Монитор показывает библиотеку, очередной коридор, потом показывает меня: зернистого чёрно-белого меня, сгорбившегося за конторкой, уткнувшегося в экран. Меня, вцепившегося одной рукой в управляющий переключатель интеркома. А другая моя размытая рука засунута по локоть внутрь бриджей. Подсматриваем. Камера в холле подсматривает за мной.
Чувствуется запах какой-то закуски, вроде капусты или фасоли, которую здесь разваривают в кашу.
Другая моя рука проскальзывает в то, что когда-то было карманом бриджей.
Что тебя достаточно когда-нибудь схватить, разоблачить и выставить напоказ, и тебе никогда уже не скрыться. Не будет разницы между твоей общественной и личной жизнью.
— Строит чего-то. Народ жалуется. Люди думают, что это какая-то церковь, а он не говорит какая.
Я не столько хороший друг, сколько спаситель, которому хочется, чтобы ты вечно на него молился.