Все цитаты из книги «Илья Муромец.»
— Не совсем то, конечно, — пробормотал он. — Ну да на первый раз сойдет. ПОЕХАЛИ!
Пока Якунич думал невеселую думу, воеводы доложили Владимиру все, что знали о Калиновом войске. Вести были нерадостные — царь действительно собрал то ли семь, то ли восемь тем, орды шли широкой облав…
— А-а-а-а!!! Говорящая лошадь! — издал предсмертный вопль Фома.
— «Признайся, мужик, как на духу, ты ведь не охотиться в мой лес ходишь?»
— Так это ты меня на кол сажать будешь? — вспомнил богатырь слова царя.
— Зря ты пришла, княгиня. Не пойду я, — глухо сказал Илья. — Уезжай, пока можно. Бери детей и уезжай, к брату, в Царьград.
— Вперед! Вперед, волчья сыть, травяной мешок!
— Ишь ты. — заметил Илья, переворачивая страницу. Венцингеторикса было жалко.
— Сказал Владимир, что нечего мне на Заставе делать. Не гожусь я. Мол, Илье Ивановичу такие не надобны.
— Иди, иди уж! — напутствовал его кто-то сзади, суя мальчишке в руки багряный сверток.
— Утром и вечером станет он учиться верхом ездить, мечом рубить, из лука стрелять — тут все ему помощники. Вот. Парня не обижать, звать иудеем.
— «Гибнут стада, родня умирает, и смертен ты сам; но знаю одно, что вечно бессмертно: умершего слава».
— Загоняй... Загоняй! — шепотом позвал он.
— Езжайте в свой полк, добры молодцы, — велел Гореслав. — А ты, Алеша, труби в рог, буди Муромца!
— Добрый ты князь, зла не помнишь, особенно когда сам его творишь, — Илья встал, прошелся по погребу. — Ничего-то ты, Владимир Стольнокиевский, не понял. Ты думаешь, что тебя князем-то делает? Венец?…
— А-а-а-а... Э-э-э-э, — выразил общую мысль скорый на красное слово Добрыня.
— А ты что, не помнишь? — Бурко изумленно посмотрел на Илью.
— Что делать-то будем? — спросил Бурко. — Напиваться что-то не хочется — настроение не то.
— Вот как... — протянул Сигурд. — Ты знаешь, Илья, сын Эйвана, мне думается — конунг Валдемар растратил свою удачу.
— Это что там такое? — прервал брата Попович.
— Ну, молодцы, — повернулся Илья к лежащим на земле дружинникам, — бывайте. Через трое суток вернусь, может, и пораньше. Готовьтесь, не подведите меня.
— Достаточно, — тихо сказал Владимир. — Ты что же, Илья Иванович, думаешь, я у своих воев ворую?
— Ну, здравствуй, Илья свет Иванович, — донесся откуда-то снизу мощный голос.
— Илья, ты что, один едешь? — В голосе Бабьего Насмешника слышалось отчаяние.
— Я же сказал — не перепрыгну! — конь опустился на четыре ноги и попятился.
— Ты давай убирайся покуда, — кивнул Илья. — Я на двор пойду, промнусь немного.
— Двадцать пять осталось. Сенька, боярский сын, сложил буйну голову, Соловей Будимирович в Новгород вернулся, одной торговлей теперь занят — и с Югрой торгует, и с варяжскими странами. Звал Дюка с Са…
— Да какой я праведник, — махнул рукой богатырь. — Ладно, где они?
— Кто против Бога и Великого Новгорода?!!
Сероглазый воин расхохотался, повернулся к своим и прокричал что-то по-варяжски. Теперь заржало все войско. Людота стоял, не шевелясь, и смотрел прямо на варяга.
Илья запнулся, глаза, налитые дурной кровью, стали осмысленнее. Он тряхнул головой.
Мимо них пронеслись вверх по склону вырвавшиеся из схватки печенеги, доскакали до гребня и развернулись, киевляне их не преследовали, небывальцам казалось, что победа уже за ними.
— Спасибо за добрые вести и за службу твою, Улеб Радославич.
— Дочитал. Мужик знающий, но потрепаться любит и путаник большой.
— Так, Илья Иванович, — робко начал самый смелый. — Где же мы весной орехов достанем?
— Никакой бой не длится трое суток, — знакомым наставительным тоном пояснил Бурко. — Раньше кто-то сбежит. Давай-давай, и сам скидывай все, кроме кольчуги, и шлем полегче возьми.
— Ну и не надо тебе об этом помнить, — поставил точку конь. — Ты вроде хотел знать, что в Степи деется?
— Оставайся на Руси, — предложил Муромец. — У нас всем земли хватит, хочешь — по Днепру, хочешь — по Волге, желаешь — в Залесье дадим.
Тяжело дыша, Илья осмотрелся по сторонам. Вокруг валялись трупы, полыхала сухая трава, но бой шел уже где-то впереди, русские оттеснили печенегов со шляха и теперь давили вверх по холму. Впереди русс…
— Задушишь, медведь дурной, — прохрипел Бурко.
— Да. — Илье не хотелось говорить об этом, потому и ответил коротко.
— А если ты, собака, еще хоть раз мне поперек слово молвишь, хоть раз, я не только тебя — весь твой род сперва у тебя на глазах конями порву. Понял меня?
— Четыре года не виделись, а ты сразу о деле, — укорил побратима Илья.
— Тут у нас всего вдоволь — шербет хорасанский, инжир мингрельский, изюм — ах какой! Вино хиосское, мед русский, а вот это с Колхиды — быка валит! — Самсон хозяйственно раскладывал снедь. — Садитесь,…
— Тевяк, сколько твоих воинов переправилось через Днепр?
— Ага. Я вот что думаю. Не сегодня-завтра Владимир тебя из поруба выпустит. Без богатырей и войска Киеву — труба архангельская. А войско и богатыри — это ты. Хоть ты и пьяница и буян...
Казарин вскочил в седло, толкнул коня ногами и выехал из крепости, не слушая оклика Самсона. Алеша в отчаянии обвел взглядом крепость и вздрогнул — у часовни стоял Поток и смотрел ему в лицо. Видно, …
На другом берегу снова закричали, с кораблей Донеслась крепкая варяжская ругань — северяне сетовали, что трус, которого пытают другие трусы, мешает им спать, кто-то громко заорал печенегам, чтобы зат…
— Эй, добрый молодец, ты ищешь ли кого? — окликнул Муромец.
— Большой полк князь мне даст, киевлян, — ответил Сбыслав. — Вам, по всему, правой рукой идти.
Отдавая слово Муромцу, Красно Солнышко показывал, что уважает своих богатырей и власти над ними не ищет — пусть своей волей служат. Илья задумался — конечно, хотелось бы встать вместе, двадцать пять …
— Ты, Бурко, не ори, орать я сам умею. — Илья вглядывался во что-то, чего конячий глаз увидеть не мог. — Ты лучше вот что скажи — у Калина какого цвета шатер?
— Ты говори, говори, — сквозь зубы процедил Илья, палец распухал, хорошо хоть не сломал ничего.
— Молодежь, — вздохнул князь. — Ко мне так сон нейдет. Так что Застава?
— Да разве это я творю? — удивился Владимир. — Это Улеб тебе мстит, мое дело сторона. Оно, конечно, злым обычаем, ну так за то ему перед Богом ответ держать, не мне.
Илья проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Яркие лучи били сквозь решетку прямо в лицо, и борода от жара понемногу сворачивалась колечками. Он медленно сел, опираясь на узкий топчан из половины …
— Ну, эта точно была. Может, правда, где-то другие есть. — Илья со скрипом натянул тетиву до уха. Молодые дружинники втянули головы в плечи.
— Так ты, княже, хочешь их на поле встречать, между Днепром и Лыбедью? — спросил Илья.
— Не послал, — поправил богатырь, — попросил поехать с ним. А уж я ему предложил — пойду, мол, первым с побратимом поговорю.
— Ну и поле, пес его побери, — пробормотал Алеша.
— В ту уже не влезаю, — коротко бросил государь.
— Что-что, — протянул порубежник. — Пока силы были — вырезать бы их, аки обров. Всех под корень.
— А то, — довольно ухмыльнулся богатырь. — Ты давай рассказывай, что там, в Степи, делается?
— Посмотрят, братко, посмотрят. Уводи своих и моих, за варягами соберешь, кого сможешь, поддержишь урманов.
— Я была с ним обвенчана, — сказала Марья. — Он мой муж.
