Наклоняюсь посмотреть работу Дэнни, потом разглядываю последнюю пациентку на сцене.
— Единственный предел, который нам остался — мир неосязаемого. Всё остальное слишком крепко повязано.
Другие мамы наклонились и зашептали своим деткам, потом утащили их идти смотреть на других зверушек.
Дэнни лезет, чтобы стащить вторую половину моего бифштекса.
— Дело ли в том, что мы не читаем про неудачные первые попытки Иисуса, — говорю. — Или же в том, что он на самом деле не проворачивал больших чудес, пока ему не стукнуло тридцать?
— Мы больше не живём в реальном мире, — сказала она. — Мы живём в мире условностей.