– Ни за кого я не воюю, мил человек, – сказал отец Сергий. – Бинокля моя, на базаре сменял. В речном деле штука годная. Я лодошник.
Открыл дверь в довольно большое помещение, сплошь заставленное вешалками.
Моне ужасно нравилось, что он растерялся и лепечет. Свист пуль только прибавлял сцене остроты.
Даже удивительно, что после таких мыслей она все-таки уснула.
Невский почесал мясистый подбородок, хмыкнул.
– А не надо ничего, – задушевно молвил Василий Васильевич. – Я с тобой поделюсь и бельишком, и всем прочим. Ты, Алеша, теперь отсюда ни ногой. Всё время будешь тут, в амбулатории. Оно и мне веселей. Про футбол наговоримся.