Сбыслав натянул рукавицу и, не касаясь стремени, прыгнул в седло.
«Разразил бы Ты меня сейчас, Господи, что Тебе, молнии жалко», — с тоской подумал богатырь. Умом он понимал, что сейчас бы и выйти на свет божий, надеть доспех и сделать то, что можно, чтобы степнякам если и ворваться в Киев, то лишь через него, убитого. Но чей-то дрянной голос нашептывал гаденько, удерживал, не пускал.
— Ну ладно, а с Калином-то нам что делать? — в голосе воеводы уже не было прежней ненависти.
— Слухом земля полнится, — усмехнулся порубежник и кивнул на печенега. — С этим что делать будем?
— Сам сказал, что их только трое. Делов-то...
— Как придете, если я еще не ворочусь, доложитесь ему, он князю передаст. И вот еще что, — Илья уже сидел в седле. — Смотрю я, ты воин храбрый и умелый, хоть и молод. Сколько тебе годков?