Все цитаты из книги «Удушье»
Была ли мамуля сострадательной душой, или же потаскухой — трудно сказать.
Стоим на месте в ожидании, пока кто-то из нас сдвинется хоть на дюйм.
Все признаки проделок Иды Манчини были налицо.
Мама пока на первом этаже, но никто не остаётся там навечно.
Хотя те, кто помнит прошлое, совсем не обязательно хоть в чём-то лучше.
Здесь парень, который в номере своего отеля вечно валяется голым на покрывалах, с утренним стояком, и ждёт, когда войдёт горничная.
— Ах, она, — говорю. — А я-то думал, вы про то, другое изнасилование.
— Доктор Маршалл здесь, как ты думаешь? — спрашиваю. — Не знаешь, она не замужем?
После того, как в дом въехал Дэнни, я нахожу в холодильнике брусок рябого гранита. Дэнни тащит домой глыбы базальта, руки его пачкаются красным от ржавчины. Заворачивает в розовое одеяло чёрные грани…
На полке ещё отложена на ночь Коллин Мур, кто бы она ни была. Тут Констэнс Ллойд, кто она ни есть. Тут Джуди Гэрленд. Тут Ева Браун. Всё оставшееся — определённо второй сорт.
— Полегче, — говорит. — Ну что ты пытаешься доказать?
Полную и безжалостную историю моей сексуальной зависимости. Ах да, это самое. Каждый уродский, говёный момент.
И её лицо свешивается на грудь, дёргаясь от коротких вздохов и всхлипов, а жуткие руки тянут вверх край слюнявчика, чтобы протереть ей глаза.
Малыш никогда не узнал имя этого человека. Но никогда не забывал ту улыбку.
Множество законов, охраняющих нашу безопасность — эти же самые законы обрекают нас на скуку.
Но, по правде говоря, малышу не хотелось отвечать за себя, за собственный мир. По правде, глупый малолетний говнюк уже задумал устроить в следующем ресторане сцену, чтобы мамулю арестовали и прогнали…
Потом затолкала трубочку трихлорэтана себе в ноздрю. А может, и нет. Может быть, всё было совсем не так.
— Ну, а что если ты воспитаешь опасного, хероватого ребёночка?
Честно говоря, я более-менее её грин-карта.
Эти люди — легенды. О каждом из этих мужчин и женщин вы слушали истории на протяжении многих лет.
Если вы считаете, что вам вообще что-нибудь пойдёт на пользу…
Монитор демонстрирует один за другим пустые коридоры, которые тянутся во тьму.
Она говорила мистеру Джонсу — "Пускай всё напряжение в вашем теле скапливается в пальцах ног, потом стекает прочь. Всё напряжение. Представьте, что всё ваше тело гладкое. Расслабленное. Рассеянное. Р…
А я уже и не прикидываюсь, будто знаю, что на меня похоже.
— Такое помешательство среди матерей не редкость, — склоняется со струной и обвивает ей очередной зуб.
— Спасибо, да хрен вам «спасибо», — хочется сказать своим умершим родственникам. — Лучше уж я сам сделаю себе семью.
Это куда в большей мере их день рождения, чем твой, но пройдут годы, а человек будет присылать тебе именинные открытки в каждое нынешнее число этого месяца. Он станет новым членом твоей собственной о…
— Нет, — возражает она. — Это называется колоть. Бить кого-то ножом называется колоть, — говорит. — Положи нож и давай просто ладонью.
См. также: Спазмы, жар, септический шок, отказ сердечной мышцы.
Ева вкатила кресло в дверной проём маминой комнаты, и сидит там, на вид бледная и усохшая, словно мумия, которую кто-то взял да распеленал, а потом причесал ей редкие спутанные волосы. Её скомканная …
«Представьте», — рассказывала она мистеру Джонсу, — "Тень в тумане прямо впереди вас. Продолжайте идти. Почувствуйте, как завеса тумана начинает подниматься. Почувствуйте на ваших плечах яркий и тёпл…
— Давай вот так, — кричит ей Дэнни, прикрывая свои очки ладонями.
Беда в том, что ассоциация каждой птички со своим временем суток сбивает с толку. Начинаешь не смотреть на часы, а слушать птиц. Каждый раз, когда слышишь сладкую трель белошеего воробья, думаешь: «У…
«Нет. Ты что», — возражаю ей, — «Это у меня просто стоит так».
— Кто здесь у нас ещё ведёт работу над четвёртым шагом?
А мамуля говорит, что на следующий день возлюбленный девушки ушёл, но его тень по-прежнему была на месте.
Раз уж Дэнни весь день собрался торчать в колодках, мне придётся переколоть все дрова. Самостоятельно перемолоть кукурузу. Засолить свинину. Просвечивать яйца. Нужно забодяжить пойло. Накормить свине…
И на самом деле всё было вовсе не ради секса.
Пока она стояла так, что её тень в последний раз падала на стену позади, я начал обводить её контур.
— У меня нынче совсем склероз, — жалуется мама. Трёт себе виски большим и указательным пальцем и продолжает. — Боюсь, придётся рассказать Виктору правду о нём.
— Хрена с два, братан, — отвечает Дэнни. — Ты мудак.
Авиакомпания не может попросить у тебя доказать, что ты сумасшедший, сказала мамуля. Это получилась бы дискриминация. У слепых же не требуют доказать, что они слепы.
Люди, которые заявляют, что говядина тебя убьёт, не разбираются в этом и наполовину.
— Как вы себя чувствуете, миссис Манчини?
Только это с учётом того, что вы оба хоть примерно одного роста. Иначе не вините меня за то, что может получиться.
— Пойми меня правильно, — говорю. — Я хочу тебя оттрахать. Я очень хочу тебя оттрахать.
Танцовщица посылает мне со сцены порочный взгляд.
Однажды утром школьный автобус притормозил у бордюра, и пока его приёмная мать стояла, махала рукой, глупый маленький мальчик забрался внутрь. Он был единственным пассажиром, и автобус пролетел мимо …
Ещё одна ложка коричневого отправляется ей в рот.
Мы прямо парочка преступников-землекрадов.
— Как насчёт — «Те, кто умеют забыть прошлое, на голову выше всех нас»?
Каждым вечером после работы нужно первым делом просмотреть именинные открытки. Подбить итог по чекам. Всё у меня разложено по акру чёрной площади обеденного стола: платформа для моей деятельности. Зд…
Чтобы сложить костёр, берёшь и сваливаешь в кучу немного палок и сухой травы. Высекаешь искру из кремня. Работаешь мехами. Можешь не воображать ни секунды, будто весь процесс разведения огня заставит…
И этот малолетний обсос, этот глупый-преглупый маленький сосунок, который стоял всё то время на месте и трясся полуголый под снегом, и в самом деле веря, что кто-то способен даже пообещать что-то нас…
А для меня — это потряснейший практический семинар. Тут подсказки. Технические тонкости. Стратегии, позволяющие трахнуться так, как и не мечталось. Ведь эти зависимые, когда рассказывают свои истории…
Это была вещь, которую в суде после назовут «Жестокое обращение с городской собственностью по небрежности».
