Все цитаты из книги «Не прощаюсь»
Актера эти слова, однако, не успокоили. Он облизнул сухие губы, оглянулся. Сзади плотно стояли анархисты.
Объект по имени «Иван Климентьевич», разумеется, оказался тем самым дядей в кавалерийской шинели, с бородкой. Агентурное чутье Алексея не обмануло.
Ненавистная мучительница детства, гимназическая инспектриса Извольская, пасла на лужайке свиней. «Первый поцелуй», юнкер Келлер, навечно остался заколдованным принцем. Возлюбленный, с которым Мона пл…
– Хладным трупом. Выхватил пистолет, ну ребята его и угрохали. Жалко. Не научились еще живьем брать. Так и не узнаем, кто «Союз» снабжал деньгами.
– Это правильно. Я и сам такой, поспешать не люблю, – кивнул Жовтогуб. – Что ж, погуляйте, поглядите.
– Что, сокол Дзержинского, прилетел в родное гнездо? – зловеще ухмыльнулся Черепов. – Раньше ты тут хозяйничал, теперь погрызешь морковку с другого конца.
Саввин поумнее тебя, он бы не клюнул, мысленно ответил Романов. Ты же клюнешь. Потому что воображаешь себя волком, а на самом деле ты всего лишь овчарка.
Обернулся на гогочущих в окне Орлова с Крюковым (Алексей благоразумно спрятался за штору).
– Вы далеки от реалий момента, Эраст Петрович. Да, войсковой старшина человек жесткий. Даже жестокий. Уверен, что в нынешних условиях нам нужен именно такой начальник Особого отдела. Умеющий вселять …
– Что вам понятно? Вы тянете время, потому что не хотите меня отпускать! – рассердился Маса. – Вы не ответили на мой вопрос!
– Он только с виду неподвижный, Жохов. Когда надо, он быстрый. Герой войны, полный георгиевский бант. Пластун-разведчик. Ползал через линию фронта, приволакивал «языков». В одиночку. Он вообще-то мол…
На носу сидел кто-то в застывшей позе, со странно расставленными локтями. Скукин, угадала Мона по фигуре. Что это он делает? А, в бинокль смотрит. Но что можно увидеть в темноте?
Никакого ответа. Правда, что ли, уснул? Это сильно облегчило бы дело.
– Не тратьте зря п-порох. Мое участие в этой войне окончено.
Он всегда так говорил. Обычно срабатывало, очень уж Черепов был жуток. Но задержанный даже не поднял головы.
– Нет. Обыск унизителен. К тому же вор мог где-то припрятать добычу. Потолкую с ними. Я же говорил, я хорошо вижу людей. Да и ты, я уверен, в них разбираешься. Нарочно велел им зайти не сразу. Коротк…
Дверь распахнулась. В кабинет ворвался Джики.
Но именно эта некартинная внешность и произвела на Фандорина впечатление. Полководец, который не считает нужным изображать величие, должен быть очень уверен в себе. Про Гай-Гаевского рассказывали, чт…
– Да. Если б не Елизавета Анатольевна, я уже переместился бы на следующий круг перерождений. Вы знаете, что китайцы с японцами верят, будто душа живет много раз?
Он поклонился, двумя пальцами коснувшись шляпы: – Эраст Петрович Фандорин.
Невский лицедействовал, изображал задумчивость, тянул паузу – наслаждался минутой.
– Здесь у нас раздевалка, она же платяной склад. Пока не закончились дрова и топили, наши оставляли здесь верхнюю одежду. Да вы подойдите.
– Слишком долго к-копилась энергия Ки, – непонятно ответил он.
– Я умный, – согласился парень. – Мне и мамка говорит: «Ты, грит, у меня, Ероша, голова».
– Поздравляю с переизбранием! – высунулась она.
Но расспрашивать Громову было неинтересно, в таком состоянии хочется говорить самому. По правде сказать, актер тоже не помолодел. Физиономия помялась и слегка обвисла, щеки пожелтели.
– Лопатник ховаю, – подмигнул он, заметив взгляд японца. – Будут шмонать – я пустой.
«Почти окончено», мысленно прибавил он и вышел. На душе было неспокойно. Опять предстоял тяжелый разговор с женой.
Ты мне тоже нравишься, подумал Романов, но как там д’Артаньян ответил кардиналу Ришелье? «По какой-то роковой случайности все мои враги здесь, а все мои друзья там, так что меня дурно приняли бы здес…
– Почему это? – удивился он, застыв. – Они же меня собирались убить. И убили бы, если б не вы.
– Идея операции «Доверие». Смысл в том, чтобы Полканов стал доверять нашему Леше, как самому себе. И тут, дорогой товарищ Крюков, мы возвращаемся к вышеупомянутой мушке.
– Куда же ты выходила? – спросил Воля. Он тяжело дышал.
– Вы били свидетелей? Всех жильцов дома, подряд? – Эраст глядел на офицера с брезгливым изумлением. – Просто чтоб были «шелковые»? И женщин?
Она требовательно протягивала маленькую ладонь, посередине которой розовело круглое пятно. Историю этого шрама Алексей знал – Зуев рассказывал.
– Не грех скоромное трескать, в великий-то пост? – спросила она с набитым ртом у священника – тот лакомился ломтиками аккуратно порезанной колбасы.
– Вы знаете, как мы с Владимиром Зеноновичем относимся к детям из Калединского приюта. Командующий распорядился эвакуировать сироток в Крым, – пояснил Скукин, поймав мой взгляд. – Там теплее. Не бесп…
Маса ткнул пальцем в самую нижнюю строчку.
Видела сон, из материнского рассказа. Страшный.
– Пулю я вынул, канал обработал, но пробита верхушка легкого. Нужно в стационар, – сказал врач Саввину и Романову, не глядя им в глаза.
– В самом деле? – с облегчением произнес Зотов. – Я, дорогая Зинаида Андреевна, вашим суждениям привык доверять. Ну и отлично. Что это вы, чай пьете? Я бы тоже не отказался.
Мона побежала назад, рассказала отцу Сергию. Тот убрал свой палимпсест, поднялся, взял бинокль.
– Нет. У меня много вопросов. Всё какое-то… странное. Но сначала нужно помочь даме. У нее, должно быть, случилось несчастье.
Он прислушался к разговорам окружающих, пытаясь понять, что случилось.
– На случай, если все-таки передумаете… – Положил на стол сложенную бумагу. – Это мандат за подписью командующего, приказывающий чинам всех частей и ведомств оказывать действительному статскому совет…
Время было рассветное, сумеречное, но город в минувшую ночь не спал. Сразу в нескольких местах густо стреляли, неслись куда-то грузовики с вооруженными людьми, а когда проезжали Самотеку, по мостовой…
Ах, вот это кто! Про Саввина, конечно, Алексей слышал. При царе это был самый известный из террористов-подпольщиков, глава боевой организации эсэров, вездесущий и неуловимый. После Февраля, при Керен…
– Да как же вы его теперь найдете? Прошло не меньше двадцати минут! Бросьте, это невозможно! – крикнул генерал вслед катящемуся прочь креслу.
– Дак и я такой же. Пожалеем друг дружку, бабонька. Хворый хворого. Ты харю-то подолом прикрой, глядеть погано.
Махнул в сторону коридора и отвернулся – спорить дальше.
Мальчик и не знал, насколько близка к истине его догадка. Господин действительно спал. И действительно пообедал сегодня человеческой кровью.
Ничего подозрительного в спешащем человеке охранник не усмотрел, поднял руку с часами.
– Знаю, – внутренне расслабился Алексей. – Сам приказ составлял. Вот, извольте.
– Вы были правы, а я ошибалась. Это не Романов. Это Скукин, – сказала она, глядя на горы за озером. – Угловое окно бельэтажа.
– Двенадцать «уиппетов». Отличная боевая машина. Четырнадцать тонн, четыре пулемета, крепкая броня, сорокапятисильный двигатель, преодолевает почти любые препятствия, а запас хода – 130 километров. Э…
Прислушиваясь к телефонным разговорам и обрывкам бесед, Маса скоро понял, что всё крутится вокруг трех главных тем: положения на северном фронте (там дела идут неплохо), движения «литерного» (это эше…
– Японец, который когда-то научил меня владеть волей и телом, рассказывал, что стал полноценным человеческим с-существом лишь в шестьдесят четыре года, – продолжал Фандорин. – Это так называемый возр…
– Хочу сказать только одно. Анархисту мораль нужнее, чем кому бы то ни было. Без твердых правил, без власти над самим собой, человек превращается в скотину. Теперь голосуем. Кто считает, что брат Нев…
Мать говорила, что Фандорин очаровательно заикался, вдруг вспомнила Мона. Никаких сомнений. Это действительно он.
