Все цитаты из книги «Удушье»
Любовь говно. И чувства говно. Я скала. И урод. Я наплевательский мудак — и горжусь этим.
Мы с Дэнни вдвоём наблюдаем за ней, и купальник падает.
Уже успело стемнеть, и начался дождь, пока я добрался до церкви, а Нико ждёт меня на стоянке. Она выкручивается внутри своей куртки, на мгновение один рукав виснет пустым, а потом она вытряхивает в н…
За стеклянными дверьми женщина, которая елозит туда-сюда шваброй. Нико стучится в стекло, потом показывает на свои наручные часы. Женщина окунает швабру в ведро. Поднимает её и выжимает тряпку. Присл…
— Не знаю, — отзывается Дэнни. — Ребёнок — это же не собаку завести. Я хочу сказать, дети живут очень долго, братан.
— И прости, что считал тебя тупорылой безмозглой девкой.
Её часы показывали, что до следующего клиента им оставалось около сорока минут.
— Когда-нибудь оно будет стоить всех наших усилий, я обещаю.
— Мастурбация, — сообщила мамуля. — Их единственное средство для побега.
По ночам мамуля пробиралась с маленьким мальчиком по задним дворам других людей. Она пила пиво, оставленное людьми для улиток и слизней, обгрызала их дурман, паслен и кошачью мяту. Она притискивалась…
Вон, быстро приближается мужчина в смокинге, огибая подворачивающихся зевак, бежит со столовым ножом и шариковой ручкой.
Сегодняшний вечер должен пройти таким образом: я прячусь в шкафу в спальне, пока девчонка принимает душ. Потом она выйдет оттуда, вся блестящая от пота: воздух дышит паром, туманится от лака для воло…
Здесь есть девушка-массовик, у которой было вздутие живота, и там нашли фунт спермы. Её зовут Лу-Энн.
— Сам знаешь, кто, — ответила мамуля. — Она ещё и молоденькая. Только что видела, как вы двое смотрели шмотки. Ты держал её за руку, так что не ври.
Разумно предположить, что именно так мужчины справлялись со враждебностью Евы всю её жизнь. Берёшь и отвлекаешь её. Ловишь момент. Избегаешь конфронтаций. Сматываешься.
Дэнни заталкивает шмотьё под стул с обивкой.
Большую мышцу заднего прохода, которая удерживает дерьмо внутри, врачи называют ректальным выступом, и если за этот выступ что-то затолкать — оно в жизни не выйдет без посторонней помощи. В неотложны…
— Не знаю, братан, — отвечает Дэнни. — Просто охота, чтобы дни моей жизни к чему-то складывались.
Мои глаза зажмурены и слезятся, фары сияют красным сквозь мои веки, сквозь мою собственную плоть и кровь. Сквозь мои слёзы.
— Прости, братан, — и пристраивает открытку на место.
В те разы мне казалось, что каждая из них должна быть кем-то особенным, но без одежды они оказывались как все на свете. Теперь её задница так же заманчива, как точилка для карандашей.
— И не бей по груди, если не собираешься вызвать у меня комки.
А я трясу каждую бутылку, пытаясь определить, в которой осталось пиво, чтобы выпить, и смотрю на Дэнни.
— Ладно, ладно, — отзывается Дэнни, потом высказывает предположение. — Тогда значит на самом деле ты просто мозг, который лежит где-то в кастрюле, а его стимулируют химикатами и электричеством, чтобы…
Прошу Урсулу — не приложит ли она ухо к моему голому животу да скажет мне, если чего расслышит.
— Что если бы нам удалось полностью вернуть разум вашей матери?
На самом деле она только строила декорации. Просто представляла мужчин их идеалу. Она подстраивала для них свидание с их собственным подсознанием, — ведь ничто не окажется настолько хорошим, настольк…
Тень становится ближе. С каждым шагом тень проявляется всё больше и больше".
Она сбрасывает с одного плеча бретельку. Сосёт свой указательный палец. Падает бретелька с другого плеча, и теперь только её грудь удерживает купальник от падения к ногам.
Бренда Манро, Бренда Манро… Пытаюсь припомнить лицо, да не выходит. Ничего не помню. Ну, а кто может требовать, чтобы ты помнил каждый свой предсмертный опыт. Ясное дело, я мог бы вести записи подроб…
По сравнению с этим нельзя не удивиться — какое животное проектировало «Боинг 747-400», где в каждый туалет кроме сиденья будто ничего и не помещается. Для хоть какого-то нормального уединения придёт…
Пэйж выдернула струну между зубов женщины, забрызгав кровью и едой линзы собственных очков в чёрной оправе. Чёрный мозг на её голове покачнулся туда-обратно, когда она пыталась рассмотреть верхний ря…
Мимо проходит человек из обслуживания, и рыженькая заказывает два двойных бурбона.
— Вас отпустят на все четыре стороны, — говорит он. — Или же можете провести два часа в колодках.
Здесь рассказ про глупого малолетнего проныру, который, это уж точно, был чуть ли не тупейшим мелким хамоватым плаксой и стукачом-ябедой из всех, живших на свете.
— Да-да, это Дэнни. Всё нормально. Он здесь живёт.
Ведь ничто не окажется настолько совершенным, насколько ты можешь его представить.
Замок Дэнни, — все стены обрушены, камни сбиты и раскатились по сторонам при тяжёлом падении. Колонны повалены. Все колоннады. Пьедесталы опрокинуты. Статуи разбиты. Каменные обломки и куски раствора…
Пока я устраиваюсь на унитазе, Трэйси изучает себя в зеркало, видя не столько своё лицо, сколько то, что осталось от её косметики, — и одним влажным пальцем подчищает смазанный край помады. Растирает…
— Тридцать дней — если нас не поймают раньше.
Почти в то же время тысяча очень напуганных людей приехали в районный венерологический диспансер, требуя проверить их, — после того, как получили письмо на административном бланке, предупреждающее, ч…
Эти люди — причина того, что в каждой неотложке есть дрель с алмазным сверлом. Чтобы просверлить толстое донышко бутылки из-под шампанского или содовой. Чтобы освободить всасывание.
Здесь ты получаешь секс, о котором мог только мечтать. Она оформляла декорации и проводила все вступления. Всё оставшееся время сеанса — смотрела на часы, иногда читала книгу или разгадывала кроссвор…
— Либо мы поставим ей в желудок трубку, — говорит врач. — Либо она умрёт с голоду.
— Всё нормально, — говорит. — Мне всегда было плевать, что ты считаешь. Только что Дэнни, — она сбивает термометр и всовывает его обратно мне под язык.
— Если твоей целью было задеть мои чувства, то можешь давать уроки.
— Хочу, чтоб ты наполнил меня своей верой.
— Я им так гордилась. Он до сих пор рассказывает эту историю людям.
Я не столько хороший друг, сколько родитель, которому на полном серьёзе никогда не хочется, чтобы ты вырос.
Они доят коров, сбивают масло, — сто пудов, доярки умеют великолепно работать рукой.
— Ты, — произносит Ева, тыча в меня дрожащим пальцем. — Ты поранил мою ву-ву.
Если не считать газеты, мы очень аутентичны, — ничего на нас надетого в этом веке словно и не стирали.
Чтобы не кончить, воображаю занятия по анатомии на первом курсе и расчленение двух ножек клитора, crura, — каждая длиной где-то с указательный палец. Представляю рассечение corpus cavernosa, двух цил…
То был первый раз, когда мамуля вернулась забрать его.
Прибежал стюард ресторана. Эта в коротком чёрном платьице предстала передо мной. Мужчина в массивных золотых часах.
Это станет историей, которую он сможет рассказать своему собственному сыну. Когда-нибудь.
В моей жизни не больше смысла, чем в дзеновской коане.
— Что если мы кое-куда пройдём и сядем всё проясним?
Пока нет. Запечатываю конверт с квитанцией.
Снова условности, сказала она. И не была уверена, делает это нас лучше животных, или хуже.
— Мы разобрали мир на части, — говорит она. — Но теперь понятия не имеем, что делать с этими частями, — и голос её снова исчезает.