В телефонном справочнике всё больше и больше красных чернил. Больше и больше ресторанов вычеркнуто красным фломастером. Всё это заведения, где я почти умер. Итальянские. Мексиканские. Китайские завед…
Вчера в Сент-Энтони, рассказываю ему, всё шло как в том старом фильме, где парень и картина: парень там тусуется по вечеринкам и живёт под сотню лет, но никогда не меняется. А портрет его становится …
— Все вещи, которым тебя учили по алгебре и макроэкономике — можешь забыть, — продолжала она. — Вот скажи мне, что толку, если ты можешь извлечь квадратный корень из треугольника — а тут какой-то тер…
— Конечно, одобрил бы, — возразила Пэйж. Она выдернула струну, брызнув на меня застрявшим в зубах кусочком. — Разве Бог не пожертвовал собственным сыном, чтобы спасти людей? Разве не в этом вся истор…
— Точно, в дневнике. Не в справочнике, братан. Про всё, кто твой настоящий папа, написано в её дневнике.
— Хочу, чтобы ты открывал его. Хочу, чтобы у тебя была такая способность. Создавать собственную реальность. Собственный свод законов. Хочу попытаться научить тебя этому.
— Эти маленькие мальчики, — говорю, проводя кочергой вдоль толпы ребятишек. — Эти маленькие мальчики были совсем как вы. Они были совершенно точь-в-точь как вы.
И склоняюсь к лицу Дэнни, одним дуновением задувая пламя. Обхватив одной рукой Дэнни за челюсть, чтобы он не дёргался, вытаскиваю остаток трубочки из его уха. Когда показываю её ему, бумага вязкая и …
Дэнни выбирает все кусочки с синевой и откладывает их в сторону. Все кусочки одинаковой стандартной формы — жидкие крестики. Расплавленные свастики.
Спазмы могут означать рак толстой кишки. Могут означать острый аппендицит. Надпочечную недостаточность.
Мы можем растратить все наши жизни, позволяя миру диктовать нам, кто мы есть. Нормальные или ненормальные. Святые или сексоманы. Герои или жертвы. Позволяя истории рассказывать нам, какие мы плохие, …
Дэнни наносит пару быстрых штрихов и разворачивает планшетку к ней.
— Так что же, братан, мама сказала тебе, что я какой-то робот?
— Да, между прочим… — говорю. — Пудель, — и позади меня впервые слышу её настоящий крик.
Мамуля рассказывает ему, как когда-то давно в Древней Греции была прекрасная девушка, дочь гончара.
— Братан, — спрашиваю. — Это сколько же их у тебя?
— Сто пудов, — говорит он, шмыгая носом. — Его Высочество на этот раз настучит городскому совету.
«Вы оставляете расстёгнутой ширинку или блузку, и притворяетесь, что ведёте переговоры в телефонной будке, стоя в распахнутой одежде без нижнего белья?»
Одной из рук я держу её руку заведенной за спину. Она трётся по мне задницей, и у неё резкое загорелое тельце, не считая лица, сильно бледного и навощённого от избытка увлажнителя. В зеркальной двери…
Она рассказала про знаменитого кита-убийцу, который снимался в фильме и потом переехал в новый роскошный аквариум, но продолжал творить непотребство со стенками. Владельцы были очень смущены. Всё дош…
Медфакультет. Колледж. Другая работа. Или, может статься, он просто очередной сексуальный маньяк из моей группы. Прикольно. Он не похож на сексоголика, но никто никогда не похож.
— Ах да, — отвечаю. — Наш старина Редж, да-да, он спас мне жизнь.
Я докажу ей, что я не Иисус Христос. Истинная природа всех на свете — говно. У людей нет души. Эмоции говно. Любовь говно. И я тащу Пэйж по коридору.
Вся мебель — резного дерева: длинный обеденный стол, стулья, шкафы и сундуки, — всё с резными гранями, мебель заляпана по всей поверхности каким-то лаком, напоминающим густой сироп, который почернел …
Если будете в холле гостиницы, а там заиграет вальс «Дунайские волны» — валите к чертям оттуда. Не думайте. Бегите.
Представьте, как вы лежите на лабораторном столе с подтянутыми к груди коленями, в так называемом «положении складного ножика». Ягодицы ваши будут разведены и закреплены раздельно при помощи липкой л…
— Ты сделал мне больно, — повторяет Ева, подкатываясь чуть ближе. — А я не забывала об этом ни на минутку.
Мой первый выбор был пожилой мужчина с массивными золотыми часами, как человек, который сэкономит нам день, взяв на себя счёт за наш ужин. Мой личный выбор была та в коротком чёрном платьице, по той …
В мой следующий визит я по-прежнему Фред Гастингс, и мои двое детей приносят из школы сплошные пятёрки с плюсом. На этой неделе миссис Гастингс красит нашу столовую в зелёный.
— Мы не должны больше видеться, — отвечает она. — Если ты об этом.
Очень сложно прийти сюда и не напитаться вины за каждое преступление в истории человечества. Хочется орать в каждую беззубую рожу. «Да, я похитил того ребёнка Линдбергов».
С краю городской площади за нами наблюдает Его Высочество Лорд Чарли, губернатор колонии, торчит со скрещенными руками и ногами, расставленными почти на десять футов друг от друга. Доярки таскают туд…
«Паразит» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
И я прохожу к столу, падая на пластиковый стул.
Мы безобидны, как псилоцибиновая поганка.
— Мы больше не живём в реальном мире, — сказала она. — Мы живём в мире условностей.
Даже если парень утверждал, что придёт не за сексом, мамуля всё равно говорила ему принести полотенце. Платишь наличными. Не просишь её выслать тебе счёт потом, или расплатиться через какую-то страхо…
Спрашиваю, залетела она от него, или что?
— У тебя с женщинами одна больная тема, — и уходит вдоль по сцене к следующему парню.
Тот же случай, когда таблетка может значить и что-то хорошее, и что-то плохое.
Вопросы, которые следует задать о боли, это ХОМОПРОС: Характер, Описание приступов, Местоположение, Обострение, Продолжительность, Распространение, Облегчение и Сопутствующие симптомы.
— Я не говорю, что Иисус типа показывал карточные фокусы, — продолжаю. — В смысле, просто не делать людям плохого — уже было бы хорошее начало.
— Это не для неё, — возражает Дэнни. — Тебе нужно разобраться с этим для самого себя.