Перед Особым отделом, как всегда в последние дни, происходила кутерьма. По крыльцу взбегали люди, другие выскакивали, из ворот с урчанием выехал грузовик – будто еж, ощетинившийся штыками, кавалерист…
Артельщик ждал его в приемной, слушая скрипучую барышню.
Василий Васильевич выжидательно уставился на заместителя.
– Значит, со мной твои дороги тоже расходятся, – сказала Надя, бледнея. – Алексей поступил по-товарищески, по-большевистски. Никогда не думала, что мне за тебя будет… стыдно.
Полковник ей ужасно не понравился с самого начала. Первый раз он возник, еще когда Мона с Эрастом жили на съемной квартире. Козловский был прост, деловит, с прямым, открытым лицом, очень славный – те…
– Товарищ? – Господин посмотрел на Масу, будто ожидая и от него какой-нибудь фантазийной выходки. Маса тоже глядел на господина во все глаза. И вдруг с силой ущипнул себя за толстую щеку: испугался, …
Эрасту Петровичу не терпелось увидеть все эти чудеса собственными глазами.
Оказывается, Воля не так уж прост. Дал подозреваемым такие поручения, чтоб никуда не отлучались, – фактически поместил под домашний арест. И скоро, не позднее, чем через полчаса, виновный будет изобл…
– Уважают, – сказал штабс-капитан. – А вы, Скукин, не заслужили.
Взвизгнув, Мона кинулась прочь и остановилась, только когда сбилось дыхание.
– Вот мы и дома. Платочек можно снять. Я пока иллюминацию организую.
Следующий вопрос будет трудный. Мона собралась с духом.
Он оглядел комнату. Гостиная как гостиная, но есть две необычности. В углу нечто вроде киота, но в нем, подсвеченные лампадой, не иконы, а фотографии. Мужчина с женщиной (верно, родители) и военный с…
Он надел одну винтовку через плечо, другую дал ей.
– И все-таки я уверен, что Павлик тронулся рассудком.
Узнав про контрразведку, подполковник поморщился. В прежние, довоенные времена подобная служба считалась для офицера не слишком почтенной. Но, услышав, что солдатский «георгий» получен за атаку, помя…
– Есть! Лежит внизу кто-то! – закричали с середины двора, светя фонарем в люк.
– Господин, одолжите мне то, что у вас осталось, – попросил он.
Минут через сорок моторного хода, то есть, вероятно, верст на десять ниже по течению, на высоком правом берегу, неблизко от реки, показалось селение. Было оно изрядное, в сотню или две белостенных ма…
Риск, отчаянный риск, но куда деваться? Не бросать же раненого.
И предмет дискуссии, и ее тон показались Фандорину удивительными, однако времени терять не следовало.
– Ну! Чего там? – через минуту дернула его за полу девка. – Сколько их?
Она спросила в приемной, как повидать новую начальницу. Ответили, что госпожа Макарова на уроке, придется подождать.
– Ваше благородие, я за вами! – закричал он, от волнения забыв откозырять. – Господина полковника убили!
– Держи сотку, фуражка. Сдачи не надо. Плачу за всю приятную компанию. Знайте Яшу Черного.
Алексей ухватил тяжелое тело под мышки, перетащил за скат крыши, куда не могли достать пули.
Ответа на этот вопрос долго ждать не пришлось. Пять минут спустя, доехав на своем транспортном средстве до Маросейки, исследователь революционной Москвы увидел впереди кучку людей и услышал весьма не…
– Вот. Фунт иголок. В деревне бабам шить нечем. За одну иголочку по мешку муки дают.
Разочарованно потрогал пальцем крошечные катушечки, винтики.
Как она умна, подумал Маса. Жалко, что я лежу, а она стоит. Лучше бы она тоже легла.
– Куда пойдем? – спросил его Романов. – Опять в овраг, что ли? Надоело.
Говорят, все императорские телохранители имели наивысший ранг своего ремесла. Он называется «живой камень», потому что, пока нет опасности, камень мертвый, не привлекает к себе никакого внимания, нич…
Через Скукина и надо действовать – к такому решению пришел Романов, как следует поработав мозгами.
– Вот хрен за тебя сегодня проголосую. И ребятам скажу.
– Весной прошлого года мы с другом поступили по-восточному. Один мудрец две тысячи лет назад сказал: «Если мир перестал тебе нравиться, а ты не можешь его изменить, предоставь мир собственной к-карме…
Лохматый парень студенческого вида вдохновенно читал по книге, воздевая палец в особенно важных местах. Ему внимала публика, человек двадцать, – в основном молодая. Все при оружии. Трое в одинаковых …
– Мама рассказывала, как турки скакали, а ты целился из ружья. Правда, у нас то же самое?
Одни головы облезли до кости, другие были совсем свежие. Под каждой – большая дощечка с надписью.
Там много что было, в восковом королевстве. Мона так к нему привязалась, что не уехала из обреченного Петрограда, когда это было возможно.
Сейчас три раза. Последнюю неделю перед первым июня будут встречаться каждый день.
Под волшебную музыку неудержимо заклонило в сон, хоть часу не прошло с тех пор, как Мона проснулась. Это несомненно было следствие потрясения.
Маса жил в номере по соседству, но почти всегда находился в гостиной – уж во время отсутствия Эраста всенепременно.
Двор пересекли на четырех ногах, шатаясь.
– Прекрасно. Дождемся, когда вернется Маса, и поедем.
И вдруг стукнула идея, перспективная. Романов пообещал себе завтра же ее осуществить.
– Я художница. Я читаю людей и даже немножко умею видеть будущее. – Мона сделала вид, что колеблется – говорить или нет, но все же сказала: –…И еще. Простите за бесцеремонность, но я по натуре челове…
– Ах, как жалко, – расстроилась Мона. – Я часто об этом думаю и начинаю беспокоиться. Вот сейчас прямо сердце закололо. Я же не из ревности спрашиваю. Кто ревнует к прошлому? Просто я хочу научиться …
– Я тоже учился на физико-математическом. И тоже играю в шахматы.
Непонятливый китаец не тронулся с места, его круглое лицо сияло улыбкой.
– Давай, Романов. Вишь, у него кителечек генеральский.
А ведь он говорит правду, подумал Эраст Петрович. Этот, кажется, врать не умеет.
Все погрузились на баркас, который от тяжести низко осел. Поплыли. Из-за рокота мотора не разговаривали. Мона испуганно смотрела на своих рыцарей, оказавшихся не такими уж надежными.
– Сто рублей прибавить надо. Что страху-то натерпелся.
Буря протащила корабль по коридору второго этажа к двери с табличкой «Приемная». Внутри действительно оказалось совершенно обычное канцелярское помещение: шкафы для бумаг, стол с телефоном, пишущая м…
Мона внимательно его разглядывала, словно к чему-то прислушивалась.
– Какое угодно! – поспешно воскликнул Фандорин.
– Це-це-це. Ломаете канон? – Миркин схватился за подбородок. – Что это вы задумали? Хотите, чтобы я раскрылся, а потом устроите какую-нибудь бяку?
Но Маса не отдал – хотелось посмотреть самому.
Его слова потонули в грохоте. Кто-то все-таки открыл огонь, и по дому сызнова ударили пулеметные очереди и винтовочные залпы.
– Я же объяснял! Мне надо было тебя подстрелить так, чтоб ты упал. Иначе Полканов тебя уложил бы намертво! У меня выбора не было!
Вдруг Романов насторожился. Прямо к нему направлялся патруль: поручик-дроздовец в фуражке с малиновой тульей и двое солдат с белыми повязками. Обычная проверка или…?
Подпоручик Спирин был скотина, каратель, такого грохнуть не жалко. Второго сопровождающего, фельдфебеля Кононенко, – тоже. Этот вообще палач, за деньги нанимался вешать приговоренных. Вопрос был по т…
– Ты попадаешь им в одно и то же место, – сообщила Мона.
– Не только левой, еще чуть-чуть правой. И уверяю вас, что с императорской телохранительницей вы бы тоже не справились, – с достоинством ответил Маса на первую половину этой черствой тирады, а вторую…
Скукин слушал хорошо и смотрел правильно, с прищуром.
Коридор два раза повернул и уперся в металлическую дверь с висячим замком. Рядом находился часовой, но его винтовка лежала на полу, а сам он заканчивал рисовать углем на стене огромную голую бабу, из…
– А что стряслось, Алексей Парисович? – спросила Мона, доверительно беря Романова за локоть. – Вы выглядите взволнованным.
– Да, – согласился Маса, – безнадежно глуп. Я так и не смог его этому научить, хоть пытался. Слава богу, что он полюбил вас.
Генерал бережно подвел жену к креслу, посадил, и та вдруг ослабела, обмякла. Немножко повсхлипывала, пошевелила губами, затихла. Сомлела или уснула.
– Ты совсем расклеился, – укоризненно сказал он. – Даже не заметил, что я за тобой иду. Стыдно.
