Все цитаты из книги «Белая ель»
— Стерегутся, а пса не держат, — шепнул Янчи, — на помощничков, видать, надеются.
И все-таки хорошо, что она красавица. Палу никто не скажет, что он женился на уродке, у которой только и есть хорошего, что голос. А она любит его и таким, хотя жаль, что он не увидит ее в алых сапож…
— Эх, — Миклош пустил коня рысью, — сестрицу б ей, старшую.
— Дым не возвращается, — прошептала Барболка, — возвращается не дым…
Худенькая, зеленоглазая Аполка с сомнением глянула на порхающую фульгу и покачала головой.
— Мама, — прошептала девушка, — ой, мамочка.
— Мне они снились, — зеленые глаза Аполки затуманились, — я тогда маленькой была. Они такие красивые, демоны не могут быть такими.
— Да ты замерзла! — Янчи, на ходу срывая плащ, спрыгнул на землю, сакацкую господарку он не узнал. Как и она его. Барболка смотрела, но не видела. Что с ней? Сбежала от мужа? Неужели?!
Жужа шагнула вперед, из открытой пасти высунулся язык, словно в жару, Ферек поправил жилетку, Гашпар Чекеи ругнулся и поскреб голову, будто со сна, Магна улыбнулась, еще выше подняв ребенка. Заступни…
Перед господарем? Барболка не поняла, произнесла она эти слова вслух или нет, но перед глазами встал худое, строгое лицо, и девушке захотелось взвыть в голос. Матери Ферека было не до невесты сына, о…
— Я?! — Миклош рывком притянул к себе жену Пала, — тебя?!
— Ты не поешь, почему? — голосок был детским и капризным, — спой, мне нравится.
Человек двадцать на сытых конях, в богатых доломанах. Не иначе, в замок едут. Рука Барболки метнулась вверх, приглаживая взбаламученные кудри. Зачем? Они сейчас проедут. А она пойдет дальше. К тетке …
— Спой, — повторила девочка, надув губы, — а то скучно.
— Признаешь, гици, — негодяйка ловко ухватила подарок, — ой, признаешь. Девчонка тряхнула вороными космами и исчезла среди высоких, по грудь коню, росных трав.
— Был он здесь, — чего запираться, папаша выползет, все одно разболтает, — да ушел.
Две тени на ковре. Его и ее, у нее есть тень, и у нее есть тело — горячее, живое, желанное!
— Это неправда, — повторял Матяш, — почему она?! Почему не я?
Хата встретила темными окнами и тишиной — папаша с Жужей еще не вернулись, совсем сдурели на старости лет. Барболка с сомнением глянула на стоявший черной стеной лес. До «Четырех петухов» путь неблиз…
— Забудь, — бросила мельничиха, роясь в коробке с гребнями, — ты — невеста Ферека. Нельзя тебе в обносках ходить.
— Спит он, — Барболка медово улыбнулась, — сейчас разбужу. Да вы на двор заходите. Под вишню, лавка там. Что в воротах торчать?
— Они и сейчас здесь, — она должна ему рассказать, чтоб он понял, она не будет иметь тайн нет, не от мужа, от любимого, единственного, родного, — я умирала, а они меня вернули. Это было на весеннем И…
Это сын Миклоша! Заступнички-мученички, это сын Миклоша!
Что-то теплое зацепило ногу, не теплое — горячее! Уголек жизни среди мертвого пепла! Барболка сама не поняла, как ухватила рябиновую ветку. Запах цветов и зелени отбросил душную гниль.
— И пусть, — засмеялась девчонка, — глупая она… Как дым... Как сухие листья… Они не летят, их несет. Крыльев нет, жизни нет, ничего нет… Не надо на них смотреть, не надо их ловить…
— Я все сделаю, как гици хочет, — прошептала девушка, — все…
Ландыши, звезды, темная ель, звон родника и лучший сон в жизни.
В плечи вцепился мокрый холод, и Аполка оглянулась. Как она оказалась на стене? Хотела броситься вниз? Ну, нет, этому не бывать! Принцессы не кончают с собой, они мстят. Матяш и Барболка пожалеют, чт…
— Тебе нужно красное, — пыхтела Магна, выговаривавшая сыну за алую ленту в косе невесте, — красная юбка, шитая золотом. И сапожки тоже красные. И монисто.
— Мяу! — это еще откуда? Девушка огляделась, никого. Неужели и впрямь кошка забежала? Если так, она ее оставит. Та хотя бы по кабакам шляться не станет.
Миклош тронул лоб девочки и едва не отдернул руку, заглянув в туманную полную яда пропасть. Ну, нет! Миклош Мекчеи не трусливей Барболки Карои.
— Люблю. Как душу. Не жить мне без него, вот не жить, и все!
Пал останавливает Кремня, прыгает на землю.
— Что ответит моя богиня? — требовательный голос прорвался сквозь сияющую стену, отделившую Аполку от ставшего вдруг прошлым мира, — могу ли я надеяться?
— Зачем нам работники, — наморщил лоб хозяин, — сами управляемся.
Значит сидеть за живой водой и четырьмя кострами, а в селах будут дети пропадать? Холодная гостья, раз повадилась, так и будет ходить, пока дверь не захлопнут или гроза не сожжет, только грозу и пере…
— Холодная гостья, — прошептала Барболка, -мармалюка… За ногу ухватила. Я ее отогнала, только поздно.
Последний всадник исчез за церковкой, и тут Барболка поняла, что стоит посреди улицы, а на нее все сморят. Ну и кошки с ними! Девушка поправила волосы и пошла вперед, прямо на двух судачащих кумушек.…
— Они знают, что делают. Барболка, живо на лошадиный камень. Миклош, подсади ее.
Поляна кончилась, над ними сомкнулись усыпанные невидимыми в темноте колокольчиками ветки, пылающие щеки остудила роса. Сюда музыка не доносилось, но где-то рядом заливался соловей.
— Возьми меня с собой, — прошептала женщина, глядя на сразу потускневший рисунок.
И они побежали сквозь замерший лес вслед за ускользающей луной. Меж ветвей мелькали какие-то тени, ветер в лицо отбрасывал назад спутанные волосы, под ноги бросалась мокрая трава.
— Тут красиво, — Аполка виновато улыбнулась, — и потом ты же все приказал закопать.
— Был, — на сей раз муж даже не пробовал скрыть досаду, — признавайся, ты с ним сговорилась, пока меня не было.