В свете луны мы с Дэнни и Бэт смотрим, пытаясь разобрать, кто всё ещё здесь.
Он перекатывает камни ногой, потом находит лучший и ставит его на место. Не нужно ведь разрешение рисовать картину, замечает он. Не нужно подавать проект, чтобы написать книгу. А ведь есть книги, кот…
Я был прав насчёт её ушей. Сто пудов, сходство потрясает. Ещё одна дырочка, которую ей не заткнуть, спрятанная и украшенная оборками кожи. Обрамлённая мягкими волосами.
— Аки дым рассевается, тако же и ты прогони их; аки же воск топится в пламени, — читал он. — Тако же пускай безбожье сгинет пред лицом Господа.
Здесь я для всех женщин олицетворяю всё на свете.
Спрашиваю его — так что там в дневнике моей мамы?
Пэйж встаёт с кресла и кивает головой в сторону двери, и я следую за ней в коридор.
— Надо отдать твоей матери должное за оригинальность, — добавила она.
— Можешь выйти, но куртку оставь в автобусе.
Второй этаж для лежачих пациентов. На третий этаж люди отправляются умирать.
Единственный способ запомнить хоть что-то из курса медицины — мнемоника.
— А она вовсе не такая хорошенькая, как ты считаешь.
— Сегодня вечером мы поработаем над четвёртым шагом.
А мы с Дэнни так же невинны, как опухоль.
То была очередная порция жизненно важной информации.
Представьте себе, как этот глупый недомерок позволяет мамуле поставить себя прямо перед школьным автобусом. Как этот подлый мелкий Бенедикт Арнольд стоит, молча глядя в сияние фар, и даёт мамуле стян…
Пока я устраиваюсь на унитазе, Трэйси изучает себя в зеркало, видя не столько своё лицо, сколько то, что осталось от её косметики, — и одним влажным пальцем подчищает смазанный край помады. Растирает…
Я хочу сказать — просто надоело всё время быть неправым только потому, что я парень.
Тут наносишь на карту дикие земли другого типа. Свой собственный бескрайний внутренний ландшафт.
Ну и я бросаю нож на комод, и поднимаю руку, готовя шлепок. Со спины это делать очень неудобно.
Переключатель интеркома установлен на номер первый, — слышна лифтовая музыка и как где-то течёт вода.
Это даже после того, как Пасхальный Кролик оказался враньём. Даже после Санта-Клауса, Зубной Феи, святого Кристофера, ньютоновой физики и атомной модели Нильса Бора, этот глупый-преглупый малыш по-пр…
Она приоткрывает глаза где-то наполовину и смотрит на меня сверху, а я болтаю в воздухе авторучкой, как вы помешиваете чашку кофе. Даже через одежду на моей спине отпечатывается узор канавок между пл…
— Меня поймали, когда жевал жвачку, братан, — сообщает Дэнни моим ногам.
— Ты мой. Мой. Отныне и навсегда, и не смей забывать об этом.
И никак не выйдет развестись со своей матерью.
Один в один Дэнни, застрявший в колодках: точно так же Ева задержана в своём развитии.
Все эти чёртовы старики. Эти человеческие развалины.
— Иди лучше взамен попробуй спасти ещё кого-нибудь, — говорит мама, не глядя на меня. Смотрит на Дэнни и продолжает. — Виктор пойдёт разыщет тебя, как только мы закончим.
От голода. Забывают, как глотать, и непроизвольно вдыхают лёгкими еду и питьё. Их лёгкие забиваются гниющей массой и жидкостью, начинается воспаление, и они умирают.
После этого они прочтут чтения, всяческие там молитвы, обсудят тему на вечер. Каждый работает над одним из двадцати шагов. Первый шаг — признать себя бессильным. Да, у тебя зависимость, и тебе не ост…
Когда сюда добирается тягач из автоклуба, девушке с конторки приходится идти его встречать, так что я заверяю её, мол, конечно, готов последить за её столом.
Чтобы не кончить, представляю себе места крушения самолётов и процесс вступания в дерьмо.
Мамуля сказала, что по тому же сценарию развивается и большинство брачных союзов у людей.
Они готовы были заплатить двести баксов за то, чтобы попасть в транс и повстречать Мэри Кэссетт в подбитом лифчике.
В тот миг, когда Дэнни наклоняется, с него падает парик, приземляясь в грязь и лошадиный навоз, а почти две сотни японских туристов хихикают и толпятся спереди, чтобы заснять на видеоплёнку его бриту…
— Морти, — говорит. — Я не сутенёрша, — руки сжаты в узловатые кулачки, она трясёт ими в воздухе и продолжает. — Делаю заявление феминистки. Как такое могло оказаться проституцией, если все те женщин…
— Ладно, Эйнштейн, всё, что тебе рассказывали в этих приёмных семьях, — говорила мамуля. — Можешь смело забыть.
Женщина, которая только что умерла, которую я только что удавил шоколадом, — даже не была моей матерью.
Те люди, которые присылают деньги, оплачивают свой героизм в рассрочку.
Она командовала каждому из клиентов — «Вдох. Теперь выдох».
Потому что здесь вроде как больница. Здесь центр по уходу.
Дэнни сидит на стуле во тьме, белая трубка торчит у него из уха.
— Так ты хочешь сказать, что спишь только с простыми смертными? — спрашиваю.
Желчь взбирается с места моей блокады, и в моём рту привкус кислоты.
— Колин, — спрашивает. — А ты ещё любишь меня?
В согнутом положении у него текут сопли, и он начинает хлюпать.
Другие мамы наклонились и зашептали своим деткам, потом утащили их идти смотреть на других зверушек.
— Братан, там дует… Кажется, у меня сзади рубашка вылезла из бриджей.
— Другими словами, — спрашиваю. — Я должен сделать тебя?
В дыхании Дэнни можно унюхать кукурузные хлопья. Ещё одно нарушение исторического образа. Он просто магнитом говно притягивает. Доярка Урсула выходит из коровника и смотрит на нас вмазанными глазами,…
— Как поживает Виктор? — спрашивает меня мама в следующий визит.
Бэт берёт термометр посмотреть, потом кладёт свою прохладную руку мне на лоб.
Если вы собираетесь читать это — лучше не надо.
«Подкрадываюсь» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
— Завтра с утра меня рядом уже не будет, и донимать тебя будет некому.
Она где-то раздобыла белую футболку, которую стала носить, с надписью «Хулиганьё». Та была новая, но на одном рукаве уже появилось немного крови из носу.
«Вдовец» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
— Эй, — говорю. — Не смей пользоваться этим на мне.
Он уже сделал выбор между безопасностью, надёжностью, довольством — и ей.
С другой стороны, всё меньше и меньше Виктора Манчини сидит на стуле у её кровати.