В Моне главным и лучшим оказались пальцы. Они были прямо волшебники – умели чувствовать выпуклости и впадинки бытия, а потом воспроизводить их в виде совершенных копий.
– Эк меня Василий Васильевич ценит. Лестно… – рассеянно пробормотал спутник и надолго умолк, думая о своем.
– Поквитаться решил, иуда? Я тебя на тот свет за собой заберу…
«Иокогамский китаец» быстро освоился среди желтокожих харьковчан, нашел среди них одного, причастного к красной сети, а там уже ничего не стоило выйти и на бомбистов. Эти плохие люди сполна заплатили…
Тем не менее Эраст Петрович днями напролет делал упражнения, а Маса сочувственно наблюдал, рассказывая о событиях во внешнем мире.
– Вот. – Романов протянул картонный коробок. – На дне записано, под спичками.
– …А пластырь зачем? Он же не сможет отвечать!
В другой руке он держал развернутую тряпицу. В ней поблескивали эмалью ордена. Мона увидела белый крестик офицерского «георгия».
Разумеется, где же еще ей быть? Хара – вместилище жизненной силы. Когда самурай хочет выпустить ее наружу, он взрезает себе живот. Укол стали пробудил энергию Ки. Она просыпается!
Фандорин уже не смотрел на мертвеца. Он посжимал-поразжимал пальцы. Присел и подпрыгнул – сначала не очень высоко, потом еще раз, метра на полтора. Ударил кулаком по краю стола. Подломились ножки, ст…
– …Численность растет, а сумма выделяется прежняя, – торопливо говорил Гущин. – Стадниса это не касается, у него все люди на советском жалованье, но Бердников и Тышкевич в большом затруднении.
С этими словами он уложил сомлевшего служителя социалистической законности на перрон и, вскинув поклажу повыше, неторопливо поднялся по ступенькам. Следом ринулись остальные.
К Эрасту Петровичу всё приставал Скукин, выспрашивал про директора и директорию. Больше всего его интересовали последние слова Жовтогуба – про то, что нельзя медлить, так как в ближайшие месяцы всё р…
– Но пусть с тобой будет Маса. Для моего спокойствия. Не бойся, я никуда не выйду из номера. Мне нужно собираться в дорогу. Что сидите? – Она постучала по часикам. – У вас остается двадцать три часа …
– Мужик крепкий, основательный. У таких развито чувство ответственности. Посмотрим, которое сильнее.
– Один, – сообщил мальчик, садясь на место. – С обрезом. Отбирает мелкое – часы, кольца. Кладет в мешок.
– Это-то ясно. Где две «лапы», Меркуров и Миркин, мы знаем. Но адресов Шерера и Жбанова у нас нету. Саввин и с двумя «дивизиями» в Москве такую кашу заварит, что неизвестно, чем оно закончится. Всё о…
Жест, которым мужчина вытер нос, был Фандорину знаком: так делает бывалый кокаинист сразу после «заправки».
На углу, против Всехсвятской церкви, сыскался другой перспективный наводчик – мальчишка, продававший газеты. Названия у периодических изданий были совершенно небывалые.
В ту же секунду Мона с легкостью решила вопрос, над которым веками ломали голову мистические философы: как воплотить бесплотное и уловить неуловимое.
– Чем могу? – спросил он. – Вы ведь знаете, я лицо официальное, один из руководителей советской делегации, а вы, я полагаю, белоэмигрантка.
– Сдавайся, анархия! – Теперь трубный глас вещал откуда-то снизу. – Вам амба! Первый этаж наш! Нам нужен только Арон Воля! Остальных не тронем!
Очнувшись после блаженного полуобморока, Мона не позволила себе почивать на лаврах. Нужно было развивать первый успех, двигаться дальше. «Эраст для меня, дурочки, был слишком сложен», – вздыхала бедн…
– Ну чего ты, чего ты. – Артельщик неловко погладил ее по плечу. – В самом деле, нехорошо получилось…
Мона отвернулась. Конечно, очень приятно чувствовать себя под чьей-то защитой, но лучше к этому не привыкать. Человек по-настоящему свободен, лишь когда ни от кого не зависит.
Там он вдруг остановился и бросил винтовку. Вскинул руки, отступил назад.
– Что-то такое слышал. – Отец Сергий посмотрел на Мону. – Елизавета Анатольевна?
Романов занял позицию по соседству. Он уже знал, что сделает, и это ему сильно не нравилось.
В ночи что-то запыхтело, вагон качнулся, поехал.
Фандорин молчал минуту или даже две. Потом вздохнул.
– Если он и большевик, значит, у него своя правда, просто другая. За это не убивают. Выстави за ворота, и дело с концом.
Мона лежала в кровати бледная, но вполне спокойная, даже веселая.
Генерал поднял руку, видя, что Фандорин хочет его перебить.
– Зашифровано, мать-перемать! – выругался Крюков.
Тут в дверь опять постучали, и это уж точно был муж.
Мона прижала ладонь к груди, скривила лицо.
А Моне вдруг пришло в голову, что всё это сон. На самом деле утром ее расстреляли. Сейчас ее мертвая башка торчит на шесте и наслаждается фантазиями.
– Ничего я тебе объяснять не буду… Думай что хочешь.
Само собой. Не на чекистском же «паккарде» было катить в Трубниковский переулок.
– На б-базаре. Городская одежда здесь дешева. Никто ее не покупает.
И все четверо с треском вывалились на полянку.
– Не апартамент, зато безопасно. Пойду матрас с одеялом добуду, а ты погуляй.
– Это называется «кома», – объяснил японец попутчикам. – Греческое слово. Значит «глубокий-глубокий сон». Господин глубоко-глубоко спит уже четвертый год. Проспал войну, проспал революцию.
– Ага. Хороший мужик. Как говорит Виктор Борисович: «Миркин хоть еврей, но воин».
– Это самое трудное – отойти в сторону, – печально заметил Маса.
– Я теперь помощник у Василия Васильевича. Он жалуется, что вы бегаете от охраны.
– Из-за чего переполох, Миша? – спросил он дежурного офицера.
Сначала Алексей, по правилам учтивости, представился даме, еще и щелкнул каблуками, но та ответила тяжелым, недоверчивым взглядом.
– Мать твою! Бланки тоже настоящие. На прошлой неделе только отпечатали с водяными гербами!
Медленным шагом заговорщики двинулись в сторону Алексея. Он спрятался в подворотню, слился со стеной.
– Сначала подымай рукы кто за Арона, – сказал он и сам первый вскинул кулак.
– Да. Газеты пишут, что Повстанческая армия напирает с востока, – наклонил голову Фандорин. Военные события его интересовали мало. Эраста Петровича сейчас занимали другие мысли. Пальцы скользнули в к…
Местонахождение всех оружейных складов Алексею было известно, поэтому он посоветовал мальчику держать язык за зубами. Веня вспыхнул, обиженно попрощался, ушел.
Глядя господину через плечо, Маса увидел, что на тонких вмятинах проступили буквы.
Прижала Эраста к себе изо всех сил. И вдруг, случайно посмотрев поверх его плеча, увидела над травой голову в плоской кубанской папахе и тонкий ствол.
– Подожди здесь. Сам поговорю. Двухминутное дело, – сказал Воля.
Мона-сан с сомнением покачала головой, но больше ничего про это не сказала, а взяла свои карты.
В камере было темно и душно, но Мона согласилась бы оставаться в ней вечно. Лишь бы дверь никогда не открывалась!
– Жохов на задний двор выходил, – сказал кто-то.
Но красные пяти минут ждать не стали. Теперь пулемет открыл огонь прямо по толпе.
– Миль экскюз, почтенный старец. А вы-то кто? – спросил лже-Канторович.
Опять замигал. Нет, он еще совсем не бодхисатва!
Интересный точильщик сразу после ритуала с прикуриванием перестал сыпать искрами и пошел с краснознаменного ликования прочь – Театральной площадью, потом дворами. За первой же подворотней Романов нат…
Но за время, миновавшее с родительского отъезда, пролетарская республика позахлопывала все лазейки, ведущие наружу. Зимой еще можно было, пускай с риском, перейти границу по льду Финского залива, в т…
Легко и неслышно ступая, Фандорин прошел по коридору, выглянул из-за угла.
Человек, привыкший командовать, понял Маса.
Вот и этот от меня отказался, думала она, возвращаясь к пленным. Конечно, не по-хамски, как Скукин, а красиво, но все равно горько. Надо как можно скорее привести себя в нормальный вид. Глядишь, и «к…
– Живехонек. Да ты пойди, полюбуйся, – хохотнул подпоручик.
Мона решительно перешла на «ты», потому что любовники всегда одного возраста – пусть он сразу себе это уяснит и не смеет относиться по-отечески.