Миклош от души выругался и стремительно развернул вороного. Горе-наездницу следовало остановить, пока она не разбила себе голову о какой-нибудь пень. А хорошо бы! Витязь поразился подлой мысли и посл…
В небе мелькнуло что-то крылатое. Рассветная цапля? Какая большая!
— Ну и зря, — припечатал Янош, — из змеюки птичку не сделаешь. Мало в Алате красоток, чужачка понадобилась.
— Гей, — прикрикнула Барболка, — не дури, ты не кошка.
— Да хоть бы не возвращался, — махнул рукой доезжачий, — кто мог, тот вылез, а землю таскать дело нехитрое.
— Я тоже их видела, — кивнула Барболка и замолчала, вспоминая о чем-то своем, — знаешь, Аполка, а может не стоит вам здесь оставаться? Нехорошие тут у нас дела бывают, а ты чужая здесь, гадюку от ужа…
Прелестная Аполка предпочла идти сама, хотя ноги держали плохо, а голова кружилась, как в детстве, когда она нечаянно хлебнула сливовой наливки. Миклош что-то говорил и смеялся, она понимала и не пон…
— «Просто» я прихожу ночью, — засмеялся Миклош, — темно, и я тебя не вижу. Может и впрямь о делах лучше говорить по ночам, а днем мы найдем чем заняться и без этого… Хотя, нет, отец не даст.
— Та замолчите! — рявкнул староста и тут же убоялся собственного рыка, — тут дело такое… Барболка, ну ее, мельницу. Ферек-то пропал. Куда?
— Я, гици , — призналась Барболка, проклиная босые ноги и путающуюся в ногах облезлую Жужу.
— Радуйтесь, — заорал счастливый Иштван, разбивая стакан.
Пал потер переносицу, Барболка знала эту его привычку. Сейчас скажет седлать коней.
— Тетка, — роскошный жеребец со злыми глазами дернулся и всхрапнул, всадник с легкостью его удержал, только камни на золотой цепи сверкнули. Дорогие камни, может, даже рубины, — а живешь ты с кем?
Барболка так и не поняла, что за создание сначала прицепилось к ней, а потом бросило, но сейчас отдала бы все на свете за дальний звон колокольчиков. Увы, вместо него раздался отдаленный собачий лай.…
Барболка послушно осушила стакан. Наливка была сладко-горькой и очень, очень крепкой.
Как бы ей хотелось уехать с ними. Нет, не с ними, хватит с нее хоть мельников, хоть гици, она хочет домой, только брошенную пасеку сожгла сухая гроза, у сакацкой господарки нет ничего и никого своего…
Но Барболка уже шагнула в горницу. Вот она, куколка в синей юбке, а вот и сундук с одежкой. Сакацкая господарка, не долго думая, вывалила содержимое на пол. Красная безрукавка, золотой в алые птицы п…
— Гашпара так и не сыскали? — полюбопытствовала Моника, наливая в пузатые стаканы сливовой наливки.
— Зззздоровье молоддддых, — выкрикнул пьяненький Иштван, — сына им… хорошего… К Зимнему Излому
— Прекрасная Аполка покажет мне сад? — поклонился Миклош, и отец довольно улыбнулся.
— Не к добру ты, тетка Магна, щедрой стала, — тряхнула волосами Барболка, — раньше у тебя палого листа по осени не допроситься было. Ну да гостью твою я своими глазами видела. И чем прикормила ты ее,…
— А Жуж, — горячая ладошка зажала барболкин рот.
— Пирошка пропала, — прошептала Моника, — Илька сестренку под дерево посадила да с подружкой заигралась. Оглянулась, нет малой. Как корова языком. Людей подняли, всю округу перерыли. Так и не сыскали…
Она все еще не понимала, только сердце билось часто-часто. Миклош опустился на колено и склонил голову.
Барболка медленно, словно под ногами были не теплые шкуры, а гвозди да битое стекло пошла к постели, где ее ждал муж. Хорошо, что он не видит, но есть еще Моника, Иштван, Дорка… Ей придется улыбаться…
Слов у Барболки не нашлось, а хоть бы и нашлись. Голос, он тоже выдать может. Юная господарка торопливо прижалась к мужу и обхватила его за шею. Пусть делает, что хочет, что ему нравится, только б ве…
Девушка отложила шитье и встала. Ферек улыбался, Жужа остервенело крутила хвостом — надеялась на косточку. Выходит, все, как шло, так и идет? Ничего не было — ни встречи с седым господарем на дороге,…
— Ты это только при хозяевах не брякни, — хмыкнул Миклош, — мы сюда не за яблоками приехали, а за агарийкой.
Плач Лукача, конское ржанье, шум ветвей, лунные искры в глазах, сзади ничего нет, впереди — ведьма. Глаза зеленые, словно зацветший, становящийся болотом пруд, богатые серьги, дареный знатным полюбов…
Зашевелился, осторожно разжимая объятия Пал, но Барболка уже проснулась и села, обхватив коленки. Ночь и не думала кончатся, в окна хлестал нешуточный дождь. Зиме — конец, но в эту пору по Алати лучш…
— Ты откуда? — нерешительно спросила Барболка.
Треск рвущегося шелка, ковер под ногами, белый жемчуг, грудной женский смех. Он ее хотел, и она здесь, с ним. Она пришла к нему, как приходили другие. Отец. Аполка, слепой Пал, что им с Барболкой до …
— Ты сказала, — он посмотрел ей в глаза, — а я слышал. Сними все, что на тебе, и отпусти волосы, пусть летают.
— Здрав буди, сын господаря моего, — голос Пала был хриплым, мертвые глаза светились рассветными огнями, — охоты была охота, да и добыча неплоха. Возьми.
— Царапаются, — расхохотался господарь, сильные руки толкнули девушку, она не удержалась и упала в ландыши. Встать ей не дали, — еще как царапаются. И кусаются. А еще они мяучат, ты будешь мяукать?
— Ну а я Пал Карои, — витязь зачем-то тронул саблю, — новый управитель Сакаци. Золота тебе не надо, так возьми мое слово. Если что, приходи. Помогу, чем смогу.
— Хорошо, — Аполка героически улыбнулась, — я постараюсь.
Молодая господарка счастливо улыбнулась, отвечая на ласку, и развернула свое шитье.
А он и забыл, что замещает побратима и в спальню идти ему и никому другому. Сын господаря улыбнулся во все зубы и поднял поданную оруженосцем чашу.
— Ты браслетами-то не кидайся, — молодой мельник протянул Барболке знакомую вещицу, — мать она того… Зря она.