— Ты даже и не пытаешься. Подсказку хочешь?
Роюсь в кармане, нахожу десятицентовик. Глотаю его, он проваливается.
Формальдегид не помогал. И дигиталис не помогал.
«Зародышевая ткань», как сказала Пэйж Маршалл. Наша доктор Маршалл с её кожей и ртом.
Я творю всё это, чтобы создавать героев. Давать людям испытание сил.
Волосы на голове Дэнни пытаются отрасти, только некоторые вросли и спрятаны под белыми и красными прыщиками.
— Ты что, так и застрял в процессе четвёртого шага? Помочь тебе припомнить всякое, чтобы записать в блокнот?
Тогда она исчезла. А несколько дней спустя неопознанная женщина с криками сбежала по центральному проходу театра во время тихой, скучной части какого-то большого роскошного балета.
Тому подростку, пиши он свой четвёртый шаг, пришлось бы, пожалуй, расписать целый коровник.
— Насчёт заняться сексом в церкви, — просит Дэнни. — Скажи мне, что ты этого не сделал.
Все эти старики. Все эти человеческие развалины.
Использовать клизму — тоже метод, но менее надёжный.
Дэнни переворачивает страницу на планшетке и берётся за что-то новое.
Примечаешь след помады на стене, почти возле пола, и можно только гадать, что здесь творилось. Тут же засохшие белые полоски с момента последнего спускания, когда чей-то поршень выбросил белых солдат…
— Камень всегда камень, — замечает Дэнни. — Но квадратный камень — это сказка.
— Четыре года отходила на итальянский по студенчеству, — сообщает. — Могу сказать, что здесь написано.
Всё рискованное или волнующее — отправило бы тебя за решётку.
— Ты поразишься, насколько легко можно взять напрокат один из таких.
— Нужна тряпка для соплей, братан? — спрашиваю.
По правде сказать, секс — это уже не секс, если у тебя каждый раз не будет новой партнёрши. Первый раз — это единственное время, когда в деле участвуют и твоё тело, и голова. И даже на втором часу эт…
— Всё здесь в порядке? — спрашивает старуху в кресле. — Пэйж не делает вам больно, правда?
Гвен вздыхает, потом тянется и толкает меня в грудь.
«Токсикоз беременных» — неподходящий термин, но это первое, что приходит на ум.
Её руки берутся за мою верхнюю пуговицу, потом за другую, ещё за другую… Её руки сбрасывают рубашку мне через плечи, и та падает на пол позади меня.
— Братан, давай ещё раз. Это круто. Вычисти мне второе ухо.
А я спрашиваю — как насчёт того, что она возьмёт и заткнётся, и даст мне насиловать её как я хочу.
А сейчас уши малыша болят от холода. Он чувствует, что задыхается, и у него кружится голова. Узенькая грудь этого малолетнего стукача вся в мурашках гусиной кожи. Его соски торчат от холода маленьким…
— Ева Мюллер — моя мать! И она говорит, что ты уложил её и сказал, что это у вас секретная игра.
— Я думаю, было такое: когда Бог захотел создать землю из хаоса, он первым делом взял и слепил в кучу много камней.
Она склоняется, чтобы сунуть голову между мной и журналом, который я притворяюсь, что читаю.
Для глупого маленького мальчика это стало просветлением. Быть в этом мире настолько спокойным и непоколебимым — казалось Нирваной.
Должность моя оказалась — быть каким-то ирландским наёмным слугой. За шесть долларов в час это потрясающе реалистично.
Плюю на красный конец кочерги, и плевок громко шипит в тишине комнаты.
Сейчас она смотрится так, что приходится думать про аварии из кучи машин. Представлять кровавую кашу из двух вмазавшихся лоб в лоб автомобилей. Она выглядит так, что приходится воображать братские мо…
— Ой блин, — поднимает струну красных резиновых шаров, демонстрируя её мне, и сообщает. — По идее здесь должно быть десять.
В Бродвейском театре объявление «Элвис покинул здание» означает пожар.
Вообще говоря, не совсем понятно, где выключатель, поэтому ей приходится показать мне, как оно включается. Потом оно начинает жужжать так сильно, что я его роняю. Потом оно скачет по полу, а мне прих…
А мне достаточно только представить себе Пэйж Маршалл, моё секретное оружие, — и гонка окончена.
Бэт записала на плёнку мой маленький окаменелый миг, и теперь мы смотрим его снова и снова.
Кончиками пальцев одной руки продавливаю область вокруг своего пупка, вокруг пупочного рубчика, но из ручной пальпации ничего не следует. Простукиваю, выслушивая звуковые вариации, которые могут знач…
Она бритая. Загорелая и смазанная до безупречности, она напоминает не столько женщину, сколько щель для втыкания кредитной карточки. Она толкает себя нам навстречу, и во мрачной красно-чёрной цветово…
В следующую неделю я мистер Беннинг, который защищал её по скромному обвинению в похищении ребёнка после инцидента со школьным автобусом. Спустя ещё неделю, я государственный защитник Томас Уэлтон, к…
Листаю телефонный справочник туда-обратно.
Да, нет, наверное. Урсула видела его с газетой.
— Мне ведь на самом деле, и правда насрать на всё, — говорю. Очередной шарик проскальзывает внутрь. — Не собираюсь больше страдать, — говорю. Ещё что-то проскальзывает внутрь меня.
Ещё узнаёшь такую вещь: когда стучится рейсовый персонал, можно быстро свернуться «флорентийским способом», когда женщина обхватывает мужчину у основания и туго оттягивает его кожу, чтобы та стала чу…
Ещё одна женщина, погружённая в себя по две костяшки.
Нас лучше разглядывать в зеркале: на плоскости и за стеклом, в фильме, в файле, на странице журнала: кто-то другой, не мы, — кто-то красивый, без жизни и будущего вне данного момента.
— Сам знаешь, кто, — ответила мамуля. — Она ещё и молоденькая. Только что видела, как вы двое смотрели шмотки. Ты держал её за руку, так что не ври.
— Прости, что влезла. Обещаю — не расскажу ни одной живой душе.
— Дигиталис этот, — заметила мамуля. — Тоже не помогает.
— Не поймите меня неправильно, но мне где-то как-то мечталось, чтобы её не было.
Всё это один и тот же участок территории в форме фасолины, который каждому хочется назвать по-своему.
Его очки напоминают мне о докторе Маршалл, и я рассказываю, что в моей жизни появилась новая девчонка, настоящий доктор, и, на полном серьёзе, её стоит потискать.
Кувыркаться друг с другом в собственной чисто вытертой пластиковой комнатушке, подвешенными в процессе во времени и пространстве — это не мазохизм, но что-то близкое.