— Ну, так слушай внимательно. Ни лаять, ни учить тебя не буду — тебя уж Никитич поучил. Я о другом печь веду. Ты не у Никитича жену свести вздумал. Ты Заставе в сердце нож вогнал. После Ловчанина дал…
— Во-первых, не чертыхайся, тебе это отец Серафим не раз говорил, а во-вторых — башка у тебя дырявая. В нее что-то умное вкладывать — что кольчугой воду носить.
— Торговать умеешь, — поднял палец стоявший рядом с Алешей Самсон, — но не торговаться! Мой отец не умеет так торговаться, как торговался уважаемый Соловей, чтобы нам всем было так хорошо, как ему се…
— Как успел? — ошарашенно спросил Якунич. — Ты же говорил, у вас кони заморены?
— Вставай, говорят тебе, ит-урус, — пинок в ребра Илья почти не почувствовал.
— Во-первых, — веско сказал Илья, — я у отца тридцать три года на печи сидел, а потом сразу в Киев ускакал. И ничего о крестьянском деле не знаю. А во-вторых, ну сам подумай, что за вид у нас будет, …
— Седлать коней!!! — ревел внизу Добрыня, и Самсон с радостным свистом слетел с вышки на вал. — Идем на Русь! ИДЕМ НА РУСЬ!!!
Шагом, затем рысью, все убыстряя бег, боярский полк покатился на печенегов.
Муромец коротко рассказал окружившим его кольцом витязям, как им надлежит сегодня биться. Те слушали внимательно, но когда Илья закончил, многие зароптали, а Алешка — тот прямо сказал: неладно, мол, …
— Затем, что я стар, — ответил Бурко. — Сейчас нужно будет скакать резво, а с панцирем я не смогу. Срежь его.
— А ведь давно не видел уж богатырский скок! Давно!
— Мать честная, ты их воруешь, что ли, где?
— Да ну? — с неизбывной добротой в голосе изумился иудей.
Ночь прошла мутно — вроде и спал, ан каждый час выпадал в какую-то полудрему, да и снилась всякая пакость. Вскочив на ноги, Попович осмотрелся: небо серело предрассветными сумерками, на вышке, на вет…
— По Правде я могу выплатить виру за убитых, — Владимир устало провел рукой, приглаживая седые волосы. — Ты прости, не время мстить. За воев плачу пятьдесят гривен, за жен — по двадцать, за детей — п…
Сигурд говорил по-русски чисто и быстро, словно родился в Киеве, впрочем, норвежец, сколько его помнил Илья, всегда был одним из первых во всех благородных искусствах.
— Потрудимся же за землю Русскую! — крикнул князь, утверждая на голове шелом.
— А я с этим переведаюсь, — Илья указал булавой на страшного ольбера. — Давай, Бурушко.
— Значит, не оставил тебя Бог, Илья Иванович? — новым, помолодевшим голосом спросил великий Князь.
— Ты чего это, Сбыслав? — На лице князя уже и следа не осталось от былой ярости. — Или я тебе рубить кого приказал? Ну-ка, убери меч.
— Так все помнишь, братко? — спросил Улеб.
— К князю, доложиться, — ответил Сбыслав.
— Ну, отпусти уж, что ты меня, как девку, лапаешь, — засмеялся Добрыня.
Второй соступ был страшнее первого — силы Калина казались неисчерпаемы, и на правом крыле кованые кыпчаки оттеснили-таки русичей к речке и болоту. Дружинники, молодые и старые, кто прошел десятки бит…
Муромец знал: мстя за оскорбление покойного отца, юный варяг зарубил королевского эрла на глазах у сотен людей, а затем спокойно сел на свои корабли, где уже поджидала его дружина отчаянных, как и са…
— Где князь? — спросил Муромец, страшась услышать ответ.
— Охти, горе, — Красно Солнышко говорил так искренне, что Сбыслава передернуло.
— Ну как, Бурко Жеребятович? — ласково спросил однорукий кузнец, похлопывая коня по закованной шее. — Теперь нигде не жмет?
— Шутки у тебя, Жеребятович, прямо скажем, неумные, — Илья тяжело соскочил на землю и с опаской заглянул в овраг. — Темно — хоть глаз выбей, ноги бы не поломать. Ты вот что, друг гривастый, посмотри …
— Дядько Чурило, а это правда Илья Муромец? Он же помер давно...
Ждать пришлось недолго — не прошло и получаса, как на поляну рысью выскочил молодой воин в коротком нагруднике из стянутых ремешками стальных пластин — не иначе еще отцовская, а то и дедовская хазарс…
— Ты как с князем разговариваешь, собака! — набрался смелости Вышата. — Я тебя!
— Слышь, Фома, а крест на тебе есть? — тихо спросил Илья. — Чай одному Богу молимся, что ж ты так радуешься?
— Это почему еще? — изумился богатырь. — Что за беда мне с того будет?
— А потому, — подошел Алешка с воняющим рыбой мешком на плече, — что ты, богатырь русский, должен был чужака сразу в бараний рог согнуть, а не в пыли с ним кувыркаться.
— Вам и со мной его не удержать. Семь тем — не шутка.
— А чего досказывать? Встали на порогах, купцов, что из варяг в греки и обратно... досматривают.
— Ты будешь Илья, Иванов сын, богатырь из Мурома? — глядя в сторону, высокомерно спросил воин.
— Езжай с Улебом, возьми воев — на дворе Гордяты из амбаров заберите хлеб, но и только, на поток я его не отдаю. Потом ко мне во дворец, возьми двух дружинников, отвезете виру Улебу. Закончишь — ко м…
Илья посмотрел на спящего Сбыслава, затем снова на князя — колеблющееся пламя свечей отбрасывало на лицо государя странные тени, но видно было, что Владимир устал донельзя и словно постарел.
— Гри-и-и... Грииивну!!! — завыл Гордята.
— Беды бы не было — была бы славе твоей и моей поруха, — спокойно ответил дружинник.
— ТВОЮ МАТЬ!!!! — Бурко поднялся на дыбы, видя, как на него несутся ржущие от ужаса Ворон и Серко.
— ЗА РУСЬ! ИГО-ГО-ГО! — богатырский клич загремел над рекой впополам с жеребцовым.
— Ничего, у нас кони свежие, а их наверняка притомились, — сказал Якунич. — Пошли.
— Это кто там говорит-то? — прохрипел Илья, поднимаясь во весь рост, и вышел на середину шатра.
— «Гибнут стада, родня умирает, и смертен ты сам; но смерти не ведает громкая слава деяний достойных».
— Языка взять думаешь? — одобрительно кивнул Лют.
— Так вот я об этом и речь веду, отче, — медленно сказал Илья, — Он же мне сказал: «Не зверись»...
— Неси мед, с третьей ладьи, скажешь, я велел! Выпьем вместе!
Туча была все ближе, и уже явственно дрожала земля. Шутки смолкли, Илья, оглянувшись по сторонам, увидел посуровевшие лица черниговцев, кто-то, волнуясь, все перехватывал поудобнее копье, перехватыва…
— То не туча, — напряженно ответил богатырь. — То пыль от коней. И впрямь двинулся, да не сторожей, а всей силой!
— Да никак это Илья Иванович! — голос из усталого сделался радостным.
Словно во сне, он скакнул вперед, чуть не свалившись в третий ров, и оттолкнулся от кромки, зная, что не перелетит, что это конец, и оба рухнут на дно глубокого, двухсаженного окопа... Передние ноги …
Братья дружно развернулись на незнакомый женский голос. Некоторое время все трое смотрели молча, затем Илья вдруг почувствовал, что живот втягивается сам собой, а грудь расправляется совсем уж в неим…
— Из лесу? — сощурился Попович. — Знать, ночью где-то еще ниже Днепр перелезли, а теперь ладят нам в спину выйти. Ну да через Лыбедь тут не перескочить, овраг глубок.
Буслаев, и Василий Алданович, и Глеб Бореславич молча кивнули.
— Семь, княже, по последним сказкам — семь.
Теперь земля дрожала явственно, это было трясение, словно где-то неподалеку валились на землю с неба огромные булыжники. Такое бывает, если огромный табун коней идет по степи, но тогда не различить у…
Вместе с воспоминаниями пришли сомнения. Пахать землю? Кого он обманывает? Волочить на себе деревянную соху, тупо пересекая из конца в конец жалкий клочок земли? Таскать зимой дрова из леса, возить в…
— Да! — Илья прыгнул в седло. — Давай туда.