— Ой, да что это господарь говорит?! Да за что ж нам такое? Живем смирно, никого не трогаем, бедным подаем, десятину платим, в церковь ходим. Да провалиться мне на этом месте, если нечисто у нас! Да …
Черные крылья волос, алые зовущие губы, в глазах летят, смеются золотые искры и звенят, звенят дальние колокольчики. Барболка!
— Ты ему дала? — Ферек сделал шаг вперед, лицо его было белым, а шея красной, как у рака шпаренного, — господарю тому подлому?
— Постой, — лицо со шрамом оставалось все таким же каменным, — скажи, как тебя зовут и который год тебе?
Миклош сам не понимал, с чего ему опротивела Аполка, а та, как назло, липла не хуже репья к собачьей шкуре. И ведь хороша до одури, а через порог и то смотреть тошно. Наследник Матяша подкрутил усы и…
— Фульга, она все знает, — хмыкнула Анна, подобрала красные юбки и исчезла среди кустов.
— Ничего, — заверила Барболка и тут же вспомнила про разорванную блузку. Девушка торопливо вскочила, прикрывая руками грудь.
— Ты ранена? — Миклош схватил свою мечту за плечо, — отвечай!
— Кажись, сын господарский, — чужим голосом произнесла Барболка.
— Ферек, — призналась Барболка, — только я сбежала от него. Укусила и сбежала!
Дети, что солнышко по весне. Вот смеется, а вот уже и плачет. Барболка подхватила Марицу, что-то зашептала. Какие у нее глаза, у оленей, и то меньше.
— Матушка, — у Барболки который раз за день запылали щеки, — не взяла я его денег. И не возьму.
Внизу что-то заскрипело, раздались голоса. Утренний холод взял свое, Барболка начала дрожать, но ложиться было страшно. Туман медленно пятился к лесу, на темной от росы дороге показался отряд. Десятк…
Шум реки, рванувшаяся вверх луна, земля под ногами. Что это за замок? Высокие башни, свет, тепло…
Чего глядеть? Много чего. Пирошкины погремушки-тыковки, тряпичная кукла в синей юбчонке с красными ягодами, глиняная расписная кошка… Барболка зачем-то подняла с пола кожаный поясок, положила на смят…
— Барболка, — Пал взял руки жены в свои, — ты иди, досыпай. Нечего зря свечки жечь.
Конные были уже совсем близко. Впереди конь о конь молоденький парнишка и худой витязь в богатом доломане. Наверное, главный. На всякий случай Барболка поклонилась. Конечно, ее не заметят, но мало ли.
— Вот так и лежи, — шепнул витязь, — я хочу запомнить. Твои волосы — почти серебро. Теперь ты будешь вплетать в них осень. Смотри!
— Из башни, — заявила голышка, поправляя жемчужное ожерелье, которым можно было дважды обвязать ее вокруг пояса, — все ушли… скучно… И ты скучная. Давай танцевать!
— Я, — Барболка замялась, голышка не казалась опасной, но мало ли, имя кому попало не называют, особенно в лесу, — я с пасеки, а вот ты кто?
Барболка подняла голову и на соседнем валуне обнаружила растрепанную девчонку лет десяти, совсем голую, если не считать длиннющих черных волос, на которых топорщился венок из ландышей.
— Приказал, — буркнул герцог, — только этой крысе все мало. Он хочет, чтоб я их разбил. Или, того хуже, в море кинул.
Она помнила, что мать умерла, но это была ее единственная молитва. Единственное заклятье, которое смогли произнести губы. Сжимая бессильную эсперу Барболка пятилась к просевшему сараю, отступая от сп…
— Нашли, — провозгласила Моника, подняв палец, — гици б так быстро не вернулся.
— Бери пока берется… Мы танцевали. Теперь танцуй сам, танцуй и пой! А я с тобой… С тобой
Герцог Шарский поймал взгляд дочери, и притянул ее к себе, заставив опуститься на нагретый солнцем камень. Девушка с готовностью примостилось рядом с отцом, она любила эти разговоры, нечастые, и отто…
— Миклош, — голос Аполки все-таки дрогнул, — я не могу жить без тебя.
— Не надо, — замотала головой подруга, — не люблю я золото.
— И правильно делает, — Миклош вечно так, подкрадется, как кот, и прыгнет, — что мы в Агарии позабыли? Бабочек, так они и тут летают.
Бывает, человек то ли уснул, то ли в обмороке, сердце бьется, грудь дышит, а не добудишься. Так и Аполка. Жила, как во сне, а теперь и вовсе уснула и не просыпается.
Сын Матяша по праву считался отважным, но сейчас ему стало жутко. Лес стоял стеной, небо темнело, только на западе багровела закатная стена. Куда его занесло, Миклош не знал, а когда теряешь дорогу в…
Барболка лихорадочно вырвала и отбросила ленту, которой так гордилась, налетевший ветер подхватил освобожденные пряди
— И я не понимал, — Миклош сжал ее руку до боли, — не знаю, тут ли они, но кровью клянусь, ты будешь со мной счастлива! И будь я проклят во веки веков, если я тебя обману
— Приговор? — пролепетала девушка, — приговор?
Кузнечиха ничего не сказала, ровно не слышала. Кузнец вынес из дома девочку, передал Мици, вернулся за девочкой, укутал плечи жены красным платком, та не заметила. Предоставленные самим себе собаки п…
Барболка, стой… Не то прокляну… Да стой ты, … твою.
— Спасибо, красавица, — улыбается? Наверное, но смотреть она не будет, — вот, возьми на сережки.
Мельничиха тронула святую эсперу и поклонилась. Жаба ядовитая, и ведь не ущучишь! Миклош знал, что Барболка права. Не верил, а знал, да поди сыщи укрытую мороком могилу, а найти надо до заката, иначе…
— Что б пчел не поклевали, — а то куча эдакая не знает, что и куры были, и козы да все в кабаке кончились.
Будущий господарь всю дорогу пребывал в отменном настроении, но дальше поцелуев с хорошенькими служанками не шел. Зачем? В Сакаци будет все и сразу. За хороший стол нужно садиться голодным, а наследн…
— Знаю, — голос женщины дрогнул, — там она гнездо и свела, больше негде. Мельничиха прикормила. То из-за меня все…
Господарка Сакацкая отняла руки от лица и оглядела такую безопасную и уютную спальню. А, может, она ошибается? Ненависть и обида, они ведь глаза застят, вот она и прицепилась к синей тряпочке, а оста…
— Там, — махнула рукой Барболка и покачнулась. Янчи, негодяй, поддержал ее, но женщина не заметила. Не стыдилась она ни разорванной рубашки, ни кровавых пятен. Откуда они? Барболка давно жена Пала.