«А можно попонятней?» – спросил он. «Можно. Если случится то, чего ты хочешь… и про что я стараюсь не думать, потому что сразу темнеет в глазах… Если это произойдет, тогда ты совсем заслонишь мне ост…
Так и сделали. Правда, через несколько минут Алексей (мысленно Мона называла его попросту, без отчества) повернул с дороги в поле.
– Засс никаких секретов не знает, а Саввин, конечно, оповещен. На такой случай предусмотрен экстренный канал связи. Не тяните, уходите отсюда!
– И что дальше? Ты же слышал, наших бьют по всему городу. Куда я денусь? Я не знаю Москвы. Я никого тут не знаю.
Фандорин заворочался, и она испугалась, что всё испортила. Но оказалось, что он тревожится по другому поводу.
– Я хочу понять, кто вы такие и чего добиваетесь. О какой революции у вас тут толкуют? Революция уже произошла. Даже две революции, в феврале и в октябре.
– Да, весело живете, москвичи, – сказал седок, молодой военный, спрыгивая на тротуар.
Фамильные древности Мону не заинтересовали, но спать расхотелось.
– Шпион или б-болтун здесь, в Харькове, – озабоченно сказал Эраст Петрович. – Я подозревал контрразведку, но первоначальная версия не подтвердилась… Капитан Романов с тех пор не наведывался?
Оп-ля. «Хвостом» оказался не давешний дядя, а какой-то тощенький паренек в лыжной финской куртке. Стоит, делает вид, что изучает афишу на тумбе, а сам косит глазом. Может, показалось? Очень уж юн, со…
– Гадина, – сказал Воля. – Судить будем прямо здесь и сейчас. Нашим братским судом.
– Я вас не знаю, – сказал «дивизионный», его рука опустилась в карман.
– Насчет любви, сестренка, не скажу, а против натуры не попрешь – перетыкнуться по-братски бывает очень охота.
– Не утащишь… – пробормотал Полканов. – Только сам попадешься… Беги!
– Анархисты с эсэрами – ладно, с ними разберемся. Немцам пока тоже не до нас, их Антанта с американцами догрызают. Хуже то, что сидит наша красная власть пока некрепко. Мы почему правительство из Пит…
Для чего? – одернула себя Мона. Ты неисправима!
Взявшись за перила, он поставил ногу на ступеньку. Перетащил непослушное тело. Еще шаг. Еще. Остановка.
– Что я, одинокая слабая женщина, могу вам сделать? Мне нужно думать о ребенке, – тихо произнесла Мона. – К тому же ваш помощник так тщательно меня обыскал.
Отпустив извозчика, Фандорин предъявил караульному начальнику свой пропуск, подписанный Козловским.
– У меня два билета, уважаемый, – сказал азиат, кланяясь вместе со своей ношей. – Два места.
Он, наверное, очень коряво проговорил это на своем паршивом китайском, но Шуша поняла. Красивые брови выгнулись еще на полсуна.
Бывали и местные, московские новости, не менее удивительные.
Отец Сергий, опершись о руль, что-то писал в блокнотике. Офицеры сосредоточенно играли в карты. На скамейке между ними лежал ворох советских дензнаков.
Второй грубо взял Мону за локоть, толкнул ее к Скукину. Тот стоял спиной к перилам, руки держал в карманах. Рядом, небрежно опустив винтовку, скалился третий караульный. Рожа такая, что приятней уж г…
Дрезина описала дугу вокруг невысокого холма и сразу за поворотом выскочила на железнодорожный мост через реку.
– А что Саввин? – негромко спросил Орлов. – Одобрил?
Тот тоже подошел. Поднял шляпу, чтобы вытереть платком высокий лоб. Аккуратно подстриженные волосы были седы, но усы черные и лицо моложавое. Странно знакомое. Впрочем, Мона на него по-прежнему не см…
Орлов хрипло закашлялся, тряся пальцем, что означало: погоди, сейчас догрохочу и скажу важное.
Плохо дело, думал он. Заенко очнется и снова заведет про Троцкого. В конце концов Черепов прислушается.
– А у меня может быть мальчик? Разве я недостаточно женщина? Не морщить лоб!
Для дела оно и в самом деле, пожалуй, было лучше – готовиться к операции, находясь там, где она состоится.
Сегодня опять не пойду, поняла Мона и вздохнула. Залезу-ка лучше обратно в кровать. Пока погода не наладится.
Само собой, оказалось, что надо. Все последние годы чинить немецкую технику, да еще в такой глуши, было негде.
– Мне нет прощения, – низко поклонился Маса.
– Жизня моя пропала, – громко и глухо сказала баба, вдруг подняв голову. – Я удавлюсь. Право слово, удавлюсь.
– Несомненно второй был главным и убрал помощника, чтобы замести следы. У красных волчьи законы, дядя.
– Нахально. Но соблазнительно. Знаешь, Алеша, что я больше всего ценю? Что ты не стал распускать перья перед Виктор Борисычем, а подождал, пока мы останемся вдвоем. Это правильно, это по-командному.
Подполковник стоял спокойно, смотрел на берег – туда, где находилось пулеметное гнездо.
Кстати о старинном. А сколько Фандорину лет? Мать говорила, что он был годом или двумя младше ее. Значит, что – шестьдесят два или шестьдесят три? Совсем немного для исторической личности, но слишком…
Мона слушала и ежилась. Один ее спутник только что хладнокровно зарезал двух человек. Другой застрелил троих. Оборвалось пять жизней. Толстой с Достоевским написали бы про каждую по великому роману, …
Мона закричала, вскинулась, не сразу поняла, где находится.
– К черту Школу! Уроки отменяются. Свобода! – радостно провозгласил Романов, взбегая на помост.
Радостно засмеявшись, Фандорин схватил рукой лезвие. Его край не был острым – кто натачивает парадную саблю?
– Позвольте взглянуть на вашу рану, граф, – сказал Эраст Петрович. – Вы ведь из графов Чернышевых?
– Знаем мы таких наблюдателей, ты за вещичками приглядывай, – шепнула девке спекулянтка и убрала драгоценный мешочек обратно под юбку.
– Мне с трубой не совладать, – вздохнул Эраст Петрович. – Ничего. Не пропаду. Бегите же.
Так и не нащупав «бульдог», Мона решила, что прыгнет в реку. Плавала она отлично, и до берега недалеко. В любом случае лучше промокнуть, чем стрелять в живого человека, даже такого.
Эраст Петрович увидел, как валятся люди, истошно вопят, прижимаются к стенам.
Любого из троих очень легко было представить в роли уличного грабителя.
Зазвенели ложки. Мона открыла оба глаза, но пока лежала тихо, чтобы разобраться, кто тут и что.
Эрасту Петровичу казалось, что движения врага странно замедленны: Невский очень плавно отдаляется, долго тянет из кармана оружие, «браунинг» цепляется за ткань, небыстро высвобождается. Легко можно б…
– Минут пять. Может, десять. Он сказал, что пойдет, сдаст в казну какой-то конфискат. А что?
Изнутри струился ток, с каждым мгновением усиливаясь. Боли больше не было, лишь звенящая, наполняющая всё существо вибрация.
– …Размять косточки, поиграть в казаки-разбойники? А то засиделся я в кабинете. – Орлов улыбнулся точь-в-точь как Василий Васильевич – с ностальгией. – Правда, роль ты мне отводишь тухлую. Я привык б…
Горестный монолог завершился крепким словом.
Вроде бы не самое грозное по военным временам слово «наказываю», но Мона задрожала.
– Нет, ваше превосходительство, – сказал Фандорин, которому начинало надоедать это родственное препирательство. – Макольцев был красный агент. Попытка подрыва бронепоезда и побег Заенко – несомненно …
По правде говоря, в новом обличье Эраст Петрович совсем не выглядел стариком. Красивый (даже, пожалуй, слишком красивый), элегантный мужчина средних лет, рано и импозантно поседевший.
– Князь приказал обязательно показать всё это Эрасту Петровичу.
Бедняга, подумал Алексей. Какой бы ты ни был профессионал, ничего у тебя не выйдет, если твой ближайший помощник – враг.
– Ты вот его ругаешь, а он накрыл большевистскую явку.
– Всем лечь на дно, – коротко сказал отец Сергий. – Сейчас будут стрелять.
– Что-то скользнуло по ноге! Здесь могут быть водяные змеи?
Рожа у него была не лучше голоса: сизая, одутловатая, скверно-улыбчивая. Он тут явно был начальник.
Уже «мы взяли», а скоро будет «я взял», мельком подумал Алексей, но череповское честолюбие сейчас занимало его меньше всего.
С обеих сторон коридора чернели кожаные двери. Объект мог войти в любую из них, а мог пройти дальше, к видневшейся вдали лестнице. Встретить бы кого-нибудь такого же вежливого, как те трое, да спроси…
Оба офицера были очень интересные, Мона охотно бы попальпировала им лица, чтобы получше вникнуть, но приходилось довольствоваться зрением.