— Осторожно, ата, — придержал зашипевшего от боли десятника сын. — Хорошо, крепкая у Нагоняя голова. Мы его у того же камня нашли, что и вас раньше. Он от него даже кусок отколол...
— У него полюбовница есть, ну, он от жены прячется и ко мне сюда ее водит. Меня выгонит, а сам...
— Белого, значит. А не он ли там на кургане светит?
— Да не томи, Илья, — крикнул Добрыня. — Все знают, ты с ним побратимом был, ты при нем до смерти оставался.
— А ведь мирились с ними... — сказал вдруг Улеб каким-то новым голосом. — Ряд подписывали. Сам Илья Иванович с ханами говорить выезжал... Вот и помирились на свою голову.
— Этот подойдет. Разгоняться вон оттуда будете, — он указал в сторону горы, что поднималась за Пирогощей. — Под горку споро пойдете.
В княжеских покоях было тесно — воеводы, богатыри, начальные люди малых полков собрались на последний совет, перед тем как разъехаться по полкам. Дозоры доносили: пока поганые спокойны, но никто не о…
Серко и Соловко погибли первыми, приняв каждый по десятку копий в широкие, с ворота, груди, но и мертвые, с кровью, хлещущей из ноздрей и из пастей, кони сделали несколько шагов, пока не рухнули, дав…
— А мне ехать некуда, — честно ответил Якунич. — Вотчины я себе не выслужил, чести мне от князя пока немного было. Домой вернуться — так отец на пороге прибьет, он старый пес, варяжский. Так что, как…
— А что стряслось-то? — Сбыслав почувствовал нехороший холодок в животе. — Что, через Днепр полезли?
— Долгий это разговор, Михайло, — ответил Илья. — Давай уж со всеми вами поговорю, чтобы тридцать раз не повторять. Сколько народу сейчас на Заставе?
Илья приходил в себя с трудом. В голове неумолчно звонили колокола, во рту пересохло гадостно, словно пил беспробудно неделю. В довершение ко всему, попытавшись подняться, он понял, что руки и ноги е…
От пролитой крови над дорогой поднимался пар, и впервые с утра на поле легла тень — солнце, словно не желая больше видеть столь страшное истребление человеческих жизней, ушло за тучи. Илья, как ни вс…
Заплетающимся языком воевода поведал о делах дневных, о том, что печенеги в двух местах перелезли Днепр, но пока в малой силе, о том, что полки уряжены и люди готовы, новгородцы днем задрались с черн…
— Чтобы на Руси спокойно было, — ответил Муромец.
Прежде чем кто-то успел слово сказать, Якунич левой рукой вздернул печенега на колени, а правую тяжелым молотом опустил на бритое темя. Хрустнуло, словно гнилое полено, из ушей и глаз печенега закапа…
— Ты, дед, говори, говори, да не заговаривайся.
— Иди, иди уж, — довольно улыбнулся в бороду князь.
— Штаны надень, дубина, — каким-то странным голосом ответил Бурко. — И поехали, темно уже.
Князь пожал плечами, фыркнул и вдруг в голос, по-молодому захохотал. Илья почесал затылок, неуверенно улыбнулся и тоже засмеялся. Смеялось обоим легко, так что наверх Илья выполз, опираясь на стену и…
— Бурко, — в тишине на площади голос прозвучал гулко.
— А вот сейчас посмотрим, — Бурко закинул голову и громко, раскатисто заржал. Сверху донеслось ответное ржание.
— Слушай, Илья Иванович, ты что с цепями-то сделал?
— Мышь — зверюга добрая, — усмехнулся порубежник, потрепав конька по серой шее.
— Потому — они теперь Калина боятся сильней, — тихо сказал витязь. — Раньше-то налетишь на сотню, пяток срубишь, десяток конем стопчешь — ан они уже и прыснули в стороны, что мыши. А теперь — не-е-ет…
— В Белгород — у меня почти все оттуда, — ответил Улеб. — По родным да по добрым людям — хлеб им купить есть на что, перезимуют, если что.
Михайло повернул к ростовскому витязю скуластое степное лицо, вздохнул и принялся затягивать подпругу.
— Мы не перепрыгнем, — предупредил Бурко. — Устали, и разбега нет.
С отцом Серафимом у Бурка отношения были сложные, хотя, в общем, добрые. Сперва священник считал, что говорящий конь одержим бесом. Но когда Бурко позволил окропить себя святой водой (да еще немало в…
— Эй, Илья Иванович, а ты здоров? — спросил конь.
— Поди ж ты, — подивился Дюк. — А я уж думал тебя было в долю взять.
Спускаться в темноте по крутому обрыву верхом было опасно, и князь грузно покинул седло, за ним слез с Бурка Илья. Приказав Улебу и остальным смотреть крепко, государь вынул из переметной сумы неболь…
— За церкви, за веру православную! — проревел туром с правого крыла отец Кирилл.
— А ты, княже, дослушай, сделай милость, — набычился Илья.
— Илья! — хрипло крикнул Самсон. — Я тебе должен сказать...
Полог распахнулся широко, и кто-то протиснулся между Алешей и Бурко.
— Сколько ни клади, решать все равно Калину, —. подвел черту Владимир. — У меня к тебе вот какое дело будет. Новгородцы к Киеву ввечеру подойдут. Надо им такое место отвести, чтобы и почет был, и с н…
— Это твоей княжеской милости решать, — устало ответил богатырь.
Бурко мерно взлетал над степью, одному ему известно как находя место, чтобы толкнуться снова, друзья говорили о загадочной природе человеческой и конячьей, о бабах и кобылах, о природе человеческой в…
— Не гордишься ли? — остро посмотрел на него Никита.
— Я, Соловей Будимирович, не за тем пришла...
— Уж не мнится ли мне, не мара ли играет? А то не мара играет, то мой любезный старший брат Илья Иванович к нам пожаловал! А слезай-ка ты с коня, братец, дай-ка я тебя руками подержу!
— Мой Мышь двужильный, — усмехнулся порубежник. — Он Серков сын, Алеши Поповича коня. Так что, смотрите сами не отстаньте.
— Ну раз так, то держись — сейчас скакать будем.
— То не мое дело, — отрезал Илья. — Скажите спасибо, что он изюму не попросил.
Сбыслав хохотал вместе со всеми над похабной и веселой сказкой. И странное дело — час назад на душе камень лежал от мысли, что пал веселый и храбрый богатырь, а теперь стало легче, вместе со всеми он…
— Вроде так.. ТЫ ЧТО ЗАДУМАЛ, СОБАКА МУРОМСКАЯ?
— Ну, боярин, — Улеб посмотрел в глаза Сбыславу. — Знаешь, где двор этого кособрюхого?
Странное дело, с той поры, как встал на ноги, мечтал отыскать того, кто подал тогда ковш простой воды, спасибо сказать, может, чем еще отблагодарить, но вот встретился и не знает, куда глаза девать о…
Илья судорожно вздохнул, вытер глаза. На западе алое солнце садилось в тучи, по степи под теплым вечерним ветром волнами колыхался ковыль. За рекой степь на многие версты разгоралась тысячами костров.
Михайло и остальные вернувшиеся: Хотен, Дюк, Гриша Долгополый — все, что ходили с Михайлой промышлять над печенегами, окружили Алешу, ожидая рассказа...
— Ты, — кивнул Муромец. — И не жмись так, ты теперь такой же богатырь, как и мы все, хоть и жи... иудей. Сам кашу заварил, сам и расхлебывай, и ничего не бойся, при нас Владимир на тебя не цыкнет. Да…
Загоняй снова толкнул лошадку коленями, и весь десяток рысью прошел за ним, рысью, рысью, от кургана уже вскачь — пусть мотаются в седлах привязанные отец и Нагоняй! Лишь бы подальше отсюда, от Калин…
Детишки радостно завизжали — надо же, взаправду услышали, как сказочный конь говорит человечьим голосом.
Второй ряд черниговских и смоленских полков бросился в битву.
— Пробовали, — к удивлению воеводы, отозвался один из отроков. — Я по-ихнему немного понимаю. Молчит собака, только скалится.
— Ты, собака русская, — ромей попытался плюнуть Илье в лицо, но, видно, от ярости во рту пересохло. — Волчье племя, варвары, что вам не сиделось в своих вонючих лесах? За все... Я сам, сам Владимиру …
— Ну, докатились. — Илья встал и принялся ходить из угла в угол. — Богатыри поборами занялись?!! Ну, на славу ты меня посадил, князюшка, на добро. Чурило, еду оставь и пшел отсюда!
— Не, ну а чего он, — с некоторым смущением посмотрел в угол богатырь.