Она наблюдает за мной, пока я не отступаю аж в коридор. После этого говорит Дэнни что-то, чего мне не расслышать. Её трясущаяся рука тянется и трогает блестящую синеватую лысину Дэнни, касается её пр…
Здесь, внутри своего разума, вы в полном уединении. Здесь нет разницы между тем, что есть и что может произойти. Вам не подхватить никакую болезнь. Или мандавошек. Не нарушить никакой закон. И не зан…
— Эра Просветления закончилась. И живём мы сейчас, что называется, в Эру Раз-просветления.
Правильно — мисс Манчини, сообщаю ей. Моя мама не была замужем, если не считать меня, с той дикой эдиповской точки зрения.
— Не сюда, братан, — показываю назад и поясняю. — Мамин дом там, сзади.
Здесь ты получаешь секс, о котором мог только мечтать. Она оформляла декорации и проводила все вступления. Всё оставшееся время сеанса — смотрела на часы, иногда читала книгу или разгадывала кроссвор…
— Свою справку об освобождении, — вспоминаю. Щёлкаю пальцами. — Принесла?
Дэнни заталкивает шмотьё под стул с обивкой.
— Лозунг для Америки — «Недостаточно Хорошо». Всё всегда у нас недостаточно быстрое. Всё недостаточно большое. Мы вечно недовольны. Мы постоянно совершенствуем…
Полумесяц наблюдает сверху за нашими отражениями на серебристых боках жестяного бочонка с пивом.
— Ну, а сколько такая трубка будет стоить?
Он имеет в виду рабские забавы. Садизм. Исполнение роли и публичное унижение. А сам губернатор заставит человека напялить чулки со стрелкой под тугие шерстяные бриджи без нижнего белья, и назовёт это…
А я засмеялся. Руками повязывая себе галстук, сказал ей — о да. Да, они как раз такие.
Пока нет. Запечатываю конверт с квитанцией.
— Но будь осторожен, потому что если ты случайно меня порежешь, — она наклонилась навстречу через столик, выпятив подбородок на меня. — Даже, если поцарапаешь меня — клянусь, я отправлю тебя за решёт…
Её голова по-прежнему выписывает лёгкие вензеля, но взгляд она переводит обратно на меня.
Трясущаяся как у пьяницы мамина старческая рука с дрожанием поднимается и подбирает комок красного пуха у Дэнни с лысины.
Такое не хуже, чем правительство. Только люди, которые подписывают счета в системе пособий Виктора Манчини, не жалуются. Они гордятся. Они на полном серьёзе хвалятся об этом перед своими друзьями.
А глаза моей мамы по-прежнему закрыты, а грудь её наполняется и опустошается длинными, глубокими циклами.
Она, наверное, спасла мне жизнь, потому что хрен её знает — кто она такая.
— Всё моё поколение: сколько бы мы ни прикалывались над разными вещами, это не делает мир лучше ни на грамм, — говорит она. — Мы провели столько времени, высмеивая созданное другими людьми, что сами …
— И на этой стадии твой мозг весит три? Четыре фунта?
Только один раз я задал вопрос про её семью, про дедушку с бабушкой, которые остались в Италии.
Я веду её в часовню, сообщаю Пэйж. Я ребёнок шизофренички. А не ребёнок Бога.
И, на полном серьёзе, как это по-бабски — считать, что любая человеческая жизнь должна продолжаться и продолжаться.
— Если ты любишь свою мать, — говорит. — Если ты хочешь, чтобы она жила, ты должен сделать со мной это.
— Ты сделал мне больно, и я расскажу мамочке.
— Не хочу, чтобы ты брал и принимал мир таким, каким его подают, — пояснила она.
— Ну да, это её дом, до тех пор, пока налоговики не вышвырнут меня через пару месяцев.
Значит, охотиться за камнями вместо онанизма. Держать себя таким занятым, голодным, усталым и несчастным, чтобы не осталось энергии разыскать порнухи и погонять кулак.
— Я провела всю свою жизнь, нападая на всё подряд, потому что слишком боялась рискнуть создать что-то…
— Полегче нельзя? — говорю Тане. — Ты же не косилку заводишь.
И малыш пытался ощутить тепло, но какими бы яркими не были фары, они ни капли не грели.
Плюс, сообщаю ей, когда смотришь на вешалку с колготками, там есть какие угодно размеры и цвета. Телесный, серо-угольный, бежевый, коричневый, чёрный, синий, — и не одна пара не приводится как «разме…
И что пытка будет пыткой, а унижение — унижением, только если ты сам решишь страдать.
Всё это внутренние обычаи длинных перелётов, через Тихий океан или через полюс. Прямые рейсы из Лос-Анджелеса в Париж. Или откуда угодно в Сидней.
Вот зачем я творю всё это. Лезу во все эти неприятности. Чтобы продемонстрировать людям хоть одного незнакомца-храбреца. Чтобы спасти хоть одного человека от скуки. Это не просто ради денег. Это не п…
— Виктор? Виктор Манчини? Эй, Виктор, как продвигается? В смысле, твоя жизнь, — и поднимает руку вверх, повернув ко мне широкую плоскую ладонь.
На ней надета красная клетчатая рубашка Дэнни.
Глотать трудно, но это же глупый, ленивый, позорный маленький мальчик, который стоял и дрожал молча, щурясь на сияние и рычание, и который думал, что будущее окажется прямо таким уж светлым. Представ…
Видон у меня, как у коренастого Тарзана из моего четвёртого шага, согнувшегося у обезьяны с жареными каштанами. Жирный спаситель с потрясной улыбкой. Герой, которому уже нечего скрывать.
Да-да, с девяти до пяти она янки-голубая-кровь, но каждому за глаза известно, что в Спрингбурге, где она ходила в школу, вся футбольная команда знала её под кличкой Ламприния Из Душевой.
Если бы ей только удалось опуститься до использования одного лишь мозгового стебля — она была бы исцелена.
Пэйж наклоняется над кроватью и расправляет руки рядом с моими. Давит изо всех сил, снова, снова и снова. Массаж сердца.
— Блин, ну не надо так всё принимать на свой счёт.
— Вечно ты ненавидишь целый свет, как потрахаешься.
Дэнни счищает всё с моей тарелки на свою и продолжает вилкой пихать жратву себе в грызло.
И я осторожно, чтобы не влезть в птичье дерьмо, начинаю скрести ему бок.
— Ну, в общем, если веришь в Святую Троицу, то ты и есть свой собственный отец.
— Я делаю это — это — потому что мне приятно, — говорит она, застёгивая блузку. — А может — и сама не знаю, зачем таким занимаюсь. Между прочим, за то же самое казнят убийц. Потому что если переступи…
Я провожу здесь Телемарафон Виктора Манчини.