– Черт, какой яркий свет, – пожаловался господин, хотя свет был совсем тусклый. – Ничего не вижу, слепит. Но я слышу, что плачет женщина.
– За бэзопасност кто отвэчает – ты или я? – засердился Джики. – Ты свои дэла дэлай, я – свои. Говорю шпион, стало быт знаю! Дай я его чпокну!
– Я думал, Аркадий, ты просто ревнуешь, что я провожу с ним больше времени, чем с тобой, – пытался оправдываться генерал. – Но ты ведь трезвенник и всё время нудишь о делах, а бывает нужно и расслаби…
«Маузер» обругал Эраста Петровича по матери, но руку убрал. Чекаисты, или как их там, пошли со своим постановлением дальше, а Фандорин глядел им вслед, качая головой. У него не хватало воображения пр…
– Товарищ Ченг, я говорила – чужих не приводить?
– Когда-нибудь партия решит, что вы тоже перестали быть полезным, и выкинет вас на свалку!
Но это мерехлюндии, бес с ними, переживем. Глупо, что вся громоздкая операция «Племянник» оказалась впустую.
Спустил ноги с койки, поднял голову на улыбающегося Василия Васильевича.
Выждал, когда идущий повернется в профиль, и только после этого, рисуясь, вскинул руку. Как бы не целясь (на самом деле, конечно, прицелившись, но очень быстро) выстрелил.
Про поход в приют муж даже не спросил, только про самочувствие. Это было немножко обидно.
Текст печатается в авторской редакции, орфографии и пунктуации
– Приведи его в чувство, – велел господин. – Через несколько минут сюда добегут солдаты, а нам нужно с ним п-потолковать. Что-то здесь не складывается…
Вдруг на третьем этаже лопнуло окно. Оттуда, в брызгах стеклянных осколков, вылетела белая, какая-то неестественно узкая фигурка, перевернулась в воздухе, глухо ударилась о булыжную мостовую. Где-то …
Что вся предыдущая жизнь была не более чем закуской перед основным блюдом. Настоящее начинается только теперь. Главное – не поторопиться и всё не испортить. Время есть.
– Очень сильный магнит. Он бывает нужен в расследованиях, когда на месте преступления требуется найти какие-то мелкие металлические предметы – например, пистолетную гильзу. Сейчас мой ассистент прове…
– Заенко – кретин, но брать будут наших товарищей, таких же большевиков, как мы с вами. Если бы вы посмотрели на того, который сейчас под арестом, вы бы так не говорили. Я к вам пришел, потому что ес…
Он сидел на корме, брил свои и без того идеальные щеки опасной бритвой: острое лезвие порхало стрекозой, в изящно отставленной левой руке сверкало зеркальце. Воротнички расстегнуты, видно мускулистую…
– Известно что. Заплатишь – нальют ханжи или спирту. У них там всё есть, даже лахудры в подвале. Только надо тайное слово знать. Подкинь еще десятку – скажу слово.
Успел в самый раз – увидел, как «Гарибальди» вновь сворачивает, теперь налево, в аллею. Куда она ведет, попытался вспомнить Фандорин. Кажется, к воротам Банковского общества? Больше там вроде бы ниче…
Качая рычаг, Фандорин медленно поехал по своему Малому Успенскому (он же Сверчков) переулку до Большого Успенского, с любопытством глядя вокруг.
– Откуда он знает про первое июня, Виктор Борисович? – быстро сказал Василий Васильевич. – Рядовым членам знать не положено! Этого даже батальонные не знают!
– Послушай, ты меня хорошо знаешь, мы побывали вместе в ого-го каких переделках, – перешел Алексей на задушевность. – Помнишь, как я, спасая тебя, застрелил товарища Кандыбу? Как вернулся за тобой в …
– Феноменально, – пробормотал Либкинд. – Знаете, господин Фандорин, отныне мой гонорар увеличивается вдвое.
Генерал Юденич уже дошел до Царского Села, и падение Петрограда, колыбели революции, ожидалось со дня на день. Армия Гай-Гаевского подходила к Туле. Красный фронт там дрожал и гнулся. Алексей знал, ч…
– Поторопитесь, а? – крикнул ей вслед Романов.
Каменные дома, окружавшие площадь, тоже выглядели нарядно – это при всероссийской-то разрухе. Из открытых окон длинного дома с вывеской «Четырехклассное народное училище» доносилось стройное пение – …
Результаты деятельности добровольческой контрразведки были странными. Она отлично выявляла петлюровскую агентуру, лихо ловила махновских лазутчиков и обычных бандитов, но никак не могла уничтожить кр…
– А как вы вообще попали в северный монастырь?
– Крошкин, долго еще твои телефонистки будут путать ВеЧеКа и Чеквалап? У нас тут аврал, судьба революции решается, а мне через раз звонят: «Это Чеквалап? Чрезвычайная комиссия по снабжению валенками …
Он был несколько озадачен. Логово разбойной анархии выглядело не так, как ожидалось. Никаких безобразий не происходит, люди трезвые, пол не заплеванный, бутылок нигде не валяется. Странно.
– А? Да. Простите. Это идейный анархист, адепт так называемой «Черной правды». Его зовут Арон Воля. Теперь он обосновался на Украине. У них там что-то вроде анархистской республики. Зовет посмотреть …
Надела рабочий халат, вышла из спальни в гостиную. Там сидел Маса, водил кисточкой по бумаге. Третьего дня купил в китайском квартале тушь, кисточки и какую-то особенную бумагу. Теперь рисовал свои к…
На исходе дня, уже в сумерках, вокзал вдруг пришел в движение. Разнесся слух, что будет поезд на Москву. Позавчера под Иващенковым местные остановили и ограбили «скорый», вынув рельсу. Поломка неболь…
– И ведь никто не знал, зачем к половине восьмого нужно быть в актовом зале, – взволнованно продолжала Макарова. – Директриса ничего никому не сказала, она любила делать сюрпризы. Ни воспитательницы,…
– Золото сестренка, – сказал Воля в коридоре. – Даже не знаю, кто для артели ценнее – Джики или она. Между прочим, «джики» по-грузински значит «барс», а девушку зовут Рысь. Так что оба мои помощника …
– Скажите, вы верите в судьбу? – спросила она. – В то, что каждое событие имеет смысл, что ничего случайного не происходит и что у твоей жизни есть некий предначертанный сюжет?
– Если это то, о чем я думаю, то Романов здесь ни при чем. – Теперь Скукин еще и улыбнулся. – Хотите, расскажу, как всё произошло? Да вы садитесь.
– Эй, сюда! – истошно заорал Романов, повернувшись к двери. – Беда! Начальник застрелился!
Полканов покачал головой, будто и сейчас удивлялся.
– С вами пойду, – объявила Мона. – Желаю видеть, как вы его, гадюку, кончать будете.
– Вон тот желтый особняк, – показал Фандорин. – Эй, любезный, где тут дворницкая? – окликнул он сильно нетрезвого мужичка, выбредшего из подворотни.
– Князь у командующего. Велел привезти вас прямо на совещание.
От окрика баба заморгала, да и остальные притихли.
Узник подземелья потянулся, сладко зевнул, стал устраиваться.
Актер Громов-Невский – вот кто это был. Дарования среднего, в первоклассные труппы его не брали – считалось, что он переигрывает, пережимает с эффектами, но охотно приглашали в гастрольные антрепризы…
Рассуждая теоретически, за годы абсолютной бездвижности в организме должна была накопиться чертова уйма жизненной энергии Ки, которую Фандорин раньше умел распределять поровну между частями тела или …
Но сухарь уже не обращал на нее внимания.
– Черт с тобой! Подохни попросту, от пули!
– Последствия ранения. Ничего. Если за что-нибудь держаться, могу идти.
– Почему тогда не захотел, а сейчас хочешь? – помедлив, спросил он.
– Общим голосованием. Есть только две кары. Малая – изгнание из артели. Для этого довольно простого большинства. И высшая мера наказания – расстрел. Но тут для приговора нужно две трети. Мы караем см…
Стало быть, нужно цепляться на крючок самому и правильно выбрать место для ловли. Вот и вся хитрость.
– Закрой паст! Ты нам болше нэ брат! Иды! В подвале тэбя кончу.
– На воде нас посекут пулеметами, – быстро объяснил Эраст. – Надо вылезти и укрыться. На нос!
С той стороны распахнулась дверца. Надя: горящие глаза под мальчишеским картузом, в распахнутом вороте тоненькая шея. Молча схватила покойника за плечо, стала тянуть.
– П-погоди с обыском… Здесь вырван листок. – Поднес блокнот к глазам. – Недавно. Ну-ка…
– Просто у вас, Лев Абрамович, людей немного, и связи короче: от вас к взводным, и всё, – заметил Жбанов.
