После стука в дверь, вносят поднос с ужином. Гамбургер на тарелке. Салфетка. Бутылка кетчупа. При заторе в моих кишках, вздутии и боли, получается, что я подыхаю от голода, но есть не могу.
В какую-то секунду становится легче смотреть в тёмное кухонное окно над раковиной, за которым ночь.
— Единственный другой положительный момент, — сообщает она. — Я никому не рассказывала, кто ты такой.
Нет, говорю ему. Эта старая история. Лет восемьдесят ей.
Дэнни выдувает длинную упрямую соплю, шлепок которой я чувствую сквозь тряпьё.
Когда люди сигналили и смотрели через окна на них, о которых сообщали по радио, глупый маленький мальчик считал, — такое значит быть знаменитым. Пока сигналы машин не разбудят её, мальчик махал рукой. Он вспоминал жирного Тарзана с обезьяной и каштанами. То, как мужчина способен был удержать улыбку. То, что унижение будет унижением, только если ты сам решишь страдать.