— Не здесь, — девушка, поразившись собственной смелости, схватила чужую руку, горячую и сильную, — не здесь. Идем.
Будь у нее хоть какая-то одежка, Барболка б выбралась из спальни и хотя б кровь смыла, но у нее не осталось даже рубашки. Как же было больно, когда Пал рванул белый шелк, до сих пор на груди полосы о…
— Плохо тут, — девочка сдвинула брови, — бежим!
— Вот овца дурная, — хмыкнула мельничиха, — что я, сыну своему враг? Пока у тебя всего добра было пьянычка да сучка, не хотела я тебя к Фереку пускать. А ты господаря нового прихватила. Слышала я, ка…
На этот раз Барболка не возражала. Приблудившееся создание было странным, но не страшным. И у него была тень, голос, глаза. Девчонка прикусила губку, босая ножка ткнула калитку и та рассыпалась в тру…
— Поцелуй меня, улыбается другая, сбрасывая с плеч сорочку,
— Опять гадали? — укоризненно покачал головой герцог, — и опять здесь?
— Мост на ночь спустить и осокой засыпать, она и обойдет…
Кошель был большим, шитым золотом и тяжелым. Страшно подумать, сколько в нем было серебра. Только бросил его не господарь, а тот юнец, что с ней заговорил у обочины. Барболка мотнула головой:
Так ты тоже ее любил, побратим? Что ж, значит и тебе теперь жить лишь половиной сердца.
— Гици позабыл, а я помню! Я все помню, — голубоглазое создание склонило головку к плечу и засмеялось, словно колокольчики зазвенели, — я нравлюсь гици?
Откуда взялась малышка с испуганными глазами? Почему у Янчи такое лицо? Куда делись пронизанные солнцем цветущие деревья? Когда кончилась весна? Когда наступило утро?
— Здоровье новобрачных! Будь у меня золота больше, чем листьев на деревьях, и отдай я все вам, я б не сделал вас богаче. Что золото, когда есть любовь? Грязь под конскими копытами! Счастья вам с сего…
Он уедет, Аполка это поняла. Уедет потому, что любит. Еще до свадьбы Миклош сказал, что есть соблазны, от которых можно только бежать, потому что противостоять им не в силах человеческих. Это теперь …
Песня рвалась сквозь сгущающиеся тени, разгоняя страх и одиночество. Замученный жеребец, и тот вскинул голову и радостно и звонко заржал, и ему ответили другие кони. Выбрался! Вечные Охотнички, выбра…
Янчи? Откуда он взялся и почему так муторно?
— Я похожее про акацию слышала. И про розу кошачью, — призналась Аполка, — только не грозовой господарь это был, а весенние охотники. У нас в колодце статуи их спрятаны, только ты не говори никому. З…
— Понравится, — твердо сказала девушка, — а сколько елку розой не зови, не зацветет. Пасечница я, а ты мне тетушка Моника.
Сердце с перцем, вот чего не хватало Аполке с ее вышивками и сказками. Перца! Огня, шальной улыбки, громкого смеха, острого словца.
Подошла Жужа, завиляла хвостом. Хочет есть. Барболка размочила хлеб в остатках похлебки, вынесла собаке и села за дощатый, вкопанный в землю стол, подперев щеку рукой. Она давно подумывала уйти, но к…
— У, шальная, — одобрил Янош, — сразу видно, сердце с перцем.
— Повесишь, значит? — расхохоталась Барболка. Она сама не поняла, как это случилось, просто запершило в горле, и смех рванулся наружу. Девушка зажимала себе рот, кусала пальцы, но ничего не могла с с…
— На ком женится? — пролепетала Аполка, понимая, что ненавидит этого самого Карои, к которому едет Миклош.
Весело? Ферек исчез, но все равно было плохо… Все равно! Потому что седой господарь — хозяин Сакаци, а она — пасечница!
— Вот вы где, — герцог Шарский с видимым удовольствием оглядел дочь и племянницу, — Анна, беги-ка домой, к нам гости едут. Помоги тетке. А ты, Аполка, постой.
Сердолики оказались ягодами рябины, сквозь разорванную рубашку виднелись крапивные волдыри, и Миклош понял, что не спит и перед ним и впрямь жена Пала Карои, невесть как очутившаяся на лесной дороге.
— Поседел. В той битве, когда тебя… Охотники Боговы!
— Танцуй, — в разноцветном вихре мелькнуло худое, орлиное лицо со шрамом на щеке.
Любимая кобыла Пала со дня на день должна была разродиться, но подсоленную горбушку взяла и позволила погладить себя по раздувшимся бокам.
— У толстой Катоки куры передохли, — зачем-то сказал Мици, — кроме рыжих. А петух онемел.
— Твоя клятва на твоей шее, твой грех на твоем сыне.
— Мекчеи? — Аполке показалось, что она ослышалась, — но они же алаты.
Зеленый дым ест глаза, душит, шипит, словно попавшая на раскалены камни вода. Сидящая Илька падает на четвереньки, ползет к подружке. Медленно, словно слепая.
— Вырасти сначала, — засмеялся Миклош, — я малолеток не ем.
— Гица Барболка, — замахал рукой конюшонок, — будете Звездочку глядеть? Дядька Имре говорит, пора ей.
— Точно. На мармалюку идем, там малым не место!
Барболку взял в седло Янчи, и Миклош стерпел — негоже сыну господаря при всех хватать чужую жену, да и не до любви сейчас. Если мармалюка вырвется, тем, кто ее загонял, беды не миновать. Миклош порав…
— Вот как? — поднял бровь Миклош, — значит, не дашь?
— Нет, — все было непонятно, чудесно и страшно, и Барболка не знала, что хуже — если он уйдет или если останется.
— Миклош? — не понял Пал, — и что ему в голову взбрело? Иди сюда.
— Я, — в черных глазах плясали кошачьи огни, — и ты это знаешь. Ты звал, ты хотел, я пришла.
— Уходи, — Барболка махнула тяжеленным топором, словно платочком, свистнул рассеченный воздух. Охотнички боговы, как это?
— Кого Леворукий принес? — Папаша стоял в дверях хибары и яростно скреб кудлатую голову, — Чего надо-то? Меда нет!