Эта Лиза, Лиза со своей справкой об освобождении на три часа, хватается за свёртки туалетной бумаги, бьётся в сухом кашле, и руками я чувствую: пресс её каменеет в спазмах и идёт рябью у меня между п…
Любая зависимость, говорила она, это просто способ лечения той же самой беды. Наркотики, обжорство, алкоголь или секс — просто очередной способ найти покой. Сбежать от того, что мы знаем. От нашего о…
— Ты должна меня слушать. Ты должна мне верить
Это двадцатишаговый мир сексуальной зависимости. Сексуально-озабоченного поведения. Вечером каждого дня недели они встречаются в задней комнате какой-нибудь церкви. В разных конференц-залах обществен…
Почти в то же время тысяча очень напуганных людей приехали в районный венерологический диспансер, требуя проверить их, — после того, как получили письмо на административном бланке, предупреждающее, ч…
Мои губы трещат, пытаясь сомкнуться вокруг ломтя бифштекса, мясо солёное и сочное от жира с молотым перцем. Язык мой отдёргивается, чтобы освободить больше места, и во рот мой наполняется слюнями. Го…
— Отныне я хочу постараться стать человеком получше.
После таких развлечений странно становится, как я до сих пор не ношу грыжевой бандаж.
Заболевания, которые мать может передать потомству, это ЦИТРУС: Цитомегаловирус, Иные (имеется в виду герпес и ВИЧ), Токсоплазмоз, РУбелла и Сифилис. Поможет, если представить себе, как мать передаёт…
— Вот посмотрим, как женщины попробуют пожить без меня. Возьмём поглядим, как их маленький женский мирок со скрежетом станет на месте.
— Ты сказала бы мне, если бы по моим словам выходило, будто я в чём-то сильно нуждаюсь, правда?
И пускай мужчины заявляют, что сами рады не рожать, — всякая там боль и кровь, — но на самом деле, всё это тот же самый кислый виноград. Сто пудов, мужчины неспособны сделать ничего даже близко потря…
Она меня больше не знает. Скучать не будет.
Полицейские детективы потащили малолетнего слизняка в центр города в казённой машине, потом вверх по лестнице в комнату казённого здания, и усадили его рядом с приёмной матерью, спрашивая — «пыталась…
— Вот и большая цель, — сказала она. — Найти лекарство от знаний.
Пока ничто не может стать хуже — оно не станет и лучше.
— Если что-то случится с моей машиной — я знаю, кого винить.
Мои глаза проходят от одного малыша к другому, на мгновение ловя взгляд каждого.
Это была непоколебимость. Смелость. Полное отсутствие стыда. Спокойствие и неподдельная честность. Заведомая способность взять да и стать там, и сказать целому свету: «Да-да, вот так я решил провести…
По дороге охранник интересуется: не я ли тот парень, что изнасиловал собаку миссис Филдз?
И тогда все вздымания, биения, хватания и задыхания, всё на свете, — в тот же миг всё на свете прекращается.
Маленький мальчик смотрел леди вслед, пока она не удалилась слишком далеко, и помочь уже было нельзя.
Расслабьте свои плечи, локти, кисти. Представьте, как напряжение сбегает струйками в каждый палец, потом расслабьтесь и вообразите, как напряжение сливается через каждый из их кончиков".
Мама включает телевизор, и на экране прекрасная женщина в сверкающем вечернем платье бьёт другую прекрасную молодую женщину бутылкой по голове. Бутылка даже не примяла ей волосы, но женщина теряет па…
Ты не ешь. И не спишь. Питаться Лизой — не значит есть по-настоящему. Когда спишь с Сарой Бернар — не уснуть на самом деле.
За исключением выдуривания денег, я скорее позволю человеку себя возненавидеть, чем жалеть.
— Бульканье, скрипы, стуки — всё подряд, — отвечаю. Всё, способное показать, что однажды у меня пойдёт процесс испражнения, а стул вовсе не набивается за какой-то преградой.
— У него какая-то там работа с минимальной зарплатой, экскурсоводом, или что-то такое, — рассказывает. Она вздыхает, и её жуткие жёлтые руки нашаривают пульт от телевизора.
— Только, чтобы смотреть, — отвечает Дэнни.
Шестой это я. А крайняя плоть была — Иисуса Христа.
Беру его левую руку и закрепляю её на месте, потом правую. Этим летом Дэнни столько времени проторчал в колодках, что у него на запястьях и шее остались белые кольца, на тех местах, которых никогда н…
Все шесть раз захлопываю дверь у неё под носом.
— Ты про миссис Дженкинс? — переспросил наш мальчик.
— Не заставляйте меня кого-нибудь вызвать.
Когда у тебя зависимость, можно остаться без всяких ощущений, кроме опьянения, прихода или голода. Хотя, если сравнить их с остальными чувствами — с грустью, злостью, страхом, нервами, отчаяньем и де…
Прошло пять дней с тех пор, как я был достаточно голоден, чтобы поесть. Я не устал. И не нервничал, не сердился, не боялся и не хотел пить. Плохо ли пахнет воздух — сказать не могу. Знаю только, что …
Плакать нормально, пока удаётся делать это притворно.
— Но откуда я знаю, что тебе можно доверять? Я даже не уверена, кто ты такой.
— Мои ноздри будут очень признательны, если на тебе не будет никакого одеколона, лосьона или дезодоранта с сильным запахом, потому что я очень чувствительна.
— Что если бы нам удалось сделать её умной, сильной, энергичной женщиной, какой она была в своё время?
Снова условности, сказала она. И не была уверена, делает это нас лучше животных, или хуже.
Скрипач и стюард ресторана идут голова к голове, несутся в мою сторону.
Вот он я, трудовой народ ранней колониальной Америки.
Старуха в кресле, растягивающая рот вокруг рук доктора Маршалл, закатила глаза и вытаращилась на меня.
Беда в том, что мама не станет со мной говорить, когда я Виктор, и не станет со мной говорить, когда я её поверенный. Моя единственная надежда — побыть её государственным защитником, пока Дэнни будет…
— Голубой лучше, — возражает мама. — Если речь о комнате, где ты собираешься держать пищу.
По-прежнему крепко обхватывая руками глотку, тянусь и пинаю его в ногу.
Придумываю, что бы такое помощнее сказать дальше, но на самом деле это не важно. Здесь можно рассказывать о чём угодно. Про клизмы, про оргии, про животных, признаться в любом непотребстве, — и никог…
Чтобы провести трахеотомию, нащупываешь впадинку немного ниже адамова яблока, но чуть выше перстневидного хряща. Делаешь столовым ножом полудюймовый горизонтальный разрез, потом сжимаешь его края и в…
«Милосердие» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
— Если ты так относишься, то можешь смело вытаскивать свой мелкий член и проваливать домой.