— Я те щас так тпрукну — штанов не удержишь.
— Уже не один дым, Бурушко, там и пыль столбами. Калин в десяти верстах. Если с обозом идет — через три дня будет под Киевом.
— Мне не солгали, — тонкие губы степняка расплылись в волчьей ухмылке. — Ты не склоняешь головы ни перед кем.
Илья не понимал, откуда пришли слова, словно кто-то, бесконечно усталый, заговорил, ободряя и печалясь одновременно.
— А куда мне идти? — Сбыслав осторожно подставил муравьишке палец и перенес его через неодолимое препятствие. — Я ж говорю, своей вотчины нет, да и отец из Киева никуда не пойдет. Мать мы здесь схоро…
— Так, — недоумевающе кивнул Илья. — А что такого-то? Силы у него — степи не видно...
Оба замолчали, каждый думал о своем. Попович посмотрел налево, где от Днепра широким крылом стояли смоленцы. Время шло к полудню, а врага все не было, и Бабий Насмешник снял шлем, подставляя голову п…
— Ну, пойду я, — решительно кивнул Владимир и шагнул к порушенной двери.
— А-а-а-а!!! — рев прокатился по ладьям. — СОФИЯ!
— Ну вот и посмотрим, как он будет, — поставил точку Илья.
Богатырь поднял личину, открыв смуглое скуластое лицо настоящего степняка.
— Ну, что уставился? — донеслось из-за стальной морды. — Коня говорящего не видел?
— За месяц? — еще мягче осведомился Самсон, заглядывая сверху вниз в глаза мужичонке.
— А если б не свои были? С ума сошел, так ржать?
— За воя, как за огнищанина? — зло спросил Якунич, но тут же умолк, когда на плечо легла тяжелая рука.
— Как вырезать? — повернулся к воеводе Сбыслав.
— О чем решали? — спросил за всех Добрыня.
Мерными прыжками он мчал богатыря к Киеву, а воздух над степью пах кровью и дымом.
— Умен у тебя отец! — засмеялся всадник, и глухо вслед ему заржал из-под стальной маски боевой конь. — А сам он где?
— Мишка, вертайся!!! На Русь идем! ВМЕСТЕ!!!
— Под глазом это ты мне сегодня, когда мы тебя на топчан укладывали.
— И долго мы так будем скакать? — пискнул кто-то Илье на ухо.
Друзья осторожно спустились в глубокий овраг. Внизу Илья спешился и принялся снимать с коня хитрый доспех. Наконец, отстегнув половинки стальной попоны и маску, богатырь снял броню и шлем.
— Это просто к слову пришлось, — объяснил Красно Солнышко. — А мстить — это по Правде, сам же признал, что рожь твоя, а раз твоя — ты убийца.
Муромец знал, что удар его цели достиг. Христианин или язычник, а хоть и магометанин (говорят, и такие есть!) — урман остается урманом, и слава, доброе имя для него значат больше, чем серебро и покой…
— Ну, хватит, хватит, Илья Иванович. Хватит, а то я сам заплачу. А нам, коням, плакать не на пользу...
Сбыслав сбивался с ног, уряжая людей, назначая места в полках, рассылая отроков с приказами, собирая донесения. Улеб со своими порубежниками каждую ночь ходил через реку, притаскивая языков, от них и…
Крики стали громче, вверх полетели доски и какие-то обрывки.
— Забирайте его и катитесь обратно, — махнул рукой князь.
— На кого? — Илья откусил еще кусок от жилистой ноги. — А ты на кого, Добрыня?
— Почему нечестно? — удивился Михайло, заворачивая ему вторую руку к первой.
Мало не сорок тысяч народу подхватило этот клич, казалось — ветер поднялся от голосов, и даже дружинные кони, привычные к шуму и грохоту битвы, заплясали под седоками. В души людей сошел покой, словн…
— Так что дело к ночи, — Илья ухмыльнулся уже совершенно по-Алешиному. — Чего мы тебя держать за полночь будем?
— Так мы же не за так похлопотать просим, а? Чего хочешь, коней, алтын, хочешь, — хан сощурился, — жен пришлем?
— Эк его, болезного, — покачал головой могучий воин. — Ну, ладно, раз уходите — скатертью дорога.
— А уже в старшей дружине, поди ж ты, — вздохнул Илья. — Что-то быстро сейчас у князя люди растут. И много там вас таких?
— Хорошо живете, богатыри. — Илья сел к столу, но к кушаньям не притронулся. — Откуда яства такие? Али Владимир вместо пшеницы со своего стола отправляет?
— Слава! — отозвались ближние дружинники, вскидывая копья.
Оба опять замолчали, не зная, что делать дальше.
— Погоди, — сказал воевода. — Что, так один и поедешь? С тобой мало не триста гривен, а в Киеве народ разный...
Ханы с совершенно обалдевшим уже видом смотрели, как конь богатыря повернул голову и начал почти членораздельно что-то ржать хозяину в лицо.
— На Житний торг приехали, — машинально отметил Владимир.
— Крепи ладьи и оборужайся! — приказал Соловей.
— Ну, Улеб Лют... — начал было Якунич и снова замолчал, не находя нужных слов.
— Даже не внук, — мотнул головой Бурко. — Рад встрече, Сигурд Трорович.
— Бурко, давай к Владимиру, — сказал Муромец, садясь в седло.
Илья на бегу соскочил с Бурка, припал на колени.
Никитич сидел неподвижно, но в тусклом свете еще не солнца, но уже зари ростовскому витязю показалось, будто ожил на мгновение взор Змееборца.
— И что князь? — почему-то Илья сразу поверил дурному рассказу.
— Забыл я, что вашими мечами Русь стоит. Прими за усердие. Илья Иванович...
— Уснул, — прошептала Настасья. — Ну, Илья Иванович, пойдем в дом, поешь с дороги.
Ведя коня в поводу, Михайло вошел в крепость, за ним последовали остальные, избегая смотреть друг другу в глаза. Алеша вздохнул и полез на вал — до зимних заморозков он всегда ложился спать не в шатр…
— Да так, просто подумалось. Звезды светят, Днепр течет, леса стоят, места в степи — самому подумать страшно. Чего воевать-то?
Внезапно стало противно. Вот и впрямь доблесть для Первого Богатыря — путать дурного мальчишку, которому богатый отец сумел сброю справить.
— Сейчас они на нас снова полезут, — быстро говорил Улеб. — И тогда все, твоих стопчут и моих. Уводи войско за варягов, пока не поздно.
Илья мог бы поклясться, что услышал дружное тройное хихиканье. Впереди на почему-то резко ставшей пустынной дороге показалась черная точка.
— Сложим так сложим, — тихо молвил Илья. — Судьба, значит, такая. На то мы и богатыри... Рома.
— Не-е-е, в мотне другое. Но оно ему, кажется, тоже без надобности.
— Илья, что ты слышишь? — уже догадываясь, спросил Владимир.
Добрыня медленно убрал руку от ножен и провел по глазам.
Илья, меняясь ударами с ольбером, приготовился к долгой битве, но кыпчак, похоже, думал иначе — качнувшись вперед, он левой перехватил руку Ильи, державшую меч, а затем что есть силы ткнул богатыря о…
В Киев все четверо влетели, словно буря, коней привязывать и не подумали, и богатырское зверье, чуя настрой хозяев, принялось нагонять страху на гридней, вращая кровавыми глазами и выковыривая копыта…
— Я починю, — быстро сказал Илья. — Ну, может не сам, но мастеров найму. Немецких. У меня на Почайне горшок с дирхемами зарыт.
На версты вверх и вниз по течению тянулись шатры, кибитки, стоял неумолчный гул от лошадей, людей, скота. Вдоль берега теснились лодки, плоты, всадники скакали над кручей, кое-где на плоты заводили к…
Отец махнул рукой и повел Савраску запрягать. Илья осмотрел своего жеребенка. Тому было на вид не меньше двух лет, спина — вровень с головой хозяина.
Он нес Илью к Киеву богатырским скоком, разве что прыжки были покороче. Бурко никогда не признался бы другу, но обратный путь для него давался труднее, то ли Илья отяжелел в порубе, то ли годы начина…
— Зато стрел можно много взять, — молвил молчавший до поры Добрыня. — А в колесницу можно втроем усесться. Один правит, другой стреляет, третий рубит тех, кто поближе окажется. Вражьих коней распугив…
Про то, что выносить могут начать и порубежники, Сбыслав говорить не стал — нечего обижать горячего воеводу.
