Существует невидимая грань между наукой и садизмом, но тут её сделали видимой.
И для Иды Манчини это значило — обратно в тюрьму.
На этот раз дело было в злоумышленном создании угрозы, или в небрежном оставлении ребёнка, или же в преступной небрежности. Законов было так много, что удержать их все в голове маленький мальчик не мог.
Словно это просто какая-то нечаянность, ловлю себя с пальцем вдоль колонки Маршаллов в телефонном справочнике. Её в списке нет. Иногда по вечерам после работы сажусь в автобус, проходящий мимо Сент-Энтони. Её никогда нет ни в одном из окон. Проезжая мимо, нельзя угадать, какая из машин на стоянке принадлежит ей. Не выхожу.
Здесь вовсе не так называемый «гадюшник». При входе вас не встречает запах мочи. Не за три же штуки ежемесячно. В прошлом веке здесь был женский монастырь, и монашки насадили прекрасный сад из старых роз: прекрасный, обнесённый стенами, и полностью защищённый от побега.
Мы живём и умираем, а всё остальное — бред. Это просто позорное девчачье дерьмо насчёт чувств и трогательности. Просто надуманный субъективный эмоциональный отстой. Нет души. Нет Бога. Есть только решения, болезни и смерть.