Лошадиный камень? Ах, да… Сильные руки подхватывают женщину, ставят на валун среди ручья. Тот самый! Миклош помогает Палу забраться на соседний камень, ржут и жмутся друг к другу забившиеся в воду ко…
— И то сказать, — встряла тетушка Маргит, — чего ножки-то бить. Ну и как он?
Барболка?! Но вот же она! Рассыпаются, стекают с трех лиц родные черты, три Аполки стоят и смеются, четвертая поднимает над головой белый сверток, — Возьми сына, Миклош, мне тяжело его держать, я его…
Господарка ухватила горячую горбушку. Густо посыпала солью с перцем и плюхнулась в кресло, слушай женскую болтовню. Отсюда все виделось по-другому, казалось глупым сном. Барболка блаженно жевала горб…
— Не надо плакать, — огромные глаза, взлохмаченные кудри. только в волосах на этот раз не ландыши, а цветы рябины, — надо петь. Всегда петь…
— Злится, — признался Ферек, — ну да у отца с ней свой разговор. Он-то ее с довеском взял. С того и мельница у нас.
— Больше тут ловить нечего, — витязь старался говорить спокойно, — я отвезу гицу в Сакаци, хватит с нее. Янчи, приглядишь тут? Я к закату вернусь.
Бабочка, словно ждала приглашения, весело запорхала вокруг девушек, поднимаясь все выше и выше, пока не скрылась среди ветвей цветущей акации, древней, но все еще живой. Анна торопливо сорвала веточк…
— Я, дядько, — пробормотал Миклош, глядя на Барболку, — заблудился…
Бабочка была огромной даже для фульги. Золотая, с черными и алыми пятнами, она кокетливо складывала и расправляла зубчатые крылышки. Такие яркие на фоне растрескавшейся грязно-белой плиты!
— Мяу! — Барболкина коса за что-то зацепилась… За щербатую доску! Девушка кое-как высвободила прядку, угодившую в трещину, и тут ее дернуло за юбку. Раздался тоненький смех. Словно колокольчики зазве…
— Ничего, — Барболка для вящей убедительности тряхнула головой, — про рябину мы говорили, про охотников. Аполка веселая была, домой не хотела.
Ее дети тоже б стали ведьминым семенем, выйди она за Ферека. Но если б она вышла за Ферека, отец его бы не убил, а мать не скормила обоих холодной гостье. Пирошка была бы жива, и Илька…
Вот оно! Убитый, убийца и дурная смерть. Первый вяжет второго мертвой кровью, второй сам себя ложью да злобой, а дальше по-разному бывает. Кто, пока тела не найдут, своих мытарит, кто — чужих, но хуж…
— И ты глупая, — девчонка склонила голову на плече, — не хочешь танцевать. А раньше хотела, помнишь?!
— Так и есть, — сотник Иштван, тоже седой подлил Миклошу вина, — песнями она взяла. Тут слепой, не слепой, а голову потеряешь.
Вот так взять и сцепиться с тварью, о которой и говорят-то шепотом?! Хотя теперь ясно, чего господарка сакацкая в одиночку в свадебной рубашке по полям бегает. Холодную Гостью иначе не догонишь, толь…
Крылья? Но разве она сейчас не полетит к огромным пляшущим звездам? Полетит!
Дальше — просто. Вырыть, выбрать до последней пылинки холодную мерзость, набить яму рябиновыми поленьями и четыре дня жечь костер, а выбранную погань смешать с толченым стеклом, рябиновым углем да ко…
Седые усы коснулись алых губ, сверкнули золотом обручальные браслеты, полетела в сторону белая вуаль, золотые мониста, широкий, увитый лентами пояс, следом на пол одна за другой легли четыре алые юбк…
Миклош вскочил на коня, принял из рук Калмана сакацкую господарку. Несколько часов на одной лошади и вечность врозь.
Миклош выпил вино, не почувствовав вкуса, и с силой швырнул кубок об пол. Сверкнули алые брызги. Пал Карои поднялся, протянув руку невесте. Барболка вскочила, кровь прилила к смуглой коже, делая чужу…
— Вот оно, как, — протянула Барболка, не зная, что сказать.
— Охотнички Золотые, сказал бы кто — не поверил…
Внизу метались, сражаясь с дождем и темнотой факелы, затем выстроились в цепочку, рыжей живой нитью потянулись в темноту и исчезли, оставив Сакаци во власти дождя и ночи.
Из омута горечи Аполку вырвал тележный скрип и стук копыт. Кто-то ехал в сторону Яблонь. Нужно успеть! И жена Матяша успела. По тракту неспешно ползла повозка с бочками, за которой трусила беспородна…
Пала рядом не было, был страх — липкий, вязкий, отвратительный, но Барболка Карои заставила себя войти. Она бывала здесь и раньше, когда молоденькой пасечнице и во сне не могло привидеться, что быть …
— Лучше я за тобой, — фыркнула малявка, хватая подарок, — ты еще забудешь.
— Матушка, — боговы охотнички, за что ей такое? — а что Ферек скажет?
— Ферек? — девушка с нескрываемым удивлением уставилась на бывшего жениха.
Марица застонала и попросила пить, Барболка растерянно оглянулась. Может, она и сражалась с нечистью, но теперь перед Миклошем была женщина — одинокая, растерянная, до смерти напуганная и до одури кр…
Порыв ветра задул свечу, смех рассыпался серебряным звоном, с неба сорвалась и покатилась голубая звезда.
Широкая спина заслоняет и солнце, и сестренок. Резкий свист, рвущийся из-под земли протяжный ослиный рев. Миклош отступает, какой он бледный. Безголовая Пирошка среди белой травы, рядом — Илька, худе…
— Барболка, Барболка! Ты где? Мне больно! Ногу больно.. И холодно!
Весь мир заполняет отчаянный плач. Это не морок. Все, что угодно, только не это!
— Чего ж обманывать, — расплылся в улыбке дядька Имре, — чай не на базаре. Жеребчик будет!
Сакацкая господарка не злилась на чернявую ведьмочку за ее шутки, ведь та спасла ее, привела в Сакаци да и с мармалюкой, видать, помогла, только зря она перекидывалась Палом, который видел, шутил, см…
За воротами скулили и подвывали медвежьи гончаки, не желая заходить во двор. Мици, молодой доезжачий, подбежал к Иштвану, губы парня дрожали.
— И чего хотел? — ноздри Катоки раздувались, словно принюхиваясь к жареной колбасе.
— Гашпар, — староста почуял, что надо взять дело в свои руки, — не скажешь, куда Ферек пошел?