Щёлкаю управлением интеркома туда-сюда по шкале, пока не слышу их на шестом номере.
Или наркодилер, который продаёт тебе героин.
— Быстро как зайчик. Что значит мисс Террилин Мэйфилд?
— Братан, не поможешь? Тут где-то пуговица, не пойму где.
— Не знаю, — говорю. — Да ничего вроде, — говорю. — Забудь.
Прошу, покажите мне хоть одну вещь в нашем мире, которая и есть то, чем кажется.
Между остальными, кто ещё герои, и людьми, которые знают правду.
У меня болит живот, но от чувства вины, или от набившегося стула — сказать не могу.
А я спрашиваю их — эй, ребятишки, может кто-нибудь из вас рассказать мне, как люди в восемнадцатом веке замучивали голых маленьких мальчиков до смерти?
Успокойтесь, говорит она мне. Миссис Манчини по-прежнему на первом этаже.
Уверен, никогда ведь не увижу стих, способный сравниться по прелести с горячо бьющим, жопосводящим, кишкораздирающим оргазмом.
Единственные, которого мы возненавидим больше друг друга — это мы сами.
В чём самый прикол — я всерьёз считаю, будто помогаю Дэнни.
— Братан, — говорю. — Больно молодой она у тебя вышла.
Детективы сообщают мне, что у меня не особо много друзей среди персонала медсестёр.
Спрашиваю — она же не верит в этот отстой, а?
— И сколько же дней у тебя пока накопилось?
Простой синяк означает цирроз печени. Отрыжка значит рак прямой кишки, рак пищевода, или, в самом лучшем случае, язву желудка.
Бывает, эвфемизм ближе к истине, чем то, что он скрывает за собой.
— Вот и сделай одно доброе дело. Помоги старой леди.
— Нож — это очень важная для моего общего впечатления часть.
— Братан, не забудь набросать все её вросшие волоски.
Ещё прикольнее то, что мне самому тоже как-то не особо верится.
На полном серьёзе, когда автобус высадил меня сегодня у Сент-Энтони, я заметил, что у неё спущены две шины. Оба задние колеса стоят прямо на ободе, сказал я ей, заставляя себя всё время поддерживать …
На самом краю всего — какой-то герой уже излагает. Даже во тьме можно разглядеть зыбь откровения, бегущую по толпе. Это невидимая граница между людьми, которые ещё улыбаются, и людьми, которые уже не…
В следующий раз, когда прихожу навестить маму, я по-прежнему Фред Гастингс, её государственный защитник, и всю дорогу она мне поддакивает. Пока не сообщаю ей, что всё ещё не женат, а она говорит, мол…
— Перерыв, — находит разрез в кулисах, потом исчезает за сцену.
Дэнни пожимает плечами. Ввинчивает квадратный коричневый камень поглубже в раствор. Про помощи мастерка залепляет раствором щель между двух булыжников. Собирая всё своё поколение детишек во что-то ог…
Она улыбается уголком рта, прикусив немного нижнюю губу верхним зубом. Её глаза сверкают от дождя и уличных фонарей.
Она говорила мистеру Джонсу — "Представьте, что вы смотрите в голубое небо, и вообразите самолётик, который рисует букву Z. Теперь позвольте ветру стереть эту букву. Теперь вообразите самолётик, кото…
— Не забудьте прислать миссис Цунимитсу, — напоминает доктор Маршалл.
Спрашиваю — можно мне снять солнечные очки?
Вдох. Выдох. Представьте, что большой вес давит на ваше тело, погружая вашу голову и руки глубже и глубже.
Потом Дэнни закидывает сложенное одеяло в коляску и берётся толкать ту домой.
Очередь тянулась долго-долго. Полиции вокруг было не видать.
С магазинной сумкой, битком набитой пудингом иду в Сент-Энтони.
Кем бы ни был человек, он будет очень гордиться. Даже если о твоих настоящих предках такого не скажешь. Этот человек будет гордиться тобой, потому что ты дал ему очень большую гордость за самого себя.
— А теперь — прямо как с вальсом «Дунайские волны», крепко возьми меня за руку, — сказала. — И не думай, — сказала. — Только беги.
— Извините, пожалуйста, знаете ли вы этого человека?
— Красота, — отмечает Дэнни, быстро делая набросок. — Как насчёт немного приоткрыть рот?
— Свой бунт я использовала, как способ укрыться. Критикой мы пользовались, как ложным участием.
— Я вроде как представитель трудового народа ранней колониальной Америки.
Я веду её в часовню, сообщаю Пэйж. Я ребёнок шизофренички. А не ребёнок Бога.
Персонал Сент-Энтони подшучивал над её помешательством, сообщает мне полиция, что она, мол, настоящий врач. Ей давали носить старый халат. Так она становилась уступчивей.
На работу я согласился просто потому, что есть вещи и похуже, чем работать с лучшим другом.
Как и в любой хорошей финансовой пирамиде, в основание постоянно нужно набирать народ. Как и в схеме Социального страхования, существует большое количество людей, которые коллективно платят за кого-т…
— Пока ещё не поздно — думаю, у Виктора есть право узнать, кто он на самом деле.
Сейчас она очень даже подходит на роль миссис Смерть.
Из-за того, что не дышу, у меня на шее набухают вены. Моё лицо краснеет и наливается жаром.
«Туман рассеялся, и вокруг сияющий, тёплый день. Ощутите воздух на своей обнажённой коже, на голых руках и ногах. Ощутите, как вы разогреваетесь с каждым выдохом. Почувствуйте, как становитесь выше и…
Чёрт возьми, отныне я ссу на каждый стульчак.
В тот миг, когда Дэнни наклоняется, с него падает парик, приземляясь в грязь и лошадиный навоз, а почти две сотни японских туристов хихикают и толпятся спереди, чтобы заснять на видеоплёнку его бриту…
— Моя цель — быть механизмом волнения в человеческих жизнях.
И откуда-то выше по руке Пэйж, откуда-то из самой глубины рукава её халата, Пэйж на запястье падает пластиковый браслет пациента.
«Вандализм» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
— Нужна тряпка для соплей, братан? — спрашиваю.
По-прежнему зарывшись носом в головоломку, Дэнни передёргивается.
Цыплята возятся в пыли и сене. Пауки вертятся.
«Хомячиха» — это та, кто жуёт еду, а потом забывает, что делать дальше. Они забывают как глотать. Вместо этого сплёвывают каждую прожёванную порцию в карман одежды. Или в сумочку. Выглядит это совсем…
Тот глупый маленький мальчик, та холодная ночь, — всё оно со временем станет лишь новым идиотским дерьмом, о котором можно думать во время секса, чтобы не спустить заряд раньше времени. Это если вы п…
В окне отражение меня, с виду такого же отощавшего и тонкого, как моя мама. Нового, праведного и потенциально-божественного Святого Меня. Там Бэт, которая смотрит на меня, сложив руки. Там Дэнни, кот…
— Понимаю-понимаю-понимаю, это звучит ужасно, — Но, даже не знаю… Я считаю вот что.
— Меня сто пудов отправят в изгнание, — говорит он, шмыгая носом.
— Ну да, — говорю. — Знаешь, вроде «спагетти»?
Мне нельзя покидать город до следующего уведомления, сообщаю ему. Меня просила полиция.
— Ваши сегодня в комнате 234, — объявляет женщина. — В классе воскресной школы.
— О, ты сказал, что это просто такая игра, — рассказывает она и запрокидывает голову. Её голос затягивает песню. — Это была просто наша секретная игра, но потом ты вставил в меня свою большую мужскую…
В этот миг казалось, что целому миру небезразлично то, что с ним случилось. Все те люди обнимали его и гладили по голове. Все спрашивали, всё ли с ним в порядке.
— Виктор? У Виктора, несомненно, есть свои способы бегства.
— Да Фреда же, — поясняет мама. — Ты его любишь?
Начинаешь раздумывать — что они такое подразумевают под «свободно».
В ночь после изгнания Дэнни показывается у маминого дома с камнем в руках и полицейским за спиной. Дэнни вытирает рукавом нос.
