– Пожалуй, отдадим и медальон, раз он имеет не товарную, а сентиментальную ценность. Тогда это предмет не роскоши, а личного употребления… Как тебя зовут?
– Повторяю еще раз: ситуация военная и командую здесь я. Приказы командира не обсуждают, их выполняют. – Посмотрел на часы со светящимся циферблатом. – Дадим Канторовичу четверть часа – и вперед. Займите места в баркасе.
С другой стороны, не отказываться же было от такой невероятной удачи? Когда в начале июня Романов попал к белым и узнал, что начальником Особого отдела Добровольческой армии только что назначен полковник Козловский, сразу же сообщил в центр: мол, хорошо его знаю. Орлов, конечно, немедленно приказал: упади в объятья дорогого друга, баловень фортуны. И полковник действительно так обрадовался Романову, что чуть не задушил в объятьях. Взял в помощники. Для дела огромная удача, для Алексея – каждодневные терзания.
Ужасно не хотелось выпускать такую добычу. Возникла некая идейка, но до того наглая, что Романов сначала от нее отмахнулся – бред. Идейка, однако, вернулась и скреблась всё настойчивей.
– Я думала, что будет неприятно, но почему-то… Почему-то хорошо оттого, что в доме снова живет мужчина. – Зинаида Андреевна повернула кран, стала медленно, тщательно, мыть помазок. Она тоже больше не смотрела на Романова. – Знаете, мы с Владимиром Ивановичем прожили недолго, я даже толком полюбить его не успела, хотя он был очень хороший человек. Знакомый отца. Когда папа с мамой так внезапно… Веня вам наверно рассказал?
Услышав про Ледник, Романов понял, что надо делать.