— Сучка господарева, — проорал Ферек, — все равно раскатаю!
— Песен хотел, — девушке вдруг стало смешно, — ну я ему и пела всю дорогу.
Барболка кинулась на крик, словно пришпоренная. Как жарко! Тяжело и жарко, словно она бежит в кожухе! Плач перешел в смех. Кому там смешно?! Нет, все не так! Один голос плачет, другой смеется, тонень…
— Уходи! Прошу, уходи… Оставь нас в покое, всех оставь, слышишь!
— Не думай о ней, — горячие губы, сильные руки, дождевые капли в седых волосах, — не забывай о себе, счастье упустишь, не смотри лишь на себя, счастье задушишь. Радуйся, Барболка, радуйся…
Громко хлопнула увитая зеленью дверь, повскакавшие с мест гости плюхались назад, хватались за кубки. Виночерпии сбились с ног, Миклош пил вместе со всеми, и больше всех, но отчего-то не пьянел.
Цветы так сильно пахли вчера, но она не думала, что они ядовитые. Девушка кое-как доковыляла до родника, и поняла, что тень от ели смотрит совсем в другую сторону. Выходит, она проспала чуть ли не су…
— Чтоб гости незваные не захаживали, — улыбнулся Миклош, — а то крапивы у тебя и той нет.
Миклош обернулся, приятель был прав, на окне никого не было. Значит, он все-таки напился, ну и правильно, что делать на чужой свадьбе? Только пить.
Жужа остановилась и тявкнула. Чего это она? Цокот копыт за спиной. Всадники и много, ну да чего ей бояться среди бела дня? Барболка отступила к обочине и обернулась. Так, из любопытства.
— С ума сошла, девка?! — бедный Иштван, забыл, что она теперь гица, а вот Барболка Карои это помнит. И сделает, что должна, хоть и страшно.
Резкий рывок, острые когти, впившийся в запястье.
Магна Ковчи назвала ее дочкой? Девушка, не веря собственным ушам, уставилась на будущую свекровь, а та разулыбалась не хуже Маргит.
— Помолчи, — цыкнул на толстуху староста, — тут дело такое, Барболка. Ферек пропал, говорят, к тебе он собирался
— Отец, — глазищи Аполки стали еще больше, — ты же этого не сделаешь?
Проклятая кобыла оказалась на удивление резвой, Миклош гнал вороного галопом, но единственное, что ему удавалось, это не потерять Аполку из виду. Бросить бы дуру здесь и вернуться, но есть вещи, кото…
— Марица, ты живая, иди к живым! Лети… Четыре ветра тебе помогут! Четыре ветра, четыре молнии. Конь к коню, огонь к огню!
— Первой Пирошку кузнецову утащила, потом сестричку ее, Ильку. Марица третьей была.
Любимый все помнит. Все! Старую акацию, ее признание, алую бабочку, нагадавшую им любовь... Аполка счастливо улыбнулась
Она еще и поет! Аполка никогда не пела, только слушала других. Склонив голову, глядя в даль огромными зелеными глазами. Жена словно и не живет, а спит и видит сон о жизни. Она никогда не проснется, н…
— Ферек? — отец зевнул, показав крепкие зубы, — какой-такой Ферек?
— Нет! — закричал побратим, сжимая кулаки — неправда, не верю!
— Мяу! — послышалось совсем близко, — мяу, мяу, мяяяу!
— Я вернусь, — повторил сын Матяша, — кто начал, тому и заканчивать.
Миклош, я люблю тебя, только тебя и навсегда. Я умру за тебя, я… Ты — моя жизнь, я не верила…Не понимала.
— Когда едешь? — только б не расплакаться, Миклошу и так плохо.
— Больно! — пухленькая девчушка лет четырех поднялась из травы, по щекам текут слезы, на вышитом платьишке — мокрая земля, — горячо!
— Тебя что, кошки рвали? — покачал головой Карои, его глаза больше не смеялись, — или хуже?
— Нет? — бровь снова взмыла вверх, — но почему? Потому что тебе хорошо или потому что плохо?
То, что что-то не так, Барболка поняла сразу. Потому что Моника плакала, а остальные молчали. Есть такие слезы, которые не знаешь, как утереть. Барболка тихонько шагнула назад, но ее уже заметили. Те…
Заговаривается, хотя чего тут удивляться. В здравом рассудке по ночам в горы не убегают.
— За язык, — мученички благие, что за чушь она несет, что гици о ней думает.
Сказать, что Барболка боялась, было ничего не сказать, но любишь мед, люби и пчел. Внучки Моники не виноваты, что в Яблони холодная гостья заявилась.
Это не кошка, кошки орут иначе. Человек это. Нашел время дурачиться!
— Сам мельник, — не хочет Барболка о ведьмином гнезде говорить, а он слушать, да куда денешься, тут восемь раз отмерить нужно и все одно в омут головой, — Магна, про нее давно говорят, что с дурным з…
Почему они с сыном господаря видят, а другие нет? Барболке захотелось вцепиться в чье-нибудь плечо, а еще лучше сбежать, но она только плотней запахнула плащ.
Аполка прислушалось, было тихо, только ветер гнул мокрые ветки да гнал через луну облака, обещая оттепель. Ее никто не заметил, это был добрый знак. Женщина, срывая на ходу ставшие отвратительными се…
Матяш может не верить. Счастливый, он не видел, как погибает его любовь, а он видел и ничего не мог… Не остановить, не прикрыть собой, ни хотя бы умереть.
— А что, хозяин, кошачья роза у тебя не растет? — вмешался Янчи, — да и рябины не видать
— В рубашке? — попробовал пошутить Миклош.
— Когда хорошо даже кошки не царапаются, — выпалила девушка, обомлев от собственной смелости
Налетевший ветер растрепал волосы, принес запах полыни и звон дальних колокольчиков. Миклош соскочил с коня, кивнул на прощанье свитским, прошел в отведенные ему покои и закрыл дверь. Обычно сын Матя…
— На дороге, — Барболка то ли улыбнулась, то ли оскалилась, — подвез он меня от Лисьего ручья.
— Зенки твои бесстыжие, — завопила молчавшая до этого Магна, — подстилка господарская…
— Помогите, — торопила женщина, — тут, близко… Марица там. Я побежала к тракту… Тут ближе.
— Видишь, как весело? — девчонка тряхнула волосами, и Барболка услышала дальний звон колокольчиков, наверное, его донес ветер, — почему ты не танцуешь?
