст Петрович не мог, его зубы были стиснуты.
– Ну, а если мир плохой и Бога нету, кто будет на Земле порядок наводить?
– Погодите, но вы же говорили: сейчас не время для любви?
– Я говорю Полканову: лучший способ защиты – нападение. Для нас, говорю, сейчас что самое важное? Чтобы нас в самый последний момент не раскрыла ЧК. А ЧК – это прежде всего член их поганой коллегии О…
– В чем дело? – спросил Маса – и сам понял, услышав вдали частую пальбу.
Орлов глядел на Алексея из-под сдвинутых бровей.
– Кем вы меня считаете? Я профессионал, в свое время я консультировал охрану государя императора! Были приняты все положенные меры предосторожности. О планируемых передвижениях главкома знал только я…
– Кто шалит-то? – спросил матрос, тоже пялясь в черноту.
– Возьмите извозчика и подождите меня перед г-гостиницей, – прибавил Эраст Петрович.
Он преодолел вторую половину лестницы короткими, неуклюжими скачками, больше полагаясь на палку, чем на ноги. Оттолкнул анархиста, вошел в крошечную полутемную квартирку.
– Я тебе тогда, под Сморгонью, сказал и сейчас повторю. Я свой выбор сделал. Я с революцией. Говори, чего конкретно от меня хочешь?
Романов стоял в подворотне, на тихой улице, куда машина контрразведки должна была свернуть по дороге в железнодорожное депо. Был Алексей в пиджаке и поддевке, на лоб сдвинута кепка. Когда из-за угла …
И точно, не подвела удача. У причала покачивался невеликий плот с прицепленным сзади баркасом. Губастый, голенастый недоросток как раз спрыгивал вниз, на бревна, держа в руках каравай хлеба и крынку …
Романов приметил, что некий благообразный, сильно пожилой господин в длинной кавалерийской шинели, с седоватой бородкой клином действительно остановился и прислушивается. На чекистского агента он был…
– Черт с ними, с театрами, – широко махнул рукой Громов. – Вы поглядите, какой театр вокруг! Сегодня весь мир – театр.
– Скажу. Зачем мне таиться? – Она все так же глядела на него сверху вниз, неподвижная и величественная. – Или ты станешь своим, и тогда мы будем вместе. Или не станешь, и тогда никому ничего не расск…
Главком возмущенно мигал красными от усталости глазами.
– Где лодка? – Сам услышал мотор, кивнул. – Ага. – И снова спутнику: – Ваш дядя правда Гай-Гаевский? Откуда Кандыба вызнал?
Черт его знает, всё может быть. Но еще великий Мондзаэмон писал: «Жизнь – только грустный сон, увиденный во сне». А кроме того, благородный муж даже во сне не изменяет своим правилам – что если сон о…
– Мне тама прятать нечего окромя девичьего.
– Помолчи, Тимофей, – одернул его Орлов. – Леша, скажи: ты в Бога веришь?
– Видите ли, когда я вернулся в свою московскую квартиру, меня там ждало одно интересное письмо. От старого знакомого.
Взял со стола георгиевскую наградную саблю с золотым эфесом, обнажил клинок. На полированной стали сверкнули блики.
Городовой подошел, но глядел недовольно. Инвалид в белом шарфе был не похож на начальство.
– Тут сойдем, – сказал Назаров извозчику.
Обернулся на гогочущих в окне Орлова с Крюковым (Алексей благоразумно спрятался за штору).
– Лопатник ховаю, – подмигнул он, заметив взгляд японца. – Будут шмонать – я пустой.
Все бросились вверх, на третий этаж. Мона, конечно, тоже. Что за арестованный? Вдруг Романов?
– Глаз не спускать, – приказал Семен конвою и взбежал по ступеням. – Пойду доложу директору.
– Я умный, – согласился парень. – Мне и мамка говорит: «Ты, грит, у меня, Ероша, голова».
Мона села перед кабинетом со стеклянной стеной и, когда туда вошла высокая, строгая дама, последовала за ней не сразу. Перед разговором следовало определить, что за Макарова такая.
– Откуда… Откуда вы знаете о наших отношениях? – построжела Макарова. – Вам уже кто-то рассказал?
Алексей поднял «маузер» и выстрелил бегущему в спину, повыше лопатки. Тот, охнув, упал.