И втыкаю ложку ей в рот. Чёрный пудинг лишь остаётся на её языке. Такое лучше, чем трубка для желудка. Ладно, допустим — дешевле.
Не забирая у неё вещь, говорю, что не могу. Больше не могу.
— Подержись ещё немножечко, просто будь чуть упорнее, и всё будет хорошо.
Кувыркаться друг с другом в собственной чисто вытертой пластиковой комнатушке, подвешенными в процессе во времени и пространстве — это не мазохизм, но что-то близкое.
Дэнни пробивается сквозь каменные россыпи, перекатывая камни ногой, потом наклоняется и поднимает один. Потом Бэт уходит помогать ему.
Прямо какой-то очень подавляющий веб-сайт. «Смерте-Кэм».
— Ладно, Эйнштейн, всё, что тебе рассказывали в этих приёмных семьях, — говорила мамуля. — Можешь смело забыть.
— И что — в этом большой секрет? — спрашиваю.
— Если ты так относишься, то можешь смело вытаскивать свой мелкий член и проваливать домой.
Тут есть ежедневные уроки по теме, как шнуровать ботинок, как застёгивать застёжку, защёлкивать защёлку. Завязывать завязку. Кто-то продемонстрирует «липучку». Кто-то научит пользоваться «молнией». К…
Кажется глупым даже припоминать такие вещи.
Дальше, не знаю сколько времени, для меня нет проблем в целом мире. Ни матери. Ни медицинских счетов. Ни дерьмовой работёнки в музее. Ни лучшего друга-дрочилы. Ничего.
Человеку в самом деле нужен кто-то, выше кого он может себя ощутить. Так оставайся в роли униженного.
Перед клеткой с обезьянами мамуля полезла в сумочку и вынула пригоршню пилюлек: маленьких круглых фиолетовых пилюлек. Она швырнула всю пригоршню через прутья, а пилюльки рассыпались и покатились в ст…
— Сегодня утром, — рассказывает Дэнни, шмыгая носом. Сплёвывает какую-то коричневую дрянь, натёкшую ему в рот. — Перед завтраком, послушница Лэндсон засекла меня, когда курил сигарету у молитвенного …
Те люди, которые присылают деньги, оплачивают свой героизм в рассрочку.
Их учительница ждёт снаружи. Вышло так, что пару часов назад, пока её класс чесал шерсть, мы с этой учительницей перевели немного спермы в коптильне, и она стопудово считала, что это обернётся какой-…
Потом она уходит за бронированные двери, а я сажусь за её стол. Смотрю на экран: тут зал, сад, какой-то коридор, каждые десять секунд. Высматриваю Пэйж Маршалл. Одной рукой переключаюсь с номера на н…
— Так ты наконец признаёшь это, — произносит она.
— Голубой лучше, — возражает мама. — Если речь о комнате, где ты собираешься держать пищу.
А я вот даже представить себе боюсь, какой же большой блестящий отпечаток задницы мы натёрли на полированной воском плитке. Ряд раковин вон покосился. Лампы дневного света мерцают, и в отражении на х…
«Вы подрезаете внутреннюю часть карманов ваших брюк, чтобы иметь возможность мастурбировать на публике?»
— Сегодня вечером мы поработаем над четвёртым шагом.
Если верить католической церкви, то Иисус объединился со своей крайней плотью при воскресении и вознесении. Если верить истории святой Терезы из Авилы, то когда Иисус явился ей и взял её в невесты, к…
После стука в дверь, вносят поднос с ужином. Гамбургер на тарелке. Салфетка. Бутылка кетчупа. При заторе в моих кишках, вздутии и боли, получается, что я подыхаю от голода, но есть не могу.
И вот я прячусь в этом шкафу, голый и облипший всеми её вещами в целлофане из химчистки, на моей голове колготки, я в солнечных очках и держу самый тупой нож, который смог найти, — сижу в ожидании. П…
— Колин, — спрашивает. — А ты ещё любишь меня?
Монитор показывает библиотеку, очередной коридор, потом показывает меня: зернистого чёрно-белого меня, сгорбившегося за конторкой, уткнувшегося в экран. Меня, вцепившегося одной рукой в управляющий п…
Почти во всех программах реабилитации из двадцати шагов, на четвёртом шаге нужно составить опись своей жизни в зависимости. Каждый уродский, говёный момент своей жизни нужно взять и записать в блокно…
Монитор переключается по циклу на комнату для кружков, там пусто. Проходит десять секунд. Потом тут зал, где стоит телевизор с тёмным экраном. Потом, десять секунд спустя, библиотека, где Пэйж толкае…
— Как поживает Виктор? — спрашивает меня мама в следующий визит.
В деревьях воркует плакучий голубь. Уже, наверное, полночь.
Если на тебе браслет, то каждый раз, когда проходишь по коридору — слышишь, как защёлкиваются замки. Какая-то магнитная лента, или что-то такое, запечатанное в пластик, посылает сигнал. Останавливает…
Единственный приятный момент в работе мальчиком с алтаря: ты должен держать дискос у подбородка каждого, кто получает причастие. Это золотой подносик с ручкой, которым ловят гостию, если та падает. В…
Стоит мне войти в комнату и представиться Фредом Гастингсом — она тычет пультом в телевизор и выключает его.
— И однажды каждый маленький мальчик просыпался с воспалённым пятнышком на интимном месте. И эти воспалённые пятна не заживали. А потом они метастазировали, следуя вверх по семенным пузырькам в желуд…
А мне казалось, что я ещё неплохо справляюсь. Учитывая пару двойных бурбонов и то, что к этому моменту уже три часа был на ногах.
Другие мамы и детишки стояли и болтали друг с другом.
За секунду до того, как кончить, когда возникает чувство, будто сжимается дупло, — именно тогда я поворачиваюсь к маленькой полянке на полотенце, куда сказала Гвен. Чувствуя себя глупо и выдрессирова…
«Подкрадываюсь» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
Точно так же, как съёмки порнофильма требуют присутствия определённого числа людей, которые стоят здесь же за кадром, жуют бутерброды, вяжут, смотрят на часы, пока другие голыми занимаются сексом на …
А мы с Дэнни так же невинны, как опухоль.
Потом позвонил им на телестанцию и рассказал всё то же самое.
Её глаза набухают, и слёзы текут по бокам лица.
— Только глянь на нас, братан, — говорю. Нахожу бутылку с уцелевшим пивом, а оно тёплое. Продолжаю. — Стоит женщинам всего лишь раздеться — и мы отдаём им все свои деньги. В смысле — почему мы все та…
— Единственный предел, который нам остался — мир неосязаемого. Всё остальное слишком крепко повязано.
— Глянь сам, — советует она. — Всё в большой книжке.
Монитор переключается по циклу, показывая их, идущих по коридору, и открытую книгу в маминых руках. Даже в чёрно-белом цвете можно смело сказать, что это её дневник. И она читает его с улыбкой.
Что тебя достаточно когда-нибудь схватить, разоблачить и выставить напоказ, и тебе никогда уже не скрыться. Не будет разницы между твоей общественной и личной жизнью.
Пока они стояли, мамуля рассказывала, что если тебе захочется стать первым человеком, который взойдёт на борт самолёта, и если хочешь лететь со своим домашним питомцем — то вы можете и вместе, запрос…
Прошу её тихий записанный голос не звонить мне больше, пока миссис Манчини не будет мертвее мёртвой.
Ева немного вкатывается в мамину комнату.
— Ты поразишься, насколько легко можно взять напрокат один из таких.
Теперь себя демонстрирует следующая пациентка, ещё одна блондинка, худенькая, — быть может, даже слишком худая. Опухоль позвоночника, скорее всего. Если в наличии головная боль, лёгкий жар, воспалённ…
И все, у кого отобрали миг наивысшей гордости, начинают оглядываться по сторонам. Все эти люди, разжалованные из спасителей в дурачки, чуток сердятся.
Мужчина достаёт из-за спины пару наручников.
Дэнни переворачивает страницу на планшетке и берётся за что-то новое.