Из города богатырь ехал споро — здесь ему делать было больше нечего, в воротах попрощался с Чурилой и повернул на юг, мимо Кловского урочища. Перекрестился на Сигурдову могилу, спешился у каменного к…
— Так это, умная она у тебя, — как-то особенно незло улыбнулся Илья. — Ее просто послушать приятно. И знает уйму всего, и совет может дать. А давеча вот спрашивала, когда у нас сыновей на коня сажают…
— Бога обмануть нельзя, — спокойно ответил священник. — Помолчи-ка, сыне, дай мне подумать.
Не дожидаясь ответа, он скатился вниз и снова нырнул в пещеру, слабо освещаемую чадящим факелом. Один за другим появлялись на тьму части конского убранства, потом самого Ильи новые доспехи, потом тро…
Между черниговцами и степняками оставалось едва пятьдесят шагов, когда лошади начали беситься. Видя несущуюся на них стену всадников, кони бились, вставали на дыбы, подкидывали задом. Неловкие полете…
Бояре, что владели на Руси вотчинами, сами жили в Киеве дворами, их, с родней и слугами, набралось до тысячи — в бронях, на добрых конях. Эти умели ударить византийским обычаем — тесным строем, длинн…
— Это да. Ветер с заката, нам в спину. Не знаю... Не знаю, Илья. Что-то мнится мне — скоро нам где-то тут, в ковыле лежать. А вот поверишь — не страшно. И не грустно даже. Как думаешь, Апраксия с дет…
— А Гореслав-то, Гореслав, — вот муж веселый был! — проорал со своего места обычно мрачный Рагдай. — Что он тогда Таракану крикнул, как третий раз за лето его за Сулу выкинул?
— А за что другое им никак спасибо не сказать? — зло прищурился Илья.
— Нельзя мне, Дюк Степанович, — повторил Самсон.
— Воевода, — крикнул один из дружинников. — Воевода, а мы? Или бросим их?
Вокруг них уже ожил двор — бегали люди, из полков на смену ночным вестникам, что находились неотлучно при князе, прискакали дневные гонцы.
Новгородцы толкали корабли по уложенным на землю бревнам, тихо ругая воеводу, придумавшего с утра отодвинуть суда от вырытого накануне рва ближе к городу.
Еще слышен был боевой клич киевлян, что гнали печенегов на юг вдоль Десны, а уж распахнулись ворота детинца, и черниговцы повалили к своему спасителю. Сразу нашелся хлеб (черствый, три дня нового не …
— Что ми шумит, что ми гремит, столь рано пред зорями? — ядовито начал священник. — То не печенези поганыя на Киев налетели, не варязи буйныя на Днепре ратятся. То гуляют мои чада любимые, Илюшенька,…
— А и знают тебя печенеги, братко, — прошептал воевода.
— Уффф, насмешил, — сквозь слезы выдавил Добрыня. — А того ты не знаешь, что к нам на Заставу без напутствия князя Владимира никто не приходит? Покажи-ка грамотку княжую. Ты у него и не был небось.
Улеб повернул коня и порысил со двора, Сбывав проводил его взглядом, затем пошел посмотреть, как отроки уладили его коня. До конюшни молодой воин дойти не успел: с крыльца чуть не кубарем ссыпался кт…
Сбыслав посмотрел на степняка и вздохнул. Ясно, что, отдай он полоняника в руки лютому Люту, у того разговор короткий, хотя конями рвать, наверное, не будет — времени нет. Воевода был жесток в бою и …
Якунич не знал, что ответить. Порубежный воевода ему полюбился — он был смел, умен и думал похоже. Тем страннее и страшнее было слышать такое от славного молодца — вырезать всех, с бабами и детьми. Д…
Долго смотрела княжна вслед удалому гостю. На пирах она не отличала одного богатыря от другого, ну, помнила, конечно, храброго Добрыню Никитича, что спас ее, малую девчонку, из логова лютого Змея. Ну…
— Тебе не будет, — зарыдал стражник. — Да князь там сейчас. Увидит — опять меня выпороть велит, что недоглядел. И без того за твое вчерашнее изволили в зубы дать.
— А что мне в Киеве делать, Илья Иванович? С сестрой в тереме сидеть, в куклы играть? Или на пирах мед мимо рожи нести да под стол падать? Отец мой в поле полевал, чем я хуже? Застава моя за Воронеже…
— Мыслю я, княже, того он и ждет, чтобы все полки русские здесь, под Киевом, собрались. Хочет он, собака, одним ударом нас прихлопнуть, чтобы потом, без опаски, всю Русскую землю огнем и мечом пройти…
— М-мастероов... Не... Не-ме-ецких, — в перерывах между приступами гоготания сипел Владимир.
— Были ж раньше хаканы как хаканы — тот же Куря, хоть и убил батюшку, да все как-то по-человечески, череп, вон, в золото обложил, хоть и враг — да уважал. Не было после хазар в степи царей-хаканов! Ч…
— Нет, княже, не вели казнить, — раньше старшего выпалил Самсон. — Нельзя мне. Не бери с Заставы!
Князь развернулся и рысью пустил коня к Детинцу, за ним пошли дружинники.
— Государь, великий князь Стольнокиевский, дозволь месть творить за побратима? Он твоему дружиннику Сфену третий сын был, так и тебе не чужой.
— НЕТ! Оба же сдохнем! Хоть один из нас должен быть в здравом уме-И-ИИИ!
— Она не против была, — лицо Улеба стало до странности мягким. — На коня дернул — и на Заставу. Был бы батька жив — ох досталось бы мне, а так — сам себе воевода. Ну а к осени обвенчались.
Илья не успел дорубиться до князя — от Киева донеслось тысячеголосое нестройное: «Русь! За Киев!» — и печенеги вокруг начали заворачивать коней. Минута — и степняки уже несутся к Сухой Лыбеди, а из г…
Теперь богатырь видел того, кто сидел на помосте. Тому было лет сорок, длинные усы и редкая борода свисали на грудь. Одетый в грубый белый халат и синие широкие штаны, он ничем не отличался от просто…
Муромец молча смотрел на последнюю преграду. Он видел Калина, что смотрел на них сверху вниз, со склона. Царь улыбался, словно говоря: «Ну и что ты теперь сделаешь, могучий алп-ер? Вы поляжете здесь,…
Он уперся лбом в землю, подгреб под себя колено и, шатаясь, выпрямился. Огромный, перемазанный землей и засохшей кровью, богатырь на голову возвышался над закованными в сталь нукерами. Цепи стягивали…
— Нечестно! — возмущенно прохрипел воткнутый лицом в пыль чужанин.
Посох Илья помнил — на него он оперся, когда по велению калики сделал первый в своей жизни шаг, чтобы принести странникам воды. Первый, потому что на второй Никита выдернул посох из рук и легонько по…
Илья не знал, как Бурко ухитряется в темноте угадывать, куда скакнуть в очередной раз. Доверившись коню, он просто любовался тихой ночью. Ни облачка на небе, звезды светят ярко, пересекают небосвод п…
— Не перебивай, — строго сказал Добрыня. — Будет тебе испытания год и один день. В этот год будешь ты не богатырь, а просто добрый молодец. Уроки исполнять станешь разные, а если время останется — бу…
— Да тебе-то только радости будет, — зло усмехнулся князь. — Нет, на меня он и пьяный не замахнется. А ну, с дороги!
— А раз так, — продолжил Самсон. — То грех нам о своих дурных головах печься. Не отстань от нас, брат!
Никто не ответил, и Алеша снял руки с гуслей. Выл ветер над курганом, гудел костер, а вокруг костра сидели сильнейшие вои Русской земли и думали невеселую думу. Внезапно Илья встал со своего места и …
— Не насмерть. Вакула, которому ты руку из плеча выставил, когда он тебя на улице просил не буянить, боле работать не может — хорошо, сыновья подросли. И сколько таких вакул! А что не насмерть... Ког…
Владимир из-под руки смотрел с холма на битву внизу. Он видел, как пал Соловей, как уцелевшие новгородцы собрались в кулак, готовясь к последнему бою. Но печенегам не нужны были ушкуйники, они объезж…
— А чего, — начал размышлять вслух Добрыня. — У князя на дворе телег не один десяток — на них за оброком ездят. Одну возьмем — никто и не хватится, коней — моего и твоего, Илюшенька.
— Ну, не пускали, конечно, но я два копья сломал случайно, а потом, когда они стрелами хотели, за меня поп вступился, маленький такой, сухой весь, и просил князя выслушать.