— Пал! — Матяш, откуда он здесь? Сам молодой, а волосы совсем белые, — Пал, что с Барболкой?!
— Летунья-огнянка, фульга-золотянка, полетай, покружи, суженого покажи.
— Там живут, ты живая, иди туда. Ведь ты не хочешь к НИМ? К Тем, за воду?
— Ума не приложу, что на нее накатило, — Миклош Мекчеи, краше в гроб кладут, стоял на пороге, — вечером человек человеком была. Может, Барболка чего приметила.
— Ты роди сперва, — пошутил Миклош, — может, вообще девочка будет.
Барболка рванулась сквозь крапиву и ежевичник, не разбирая дороги, заросли кончились, в глаза вцепился ядовитый зеленый дым.
— От подстилки слышу, — Барболка уперла руки в боки. Только что было холодно, теперь стало жарко, — свою рубашку продала, за мою взялась да не вышло! Я — девушка честная, любовь на грОши не сменяю!
— Вернулся. Зачем гоняться за дымом? — седой господарь улыбнулся и притянул Барболку к себе, — мне нужна ты, а не улетевшие листья.
Что она несет?! Молиться надо, а она? Где эспера? Нет, только ожерелья под руками, какое оно горячее! Горячее и мокрое!
Чего-чего, а того, что мельничиха заявится на пасеку, да еще и не одна, Барболка не ожидала. Принесли закатные твари! Девушка хмуро цыкнула на путавшуюся в ногах Жужу, обтерла руки передником и вышла…
— Сжечь ведьму! — рычит кто-то под ухом, — и все семя ейное!
Девушка сделала шаг, еще один, еще… Ландыши пахли все сильнее, тени были черными и четкими, словно в лунную ночь.
— Что же он делал, — удивился господарь, — что ты его за язык ухватила?
— Не хотела, а ушла, — пробормотал Пал, — ладно, дождь не дождь, а искать надо. От собак толку мало, но все равно взять надо…
Это был ее первый поцелуй, и он был таким же, как в балладах. Нет, в четыре, в сорок раз прекраснее. Стена из белых лепестков сомкнулась, отделяя двоих от пиров, разговоров, войн, боли, смерти, старо…
Отец спал, Жужа тоже, гудели предоставленные самим себе пчелы, неистово цвела калина, ветер играл белыми лепестками. Она не пойдет в Сакаци, нечего ей там делать! Пасечница господарю не ровня. И не в…
Это сон или нет? Гаснущий закат, девчонка со светлячками, мамин голос, разбитая крынка. Если это сон, может, за ним придет другой сон. Про гици.
Впереди, в зелени садов, замаячила церковь. Теперь точно приехали.
Мекчеи попробовал поднять голову, одновременно тяжелую и пустую. Надо ж было так напиться, хотя… Хотя он вчера не пил.
— Хорошо, — кивнула Барболка и замолчала. О чем она думала? Или о ком? Уставшая, растрепанная, молчаливая она была в четыре, в восемь, в шестнадцать раз прекрасней приходящей к нему в снах красавицы.
Значит, четверых под рукой у ведьмы нет. И на том спасибо.
— Миклош Мекчеи приезжает сегодня, — сильная рука взяла девушку за подбородок, — да не бойся ты! Если он тебе не понравится, значит, не судьба, но я бы очень хотел, чтоб дело сладилось.
— …твою за хвост и об стенку! — рев отца слился с тявканьем Жужи, — да ни гроба мне, н могилы, если знаю, что с твоим пащенком!
— Что пропил, не твоего ума дела, — набычился папаша, — а у тебя стыда отродясь не водилось. Замуж шла, брюхо на нос лезло!
— Не жилица, — простонала Моника. Остальные промолчали. Пал спрыгнул с коня, не знаешь, что слепой, нипочем не скажешь. Барболка не хотела трогать мужа, но ноги сами сорвались с места. Женщина повисл…
Барболка кивнула. Вот так и бывает, знаешь же, что нельзя, а не можешь остановиться. И не хочешь.
— Как же? — уйти из родного дома страшно. Даже если знаешь, что это сон. Даже, если собираешься уходить наяву, — вот так, сразу…
Мученички-заступнички, тут и впрямь только кошке спрятаться.
— Так что же ты не кусаешься? — повторил Карои, стягивая с плеча Барболки злополучную кофтенку и осторожно касаясь губами кожи, — не хочешь?
— Нет, конечно, — огрызнулся господарь, словно говорил не с родной дочерью, а с докучливым легатом, — святоша отмутит воду и назад, а нам здесь жить. Уж лучше с попами собачиться, чем с Охотниками!
— Не устала, — выдохнула Барболка, понимая, что назад ходу не будет, — забирайте ваши узлы. Совсем забирайте! Не нужны они мне. И браслет ваш не нужен. И Ферек. Другую покупайте и продавайте, а я вам…
— Танцуй, — это не птицы, птицы не смеются, у них нет рук, только крылья.
В прозрачном шаре плавали алые искры, словно там, внутри, шел закатный снег. Миклош Мекчеи хлопнул гордого своей выдумкой мастера по плечу и бросил ему золотой. Стеклодув с достоинством наклонил голо…
И неважно, что про нее скажут… Пусть … Сейчас весна, какое ей дело до осени?! Сейчас он с ней, сейчас он здесь…
Охотники Боговы, это еще откуда? На кровати, поджав ножки и капризно отставив губу, сидела девчонка с ландышевой поляны.
Девушка еще раз хлебнула воды и встала. Елка с длинной острой тенью, белые цветы, кусты кошачьей розы немедленно начали кружиться. Больше она никогда не уснет на поляне с ландышами. А это что такое? …
Тишина, только на залитой луной крыше выгнула спину лохматая кошка. Витязь пожал плечами и высек огонь. Он был один, дверь заперта на засов, окно тоже закрыто. Странный сон, даже не сон, морок.
Трое! Трое на мокром от росы берегу. Трое, луна и она, Барболка. Зеленое марево дрожит, пляшет, издевается. Пропавшая Илька сидит на траве, раскинув ноги, словно кукла. Марица, илькина подружка, ката…
— Я скажу, — Барболка вышла вперед и стала, глядя мельничихе в глаза, — кто Ильке куклу в синей юбке подбросил? Не ты, скажешь?
— Ты уже? — выдохнул Ферек, сжимая и разжимая кулаки, — уже?!
Барболка снова глянула на разряженную мельничиху, слишком подлую, чтоб ее бояться, и рванула гребни, отпуская на свободу волосы. Таких кос у Магны на этом свете не было, и на том не выросло.