Не сводя глаз с иголки, Маса приготовился, если что, крутиться и прыгать.
Она зажмурилась, но не более чем на мгновение. Скукин снова заговорил, и Мона заставила себя слушать.
Фандорин прикинул, не ткнуть ли грубияна в точку «мудо», но для парализующего укола пальцем требовался хороший заряд Ки, а взять его было неоткуда. К тому же сказано: если буря гонит корабль в правил…
– Я никудыфная мась, – со вздохом сказала Мона, стоя в ванной и глядя на себя в зеркало. Изо рта торчала зубная щетка. Лицо было тусклое.
– Так-то подробно не надо. Что ты со мной, как с идиотом.
Он вошел в первую же дверь, распахнул окно и, перемахнув через подоконник, без колебаний спрыгнул в темноту.
– А мне не хочется избавляться от телесности. – Она мечтательно вздохнула и проделала элементарный женский трюк – подтянула кверху бюст и по-кошачьи потянулась. – Я люблю свое тело.
Вопросов у меня не возникло. Управление было элементарным.
– Господин капитан, это Коммерческая читальня, – послышался сухой девичий голос. – Вам доставили книгу Шлихтера.
– Ничего. Развитие останавливается. Мудрец живет до тех пор, пока не угаснет интерес к этой жизни, а потом уходит. Старцы-даосы владеют мастерством останавливать свою жизнь на выдохе – в любой момент…
Членов контрреволюционного штаба было не жалко – кроме одного. За минувшие дни Алексей пару раз наведался домой к ротмистру Миркину, надеялся в разговоре выпытать источники финансирования. Не выпытал…
– Придет Иван Климентьевич – расскажете. Зачем два раза?
Сказала, что по профессии художница и может давать детям уроки рисования и ваяния – для сирот это очень полезно, она читала в педагогическом журнале. Жалованья ей не нужно, поскольку от мужа остались…
– Тот, кто в августе нашел и наказал людей, которые летом убили на улице много мирных горожан. Мой господин – цзюнцзы [по-китайски это значило «благородный муж»], и его цели всегда благородны. Он вел…
– Удар сильный, но слава богу по касательной. Тут сосуды близко, потому такое кровотечение. Рассечена кожа и, конечно, сотрясение, но обойдется без швов. Только продезинфицировать и наложить повязку.…
Оказывается, на свете бывают и хорошие новости!
Раз у них есть «Охранный сектор», резонно предположить, что за безопасность руководства он и отвечает.
– Ба, господин драматург! – сказал звучный голос. – Как вас… Фандорин? Давненько не показывались.
Через приемную, где на матрасе спала чуткая, как сторожевой пес, Марья Львовна, незаметно прокрасться не получилось. Чертова баба немедленно приоткрыла глаз и сунула руку под подушку, но, увидев, что…
– Так точно, ваше высокопревосходительство, заговор. Во главе находится офицер для особых поручений при командующем Добровольческой армией полковник Скукин. Идея состоит в том, чтобы сделать Гай-Гаев…
– Вот что, Невский, – тоже шутливо, но в то же время твердо продолжил Эраст Петрович. – Устройте-ка мне экскурсию по вашему зоопарку. Любопытно. А не то выдам вас грозному атаману.
– Больше мне пока ничего знать не нужно. Ваше превосходительство, г-господа…
Сбился, умолк. Маса еще раз поклонился, сложив руки перед собой, по-китайски.
– Я на стуле стояла. Список личного состава доставала с верхней полки. Этот, – Рысь враждебно ткнула пальцем на артельщика, – велел проверить и доложить убыль-прибыль. Но я его окликнула, и он ответи…
Эраст Петрович одобрительно кивнул. Ему понравилось, что молодой человек не юлит, не теряет самообладания, а главное – не отнимает лишнего времени.
Пару раз – сначала на площади Никитских Ворот, потом на бульваре около сидящего каменного Гоголя – объект мельком оборачивался, но подмены, похоже, не заметил.
– Стреляю-то я прилично, и Полканов обещал дать «маузер» с оптическим прицелом. На упоре, с прикладом, метров с пятидесяти легко продырявлю копейку, но… Ты уверен?
Там стояла автомотриса: трамвайный вагон, приспособленный для езды по рельсам, – еще одно транспортное средство из коллекции Гай-Гаевского. Мальчики в синих шинельках, с одинаковыми чемоданчиками в р…
Эраст Петрович промолчал. Он пока не понял, зачем его пригласили к командующему, да еще настоятельно и срочно. О вчерашних событиях в Чугуеве Скукину было сообщено вчера же (за исключением некоторых …
Гусарский штабс-ротмистр А.Виленкин, один из руководителей “Союза евреев-воинов”
– Древнееврейский. Я еврей, если вы не догадались, – язвительно ответил Шварц, не отрываясь от бинокля. – Кстати говоря, интересно это вам или нет, в прихожей зажегся свет. Вижу мужчину, надевающего …
– Совсем близко, в Петроверигском переулке. Но вы сами еле ходите. Вам, должно быть, трудно стоять? Что у вас со здоровьем?
Дом, куда его привел разговорчивый юнкер, был недавней, предвоенной постройки. Вошли в подъезд через черный ход (парадную как зимой заколотили, так и осталось, объяснил Веня). Поднялись на второй эта…
Одинаковые черные плащи с пелеринами висели в ряд. Наверху, на полке для головных уборов, лежали шляпы а-ля Гарибальди.
Из ворот деловито вышла бабка совсем не индивидуалистского и тем более не анархистского вида – замотанная в мышастый платок, с бумажным кульком под мышкой, с пузатой бутылью в руке, очень чем-то дово…
– Поразительно, – удивился Фандорин. – Третий раз подряд! Фортуна сбежала от тебя ко мне. Отлично ее п-понимаю.
– Сказано тебе: он свое получит. А тебе другого мужа сыщут. Давай за меня, я мужик горячий, – оскалился конвоир.
Мона-сан благодарно погладила его по руке, а тут со стаканом в руке вернулся Фандорин.
И страх куда-то исчез. Мона была в седле бешено несущегося коня, поводья держала крепко.
– Что вы, я так тяжело переношу свое состояние. Тошнота, головокружение, никакого аппетита.
Мона изо всех сил старалась, чтобы губы не расползлись в счастливой улыбке. Он стал говорить про нее и себя во множественном лице: «поговорим», «решим»! Он полагается на ее мнение! Они работают вмест…
Как там сказано в последнем трехстишье преподобного Мудзэна?
– Отлично! Едем в контрразведку. Поговорим с Козловским и решим на месте, посвящать полковника в план действий или же лучше просто попросить его под каким-нибудь предлогом созвать конвойных. Если ты …
Я стал думать, каким отцом буду я, и забыл об Ароне Воле, о батьке Махно и о войне.
– Понимаете, у нас с другом произошла размолвка. Как я уже говорил, он японец, но много лет прожил в России. И вот в Москве он сказал: «У нас две родины, моя и ваша. Сорок лет я прожил в вашей, но ее…
– Значит, я могу тебе доверять? – медленно сказал он. – Полностью? Во всем?
– Охраняется хорошо, при нем всегда двое моих лучших ребят. А где живет – не скажу. Сам не знаю. Виктор Борисович, как лисица. Два раза в одном месте не ночует. Привычка еще с тех времен. Его даже Ох…
– За мной, за мной! – кричала Мона, оборачиваясь на бегу.
Мона покатилась по траве – это Фандорин сильно дернул ее за руку.
– Послушайте, К-Канторович, – обратился отец Сергий к блондину, – а более правдоподобную фамилию вы себе взять не могли?
– Я не знал, что Заенко взял Фандорин, – нахмурился Скукин. – Черепов говорил…
– Пожалуй, не поеду. Довольно с меня Зеленой Школы. Возвращение к простым нравам, будь то «черная правда» или «зеленая», меня не привлекает. Я за сложные н-нравы. Я за цивилизацию. Коли моя страна хо…
Душевного покоя захотел, мерехлюндер. Расстрелять тебя мало…
Нет уж, спасибо за такие экскурсии. Ничего не поделаешь. С отцом Сергием придется расставаться, раз он совсем полоумный.
Адъютант Гай-Гаевского, узнал Алексей. Какая-то кольцеобразная фамилия. Макольцев. Интересно, что обращается к Черепову фамильярно, на «ты».
Напротив большого жилого дома объект остановился. Стал чего-то или кого-то ждать. Время было 4.52.
От пули, Маса, конечно, уклонился. Еще не распрямившись, выбросил руку, вырвал оружие, сделал ногой подсечку, и плохой человек бухнулся на колени.
