Прихожу домой после пары часов групповой терапии с Нико, Лизой или Таней — а в микроволновке камни. И в сушилке для белья камни. В стиральной машине камни.
За бронированными дверями все сумасшедшие старые Ирмы и Лаверны, Виолетты и Оливии берутся за свою медленную миграцию на костылях и инвалидках, приближаясь ко мне. Все хронические раздевалки. Все сданные на свалку бабули и хомячихи с набитыми жеваной жратвой карманами, и те, кто забывают как глотать, с лёгкими, забитыми едой и питьём.
— Сходи узнай, как там твоя мама, — отвечает Дэнни. — Потом приходи помогать.
Представьте Саломею. Представьте Мэрилин Монро. Если бы вы могли вернуться в любой исторический период и получить любую женщину — женщин, которые сделают всё, что вам вздумается. Потрясающих женщин. Знаменитых женщин.
— И ты сделал мне больно, — талдычит Ева.
Оба они носили одни и те же вещи ещё с того дня, как она забрала его после школы. В каком бы мотеле они не остановились, когда он забирался в постель, мамуля щёлкала пальцами и требовала его штаны, рубашку, носки, трусы, а он передавал ей всё из-под одеяла. Утром, когда она возвращала ему вещи, иногда они были выстираны.