– Я говорю Полканову: лучший способ защиты – нападение. Для нас, говорю, сейчас что самое важное? Чтобы нас в самый последний момент не раскрыла ЧК. А ЧК – это прежде всего член их поганой коллегии Орлов, который ведает всем сыском. Жутко опасная сволочь – хитрая, активная, нюхастая.
Мужчина убрал руку от лица, и оно оказалось смутно знакомым. Через секунду из памяти выплыло и имя из прежней театрально-синематографической жизни – в этой среде Эраст Петрович просуществовал три предвоенных года, до самой бакинской неприятности.
– Нас отпускают? – быстро спросил Скукин. – Но почему?
– Хватит меня жалобить. Черт с тобой. Даю тебе увольнительную. Делай что понадобится. Но теперь условий будет два.
Хуже всего, что и Орлов на чекистов управы не сыщет. У них там в Москве сшиблись две стратегические линии: как рассматривать нашу революцию? За что сражаемся – за победу социализма в одной отдельно взятой стране или за мировой революционный пожар, ради которого не жалко спалить всю Россию? Спорят, ругаются, всяк перетягивает на свою сторону Ильича, а тот лавирует – говорит этим одно, тем другое. Военные хотят победы над врагами – на то они и военные. Чекистам же чем больше треска и брызг, тем лучше. Потому они и разгоняют красный террор. Чего жалеть классовых врагов, если всей России не жалко?
И тяжело вздохнул. Зато Мона очень сильно обрадовалась.