— Я там на хлебе и воде тяжкую долюшку свою менял, — невозмутимо ответил Илья. — С голоду опух.
— «Дозволь, княже, в корчмах по Руси пить да гулять бесплатно» — вот что ты ответил! — безжалостно докончил Никита. — И уж погулял, погулял, Илюшенька, и не в шутку погулял.
— Это что, соль, что ли? — недоверчиво спросил Улеб.
— Ну, будет, Илья, — вдруг совсем по-другому, каким-то добрым голосом сказал калика. — Не мне бы с тобой говорить, а отцу Серафиму, да далеко он сейчас, когда успеет. Ты не бойся, не так это страшно,…
— Ну, здравствуй, Марья, Лебедь Белая. Зачем пришла?
— А на что? — Сбыслав посмотрел в потолок, затем налево, потом направо. — Я ничего и не слышал. Вроде помнилось сперва, что государь мой, великий князь всея Руси, Владимир Стольнокиевский по-бабьи пл…
— Ладно, ври мне. Этому уже полгода, почитай.
Конь не дал себя просить дважды, в первый прыжок махнул к стене, во второй — через стену, а на третий перемахнул Днепр. Взбежавший на вал Алеша только и видел, как скрылся за лесом одинокий всадник. …
— Сейчас все людям возместим, быстро на Заставу метнемся и подуваним, — подытожил Илья и робко посмотрел на отца Серафима.
— Калин залег на нашей земле за Днепром — с ним семь тем войска! И данью от него не откупишься, он пришел взять все!
Бурко начал разгоняться, с рыси перешел на скок и, наконец, помчался, вытянувшись над землей, словно борзая собака. Они вылетели на берег. Переправившаяся через реку печенежская Застава разлетелась, …
— Упокой их Господи. Собери людей — не время горевать, и верни Сбыслава, не зарвался бы.
— То Владимир, а то — Русь, — горячо сказал Илья. — А простой люд? Бояре-то по селам на север сбегут, а мужику что делать? Неужто так оставим? Не вступимся?
— А кто из этой чаши пить не будет, а еще и зелья туда подсыплет, — уже спокойней продолжил Владимир, — тому я головы сниму, как вон этим снял. Хлебом мы воинов кормить будем, и женок их, и детей мал…
Из-за Десятинной донеслось негромкое позвякивание. Илья и Владимир видели, как расступились люди, вжимая задних в стены, раздались, словно вода перед стругом на Днепре. Ярко, так, что глазам было бол…
— Ну, — удивился урус. — А чего не с ним, не на Киев?
— А что не сразу под стенами сажаете? — с каким-то отстраненным спокойствием удивился богатырь.
— Так что, будем просто стоять и смотреть? — Могучий конь яростно ударил копытом, раздробив в мелкий щебень попавший под ногу булыжник.
— А ну-ка, Илюшенька, посмотри мне в очи, — вдруг приказал Никита.
— Тебя ворожбе не учили ли? — вроде и не в шутку спросил Улеб. — Я и не сказал — а ты уже ответил.
— Времена морских конунгов прошли, Илья. Ныне правители крепко стерегут свои берега. Северные моря закрыл Канут Могучий, а у меня с ним... Ну, сам знаешь.
— Выходит — да, — согласился Илья и повернулся к гонцу. — А скажи, добрый молодец, кыпчаков сегодня видели? Кованых степняков?
— Илья, за ними, — закричал-заржал Бурко. — За ними, или все напрасно!
— Да он редко пьет, все больше книги читает да силушку копит, гумнозием каким-то занимается, — вступился за подопечного стражник.
— Слушай, ну чего ты ко мне привязался? — начал сердиться Муромец и осекся — Самсон смотрел на него с такой мольбой, что богатырю стало страшно. — Что мне делать-то?
— Стало быть, ты недостачу нашел? Эти остолопы пять лет на тюре сидели, а стоило ж... иудея взять?
С печенежской стороны донесся жуткий, выворачивающий душу вопль — кого-то пытали или казнили. Сигурд поднес правую руку ко лбу, затем к груди, к правому плечу, затем к левому...
Глаза его остановились, и Сигурд, сын Трора, отошел. Людота встал, шатаясь, прихромал к месту, где очнулся, и нашел свой меч. Осмотрев клинок, он гордо кивнул — на лезвии были зазубрины, но сталь не …
— Стало быть, — просветлел лицом Владимир, — сегодня везде разбили.
Богатыри медленно побрели по дороге к Киеву.
— Знаешь, я бы тоже не стал просить, — в первый паз с той минуты, как они оба вошли в шатер, заговорил Бурко. — Если раз не послушали — дальше бы только куражились.
— А ты понимаешь, что это верная смерть? Даже если дорубишься — обратно не уйдешь.
Некоторое время оба молча смотрели на печенежский лагерь.
— Княже, шли гонцов к мужам на север. Скажи: не ты их зовешь и не я. Русь их зовет.
— А и... Пропади ты пропадом, дубина упрямая, — Бурко тряхнул головой и рысью устремился на север.
— Ах ты гад подколодный, — прохрипел Илья, чувствуя, что глаза застит черный гнев.
Сказал — и пожалел. Княгиня поднялась с сундука, и богатырь вдруг понял, что сейчас он, Илья Муромец, Первый Русский Богатырь, не осмелится посмотреть Апраксии в глаза.
— Ишь ты, — покачал головой Добрыня, — вот уж не думал, что он так к тебе привязался.
— Эй, ты там не уснул? — не оборачиваясь, спросил Бурко.
— Пя... — Гордята и впрямь был умен, а не просто тороват. — За так отдам, княже. Как печенеги у ворот стоят — за так отдам, воям, да жинкам, да деткам. На тот свет гривны не заберешь...
— Хитрые все — куда деваться, — пробурчал Илья, обрывая с шеи остатки петли. — С арканами, поди ж ты, крадутся.
— Слушай, Сбыслав, у тебя орехов нет? Все побаловать его хочу, он же мне не просто конь, он мне друг, товарищ и брат...
— А почему нет? — спросил Владимир. — Станем от Угорских ворот до Предславина, так им нас не минуть.
— Киев, Киев, — ворчливо ответил конь. — Что-то нас пускать не хотят. Ты уж с ними сам говори, они, похоже, говорящего коня в жизни не видели.
— Будьте моими гостями, — отсмеявшись, сказала княгиня.
— Бог с тобой, — покачал головой князь. — В последний миг торговать рядишься, на что тебе эти гривны на том свете. Давайте, молодцы, не весь день тут стоять, дел еще — не переделать.
Битва на Ситомльском поле началась с утра, едва поднялся туман. Дружина и войско только успели исполчиться, как вдали показался словно бы вал морской — перегородив поле от края до края, на русские по…
— Куда собрался среди ночи? — спросил богатырь, словно и не уезжал почти на седьмицу.
Но печенеги скакали мимо, обходя подальше этих бешеных, собирались в ряды за Сухой Лыбедью.
— Вон оно что... — Терем качнулся, белый мрамор стен почему-то покраснел, и словно со стороны услышал Илья свой голос, глухой и низкий: — А ты сам-то как думаешь?
— Не то говоришь, Никита, не то, — ухмыльнулся дед-коневед. — Обиженность, она не от вражьих подлостей проистекает. Тут, я думаю, обиженность внутре сидит. С рождения. Оттого-то маленький и грустный …
— Дорогожицкое болото у тебя за спиной будет, Ратибор, тревожусь я.
— Мало ли что я говорил! — возмутился Илья. — Мог бы потом перечесть! Ведь из года в год все меньше привозили.
Священник снова вздохнул, коняка Улеба всхрапнула и переступила ногами.
— Шевелись, ребятушки, шевелись! — крикнул Соловей Будимирович, налегая плечом на штевень ладьи.
— Все спит, — вздохнула та, — а как проснется... Все о тебе спрашивает, об Алеше, о князе, о братьях...
Двадцать пять лет пролетело после Великой Битвы под Киевом. Преставилась княгиня Апраксия, на четыре года пережил свою жену великий Владимир. Сразу разгорелась в Русской земле великая усобица, и сыно…
— Ничего я не говорил, — проворчал второй старик. — Я-то знал, что ему только уши надрать — и все путем будет.
— Здравствуй, брат, — звучно, как встарь, сказал Змееборец. — Ты как, решился?
— Переживает, — прислушался Алеша к громкому то ли ржанию, то ли карканью. — Чувствительный. Ничего, сейчас вернется.