— Посмотри на себя, — говорит. — Похоже, трубка для питания пригодилась бы не только твоей матери.
— Ладно, — говорит он. — Понимаю, о чём ты, братан. Я даже сдачу в автобусе прикинуть не могу.
Интересно, не считает ли наша девчонка, что Дэнни — очередной агрессивный хронический раздевала.
Очередной мужчина, у которого между большим и указательным пальцем танцуют его четыре дюйма, навострившиеся и готовые выбросить маленьких белых солдатиков.
Да, она была врачом. Говорила торопливо, слова её сбивались в кучу. Да, она была пациентом, которого здесь держат. Быстро выщёлкивая и отщёлкивая авторучку. На самом деле она была доктором-генетиком,…
Да-да, заявляю им всем, это был я. Я сжёг ваш дом. Я бомбил ваш посёлок. Я сослал вашу сестру. Я задвинул вам говёный синенький драндулет «Нэш Рэмблер» в 1968-м. А потом, ах да, убил вашу собаку.
Дэнни спрашивает — можно ему прийти пожить у меня?
— У тебя уже есть я, — сказала мамуля. — Так как ты там называешь эту приёмную?
Всё это люди, которых вы считали городскими байками, — ну, вот они, всамделишные. С самыми настоящими именами и лицами. Работами и семьями. Учёными степенями и полицейскими досье.
Я принёс красивый букетик цветов и открытку с пожеланиями выздоровления. Это прямо после работы, поэтому на мне бриджи и камзол. Ботинки с пряжками и чулки со стрелкой, которые демонстрируют мои тощи…
Любая зависимость, говорила она, это просто способ лечения той же самой беды. Наркотики, обжорство, алкоголь или секс — просто очередной способ найти покой. Сбежать от того, что мы знаем. От нашего о…
В случае бутылки, самопомещённой открытым концом вверх, нужно вставить катетер Робинсона мимо бутылки, и пустить внутрь воздух, чтобы нарушить вакуум. Если бутылка самопомещена закрытым концом вверх …
Она вроде бы натуральная блондинка, высокий фактор риска, поэтому интересуюсь — не было ли у неё накануне беспричинных потерь веса?
Там, где сейчас живу, в мамином старом доме, я сортирую мамины бумаги: табеля из колледжа, её дела, заявления, объяснительные. Судебные протоколы. Её дневник, всё ещё под замком. Всю её жизнь.
Какая чёртова работёнка это была, должно быть, — брить тех бедных мышей. Потом искать табун необрезанных лошадей.
Ощупывая языком внутренности за её малыми половыми губами, я облизываю складки уха доктора Маршалл. Дыша через нос, тяну язык навстречу спасению.
Прошу её прощения, но мне по-прежнему надо разыскать немного пудинга.
Розовое одеяло спадает, и наружу показывается камень: серый, гранитного оттенка, начищенный и гладкий на вид. Никакого ребёночка, на полном серьёзе, только этот булыжник.
В час дня на городской площади Его Высочество Лорд Чарли, губернатор колонии, читал нам стоя, скривив рожу над своей книжечкой. Холодный ветер тянул по земле дым из каждой печи. Тут были доярки. Тут …
То было оскорбление третьей степени, или же неподчинение второй степени; пренебрежение первой степени, или же причинение вреда второй степени, — и дошло до того, что глупому малышу уже страшно станов…
— Мой замысел — дарить людям замечательные истории, которые они смогут рассказывать.
К пятнице в мамином доме уже не остаётся камней.
— Может, пойдёшь поплачешь где-нибудь в другом месте?
Это очень легко. Это выглядит не особо красиво, — по крайней мере на поверхности, — но ты всё равно в выигрыше. Главное — позволь себе казаться сломленным и униженным. Главное — всю свою жизнь продол…
Вот он я, задуренный малолетний баран, который считал, что можно когда-нибудь зарабатывать достаточно, знать достаточно, иметь достаточно, бегать достаточно быстро, прятаться достаточно хорошо. Траха…
В Сент-Энтони первый этаж отведён под людей, которые забывают имена, носятся голыми и набивают карманы жёваной жратвой, но, с другой стороны, очень даже без серьёзных расстройств. Также здесь немного…
— Морти, тебе нужно настоять, чтобы всё дело вышвырнули из суда, — и со вздохом укладывается на кучу подушек. От слюней изо рта белая наволочка окрашивается в светло-голубой, касаясь её щеки.
Девочка с фантазией. Это она, должно быть, дала заявление. Девчонка, которой я испортил розовую шёлковую кровать. Гвен.
Дэнни выдувает длинную упрямую соплю, шлепок которой я чувствую сквозь тряпьё.
— Единственное, что отделяет нас от животных, — сказала мамуля. — У нас есть порнография.
— Стой, — идёт к комоду и возвращается с розовым пластмассовым вибратором.
Автобус катился по шоссе, а снаружи катился город, и когда перестали каждую секунду попадаться дома, мамуля сказала ему подойти и сесть рядом с ней. Она достала красный дневник из сумки со всякими ве…
Насколько помню из физической диагностики, бледность Дэнни может значить опухоль печени.
Это по дороге на запад, где-то на северо-северо-западе от Атланты.
— Меня заперли здесь просто потому, что я рассказывала людям правду о себе, — сообщает она. — А ты был единственным доступным мужчиной, способным к воспроизводству.
Летом 1692-го в Плимуте, штат Массачусетс, мальчик-подросток был обвинён в том, что огулял кобылу, корову, двух коз, пять овец, двух телят и индюка. Это реальная история из книжек. В соответствии с б…
Дрочат тебе одними своими внутренностями?
А я спрашиваю — как насчёт того, что она возьмёт и заткнётся, и даст мне насиловать её как я хочу.
Наша мамуля просто давала историю раз-за-разом. Описание вздох-за-вздохом. Комментарии в цвете. Вообразите, что слушаете бейсбольный матч по радио. Представьте, насколько реалистичным он может казать…
А малыш был таким глупым, что даже не знал, что можно взять и убежать. Он даже не пытался поразмыслить о вполне конкретных пунктах её условного заключения, или об ордере на арест, или за что последни…
Все в Колонии Дансборо просили передать привет, говорю ему.
Как будто бы он только что открыл эту реку, как будто бы он только что открыл весь мир, она сказала ему рисовать новую карту — карту мира только для себя. Его собственного личного мира.
Рассказываю ей, что, наконец, узнал о себе правду. Про то, как родился хорошим человеком. Воплощением абсолютной любви. Что я могу снова стать хорошим, только вот начинать придётся с малого. Ложка пр…
А мамуля — обычно говорила ему, что ей жаль. Люди столько лет трудились, чтобы сделать мир чем-то надёжным и организованным. Никто не представлял себе, каким скучным он станет в итоге. Когда весь мир…
Ничего не осталось. Только белый шум. Помехи.
— Ах, это, — говорит она, закатывая глаза и улыбаясь. — Чтобы можно было носить стринги.
За другим соседним столиком молодая пара принимает пищу, держась за руки.
— Ты должна меня слушать. Ты должна мне верить
Нечестно, что женщинам не приходится представлять себе всякое дерьмо, чтобы не кончить.
Полнейшая пирамидальная схема Социального страхования.
Её руки берутся за мою верхнюю пуговицу, потом за другую, ещё за другую… Её руки сбрасывают рубашку мне через плечи, и та падает на пол позади меня.
Даже после всей этой беготни, мы в итоге закончили здесь: в глубине ничто и в глубине ночи.
— Ева, — говорю. — Крошка, солнышко, сестричка моя, любовь моей жизни, ну конечно мне стыдно. Я был свиньёй, — продолжаю, глядя на часы. — Ты была такой горячей штучкой, что я слетел с тормозов.
Над ними грудью в небо вздымалась гора, задевающая облака и укрытая соснами, — а потом, повыше, шапочкой снега. Она была такой большой, что, сколько бы они не шли, оставалась на том же месте.
В промежутках записываю своё прошлое в блокнот. В рамках своего четвёртого шага, своей полной и бесстрашной моральной описи.