Поскольку она только что вышла из ванной, шерсть у неё мягкая и пушистая, а не приглажена так, как когда первый раз стаскиваешь с женщины нижнее бельё. Моя свободная рука пробирается у неё между ног,…
Правду обо мне: кто на самом деле я, мой отец, и всё остальное, — если мама её и знает, значит, она слишком сдурела от чувства вины, чтобы рассказать.
— Придурок! — орёт она. — Я не говорила «пудель».
Вокруг нас едят люди в броских шмотках. Со свечами и хрусталём. С полным набором вилочек специального назначения. Никто ничего не подозревает.
Это, ясное дело, просто очередной говёный денёк восемнадцатого века.
Ты — Христофор Колумб, плывущий за горизонт.
— Когда ты сумасшедший, — сказала она. — Твой внешний вид или твои поступки — вина не твоя.
А я, серьёзно, к ней и не лезу. Могу последить за её столом сколько нужно, пока она сходит за кофе. Я не заигрываю.
— Я просто хочу держать всё под контролем, — говорю. — А взамен — хочу оставаться взрослым.
Обхватив глотку руками, не могу втянуть ни капли воздуха. Глупый маленький мальчик, который кричал «Волк!»
— Ты же ещё не уходишь, правда? — смотрит на Дэнни мокрыми глазами, и её старческие брови встречаются над переносицей. — Я так по тебе скучала, — говорит она.
Сбивчивость означает, что накрылись почки, серьёзную почечную недостаточность.
— Свой бунт я использовала, как способ укрыться. Критикой мы пользовались, как ложным участием.
«Месть» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
Перед клеткой с обезьянами мамуля полезла в сумочку и вынула пригоршню пилюлек: маленьких круглых фиолетовых пилюлек. Она швырнула всю пригоршню через прутья, а пилюльки рассыпались и покатились в ст…
Даже если приходится самим платить за наши порции: я считаю, чтобы делать деньги — нужно деньги вкладывать, так?
Ведь, по правде, любой сын, воспитанный матерью-одиночкой, в каком-то смысле родился женатым. Я не уверен, но похоже, пока мама твоя не умрёт, любая другая женщина в твоей жизни может стать только ст…
Несколько чёрно-белых цыплят, — цыплят без глаз или на одной ноге, — деформированные цыплята притащились поклевать блестящие пряжки моих башмаков. Кузнец продолжает колотить по железу: два быстрых и …
Мужчина, искалеченный автоматической электродоилкой, — его зовут Говард.
А если они не знают про её ублюдочного ребёнка, то им гарантированно неизвестно и про её непристойное поведение, и про покушение на убийство, и про создание угрозы по небрежности, и про издевательств…
— Хватит, пожалуйста, — просит она. — Мне больно. Пожалуйста, я отдам тебе деньги.
— Солнечный свет — ваш враг! Держитесь подальше от солнечной стороны улицы!
Здесь, в Сент-Энтони, вторник значит бифштекс по-солсберски. Среда значит курица с грибами. Четверг — это спагетти. Пятница — печёная рыба. Суббота — мясо в кукурузной муке. Воскресенье — жареная инд…
— Ну что, братан, — кричу я с ворот колонии. — Теперь, когда ты труп, что ты будешь делать всё свободное время?
Прекращаю писать. У меня болит сердце, но я уже забыл, к чему бы это.
— Я тебе не мать, — сказала она. — Вообще, даже близко.
Древняя девушка, рассказывает мамуля, больше ни разу не видела своего возлюбленного.
Такие вещи люди говорят тебе, когда не хотят сообщить правду.
Приятный момент в работе мальчиком с алтаря — это стукнуть дискосом кому-нибудь под глотку. Люди стоят на коленях, сцепив руки в молитве, и та лёгкая гримаса, в которой корчится рожа каждого в такой …
— Так возьмите расскажите ему, — советую. Я принёс поесть, миску шоколадного пудинга, и пытаюсь протащить хоть ложку ей в рот.
Вот обрывки и осколки моего медфаковского образования.
— И не бей по груди, если не собираешься вызвать у меня комки.
И наш маленький мальчик слал воздушные поцелуи.
Но когда она отпускает микрофон, из интеркома снова доносится голос, тихий и шепчущий.
— Так что, братан, можно мне прийти пожить в доме твоей мамы? Да или нет?
— Братан? — говорю. — Ты же серьёзно не считаешь, что во мне есть хоть что-то от Иисуса Христа, правда?
А она требует заткнуться и дать ей сосредоточиться.
Мы все в ловушке. Тут всегда 1734-й. Каждый из нас, все мы застряли в одной временной капсуле, точно как в тех телепередачах, где всё те же люди торчат в одиночку на каком-нибудь пустынном островке т…
От неё не пахнет розами, лимонами или хвоей. Вообще ничем таким не пахнет, даже кожей.
— Эй, нам бы тут помощь чуток не помешала.
В этот миг казалось, что целому миру небезразлично то, что с ним случилось. Все те люди обнимали его и гладили по голове. Все спрашивали, всё ли с ним в порядке.
Другие ребятишки распаковывают завтраки и заглядывают в бутерброды.
— Кажется, это было во вторник, — говорит. — Нет, стойте, что у нас сегодня?
Нет, говорю ему. Эта старая история. Лет восемьдесят ей.
В окне отражение меня, с виду такого же отощавшего и тонкого, как моя мама. Нового, праведного и потенциально-божественного Святого Меня. Там Бэт, которая смотрит на меня, сложив руки. Там Дэнни, кот…
— Фига народа дороге маленькая закатом пела верёвку пурпура вуалью нету, — вот так они говорят.
— Ах да, деньги, — говорю. — Спасибо, братан. — И сплёвываю. Потом снова сплёвываю. Щелчок Реджи, который делает мой снимок. Ещё один идиотский миг, который людям охота продлить навечно.
— Доктор Уэрд, пожалуйста, подойдите к своей жене в отдел косметики магазина «Вулворт».
Мои глаза зажмурены и слезятся, фары сияют красным сквозь мои веки, сквозь мою собственную плоть и кровь. Сквозь мои слёзы.
После стука в дверь, вносят поднос с ужином. Гамбургер на тарелке. Салфетка. Бутылка кетчупа. При заторе в моих кишках, вздутии и боли, получается, что я подыхаю от голода, но есть не могу.
Наблюдаю сзади, как Пэйж Маршалл снова и снова засовывает окровавленную струну старухе в рот. Серые и белые частицы грязи скапливаются спереди на её халате. И маленькие крапинки розового.
В таком духе она болтает полчаса, в основном про то происшествие с перепутанной краской для волос. Потом просит меня принести газету из зала.
Вдох. Выдох. Представьте, что большой вес давит на ваше тело, погружая вашу голову и руки глубже и глубже.