Пришлось задержаться еще на один день. Наконец пришло время седлать Бурку, как Илья назвал коня. Седел в деревне не водилось, кроме того, что сняли с коня того же тиуна, так что седлал Илья, в основн…
— Тю-у-у-у. А до сих пор в Михалках ходишь. Будь ты отныне Михайло. Бывай!
— Так мы же ее еще с ребятами не подуванили, — удивился Добрыня.
— Давай туда, Бурушко, — приказал богатырь.
— Гордей — муж обстоятельный, ему доброе имя дорого. Поехали, Сбыслав.
— Стосковались руки по доброму делу, — с удовлетворением сказал богатырь, глядя, как кружатся в воздухе мелкие обломки статуи.
— А он мне сам сказал, — спокойно ответил богатырь. — Я его, государе мой, вот как тебя сейчас видел.
Стол был накрыт в верхних палатах, братья с ходу набросились на еду. Княгиня, деликатно скушав кусочек рябчика и запив его вином, с улыбкой смотрела, как богатыри молотили все, до чего могли дотянуть…
— Кто? — витязь словно очнулся и повернул голову к молодому воеводе.
— Страшно, княже. Они же все только на меня надеются. — Апраксия со своими боярынями была в первом ряду.
— А... — слегка помрачнел Таракан. — Тогда я не через Рось в разведку пойду, а через...
— Исполать тебе, сильномогучий богатырь, — торжественно сказал красный от натуги сотник. — Славный Илья Муромец, свет Иванович.
— Илья говорил, у тебя даже потравился кто-то? — так же участливо продолжил Владимир.
И снова Алеша видел, как Добрыня с мертвой усмешкой пьет проклятое зелье, пьет и не пьянеет...
— Ну? Не томи, отче? — нетерпеливо сказал Буслаев.
Соловей потерял счет тем, кто пал от его руки, меч, не выдержав страшных ударов, сломался, и богатырь отбивался топором. Знамя с медведем, огромный воин в алом плаще и золотом шлеме — все это говорил…
Теперь хохотали уже все, Улеб и Сбыслав в смущении смотрели на уважаемых и могучих мужей, что смеялись над храброй смертью своего же товарища.
— Я тоже. Вам, людям, вечно чего-нибудь не хватает. А раз не хватает, надо пойти к соседу, посмотреть — а может, у него в избытке? Может, оно ему и не надо? Вот и воюете.
— Стало быть, боярского полку — тысяча, — князь ронял слова тяжело. — Порубежных воев — четыре тысячи без двух сотен, да киевлян с младшей дружиной — тринадцать тысяч... Против семи тем... Или восемь…
— Это вряд ли, — решительно сказал Илья. — Кочки, камни, коряги, земля, опять же, неровная. Чуть замешкался — и все, уже не в телеге едешь, а пузом по земле.
— От Ратибора Стемидовича и Добрыни Никитича. Поганых отбили, отогнали к Вышгороду. А убитых и пораненных у нас — каждый четвертый, но степняков сильнее побили.
— Ишь, хорошо сели, не в шатрах в чистом поле — за стенами, — покачал головой богатырь. — Ну что, давай-ка туда, что ли.
— Вот как, — задумчиво протянул Лют. — Стало быть, как у варягов принято. А я свою Светлану на Купалу умыкнул.
— Добро, — кивнул воевода. — Есть разбег коням.
— Улеб? — Владимир привстал со скамьи. — Что за дело? Или враг через Днепр пошел?
Братья поклонились, Илья поднял на плечо спавшего мертвым сном Поповича. В дверях Муромец обернулся.
— Ну, пусть радуется. Так зачем приехал, Илья Иванович? — И холодом вдруг повеяло в шатре от этих слов.
— Прости, что обманул, не выдал тебе обидчика головой, — продолжал Владимир. — Возьмешь виру?
— Угу. — Илья придирчиво осмотрел доспехи и оружие архангела. — Все на месте, все пригнано. Знающий человек делал.
— Бог в помощь, — степенно кивнул Никитич. — Дело великое, я вот, видишь, не собрался. Молись за нас, Илюшенька, и за живых, и за покойных.
Княгиня мило покраснела, закрылась покрывалом и засмеялась. Алеша, потирая затылок, присоединился, потом захохотал Добрыня и, наконец, заржал и Илья, чувствуя, как тает лед полутора лет войны.
— Да уж приехали, сейчас спросим, — ответил Сбыслав и, повернувшись в седле, крикнул девушке, заглядевшейся из окна на могучих витязей: — Эй, красавица, где тут дом торгового гостя Гордяты?
— Да не давал он мне воли, — вяло сказал Улеб. — Как вызвал, сказал: «Делай, что велю», и сразу на торг. А уж на торгу — думаешь, я совсем дурной? Я потому и велел разбег такой длинный брать, обычно …
— Добро, — кивнул новгородец. — Как людей своих улажу — пойду князю доложусь, а потом и к дядьке Якуну загляну, а то придется ли еще — бог весть.
Она стянула плат с головы, и по плечам рассыпались белые, как снег, волосы. Снова полыхнуло, и в небо взмыл лебедь, но теперь уже черный, сделал круг, крикнул тоскливо и улетел на восток.
— Ты, Чурило, это, — с виноватой досадой похлопал стражника по плечу Илья, — прибери тут немного. Что-то я вчера малость притомился.
— Ну смотри, пока можно, — милостиво разрешил стальной зверь. — Так я что говорю, будете вдоль Камня кочевать — в тайгу не лезьте, тамошние урты из таких луков бьют — коня насквозь пробивают. Понял?
— А и верно люди говорят: богатырям кони на то надобны, что одна голова хорошо, а две лучше. Ты на Пороги собрался, Заставу ворочать?
— Держитесь, мужи-новгородцы! Стойте смело, ЗДЕСЬ ВАША СОФИЯ!!!
— Ну-ко, Бурушко, покажем ему! — рявкнул Илья.
— Ты же еще после Соловья обещался так не шутить!
Угоняй облегченно вздохнул. В это время откуда-то сверху кубарем скатился третий сын, Разгоняй.
Сбыслав молча сунул руку в седельную сумку и вытащил желтый, похожий на кремень камушек.
— Перед Богом склоняю, — ответил Илья. — Ну и из вежества. А большим людям кланяться — спина взопреет. У нас начальных развелось — убивать пора. Так за чем звал-то, сильномогучий хакан? Али просто го…
— Был Михалко, а теперь Михайло! Сам Илья Муромец так нарек!
Князь затравленно оглянулся. Рядом стояла Апраксия, как всегда строгая в своем уборе.
— Илья Иванович, — негромко сказал богатырь, —
Славянин дошел наконец до варяга, обхватил за плечи, приподнял, рука урмана разжалась, и Людота осторожно уложил его возле стяга. Вокруг уже собирались северные воины — израненные, иссеченные, никто …
— Стал бы я с тобой возиться, если бы ты ради себя просил.
Илья исподлобья глянул на боярина. Вышата подавился словами и шатнулся назад, грузной тушей выдавливая остальных из погреба.
— А ты что, ничего не помнишь? — с ужасом уставился на него Чурило.
— Мы проверить хотели, сноровисто ли так воевать, — начал объяснять Добрыня. — А девки просто случайно подвернулись, мы их из-под колес выдернули.
— Своим умом добываем, — спокойно ответил Добрыня, отправляя в рот горсть изюма.
— И то верно, — кивнул славянин. — Мне, кроме славы, больше ничего и не осталось.
— Мой грех, — решил взять на себя вину Илья. — Это все дурость моя и скверноумие. А девок мы, правда, случайно подхватили, верно, Маняша?
— Ох, представляю, что князь про нас наговорил, — тихонько высказал общее опасение Алеша.
Он повернулся, распахнул полог и, не оглядываясь, вышел на белый свет, Бурко молча шагнул за ним.
— Ну, вот тебе и Застава, Илья Иванович, — сказал Бурко, стоя на обрыве над головокружительной днепровской кручей.
— Езжайте с Богом, — кивнул поп и снова перекрестил воинов. — Вас как зовут-то, удалы добры молодцы?
— Да что со мной, второй раз за эту седьмицу... — Он плакал, не стесняясь, мощные плечи ходили ходуном.
Владимир подошел к богатырю, смотрел снизу вверх.
— Эй, что такое? — удивился кто-то из младших. — Земля, что ли, дрожит?
— Ты это, Обломай, не шуми, — рассудительно крикнул Илья. — Ты лучше сюда езжай, чего мы кричать-то будем!
— Ну, а ты, Дюк, — крикнул сидевший рядом с Владимиром Муромец. — Теперь ты — первый гость русский, ужо попотчуешь товарищей!