Дэнни лезет, чтобы стащить вторую половину моего бифштекса.
Воскресенья означают Лиза, и я подбираю её на стоянке около общественного центра. За пару дверей от встречи сексоголиков мы переводим немного спермы в подсобке, со шваброй, стоящей рядом с нами в вед…
— Э-э, ну, — Пэйж поднимает руку и спрашивает. — Как думаешь — у тебя получится снять с меня этот браслет?
— По моему мнению, те, кто помнят прошлое, оказываются им парализованы.
И вот ведь смешно: как только кто-то спасает тебя, первое, что хочется сделать — спасти других. Всех людей. Каждого.
— Я думаю, было такое: когда Бог захотел создать землю из хаоса, он первым делом взял и слепил в кучу много камней.
Спасаясь от жары, Дэнни стаскивает свою куртку, потом свитер. Не расстёгивая пуговиц, даже на вороте и рукавах, стягивает рубашку через голову, выворачивая её наизнанку, и теперь его руки запутаны в …
Если бы можно было изменить человеческий образ мышления, говорила она. То, кем они видят себя сами. То, как они видят мир. Если сделать такое — можно было бы изменить то, как они живут свои жизни. И …
В каком-то смысле, быть зависимым — очень профилактично.
С противоположной стороны по тротуару приближается парочка, склонившаяся и обвившая друг друга руками. Женщина трётся щекой об отворот пиджака мужчины, а тот целует её в макушку головы.
Позади меня на телеэкране поднимаются и вздымаются по кругу стены из камня, образуя основание башни. Другие стены встают вокруг зазоров для окон. Сквозь просторный дверной проём виден пролёт широких …
Тут есть огнеупорные фартуки, укрывающие от шеи до лодыжек, чтобы нельзя было поджечь себя в процессе курения. Тут есть плакаты Нормана Рокуэлла. Дважды в неделю приходит парикмахер и делает вам прич…
А я переключаюсь с номера на номер, в поисках.
— Вот, — говорю, и показываю ей дневник. — Это мамин. Он на итальянском.
Чёрт, я даже не прикидываюсь, будто близко с собой знаком.
«Мистер Бернард Уэллис, пожалуйста, подойдите к своей группе у ворот шестнадцать корпуса F» означает, что там кто-то держит нож у горла заложника.
Глубоко погружённый в собственный транс, парень лежал на своём месте, дёргался и выгибался, как собака, которая во сне гоняет кроликов. Среди всякой порции парней ей попадался любитель покричать, пос…
«Неисправимая» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
Старуха привела меня в большую часовню Сент-Энтони, большую и пустующую с тех времён, когда это был женский монастырь. Одна стена — витражи из десятков самых разных оттенков золотого. Всю другую стен…
Это мой четвёртый шаг из группы сексоголиков, моя полная и безжалостная моральная опись меня самого. Дневник моей сексуальной жизни. Все мои грехи в перечислении.
Монитор переключается, показывая меня, который сидит, приложив ухо к динамику интеркома.
— О Боже ты мой. Так это правда? — втягивает голову в плечи и выкатывает глаза. — Наш Реджи вечно вами хвастается. А я вроде бы всегда думала, что он гиперболизирует.
— Не здесь, братан, — и пытаюсь вернуть бумажку…
Она только и делает, что сидит здесь, записывает-выписывает несколько человек в день. Смотрит на видеоэкран, который показывает внутренности Сент-Энтони: каждый коридор, зал, столовую, сад, — картинк…
Легендарная женщина, которая отсасывала у парней за рулём, и раз один парень теряет управление машиной и бьёт по тормозам так резко, что она откусывает ему половину, — я их знаю.
Может быть, нужно работать над собой, чтобы придти к настоящим кайфовым чудесам.
— Боже, да хватит ныть, — говорит она. — Каждый насильник, который у меня был, приносил колготки с собой.
Не глядя на неё, поднимаю палец. Этот универсальный знак языка жестов для «Подождите минутку. Доктор скоро вас осмотрит».
Пэйж рядом нет. Никого рядом нет, ещё очень раннее субботнее утро. Солнце только встаёт, просвечивая сквозь шторы. Мамина соседка по комнате миссис Новак-раздевалка, свернулась на боку на другой кров…
У моей мамы, похоже, единственное занятие на данный момент — терять вес. То, что от неё осталось — настолько худое, что она кажется куклой. Каким-то спецэффектом. У неё уже просто не хватит жёлтой ко…
— Просто предположим, — рассказываю. — Что она собирается раздавить мозг этого нерождённого зародыша, высосать всю кашу большой иглой, а потом впрыснуть эту фигню в голову кое-кого из твоих знакомых,…
— Целая куча дебильных камней, — говорю. — Какая у тебя цель?
— Эй, Виктор! Помнишь меня? В «Шез-Буфет»? Ты тогда чуть не задохнулся…
Она оставит окно спальни открытым, прежде чем пойти в душ.
— Почти угадал, но здесь было Божье деяние немного другого типа.
Скрипач и стюард ресторана идут голова к голове, несутся в мою сторону.
Где-то на юго-юго-запад над Лас-Вегасом ноги у нас обоих дрожали как в ознобе, — а она показывает мне то, что «Кама Сутра» называет «выщипыванием». Потом «высасыванием манго». Потом «пожиранием».
Там только восемь, плюс что-то вроде длинного отрезка пустой струны.
Трубка была тоньше тюбика её помады, с нюхательной дырочкой на одном конце и чем-то вонючим внутри. После того, как она её нюхала, на трубочке всегда оставалась кровь.
Одна только мысль о пробах обезьян наводила ужас: вероятность быть отвергнутым одной обезьяной за другой. Ясное дело, человеку-то можно заплатить достаточно денег, и он будет пихать в тебя что угодно…
— Ах так, значит теперь ты заявляешь, что моя мать непривлекательна?
После такой долгой жизни в одиночку, приятно говорить — «мы».
— Естественно ваша мать по-прежнему с нами.
К этому моменту последние оставшиеся матери уже отогнали своих детишек подальше. Когда они двое остались совсем одни, мальчик прошептал — где им найти ключи, чтобы освободить всех зверей?
— Нужно, чтобы ты подписал мою справку об освобождении, чтобы я могла уйти обратно в тюрьму, — опускает струну с шарами в свою чёрную сумку и добавляет. — А тебе, наверное, стоило бы сразу заглянуть …
Насчёт меня в церкви, рассказываю ему, — я больше разочаровался в Боге, чем в себе. Он обязан был поразить меня молнией. То есть, Бог ведь бог. А я просто мудак. Я даже не снял с Пэйж Маршалл шмотки.…
— Не перестаю думать, как ужасно было то, что я сделала.
См. также: Красный резиновый жопный шарик.
— Мне ведь на самом деле, и правда насрать на всё, — говорю. Очередной шарик проскальзывает внутрь. — Не собираюсь больше страдать, — говорю. Ещё что-то проскальзывает внутрь меня.
— Всё нормально, братан, — говорит Дэнни. — Не обязательно тебе тут со мной торчать.
— Я была с семьёй моего сына, мы ужинали, а ты чуть не подавился до смерти, — говорит. — Мой сын спас тебе жизнь.
— К телефону у стойки бара просят Остина Леттермана. К телефону просят Остина Леттермана.
Парик снова соскальзывает, мокро шлёпаясь в грязь. Галстук, намокший от соплей и дерьма, хлопает ему по лицу. Японцы хихикают, как будто мы здесь разыгрываем какую-то сценку.
Трусцой бегу рядом с ним, перебрасывая резиновую кукольную голову из руки в руку.
Без страховки или даже водительских прав, я вызываю буксир, чтобы разогнать мамину старую машину. По радио рассказывают, где найти пробки: два столкнувшихся поперёк дороги автомобиля, заглохший тягач…
Плюю на красный конец кочерги, и плевок громко шипит в тишине комнаты.
Всё накопилось снежным комом. Первый из парней проболтался. Позвонил его друг. Позвонил друг второго парня. Поначалу они просили вылечить что-нибудь приемлемое. Привычку курить или жевать табак. Плев…
Я не стал интересоваться, не поленились ли они поискать Пэйж Маршалл в 2556-м году.