Спрашиваю — можно мне снять солнечные очки?
Ведь ничто не окажется настолько совершенным, насколько ты можешь его представить.
— Не хотелось бы, чтобы её кормили насильно.
Чтобы всё замедлить, сильно прижмите мужчину снизу у основания. Даже если дело этим не тормознётся, вся дрянь отступит ему в мочевой пузырь, и сбережёт вам уйму времени на чистку. Эксперты называют т…
Здесь такой приятный район — даже пиво, которое оставляют животным, всё сплошь импортировано из Германии да Мексики. Мы перебираемся через ограду в следующий задний двор и высматриваем под кустами на…
Так или иначе — говна во мне по самые уши.
На работу я согласился просто потому, что есть вещи и похуже, чем работать с лучшим другом.
Пэйж всё время была со стетоскопом в ушах, молча слушала собственное сердце.
— Ага, — подтверждает Дэнни, кивая. — Я Виктор.
Кем бы ни был человек, он будет очень гордиться. Даже если о твоих настоящих предках такого не скажешь. Этот человек будет гордиться тобой, потому что ты дал ему очень большую гордость за самого себя.
В какую-то секунду становится легче смотреть в тёмное кухонное окно над раковиной, за которым ночь.
А Дэнни тащит здоровенный серый камень, держа его двумя руками у пояса, пожимает плечами. Месяц назад это был камень, который мы с трудом поднимали вдвоём.
Пройдут годы, а этот человек будет всё звонить и писать. Ты будешь получать открытки и, возможно, чеки.
Под неосязаемым она понимала Интернет, фильмы, музыку, рассказы, искусство, сплетни, компьютерные программы — всё, что не на самом деле. Виртуальные реальности. Выдуманные вещи. Культуру.
— В другом месте мы увидеться не сможем, — говорит.
Говорят, что по телевизору я выглядел просто ужасно.
Таня снова дёргает, и срабатывает мой поршень, обхаркивая белыми солдатиками стену спальни за её головой. Она снова дёргает, и мой поршень кашляет всухую, всё кашляет и кашляет.
Чтобы сосредоточиться, стараюсь не думать об ухе Пэйж Маршалл.
Здесь чисто пахнет, то есть унюхать можно только химикалии: моющие средства и освежители воздуха. Знайте, что хвойный запах прикрывает где-то кучу дерьма. Лимонный означает, что кто-то наблевал. Розы…
Сейчас она очень даже подходит на роль миссис Смерть.
Как та женщина с полной глоткой шоколада. Та женщина была ему не мамочка.
Гостиная с виду завалена сходом лавины. Сначала уровень камней поднялся до подножья дивана. Потом с головой были похоронены столики, только абажуры остались торчать из камней. Из гранита и песчаника.…
— К примеру, вот эта гора, — сказала она. Взяла глупый подбородок малыша между большим и указательным пальцами, заставив его посмотреть вместе с ней. — Эта большая славная гора. На один мимолётный ми…
См. также: Гистоплазмоз. См. также: Ленточные черви.
Послушница Лэндсон и госпожа Плэйн плакали в подол, но только потому, что скорбь входила в их служебные обязанности. Стояла охрана из мужчин с мушкетами, готовая эскортировать Дэнни наружу, в дикие п…
Считается ли то, что я сказал насчёт любви к Пэйж враньём или признанием — не знаю. Но это была уловка. Просто чтобы свалить в кучу ещё больше всякого девчачьего говна. У людей нет души, и я абсолютн…
— Это тот милый юноша, про которого я тебе рассказывала. Это он удавил моего котика.
Потом ловлю себя с ногтем во рту, в коровьем навозе. В цыплячьем дерьме.
— Ты тот, кто во втором классе швырнул в грязь все мои учебники.
— Видите ли, — говорю. — Некоторое время я ведь и правда считал, что я Иисус Христос.
— Конечно здесь, — отвечает девушка с конторки, теперь уже немного отвернув от меня лицо, глядя на меня уголком глаза. Взгляд недоверия.
Наша мамуля просто давала историю раз-за-разом. Описание вздох-за-вздохом. Комментарии в цвете. Вообразите, что слушаете бейсбольный матч по радио. Представьте, насколько реалистичным он может казать…
— Причина, по которой я странствую, в том, что если вдуматься — вообще нет причин делать всё, что угодно.
«Да нет», — говорю ему. Дневник. Он на каком-то иностранном языке. Поэтому прочитать не получится. Наверное, мама рассчитывала, чтобы я не смог тайком подсмотреть в него в детстве, когда писала его т…
Иногда уже настаёт три или четыре утра, прежде чем Дэнни объявляется у дома, поливая из шланга новый камень; бывают ночи, когда камень настолько велик, что ему приходится вкатывать его внутрь. Потом …
Если ищешь просветление, сказала мамуля, то новая машина — не ответ.
Там, где сейчас живу, в мамином старом доме, я сортирую мамины бумаги: табеля из колледжа, её дела, заявления, объяснительные. Судебные протоколы. Её дневник, всё ещё под замком. Всю её жизнь.
— Извини, — и лезу поднимать парик. Он уже не особо белый, к тому же воняет, — ведь, пожалуй, тысячи собак и цыплят отливают на этом месте каждый день.
— И прости, что считал тебя тупорылой безмозглой девкой.
Я хочу сказать, — в мире, где нет Бога, разве матери — не новый бог? Последняя сокровенная недостижимая инстанция. Разве материнство не осталось последним настоящим волшебным чудом? Но чудом, невозмо…
Пэйж Маршалл вздыхает. Стягивает рот в тугой узелок и молча на меня таращится. Прижимает свою планшетку к груди, сложив руки крест-накрест.
Между мной и фарами — очертания тысячи людей без лица. Всех людей, которые думали, что любят меня. Которые думали, что вернули мне жизнь. Их испарившаяся жизненная легенда. Потом одна рука поднимаетс…
Потому что теперь я сирота. Я безработный и нелюбимый. Потому что внутри у меня всё болит, и всё равно я подыхаю, только с другого конца.
Между остальными, кто ещё герои, и людьми, которые знают правду.
Мамуля остановилась и сунула руку в сумочку. Взяла мальчика за плечо и стала, глядя на гору снизу вверх.
— Ага, — говорю. — И я, значит, никого не спасаю.
— Сегодня утром, — рассказывает Дэнни, шмыгая носом. Сплёвывает какую-то коричневую дрянь, натёкшую ему в рот. — Перед завтраком, послушница Лэндсон засекла меня, когда курил сигарету у молитвенного …
Правда заключается в том, что хоть толстый журнал насчитывает уже больше трёх сотен вписанных имён, я всё равно не дотягиваю до трёх штук ежемесячно. Плюс каждый вечер официант приносит счёт. Плюс та…