– Урасиме не следовало совать нос в запретную шкатулку, – беспечно ответил Фандорин, улыбаясь при мысли о том, что завтра мир расширится за пределы опостылевшей квартиры. – Я ни во что соваться не бу…
– Поздравляю с переизбранием! – высунулась она.
Берегитесь, три поросенка. Сейчас к вам придет серый волк, зубами щелк, хищно улыбнулась Мона, звезда петроградских салонов.
Двор пришел в движение. Кто-то побежал к центральному крыльцу, кто-то кинулся к флигелям. Должно быть, в отряде существовала какая-то диспозиция на случай внезапного нападения.
– Идея операции «Доверие». Смысл в том, чтобы Полканов стал доверять нашему Леше, как самому себе. И тут, дорогой товарищ Крюков, мы возвращаемся к вышеупомянутой мушке.
Счастье у всех разное. Например, такого, как в семье у Моны, наверное, еще не бывало нигде и никогда. Чтобы вокруг рушился мир, со всех сторон неслись вести одна ужасней другой, и глад, и мор, и трус…
Романов насупился, по лбу прорисовалась резкая морщина.
Он поднялся, считая разговор оконченным, но встал и капитан.
Запахнула халат плотнее, прикрыв грудь. Хотела еще что-то сказать, но не удержалась, всхлипнула, сама на себя сердито махнула рукой.
Романов на полшага поотстал и тоже, как давеча серый, принялся отслеживать зоны: лево, право, тыл; лево, право, тыл.
– Покурить напоследок дадите? – спросил Канторович. – Табак у меня свой. После заберете.
Он оглядел комнату. Гостиная как гостиная, но есть две необычности. В углу нечто вроде киота, но в нем, подсвеченные лампадой, не иконы, а фотографии. Мужчина с женщиной (верно, родители) и военный с…
– Не психуй, Ося, – сказал ему Алексей. – Всё сработает как часы. Хочешь, пройдемся по плану еще раз?
Махнул в сторону коридора и отвернулся – спорить дальше.
«По стеночке за хлигелек» он не поехал, подкатил прямо к парадному входу. Там сидел на ступеньке, покуривал часовой с черной лентой на папахе.
– Это сильно здо́рово, Романов, что ты явился.
Если красногвардейцы «еще ничего», то каковы же «черногвардейцы»?
– Вы били свидетелей? Всех жильцов дома, подряд? – Эраст глядел на офицера с брезгливым изумлением. – Просто чтоб были «шелковые»? И женщин?
Фандорин не поспевал за угрюмым артельщиком. Тот остановился, подождал.
Он поклонился, двумя пальцами коснувшись шляпы: – Эраст Петрович Фандорин.
– Не думаю. Зачем тогда было убирать свидетелей? Нет, он где-то здесь.
Готовясь в путь, Мона наменяла запасных деталей и освоила технику машинного ремонта – ее ловким рукам это нехитрая наука далась легко.
Поглядеть со стороны – жуткие обноски. Бесформенный балахон в кривых заплатах (вывернутый наизнанку и обшитый мешковиной альпийский плащ), на ногах облупленные опорки (швейцарские башмаки после соотв…
– Уважают, – сказал штабс-капитан. – А вы, Скукин, не заслужили.
Он прислушался к разговорам окружающих, пытаясь понять, что случилось.
– Пардон, – извинился тот, морщась от визга пуль. Одна лязгнула по железной уключине, и вот это уже было страшно. Мона вскрикнула.
Это он увидел, как Романов берет со стола кобуру.
Выжал газ, дал скорость, локтем выбил остатки ветрового стекла – лучше вовсе без него, чем с дырками от пуль.
Перед Особым отделом, как всегда в последние дни, происходила кутерьма. По крыльцу взбегали люди, другие выскакивали, из ворот с урчанием выехал грузовик – будто еж, ощетинившийся штыками, кавалерист…
Минут через сорок моторного хода, то есть, вероятно, верст на десять ниже по течению, на высоком правом берегу, неблизко от реки, показалось селение. Было оно изрядное, в сотню или две белостенных ма…
– Нет. У меня много вопросов. Всё какое-то… странное. Но сначала нужно помочь даме. У нее, должно быть, случилось несчастье.