— Миссис Уинтауэр? Вы можете пригласить ко мне миссис Цунимитсу?
То, что здесь происходит, утверждает Гвен — священно.
В зале сидит кто-то седой, с головой зарывшись в головоломку.
Мы выходим, и я закрываю за нами дверь. Ночное небо усыпано звёздами. Все не в фокусе. Луны нет.
— Я знала, что ты притворяешься. А все другие видели только то, что им хотелось.
Там сейчас по ящику точно идёт что-нибудь интересное. Или, раз уж у вас так навалом времени, пойдите в вечернюю школу. Выучитесь на врача. Станьте кем-нибудь. Пригласите себя поужинать. Покрасьте вол…
И малыш пытался ощутить тепло, но какими бы яркими не были фары, они ни капли не грели.
С доктором Пэйж Маршалл, с её планшеткой и личными мнениями. С её пугающими мечтами помочь моей мамочке прожить ещё десять или двадцать лет.
Листаю телефонный справочник туда-обратно.
— Если что-то случится с моей машиной — я знаю, кого винить.
Машины гудели и уклонялись. Радио орало им вслед. Вертолёты ревели над головой.
— У тебя сейчас всё о-кей, Виктор? Может, тебе что-нибудь нужно?
— Мы здоровые, молодые, бодрые и живые люди, — говорит Трэйси. — Если присмотреться — какое поведение более неестественно?
— РАЗВЕ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ПОМОЧЬ НАМ ПОМОЧЬ ЕЙ?
— Валить тебе надо, братан, — советует Дэнни.
— Поэтому стой ровно, и не заставляй меня тебе всыпать.
У этих голодных баб-сексоголичек такая высокая толерантность. Они просто не могут не дать. Они просто не могут остановиться, чем бы позорным всё не оборачивалось.
После этого малыш заплакал, а весь ресторан столпился вокруг.
Здесь парень, который раз пробрался в клинику в белом халате и сдавал экзамен по тазобедренной области.
Пока мы минуем двери, все они защёлкиваются. Это от её браслета.
— Вот досюда-то нам и надо, — и слова испаряются в воздух белым облаком, которое наглядно демонстрирует глубину её лёгких.
— Нет, — отвечаю, проводя пальцем между её бёдер. — Я про вот это. Зачем ты бреешь шерсть?
Она склоняется, чтобы сунуть голову между мной и журналом, который я притворяюсь, что читаю.
— Сестру Ремингтон в комнату 158. Сестра Ремингтон, пожалуйста, немедленно пройдите в комнату 158.
— Я беру только никому не нужные камни, — говорит. — Приносить буду только по одному камню за ночь. Потом, думаю — придумаю следующее дело, понял — что последует дальше.
Ведь ничто не возбуждает настолько, как твоя собственная фантазия.
— Хочу, чтобы ты был нападающим без лица.
Шестой это я. А крайняя плоть была — Иисуса Христа.
Термин «пороховая бочка» очень даже точно всё отражает.
— Отныне я хочу постараться стать человеком получше.
Они поскальзывались в душе и падали, прямо дуплом, на скользкий тюбик шампуня. На них вечно нападают неизвестные личности, вооружённые свечками, мячами для бейсбола, сваренными вкрутую яйцами, фонари…
Запрокинув голову, свой маленький чёрный мозг, Пэйж Маршалл указывает на бежевый сводчатый потолок.
Представьте, что стоите в светлом прохладном тумане. Будущее от вас по правую руку. Прошлое — по левую. Туман оседает сырой прохладой на вашем лице.
— Отлично. Это делает тебе честь. Но что если ты отложишь выздоровление до завтра…
Тут же, рядом, за конторкой сидит девушка, туго собрав всё лицо в складки вокруг носа.
Выслушивая всё это, я не злюсь. И не грущу. Чувствую теперь только одно — половое возбуждение.
— Когда будешь врачом, ты сможешь выписывать рецепты на что угодно, так?
Правда заключается в том, что хоть толстый журнал насчитывает уже больше трёх сотен вписанных имён, я всё равно не дотягиваю до трёх штук ежемесячно. Плюс каждый вечер официант приносит счёт. Плюс та…
Эта старая миссис Цунимитсу. Пэйж Маршалл. Урсула. Нико, Таня, Лиза. Моя мама. Иногда бывает, вся моя жизнь кажется только я — против каждой идиотки-бабы во всём проклятом мире.
Монитор переключается по циклу, демонстрируя пустую погрузочную площадку позади Сент-Энтони.
— Не врубаюсь, — говорит. — Ты имеешь в виду, типа продать его?
— Всё нормально. Я могу сам. Точно как с Лазарем, — говорю. — Я уже такое делал.
— Не хотелось бы, чтобы её кормили насильно.
— В понедельник, — рассказывает Дэнни. — Я забыл снять часы.
Женщины же сразу рождаются с куда большими потенциальными способностями. Только в тот день, когда мужчина сможет родить, — только тогда мы сможем начать разговор о равных правах.
Всему этому учат в рамках курса лабораторной диагностики, на втором году медфака. Узнаёшь всё это — и назад дорога закрыта.
— Ты, видать, снова побывал в библиотеке.
— Твоя мама, значит? — произносит Дэнни. — Так она похожа на тебя?
Ну, всё что я могу делать — это работать и шататься по Колонии Дансборо, снова и снова мысленно возрождая прошлое. Нюхая шоколадный пудинг, в который вымазаны мои пальцы. Я встрял на том моменте, ког…
— Если оно для тебя так уж важно, — отвечает она.
Это основная беда с музеями живой истории. Вечно они выбрасывают всё самое лучшее. Вроде тифа. И опиума. И алых меток. Позорного столба. Сожжения ведьм.
Таким образом Дэнни сможет выяснить, кто я на самом деле есть. Таким образом моя мама сможет немного успокоиться. Немного набрать вес. Сберечь мне деньги на трубку. Не умереть.
Одной рукой мамуля потрясла картой, развернув ту поверх баранки, а другой опустила возле себя окно. Рулила она коленями. Двигая одними глазами, посмотрела туда-обратно в карту и на дорогу.
Здесь люди, которые не столько хотят оргазма, сколько просто забыть. Всё на свете. Только на две минуты, на десять минут, на двадцать, на полчаса.
Дэнни продолжает толкать, днище коляски с рычанием волочится по тротуару. Счастливая парочка — стоят, отвалив челюсти, всё смотрят нам вслед за два квартала позади.
Пожарная тревога сейчас уже никогда не значит пожар.
За исключением выдуривания денег, я скорее позволю человеку себя возненавидеть, чем жалеть.
Всё это люди, которых вы считали большим приколом. Вперед, ржите, пока не надорвёте к чертям свой чёртов живот.
Бэт удаляется в кухоньку поджарить поп-корн.
— Я имею в виду — типа принести его в жертву, — отвечаю.
— Не хочешь остаться, пожрать китайского? — говорит. — Ты чуток отощал вроде.
— Скажите «чиз», — командую, и щёлкаю их улыбающимися на фоне коровника; потом они удаляются, унося очередное мимолётное видение, которое почти ускользнуло. Ещё один окаменелый миг в сокровищницу.
Говорю — «Да я врубился, о чём там». Деревянной лопатой продолжаю поднимать кучи навоза, сваливая их в плетёную эту самую. Ну, вы поняли. В корзину эту.
Никто не подловит меня на христоподобных чувствах.
— Давай быстрее, — сказала. — Хочу, чтобы синхронно с моим сердцем.
И старческая мамина рука скрипит через стол, накрывая ладонь Дэнни.
— Пускай думают, что я это сделала, — она потащила меня на выход со словами. — Пускай думают, что это она сама себя, — глянула вверх и вперёд по коридору, потом сказала. — Я вытру твои отпечатки с ло…
— Эта синяя часть по идее небо или вода? — интересуется.
