— Морти, — говорит. — Я не сутенёрша, — руки сжаты в узловатые кулачки, она трясёт ими в воздухе и продолжает. — Делаю заявление феминистки. Как такое могло оказаться проституцией, если все те женщины были мертвы?
Для глупого маленького мальчика это стало просветлением. Быть в этом мире настолько спокойным и непоколебимым — казалось Нирваной.
— Я провела всю свою жизнь, нападая на всё подряд, потому что слишком боялась рискнуть создать что-то…
— Ева Мюллер — моя мать! И она говорит, что ты уложил её и сказал, что это у вас секретная игра.
— Эй, — говорю. — Не смей пользоваться этим на мне.
«Вдовец» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.