– Был у меня сегодня с Зотовым разговор. Паршивый. – Алексей вздохнул. – У «Союза», оказывается, есть филиалы в нескольких городах. В назначенный день восстание начнется синхронно. За тем из Москвы и…
– Утихни. Ему так на так каюк. Он Акимычу на допросе скулу своротил. Мы его в овраг ведем.
Из Питера до Москвы дорога оказалась легкой, только в Бологом пришлось проторчать двое суток, потому что пассажирский поезд мобилизовали на нужды фронта. На пути из Москвы в Белгород приключений было…
«Ванька» разинул рот – заорать, но поглядел еще внимательней и передумал. В лице у молодого человека было какое-то не очень понятное, но тревожное противоречие. Яркие васильковые глаза смотрели вроде…
Мать говорила, что Фандорин очаровательно заикался, вдруг вспомнила Мона. Никаких сомнений. Это действительно он.
– Эй, приди в себя! Ты ведь меня знаешь. Когда это я обрывал нить? Разве стал бы я убивать эту ошибку п-природы, если б Заенко уже не был у нас в руках?
Оттолкнул доктора, ринулся в амбулаторию, к телефону.
Алексею показалось, что он только-только сомкнул глаза, когда по лбу что-то щелкнуло. Вскинулся на топчане – в лицо полетела еще одна скомканная бумажка.
– В самом деле? – с облегчением произнес Зотов. – Я, дорогая Зинаида Андреевна, вашим суждениям привык доверять. Ну и отлично. Что это вы, чай пьете? Я бы тоже не отказался.
Стась нагнулся, ухватил полы балахона. Мона захлебнулась, умолкла.
– Вот мы и дома. Платочек можно снять. Я пока иллюминацию организую.
Директор разглядывал отца Сергия с неменьшим интересом.
– Вы правильно почувствовали, Зинаида Андреевна. Почти правильно… Я тоже подранок. И тоже болею одиночеством. Но в одном вы ошиблись. Я не хочу излечиваться. Это неизлечимо. Простите меня, простите…
– Про б-бесноватость я сказал, чтобы ваши вояки не приставали к даме.
– Про мушку тебе Леша расскажет. Сначала доложи, а то он волнуется.
– Ищи его теперь. Поди, уж и след простыл.
Алексей быстро опустился на корточки, тронул Калмыкова за плечо – тот мягко завалился. Весь китель спереди был мокрый. Кровь! Еще не остывшая.
– Почему это? – удивился он, застыв. – Они же меня собирались убить. И убили бы, если б не вы.
Прозвучал еще один выстрел. Вторая пуля прошла в миллиметре от фандоринского уха.
– Это я, Алексей! – громко сказал он. – Вы от Терентия?
– До войны был в команде Санкт-Петербургского университета.
– Тебе нельзя, снова раскашляешься, – сказал помощник.
– Есть! Лежит внизу кто-то! – закричали с середины двора, светя фонарем в люк.
– Видите ли, у меня нет полномочий брать новых преподавателей. Я назначена временно.
– А не надо ничего, – задушевно молвил Василий Васильевич. – Я с тобой поделюсь и бельишком, и всем прочим. Ты, Алеша, теперь отсюда ни ногой. Всё время будешь тут, в амбулатории. Оно и мне веселей. …
Случилось чудо. Мона выжила. А нарушать клятвы Эраст Петрович не привык. Так и вышло, что мастер мира Ян оказался в чужом мире, на положении ученика, бестолкового и беспомощного.
– Взять трех дивизионных командиров и Миркина, – пояснил помощнику Орлов. – Без них связь между Саввиным и организацией разрывается.
– Высокий. В черном плаще с пелериной. Широкополая шляпа, тоже черная – знаете, «Гарибальди». Черная борода. Одно слово – анархист.
– Это буржуазное ханжество! – так же горячо возразил очкастый. – Половое самовыражение – непременный атрибут свободного человека. И половой вопрос у настоящего анархиста может быть только один. Неваж…
– Отлично, барышня. Сейчас заеду. – И пояснил Козловскому. – Мне раздобыли пособие по составлению рандомных шифров. Давно жду. Я тебе говорил, что собираюсь поменять всю нашу систему кодировки, нынеш…
Вожди русского анархизма: Волин, Петр Аршинов, Лев Черный
– Господин начальник! – громко сказал Канторович. – Разрешите обрати…
– Еще одна жертва героической операции ВЧК – моя продырявленная голяшка. Хреновый ты оказался стрелок, Леша, а хвастался.