Сегодня ночью у меня болят руки, а кисти ободраны от работы с известью в растворе. Спрашиваю Дэнни — так что, каково оно — быть знаменитым?
Она открыла свою дверцу и скомандовала проскользнуть и выйти с её стороны. Посмотрела на быстрые машины, которые проезжали мимо низ, стремительно исчезая вдали.
Его Высочество Губернатор ставит Дэнни раком как минимум дважды в неделю: за жевательный табак, запах одеколона, за бритую голову.
Когда у тебя зависимость, можно остаться без всяких ощущений, кроме опьянения, прихода или голода. Хотя, если сравнить их с остальными чувствами — с грустью, злостью, страхом, нервами, отчаяньем и де…
— Чем ты не обзаводись, — говорит она. — Всё оказывается лишь очередной вещью, которую придётся потерять.
А в другом смысле, мне хочется заявить им всем, — пусть не думают, что они сами далеко ушли.
Получаешь только пятьдесят минут. Парни должны были точно знать, чего хотят.
Кто-то спасёт тебе жизнь — и после будет любить тебя вечно. Есть такой старый китайский обычай, что если кто-то спасает тебе жизнь — то он в ответе за тебя навеки. Ты будто становишься его ребёнком. …
— Что если Иисус провёл годы, работая над большой фигнёй насчёт «рыбин и хлебов»? То есть, может, дело с Лазарем было чем-то таким, до чего ему пришлось раскачаться, верно?
— Солнечный свет — ваш враг! Держитесь подальше от солнечной стороны улицы!
— Тут дело в процессе. Дело не в том, чтобы что-то завершить.
Каждый парень оставался в штанах в целях техники безопасности. В целях удержания. Вся дрянь заходила куда дальше финальных следов. И такое предотвращало случайности.
Будто у нас каким-то образом истекает время.
Чтобы увеличить приток денег, приходится каждый вечер создавать сразу двух-трёх героев. Иногда вечером приходится отправиться в три или четыре заведения, пока наешься полностью.
Насчёт животных — это они про размер гениталий.
— Братан, — зовёт Дэнни. — У меня снова штаны.
«Да нет», — говорю ему. Дневник. Он на каком-то иностранном языке. Поэтому прочитать не получится. Наверное, мама рассчитывала, чтобы я не смог тайком подсмотреть в него в детстве, когда писала его т…
— Забудь про зародышевую ткань. Забудь про обиды на сильных женщин, — спрашиваю. — Знаешь, в чём настоящая причина того, что я тебя не трахнул?
А Шерри закидывает одну ногу через край и начинает слезать со сцены.
— Ты не хочешь, чтобы она умерла, — подытоживает Пэйж. — И тебе не нужно, чтобы она выздоровела. Так что же тебе нужно?
— Виктор Манчини, вы задержаны по подозрению в изнасиловании.
Мужчина начинает зачитывать мне дело Миранды. Мои права.
Мама включает телевизор, и на экране прекрасная женщина в сверкающем вечернем платье бьёт другую прекрасную молодую женщину бутылкой по голове. Бутылка даже не примяла ей волосы, но женщина теряет па…
— Дай мне платок, пожалуйста, — передала конверты с марками в окошко и сказала. — Не отправите это для нас по почте?
— Это не я, — говорю. — В смысле, про запах. Я этого не делал.
— Я не имела в виду то, как оно прозвучало.
Все эти известные по слухам знакомые знакомых знакомых знакомых… все они здесь.
Говорят, что по телевизору я выглядел просто ужасно.
Теперь, перед её классом, славными чёрными руками запихиваю щипцы обратно в огонь, потом маню детишек парой чёрных пальцев, международный знак языка жестов для «подойдите поближе».
Наблюдаю сзади, как Пэйж Маршалл снова и снова засовывает окровавленную струну старухе в рот. Серые и белые частицы грязи скапливаются спереди на её халате. И маленькие крапинки розового.
— Это, кажется, глаз, — говорит. — Так здесь что, по идее, чьё-то лицо?
Даже отсюда, даже сквозь запах лошадиного дерьма, можно учуять, как от неё дымом стелется аромат плана.
Мамуля называла такое — «Терроризм сферы красоты».
И ведь ступудово: это малолетнее отребье заслуживало того, чтобы ему всыпали. Он заслуживал всё, что бы ни получил. Этот задуренный малолетний баран, который на полном серьёзе считал, что будущее мож…
Такое же происходит, когда вы оставляете свою старую машину в придорожной канаве, сняв номера и заводское клеймо, чтобы городским властям пришлось её куда-нибудь отбуксировать.
— Всего пару часиков, — просит она. — У меня нету карманов.
— Почти всё, — говорит доктор Маршалл. — Вы такая молодец, миссис Уинтауэр.
В коридоре возле её комнаты стоит какая-то врач, женщина в белом халате с планшеткой в руках. Длинные чёрные волосы у неё скручены на затылке в нечто, напоминающее по форме маленький чёрный мозг. Она…
Чтобы сосредоточиться, стараюсь не думать об ухе Пэйж Маршалл.
Всё это время глупый маленький мальчик молча сидел рядом.
Кусок бифштекса так велик, что я не могу свести челюсти. У меня раздулись щёки. Мои губы туго вытягиваются, чтобы сомкнуться, и мне приходится дышать носом, пока пытаюсь жевать.
Теперь у мальчика была ручка, и она сказала ему нарисовать в тетради реку. Нарисовать реку и нарисовать горы впереди. И дать им имена, сказала ему. Не теми словами, которые он уже знает, а выдумать н…
Такие предметы декоративного назначения иссякнут, когда пройдёшь сквозь бронированную дверь.
Говорю, мне послышалось что-то важное — утечка газа, или ребёнок где-то плачет.
— Только, чтобы смотреть, — отвечает Дэнни.
«Никто в 1730-х не носил бородку эспаньолкой», — читает Его Губернаторство лекцию Дэнни.
«Имеешь представление, откуда она берёт средства?»
См. также: Колоректальные инородные тела.
— Не туда, — повторяет Нико, пока мы не оказываемся в открытых дверях, а нас рассматривает толпа народу, сидящего вокруг широкого низкого стола, заляпанного краской и в бугорках от засохшего клея. Ст…
— Не хочу, чтобы ты брал и принимал мир таким, каким его подают, — пояснила она.
Потом, хуже всего, продолжает Трэйси, это быть женщиной, которую «Кама Сутра» зовёт «женщина-слониха». Особенно, если ты с тем, кого называют «мужчина-заяц».
— Мне нужно сделать чёткий контур, — поясняла мамуля. — Будешь дрожать — окажешься размытым.
— Я знаю, что ты написала обо всём этом в дневнике по-итальянски, чтобы я не смог прочитать.
— Обязательно подержи заранее нож в холодильнике. Мне нужно, чтобы он был очень и очень холодный.
— Дело ли в том, что мы не читаем про неудачные первые попытки Иисуса, — говорю. — Или же в том, что он на самом деле не проворачивал больших чудес, пока ему не стукнуло тридцать?
— Женщины не хотят равных прав. У них куда больше власти в роли притесняемых. Им нужно, чтобы мужчины были громадным вражеским сговором. Всё их самоопределение строится на этом.
Я не столько хороший друг, сколько врач, которому хочется еженедельно поправлять тебе спину.
Дэнни берётся пристраивать камни на новый слой раствора.
— Там в сортире на двери нет замка. Сидел на толчке, а ко мне ввалилась какая-то старушка.
— Не совсем, — удаляясь всё дальше, сообщает. — Это моё.
Экран демонстрирует сад, согнутых над костылями старух. Вязнущих в гравии.
Моя мама пихает туда-сюда кусочки головоломки, — некоторые из них перевёрнуты и лежат серой картонной стороной вверх, — и пытается подогнать их в одно.
— Ныть — это не создавать что-то, — продолжает мамин голос на заднем плане. — Восставать — не восстанавливать. Высмеивать — не возмещать… — и голос в динамике угасает.