— Не на коне, — поправил его поп. — Ходил я из Новагорода на ладьях по разным делам, и княжьим, и ушкуйным, а потом вот крест навесили. А кони меня не держат.
— Ну так рассказывай, чего вы там с Улебом наразведали.
— Коням храп держать! — зашипел воевода, спрыгивая наземь и сжимая морду своему жеребцу.
— Обижен, — знающе покачал головой дед, что нашел для Ильи Бурка. — Вусмерть просто. Сидит наш Илюшенька в погребе глубоком и думает: а что это меня все не любят, все обижают, слово доброго никто не …
— Решился, — улыбнулся Илья, пожимая легонько сухие ладони.
— Вон, вон они, — крикнул Илья, указывая куда-то вниз. — Давай к рощице.
— А-а-а, дело доброе, — кивнул Муромец. — Ну так я с тобой поеду, послушаю, сам доложусь.
Набившиеся в двери слуги ахнули, когда Апраксия шагнула к Яну и подхватила на руки пудовую зверюгу, что ударом лапы может сломать хребет лесному кабанчику.
— Вы что, белены объелись?! — рявкнул князь так, что Дюк и Самсон подпрыгнули и даже Добрыня попятился.
Второе пробуждение далось Илье тяжелее первого, голова гудела куда сильнее, перед глазами крутились алые колеса. Когда колеса сталкивались, боль била так, что хотелось помереть совсем. Богатырь лежал…
— А чего делать-то было? — лениво спросил дружинник.
— Да куда ж ты без меня, — вздохнул Бурко. — Иэх, держись теперь, Илюшенька, крепче — будем через Днепр скакать. Только разбег большой надобен — притомился я что-то. Как бы не от самого Киева. Ну, по…
— Добрынюшка, братик, ведь не он один — он только первый! Все уйдут! Я уйду, не смогу я больше.
— Видно, что очнулся, — второй выговаривал печенежские слова на какой-то странный, колючий манер.
— Вот и коняка по мне, — сказал Илья отцу, хлопая жеребца по шее.
— Простите, люди добрые, грешен перед вами. Я... — он запнулся, опустил голову, не зная, что сказать.
— Не по-христиански это, — еще тише сказал Илья. — Повинную голову сечь. Помнишь, он у нас в пограничье хотел на землю сесть, сына твоего на княженье просил... Кровь, конечно, не вода, но от резни то…
Холодная маска вдруг разбилась, словно лед на реке, на миг показалось — не ведьма здесь стоит, а простая баба.
— А ты, Ян? — повернулся Илья к младшему богатырю.
— Пойдем, собака, — голос молодого хана звенел от ненависти.
— Княже! Полки черниговские в Киев идут! Городец минули, скоро уж видно их будет, а гонец вперед прискакал!
— И я так думаю, — кивнул головой Муромец. — А ведь если они, сволочи, нас так обкрадывают, то каково порубежникам и воям в крепостях?
— Порубежники пал успели пустить. Землю послушай.
— Добро, сам ночью, кроме воды, ничего не пью, — Владимир протянул Муромцу тяжелый, чеканной бронзы кувшин и кивнул Сбыславу.
— А разве не говорили? — как-то совсем по-другому, печально спросил Никита.
— Все равно, — упрямо помотал головой Сигурд. — Удача оставила Валдемара, и в этой битве победы ему не будет. Он обречен.
— Понял, — кивнул воевода, снимая с правой руки воинскую рукавицу.
Русь осталась позади. Плывущих через реку печенегов на миг накрыла огромная тень летящего коня.
— Ты как меня назвал? — кося глазом на друга, осторожно спросил конь.
Порубежники тронули конские бока коленями, и Гордята рухнул в пыль.
— Дверь-то — вон она, — богатырь расчетливо вытянул указующую руку с закатанным рукавом.
— А ты-то, Сигурд, сын Трора, — ты почему ушел от базилея? Или плата была мала?
— Ну, мать вашу, защитнички, — пробормотал князь себе под нос.
— Фома, сын Фоки, — вежливо, на царьградский манер поклонился грек.
— Скажи хоть, где сесть можно, Илиос, не стоя же разговаривать будем.
— Воду, воду дайте! — крикнул кузнец, и хоть говорил он по-русски, ему сунули флягу с водой.
— А телеги о двух колесах, — пробормотал под нос Алеша.
Сбыслав шагнул внутрь и, перекрестившись на образа, подошел к столу, за которым сидел Владимир. Перед князем лежали чертеж Киева и свежая роспись по полкам.
— И на кой ты это придумал, батько? — спросил подошедший Буслаев.
— Я лечить хорошо умею, — вскинулся пришелец.
— Буду воду возить, Добрыня Никитич, а по вечерам Илья мне почитает, отец-настоятель сказал, что можно.
Тяжелые копыта ударили в печенежский берег.
— А тем, сыне, что берега тут, видишь, какие низкие — ни тебе обрывов, ни косогоров.
— Здрав будь, Михайло Иванович, Поток-богатырь!
— А в чем грех-то, отче? — жестко спросил порубежник.
— Идут, как песню поют, — восхитился один из дружинников.
Старый Ратибор, веселясь, словно мальчишка, швырнул в Буривоя огромный свиной окорок, боярин ловко поймал и смачно откусил огромный кус, по белой бороде потек жир.
— Такими, что вот сижу я и думаю, а на хрена, прости господи, я тебя ходить научил. Сидел бы у себя на печи, глядишь, подох бы уже, а мне бы краснеть не пришлось.
Ромей резко повернулся и пошел вниз с холма. Илья перекатился на спину. День клонился к вечеру, поэтому синее, без облачка, небо не слепило глаза, как в полдень, и смотреть в него можно было долго. Н…
— Дозволь, боярин, с твоими воинами встать.
— Как родное, — глухо ответил из-под маски Бурко. — Давайте короба.
Сбыслав развернул грамоту, внимательно прочел.
— Илюшенька! — возопил Чурило, падая на колени. — Не ходи! Христом Богом прошу!
Княгиня села на краешек сундука, выпрямив спину.
— Твои скрадывать-то умеют? — спросил Улеб. — А то придется раньше нужного выскакивать.
— А что так? — удивился порубежник. — Муж видный, небедный, рода доброго...
Черниговец молча кивнул, как будто говоря: «И приму».
— Так время-то какое, — священник вздохнул так, что сонная лошадка Улеба встрепенулась. — Ужо поганые под Киевом, а нас в приходе все равно двое, по очереди служим. Отец Георгиос — он старенький совс…
— Я те пойду. — Илья поднялся, ища глазами Калина. — А и без меча... И без рук...
— Да, — спокойно ответил конь. — Куда ты — туда и я.
Порубежники развернулись у церкви и пустили конец легкой рысью.
— Ты в полоне, завтра голова твоего князя будет под хвостом моего коня, — спокойно ответил Калин. — За что тебе стоять? Ты бился храбро — но зачем погибать собачьей смертью?
Он снова умолк, словно задумавшись о чем-то.
На вершину кургана в трех перестрелах от черниговских полков выскочили трое всадников да конь без седока. Поперек седла у одного из них мешком висел четвертый.
— Два года, — коротко ответил порубежник. — Полгода знаменным, потом в подручных у Лушка, а как тот голову сложил — воеводой стал я.
— А в Дании тоже вои пошлину берут или все же конунг датский?
— Эй, ата, как вы? — встревоженно спросил Загоняй.
— А-а-а, — протянул доверявший другу во всем Илья. — Так зачем ты к нам пожаловал, удалой добрый иудей?
— Ты бы помолился, пока время есть, — звучно и печально ответил Владимир. — Хоть «Отче наш», как раз успеешь.
— Просыпайся, Янко, смерть свою проспишь!
— Да нам-то что, — пожал плечами воевода. — Мы — люди, мы привычные. Коням бы хоть до следующего утра отдохнуть — а то ведь хромать начнут, на все четыре ноги спотыкаться...
Дверь распахнулась, в светлицу вошел Владимир.
— Как не помнить, вас же обоих потом травами отпаивали! Это ж надо на такое спорить — кто быстрее пудового кабанчика умнет! Я уж думал — там вам и помереть.
Лишь Сигурд и суровый Халли удержались, не показав своего удивления — не серебро, золото давал вождям великий князь!
— Увидел, как вы по Подолу несетесь, выехал из города, стал здесь ждать.
— Так утопим стыд во вражьей крови! Ко Клову! За мной!
— Не скучай, я недолго. Князю доложусь, а потом пойдем погуляем.