Парнишка был простой, приятно застенчивый, но при этом говорливый. Рассказал, что помогает дяде Стасю сплавлять избяной лес на юг, «казакам», потому что у них там плешасто и хорошего бревна нету, а с…
Невский лицедействовал, изображал задумчивость, тянул паузу – наслаждался минутой.
Саввин поумнее тебя, он бы не клюнул, мысленно ответил Романов. Ты же клюнешь. Потому что воображаешь себя волком, а на самом деле ты всего лишь овчарка.
– Зачем вам «браунинг»? В кого вы собираетесь стрелять?
– Послушайте, я специалист по везению. Повезло – это когда тебе достался лучший из наличествующих вариантов. Из наличествующих, понимаете? – строго ответил Фандорин, мысленно прибавив: например, когд…
– У меня денег совсем нет, – вздохнул гимназист. – И вообще спать можно в темноте, даже лучше.
– Ради бога извините, – сказал Романов. – Сейчас помою.
Это японец, водрузивший обратно на диван своего жуткого спутника, поднялся зажечь погасшую лампу.
Вон он – взбегает по широкой лестнице. Открылась и захлопнулась дверь.
Словно чествуя победителей, вдруг разомкнулся черный небосвод, проглянули звезды, засветила луна, и ночь сделалась похожа на картину сладкого живописца Куинджи.
– Владимир Зенонович велел немедленно тебя доставить. Готовь грудь для награды, а глотку для коньяку.
– Завшифот, вы кретин! Что вы натворили?! – орал шатен.
Романов. Щурится – должно быть, его тоже только что вывели. Романов был молодец – улыбался. Хочет подбодрить, поняла Мона и тоже попыталась улыбнуться.
– У вас тут настоящая тюремная камера, – сказал Романов.
– Мы ведь не будем торопиться, правда? Это так приятно!
– Это правильно. Я и сам такой, поспешать не люблю, – кивнул Жовтогуб. – Что ж, погуляйте, поглядите.
– Знаю, слышала. Спартак, Топор и этот кошмарный Жохов. Не могу его видеть, бррр. От него трупом пахнет.
– Говорите понятно, а? – Крюков перевел взгляд с одного на другого. – Что вы придумали?
– Вы начали говорить о том, что собираетесь сделать дальше, – напомнил Эраст Петрович.
Оказалось, что неблизко. Правда, по речному песку идти было легче, чем по траве. Мона уже хотела спросить: с чего вы взяли, что идти надо вверх по течению, а не вниз, но здесь тучи засеребрились, с н…
В кабинете было очень тихо. Пушистый ковер скрадывал шаги, резные часы не тикали. Алексей подумал, не завести ли – в детстве он очень любил заводить старинный отцовский «Мозер» бронзовым ключиком. Не…
Она любила его всем, что в ней было, без остатка. Река, солнце, воздух, мир не мешали, терпеливо ждали. Мгновение длилось и длилось.
«Почти окончено», мысленно прибавил он и вышел. На душе было неспокойно. Опять предстоял тяжелый разговор с женой.
Он всегда так говорил. Обычно срабатывало, очень уж Черепов был жуток. Но задержанный даже не поднял головы.
От неожиданного вопроса Романов сморгнул.
Маса ткнул пальцем в самую нижнюю строчку.
– Хладным трупом. Выхватил пистолет, ну ребята его и угрохали. Жалко. Не научились еще живьем брать. Так и не узнаем, кто «Союз» снабжал деньгами.
Мальчик и не знал, насколько близка к истине его догадка. Господин действительно спал. И действительно пообедал сегодня человеческой кровью.
Маса хотел повторить, но от особенно резвого прыжка больно прикусил язык. Больше за всю дорогу ничего сказано не было.
Утром она вышла к Северскому Донцу, разбухшему от талой воды, поигрывающему водоворотами.
– Почтеннейший, неужели вы действительно… мммм… сделали бы то, чем грозились?
– А как же. Сотня офицеров записалась в красные эскадроны и в Кавшколу РККА. Первого июня они соберутся в несколько летучих отрядов. Быстрые удары, служба связи. Город-то огромный, без кавалерии ника…
– …! Месяц остается, а мы еще на их центр не вышли! И ты уезжаешь! Что будем делать? Работать по Гущину без тебя?
Наверху остались только двое – Скукин и ошеломленная Мона.