Крепко обволакиваешь неуловимого, берешь маленькую его частицу в плен своего тела и выращиваешь из этой крохи полную свою собственность. Конечно, придется пересмотреть свои принципы, изменить отношен…
– Ну вот что вы за мужики? – сказала им Мона. – Как вы живете, самим не противно? Позволяете себя сечь розгами. Кто-то за вас решает, можно ли вам отрастить усы. Вина выпить, и то нельзя.
– Поглядите на Назарова, Иван Максимович. Этот человек никого никому не выдаст. И отбил я его не из-за слюнтяйства, а для пользы дела. Через него выйду на Заенко и попробую с ним договориться. Хватит…
Усы Подковой оказался врачом соседнего военного госпиталя доктором Кирилловым, бывшим лекарем лейб-гвардии Кирасирского полка. На чертова эскулапа, несомненно ротного командира, ушла уйма времени, ис…
– Она побила тебя одной левой? Н-невероятно, – покачал головой Фандорин. Душевные излияния произвели на него меньше впечатления. Про них господин сказал: – Просто тебе была нужна женщина, которая сил…
– Кто победит – белые или красные. По мнению директора, «третья сила» имеет шансы на успех, пока исход этого п-противостояния не определился. Потом будет поздно.
– Нету! Господи, нету! Пропала я! Всю имуществу на иголки поменяла! Шкап с зеркалом, две перины, картохи пять пудов, кольцо золотое, швейную машину! Еще у кума тыщу рублей взяла! Пропасть мне теперь!…
Он обернулся к Фандорину, удивленно приподнявшему бровь, – известие о том, что Черепова сделали начальником по настоянию Скукина, было для него новостью.
– Нет, нельзя… – Орлов яростно взъерошил волосы. – Ты там тоже нужен. В Казани хранится золотой запас республики. Если произойдет мятеж и золото захватят враги – беда. Поезжай, Леша. Ты должен не про…
Далеко? Да. Тяжело? Опасно? Не то слово. Но что делать? Не оставаться же в стране победивших крыс?
– Как я могу тебя не отпустить? В свое время ты сам затеял весь этот ц-цирк с «господином» и «вассалом». Тебе и решать, когда он закончится. Но я вижу, что ты чего-то не договариваешь.
На столе, сложив ноги по-турецки, сидел, щурился от яркого света Невский.
– Вопрос у меня только один, – сказал Фандорин. – Никого предавать вам не понадобится. В награду за честный ответ получите револьвер с одним п-патроном.
– Черепов – кубанский казак, высокого роста и худой, – вставил Шредер.
– Господи, устраивать заговор в такое время! И, главное, ради чего?
Но полковник Козловский был из тех немногих, кто верил в принципы. «Парадные» сапоги, в которые он переобулся, оказались немногим лучше, чем вышедшие из строя. Слушая рассказ князя, Романов вдруг под…
– Скину с души груз и вернусь в полной безмятежности, как Будда, – пообещал Эраст Петрович.
– Это да, – согласился гражданин с фиксой, ловко запрыгивая на верхнюю полку. – Дрянь город. Провалиться б ему – не жалко.
– Извините, Лев Абрамович… Я не в том смысле. Но у них там, сами знаете, еврей на еврее сидит.
– Я их отослала. Хочу узнать тебя получше. Скажи, зачем ты пришел? Только не ври, что ты хочешь сражаться за Интернационал. Для этого ты слишком хитрый и слишком старый.
– Там погибли дети. Еще страшнее то, что есть изувеченные. Они и так несчастные, п-потерявшие родителей… А те, кто это сделал, разгуливают на свободе и бог з-знает что устроят еще…
Сзади пусто. Из окон никто не выглядывает.
– Подбери окурок, тварь. Этому паркету полтораста лет, ты в нем дырку прожег.
– Я, между прочим, тоже, – строго напомнил Скукин. – Причем вместе с Романовым. Это храбрый, инициативный офицер. И, в отличие от вас, опытный контрразведчик. Освободите капитана. Он будет вашим заме…
– Вы тоже там были? – Александр Ксенофонтович посмотрел на него точно таким же взглядом – взглядом товарища по давно ушедшему времени. – Господи, зачем мы до всего этого дожили?
Вот каким должен быть вождь. Во всяком случае, в охваченной революцией России, сказал себе Эраст Петрович и вздохнул. Ничего и никого не жалеть – слишком дорогая цена. Даже за свободу.
Вскрикнуть не успела – жесткая ладонь зажала ей рот.
Наконец из-за угла выплыл знакомый дом. Он был не черный и не белый, а серый от влаги.
Действительно, огонь. Река здесь сильно сужалась, метров до сорока, а то и до тридцати, и прямо посередине на чем-то плоском, ровном пылал желто-красный конус. Больше ничего разглядеть было нельзя, и…
С каждым шагом Ченг всё больше нервничал, несколько раз пытался отговорить спутника от затеи, а у самой двери встал намертво, но Маса взял его за шиворот и затолкнул в барак насильно.
Доволок бесчувственное тело до ближайшего подъезда. Стянул серое пальто, надел на себя. Нахлобучил и картуз. Для верности стукнул охранника кулаком в висок – чтоб нескоро очнулся.
– Купил в Зеленях, – с явным облегчением стал объяснять Эраст Петрович. – Внутри сменное белье, две рубашки, воротнички, т-туалетные принадлежности. У них там почти всё есть – по нынешним временам уд…
Она решила, что не будет к отцу Сергию привыкать, а то еще привяжешься. Конечно, спасибо за спасение, и вообще человек он достойный, по-своему привлекательный (не в том смысле, а как личность), но их…
– Принуждать никого не стану. Дело каждого. Кто хочет жить на коленях – пусть живет. Но меня они в клетку больше не посадят. Я наверх, на чердак. Буду стрелять, пока есть патроны!
Парень оглянулся. Он был цыганистый, чернобородый, но не в плаще, а в солдатской шинели.
– Я тебе говорил, откажется, – скривил рот Крюков. – Они для него свои. Офицер – он всегда офицер.
И все стали ужинать, каждый свое. Гимназист развернул бутерброд с котлетой, девка – краюху посыпанного солью хлеба, матрос ядрено распахся селедкой, Яша Черный у себя наверху грыз что-то хрусткое.
– Это потому что нас свела карма. Карма прислала меня потому, что твое время одиночества закончилось…
– Я зарабатываю перепечаткой пьес для театров, – раздался за спиной голос Грузинцевой. Она вошла так тихо, что Романов не услышал. В руках у хозяйки был поднос: чашка чая, несколько ломтиков хлеба, м…
– А я тоже в деревню еду, продукты менять. У меня здесь, – похлопал себя по груди, – альбом с марками. Всю жизнь собирал, со второго класса. Колониальные. Летом предлагали шведский велосипед и духово…
– Что ты со мной, как учитель с приготовишкой? Говори попросту.
– Выходь по одному, чернорылые! Руки кверху, морды книзу! Не бойсь, убивать не будем! Накостыляем маленько – и пинком за ворота!
– О чем ты думаешь? – спросила Мона мрачного мужа, когда они вышли на улицу.
– Я давеча видел, как сюда вошел весьма колоритный тип, настоящий художник революции. В романтическом черном плаще, широкополой шляпе. Знаете его?
– Тише, дура! – прошипел японец, коротко обернувшись.
Потом, тихо выругавшись и даже стукнув себя по лбу, быстро пошел к крыльцу. Пусть думают, что он собирается догнать Меркурова.
Ах, если б Мона-сан согласилась уехать в Японию! Тогда по крайней мере жизнь Масы завершила бы круг: закончилась там же, где началась. Но настаивать на этом эгоистично. Будем откровенны: госпожа не п…
– Паскуда! Воровка! Зенки бесстыжие! Рядом сидела, прикидывалась!
– Я и так делаю всё, что ты прикажешь, – смиренно наклонил голову Фандорин и был за это поцелован.
Там, в особняке Дворянского собрания, располагалась штаб-квартира генерала Гай-Гаевского.
Имя-отчество помнит, «пожалуйста» говорит. То-то.
– Маса, принесите, пожалуйста, из ванной мои пилюли, – отослала она японца, а у капитана потребовала: – Что в пакете? Покажите.
– Не могу знать. Я, чтоб не скучать, завсегда про колбасу думаю. Сильно колбасу люблю, – пояснил солдат. – Голос как голос. «Соедини-ка, грит, меня, братец, с Особым отделом, да поживей». И назвал до…
Скрипя лаковыми сапогами, вошел помощник, высокий брюнет, такой же подтянутый, как начальник.
– Долго гуляли, офицера. Я уж думал, не ошибся ли, что вы к баркасу вернетеся.
Скукин поморщился, отодвинул одноглазого, заглянул в распахнутую дверь. Мона, охнув, увидела на полу неестественно вывернутые ноги.
Эраст Петрович вышел из салон-вагона бледный. Он очень испугался, что Мона ему этого не простит.
