Это он увидел, как Романов берет со стола кобуру.
– Понимаете, у нас с другом произошла размолвка. Как я уже говорил, он японец, но много лет прожил в России. И вот в Москве он сказал: «У нас две родины, моя и ваша. Сорок лет я прожил в вашей, но ее больше нет. Теперь ваша очередь сорок лет прожить на моей родине. Мы поплывем из Севастополя в Порт-Саид, а оттуда в Иокогаму».
– Послушайте, я специалист по везению. Повезло – это когда тебе достался лучший из наличествующих вариантов. Из наличествующих, понимаете? – строго ответил Фандорин, мысленно прибавив: например, когда в упор стреляют в затылок и ты после этого всего лишь остаешься калекой. – Если бы «черный гвардеец», или как его, проломил вам голову, ваша супруга осталась бы на свете одна. И что с ней было бы?
Мона его сразу и полюбила, и пожаловала. Он ее ужасно забавлял, еще больше, чем Эраст.
Потом Фандорин заговорил о погибших. Назвал по имени каждого мальчика (память у Эраста Петровича была отменная), не забыл упомянуть душераздирающую историю баронессы Ланде.
Романов приметил, что некий благообразный, сильно пожилой господин в длинной кавалерийской шинели, с седоватой бородкой клином действительно остановился и прислушивается. На чекистского агента он был никак не похож, да, если верить Орлову, в ЧК и не было агентов.