Старец пристыженно молчал, а Мона, спускаясь по лесенке, смотрела на подполковника с восхищением.
Что-то хрустнуло. Это Скукин лез на невысокое кривое дерево. Замер.
Прошла до конца кустов, за которыми простиралось большое поле. Раздвинула ветки – испуганно присела.
– Известно что. Заплатишь – нальют ханжи или спирту. У них там всё есть, даже лахудры в подвале. Только надо тайное слово знать. Подкинь еще десятку – скажу слово.
– Ой, – тихо сказала Мона. И повторила еще раз, тише: – Ой…
Он не кричал, а шептал, потому что Кири-сэнсэй запретил травмировать психику проснувшегося бурным проявлением чувств и велел вести себя так, будто это самое обычное пробуждение. «Излучайте побольше оптимизма, не сообщайте больному ничего печального, – наставлял профессор. – Иначе защитная реакция мозга может погрузить его в новую блокаду».