Прямо в этот миг, вглубь по холлу, в комнате 234, сидит девушка кузена вашего лучшего друга, та девчонка, которая чуть не до смерти долбила себя на ручке коробки передач в «Форте Пинто» после того, к…
Мы с Дэнни — просто два обычных парня, которые в полночь вывели ребёнка на прогулку. Просто парочка милых юных ребят из этого приятного райончика больших особняков, где каждый из них отодвинут вглубь…
Перехожу с номера на номер: кто-то хлюпает носом на третьем. Где бы это ни было. Кто-то матерится на пятом. Молится на восьмом. Где бы это ни было. На девятом снова кухня, испанская музычка.
— Сходи узнай, как там твоя мама, — отвечает Дэнни. — Потом приходи помогать.
— Серьёзно, братан, вообще ни на что не похоже.
Мамина соседка по комнате, рассказываю ему, наша миссис Новак — теперь всё кивает и ходит вся довольная, мол, я в итоге покаялся, что украл у неё изобретение зубной пасты.
Он начинает отбирать кусочки с плоскими краями.
— За перепутанную краску для волос? — сказал он.
— Я посвятила себя и свою жизнь всему тому, чего была против…
Я беру тетрадку, а внутри по-прежнему бред. Ну допустим, итальянский бред.
Под яблоней сидит девчонка, достаточно близко, чтобы разглядеть в ней Шерри Дайкири из стрип-клуба. Под ней расстелено одеяло, а она достаёт белые пакеты с закуской из коричневой кошёлки, открывая ка…
Во второй сеанс этот клиент захотел встретиться с отцом, который умер от рака лёгких — просто чтобы поговорить. Такое до сих пор очень даже нормально. Люди постоянно мечтают повстречать знаменитых ны…
— Та часть про воск и дым, — сказал Дэнни. — Кажись, это он про меня.
— Доктор Уэрд, пожалуйста, подойдите к своей жене в отдел косметики магазина «Вулворт».
Всё её тело склонено вперёд, прямой пальчик дрожит в воздухе, тыкая в меня.
— Если выкуриваешь больше пачки в день, — поясняю. — В этом случае, я хочу сказать.
Чтобы услышать её исповедь, ему придётся встретиться с тем, что осталось от моей мамы. Планирую представить его, как Виктора Манчини.
Дурацкое дерьмо, которое мы делаем за деньги.
См. также: Полный паралич. См. также: Затруднённое дыхание. См. также: Спазмы, слабосилие, слёзы.
Как учат на медицинском факультете, каждого можно спасти только определённое количество раз, после чего уже нельзя. Это Питеров принцип медицины.
И её белёсые глаза выпучиваются на меня, а всё остальное лицо, морщины и кожа, словно пытается соскользнуть в воротник её пижамы. Жуткой жёлтой рукой она творит крестное знамение, и челюсть отвисает …
Она говорила, что в регистрационной книге полно мистеров Джонсов, мистеров Смитов, Джонов До и Бобов Уайтов, поэтому лучше бы ему выдумать себе другое прозвище. Она командовала ему лечь на кушетку. О…
— Братан, господи-боже, у неё-то нет повреждения мозга.
Позволяя нашему прошлому решать наше будущее.
— Расслабься, — говорит. — Когда-нибудь, всё, чем мы только что занимались, покажется тебе так, мелочёвкой.
— Тогда, возможно, жизнь к чему-то сложится, — говорит он. — К чему-то прочному.
— Боже, как ты прекрасна, — потому что несколько последующих минут такое позволительно.
Обхватив глотку руками, не могу втянуть ни капли воздуха. Глупый маленький мальчик, который кричал «Волк!»
— Ах да, деньги, — говорю. — Спасибо, братан. — И сплёвываю. Потом снова сплёвываю. Щелчок Реджи, который делает мой снимок. Ещё один идиотский миг, который людям охота продлить навечно.
— Не торопитесь если что, — и. — Я не чудовище, как вы тут, может, слышали от всяких обозлённых.
— Дело в том, что мне просто хотелось, чтобы вам была нужна моя помощь, — говорю. — Я хотел, чтобы вам пришлось меня о ней попросить.
Благодарственное письмо за прошлый месяц было полностью посвящено моим мучениям, чтобы оплатить что-то, уже забыл что.
«Расщепить» — неподходящее слово, но это первое, что приходит на ум.
Аромат роз, запах недержания в Сент-Энтони.
— Затея не в том, чтобы что-то в итоге сделать, — отвечает Дэнни. — Затея в том, чтобы делать, понял, в самом процессе.
— Братан, не надо снова надевать мне на голову это дрянное тряпьё, ладно?
— Давай не будем воображать всякое, ладно?
— Да нет, серьёзно, — отвечаю Тане. Подписываю справку, под словом «поручитель», и продолжаю. — Серьёзно. Всё нормально. Я не чувствую, будто внутри что-то осталось.
— Братан, какой же ты наркет, — говорю. — Не ври. Я знаю, что ты собираешь как минимум десять камней за день.
«Позвольте всему напряжению на вашем лице раствориться. Сначала ваш лоб: дайте ему разгладиться. Расслабьте точку между своих глаз. Представьте ваш лоб гладким и расслабленным. Потом мышцы вокруг гла…
Всё, что она мне рассказала — её выдумки. Включая идею о том, что я, — ой, даже язык не поворачивается, — что я Он. Включая то, что она меня любит.
Пэйж засмеялась и наклонилась с ниткой чистить зубы следующей старухе.
Наклоняюсь посмотреть работу Дэнни, потом разглядываю последнюю пациентку на сцене.
Что если тебя полюбит достаточно много людей, то ты перестанешь нуждаться в любви.
— Ну, мне придётся целый день проводить зубную гигиену. Что тебе нужно?
— На самом деле всё это не нужно, — говорю. — Я правда Христос.
— Может быть, — говорю. — Может быть, поначалу Иисус даже сам в себя не верил.
Отнимает руки от лица, которое всё залито слезами.
— Вот посмотрим, как женщины попробуют пожить без меня. Возьмём поглядим, как их маленький женский мирок со скрежетом станет на месте.
Духовка забита камнями. Морозилка забита. Кухонные полки настолько забиты, что проседают на стене.
Возбуждение удваивается духом состязания. Риском и опасностью.
— Я решила, что так будет надёжнее, — рассказывает. — Раз ты сказал, что среди блондинок рак кожи бывает чаще.
— По правде говоря, я на самом деле и не хочу знать, зачем занимаюсь случайным сексом. Просто занимаюсь, и всё, — говорит. — Потому что как изобретёшь для себя хорошую причину — тут же начинаешь урез…
— Без паники. В жёлтом блокноте всё так и сказано. Он просто прикидывается.
Ева попала сюда так: бывает, люди приводят своих состарившихся родителей в людное место и спокойно бросают их там без документов. Таких вот Ирм или Дороти, которые сами понятия не имеют, кто они есть…
— Никогда, — отвечаю я. — То есть, это невозможно.
Спустя десять секунд, в комнате для кружков за столом сидят старухи. Женщины, которым я исповедовался в том, что разбил их машины, разбил их жизни. Взяв на себя вину.
— Я так рада, — сообщает она, слёзы её падают прямо вниз, серая грязь с кончика носа капает точно ей в руки.
Из простого любопытства я поинтересовался на собеседовании: они уже наняли деревенскую шлюху?
Смешно и грустно то, как мы не можем ужиться с вещами, которые не в силах понять. То, как нам нужно дать всему наименования, объяснить всё и разобрать на части. Даже если оно стопудово необъяснимо. Д…
Дэнни и все те мужчины с женщинами, которых вы считаете такими жуткими, смешными или жалкими людьми, — все они здесь ослабляют пояса. Сюда мы все приходим открыться.
Беру его левую руку и закрепляю её на месте, потом правую. Этим летом Дэнни столько времени проторчал в колодках, что у него на запястьях и шее остались белые кольца, на тех местах, которых никогда н…
А мамины старческие голубые глаза наполняются слезами.
Я провожу здесь Телемарафон Виктора Манчини.
И наш маленький мальчик слал воздушные поцелуи.
Женщина, которая только что умерла, которую я только что удавил шоколадом, — даже не была моей матерью.