– Так-то она ничего, тихая, – вздохнул отец Сергий. – Но от мужиков сатанеет. Как найдет на нее бабья течка – кидается. Говорят, психические дохтора от этой хворобы лекарствие дают. Вот и поплыли.
И надолго установилась тишина. Прошло не две минуты, а пять, потом десять. Пятнадцать.
Эраст и Мона тем временем перешептывались.
Слежка становится рискованной. Рано или поздно профессионал ее заметит.
Благодарственную речь победитель произносить не стал.
– Это не мы. Зачем нам убивать Тюфяка? Чтоб вместо старого мямли Белую армию возглавил зубастый волк Гай-Гаевский? Мы не идиоты.
– Хотел я сделать быструю карьеру – не вышло, – уныло пошутил Алексей. – Не бывать мне отделенным…
В густеющих сумерках они медленно поднимались по наклонному Космодамианскому переулку, до чернышевского дома оставалось повернуть только за угол. С фандоринской скоростью дорога заняла вместо десяти …
Но в Калединском приюте оживление мгновенно улетучилось. Перед доской с фотографиями погибших Мона поплакала. Пожалела, что не привезла цветы.
– Если Жохова там нэту, я инвалида самого в колодэц спущу. Обэщаю, – успокоил он Невского.
– Не вешай нос, Леша. Отработано не на «отлично» и даже не на «хорошо», максимум на «уд.» с плюсом, но все же экзамен сдан. Главное – восстания не будет.
– Я подумаю насчет второго, – наклонил голову Маса. – Идите на станцию, госпожа. Видите, над горой тучи? Скоро пойдет дождь. Вы промокнете.
– Мы двое. Дама, которую обокрали. Смуглая барышня. Двое мужчин почему-то на багажных полках. Священник. И… – Вгляделся в противоположный угол, где филателист надевал вновь перевернутую шинель. – …И …
– Клянусь Торой и Талмудом, мои помыслы чисты.
Эраст Петрович с удовольствием разделался бы с хладнокровным убийцей детей собственноручно, да мешало обещание, данное Моне.
– Большевики не стреляются. Однако любопытно. Какой вопрос?
– Он захватил паровоз! – крикнул Маса. – Заставил машиниста и кочегара спрыгнуть! Но чего он хочет? Угнать танки?
– Слушай приказ, – быстро шепнул он. – Каждый за себя. Мы друг друга не знаем. Я попросился меня подвезти.
Открыл дверь в довольно большое помещение, сплошь заставленное вешалками.
Он ощутил подзабывшееся чувство, азарт охотника – и вдруг устыдился. Господи, ведь не на чужих охотишься, а на своих, на русских, с кем еще вчера был вместе. Но теперь люди делились на своих и несвои…
Он прищурился на Романова, стоявшего спиной к окну и оттого плохо ему видного.
Пролетка покатилась вниз по Земляному Валу.
Японец сердито фыркнул. Он не одобрял подобных шуток. Быстро подошел к двери, открыл, но там был не Фандорин, а высокий военный.
– Господин Воля, давайте-ка лучше займемся убийцей.
Нахмурившись, Эраст Петрович проследовал дальше. Кажется, поиск будет непростым.
– Конечно. Молодец, что договорилась про пулеметы. Они нам скоро понадобятся.
– А возьмите меня с собой, – сказала Мона. – Я гляди чем заплачу. – Показала вынутые из-под мышки, где потаенный карман, золотые часики. – Хорошие, господские.
Этому Каю нужна Герда, которая расколдует его оледеневшее сердце, нежно думала она.
– Ага! Инвалид должон знать, – сказал, подходя, человек с «маузером». – На таком стульчаке далёко от дому не отъедешь. Отец, подскажи-ка, который тут дом бывший Аксельрода? У нас, вишь, постановление…
Веселый, красивый, отчаянный, не чрезмерно умный. То, что надо.
Это у нас с ним старинная игра: один наносит внезапный удар, а второй должен отбить.
Мир Ян подвластен разуму и покорен воле, тверд и ясен, в нем «да» значит «да», а «нет» значит «нет», и, в общем, всегда понятно, где Добро и где Зло.
Доставив господина домой, в Москву, японец настроился ждать столько времени, сколько понадобится. В момент, когда спящий проснется, он не должен оказаться один.
– Да-да, – буркнул ужасно сердитый племянник, обогнал ее и первым прыгнул в лодку.
А Моне мать говорила: «Не живи головой. Не повторяй моих ошибок. Живи тем, что в тебе самое главное. Вот во мне главное – сердце, а я старалась жить головой. Поэтому сначала упустила любовь. Затем вы…
– Ты не знаешь, кто такой Миркин? – поразился Шварц. – Я думал, все люди знают Миркина. Хотя, конечно, до недавнего времени «все люди» для меня означало «все евреи». Лев Миркин – председатель «Союза …
– Что же вы так неосторожно? – спросил Фандорин. – В генеральской шинели, с лампасами. И золотой медальон на виду.
– Господин капитан, прошу предъявить документы, – отсалютовал поручик. – В связи с известным событием в Харькове введены особые меры безопасности.
– И наградные бывают. Мне на прошлой неделе дали новую куртку, потому что я хорошо сосчитал на дороге машины с белыми солдатами. Но учти: лаода шутить не любит. И я очень сильно рискую, что приведу т…
Эхо пометалось между стен главного здания и флигелей, стихло. Собрание гудело. Страстная речь произвела впечатление.
С другой стороны, и слава богу, что он такой аккуратист и следит за прической – иначе никакого счастья бы не случилось. Пуля, прошившая Мону навылет, ударилась о стальной гребешок в нагрудном кармане…
– Дать-то они дадут, а как ты столько в город провезешь? Это ж не одна подвода нужна. Лошади, телеги. И отберут муку на заставе. А могут шлепнуть как спекулянтку. За морем телушка полушка, да рупь пе…
Самое гнусное, что Романов ничего не мог сделать. У него теперь не было доступа ни к каким секретным сведениям. Новый начальник освободил его из-под ареста, но к серьезной работе не подпускал. Дал со…
– Может, оно и к лучшему? – спокойно заметил Иван Максимович, наглядно демонстрируя, сколь обманчива его травоядная внешность. – Пускай ваша контрразведка к черту ликвидирует дорогих смежников. Перес…
– Здравствуйте, товарищи. Вы козолупинцы? Помощник начальника штаба пятьдесят восьмой бригады Скукин. Вот удостоверение. Со мной стенографистка. Следуем в Волчанск.
– Это вам Иван Климентьевич… то есть господин подполковник расскажет. Я не должен. И вы ему, пожалуйста, не говорите, что я про организацию сболтнул.
Коридор. В конце еще одна дверь. Из-за нее слышатся голоса.
– Последний год звали «братом Сергием». Или «отцом Сергием», в зависимости от того, кто ко мне обращался.
– В чем дело? – резко повернулся Меркуров и объяснил остальным. – Это мой охранник, штабс-капитан Романов.
– Послушайте….товарищи, – споткнулся он на все еще непривычном обращении. – Тут пару минут назад вошел такой в черной шляпе и черном плаще, бородатый… Мне бы с ним поговорить.
– Думающая голова подобна кочану капусты.
– Топор. Видели, у него за поясом топорик на коротком топорище? Отсюда и прозвище. С этим нехитрым инструментом он управляется, как хирург со скальпелем. Хоть дверь вскрыть, хоть ногти почистить, хот…
– Что это такое? – обмер Эраст Петрович. Диагноз звучал устрашающе.
Романов механически присел. Поискал пульс на шее. Шея была теплая. А пульса не было.
– Дерьма ты кусок, а не пролетарий. Вообще ничего не получишь.
Слово ушуйши Маса не знал, но вряд ли оно означало что-то хорошее.
Через минуту комната и коридор наполнились сбежавшимися на выстрелы людьми. Вперед протиснулся Джики.
– В шестнадцатом был в Брусиловском прорыве.
Прозлилась Мона недолго, потому что река сияла ленивым предвечерним золотом, шелестели юные листочки, чудесно пахла печеная рыба, а грубиян Скукин еще пожалеет.
В конце концов, конечно, не удержался и, понизив голос, с гордостью сообщил, что участвует в ответственнейшем деле: переправке оружия на секретный полковой склад.
Славный Ероша довез попутчицу куда ехал сам, до села Маслова Пристань, и подсказал, у какой бабы есть швейная машинка.
И так задрожала, что он испугался и разжал объятья. Его тоже начало трясти, остро закололо в груди.
На Мону никто не обращал внимания, и ей пришла в голову другая литературная ассоциация: трое в лодке, не считая собаки.
– Ладно тебе, Корытов. Связался с безногим, – сказал другой. – Ну его. Пойдем вон у бабки спросим.
– Вот, – поднял палец Орлов. – Уважают меня люди.