Потому что мне никого не спасти — ни как доктору, ни как сыну. А раз мне никого не спасти — значит, не спастись и самому.
Бывало, иногда даже не хватало эвфемизмов.
— Вот досюда-то нам и надо, — и слова испаряются в воздух белым облаком, которое наглядно демонстрирует глубину её лёгких.
— Слушай, — объявляет она. — Я слишком много работаю, чтобы сносить такое дерьмо. Тебе ясно?
— Естественно ваша мать по-прежнему с нами.
— О Боже ты мой. Так это правда? — втягивает голову в плечи и выкатывает глаза. — Наш Реджи вечно вами хвастается. А я вроде бы всегда думала, что он гиперболизирует.