— Красоток много, — согласился наследник, — на всех не женишься, вот и приведу агарийку, чтоб никому обидно не было. И потом, ты же сам знаешь...
— Да, — подтвердил отец, и девушка поняла, что все уже решено, — и не просто алаты. Мекчеи в Алати больше, чем короли в Крионе. Теперь там правит герцог Матяш. Он хочет, чтоб его сын женился на агари…
— Радуйтесь, — Янчи казался растерянным, как ребенок, увидевший чудо.
— Найдем, — заверил сын Матяша, — и Ферека, и побратима его могильного, и Пирошку с Илькой. И золото то поганое, которым гостья за постой платят, тоже отыщем.
Щетка болотной травы, несытая, холодная жижа, пустота, паденье… Охотнички боговы, как же страшно! Мамочка, Пал!.. Все.
— Молодец, гица. Совет да любовь. А, скажи, крепко любишь господаря?
— Я это я, ночь это ночь, ветер это ветер, — алые губы совсем рядом, они пахнут степью, — а ты это ты , и ты боишься…
Девушка затрясла головой. Зверь в сапогах и синей безрукавке бросился вперед. Лицо исчезло, осталось какое-то рыло. Отвратное, пористое, блестящее от пота.
Шестнадцать витязей встали по кругу, где велел Миклош. Они видели только траву, а внизу под слоем холодного пепла шевелилось, исходя злобой зеленое марево. Убить не убьешь, но прогнать в подгорные бо…
— Отец с теткой Барболкой кличут, — буркнула девушка, — а лет после Золотой Ночки семнадцать будет.
У Миклоша Мекчеи были черные глаза, дерзкие и веселые. Самые красивые в мире, Аполка смотрела в них и не понимала, как она прожила без алатского витязя почти семнадцать лет. Огнекрылая бабочка и цвет…
— Сопляк шляпчатый, — здоровенный обрубок порхал в отцовских ручищах, как бабочка, — да чтоб тебя… и через нос и через ухо. А Магну твоя я в … и к… Задница крысиная, да…
— К лучшему? — Аполке показалось, что она ослышалась, — почему?!
— Это… Это очень старое место. Раньше тут было… Были…
(Хроника монастыря святого Ласло Алатского)
— Нанялась я козлов пасти, — девушка перевела дух и утерла рукавом пылающее лицо, — я побежала, он с папашей остался.
— Знаю, — черные глаза близко-близко, Охотнички Боговы, ну за что ему эта ночь вечная?! — Спой, — попросил Пал, — что тогда, на дороге. Барболка глянула в розовеющее небо и тихонько запела.
Скрип ворот, топот, голоса, факелы в руках, усатые витязи.
— Смотри же, — господарь шутливо коснулся пальцем губ девушки, — я долгов не прощаю.
— Нет! — пролепетала женщина, кусая губы, — но ведь… Все хорошо было.
Барболка давным-давно убежала по делам, а Миклош не вернулся, то ли заговорился с Палом, то ли еще что. К полуночи Аполка не сомневалась, что муж заночует в холостяцких спальнях. Дурачок боится, что …
— А я и не боюсь, — соврала Барболка, пытаясь поймать ускользающий взгляд, — я ж дома.
— К утру ожеребится, — заверил конюх, — точно говорю.
— Вернешься, — заголосила связанная мельничиха. Она больше не пряталась, не юлила. Зачем? Все равно на закате ждет костер, — Вернешься и останешься! Ой, останешься! Не в земле, не на земле.
— Ты не спишь, — засмеялась гостья, теперь глаза у нее были черными, — все спят, ты не спишь. Я не дам тебе спать.
— С отцом, — нехотя признала Барболка, так как питейные подвиги Гашпара Чекеи превратили его в притчу во языцех, — здесь, недалече.
— Миклош, — отец в иссеченном гайифскими саблями доспехе зажимает рану рукой, — где ты, Миклош?
Страшное место, сюда роса и та не падает. Какая роса, тут и травы-то нет, а есть наполовину заполненный пеплом провал, из которого торчат трехрогие ветки. Здесь они и лежат. Оба. Отец да Ферек.
— Барболка! — крик Пала резанул по душе и стих.
— Где Марица? — собственный голос показался чужим и глупым, — сейчас отыщем.
— А что волочь? — огрызнулся Иштван и оглянулся на Барболку, — не пойдут они по следу, да и следа никакого нет, срамотища одна! Едем, гица, нечего тут ловить, а ты, Милица, собирайся и малых прихвати…
— Гица, — окликнул Янчи, — знаешь, где мельница?
— А с тобой мы так и так окрутимся, — заверил Ферек, — я, чай, не голодранец. Кого хочу, того и возьму.
— Кто тебя держит? — в волосах девчонки вновь белели ландыши, — и кого держишь ты?
Аполка вновь и вновь летела сквозь вьюгу черемуховых лепестков, видя лишь любимые глаза. Она не знала всех слов, которые шептал Миклош, но понимала все: он бредил любовью по-алатски, она по-агарийски…
— Смотри, не обмани, — засмеялась Барболка, загадавшая на нерожденного жеребенка. Будет жеребчик, родить и ей первым сына.
— Это не ты, — резко бросил Миклош, — уходи!
— Стаканчик тебе, бочонок дырявый? — прыснула Моника, — ишь, чего захотел. Хотя… Ради такого дела и жеребец оскоромится. Барболка, выпьешь с нами?
Магна кинулась вперед, выставив скрюченные лапы в позолоченных кольцах, Катока повисла у ней на спине, староста сплюнул, папаша захохотал и подкрутил все еще черный ус. Мельничиха билась в объятьях К…
Оставалась одна надежда — на столичных лекарей, но до Алати еще нужно было добраться. Миклош почти не сомневался, что толку от них не будет, теперь в Крионе скажут, что сын алатского господаря уморил…
Чудище из ночных мороков клацает бурыми зубами, из ноздрей валит ледяной пар, руки немеют, но она сдержит мармалюку, ведь там, сзади, Пал…
— Барболка, — кто-то ее тряс, потом девушка почувствовала у своих губ горлышко фляги и отпила жидкого сладкого огня.
— Барболка, нет! Неееет!!! — Миклош, а ему-то что до нее? Сына б лучше стерег…
— Мармалюка! — кто кричит? Миклош? Пал? Она сама?
— Уж лучше на чужом коне днем. Чем на мельнице ночью! — хохотнула Барболка, — а задаром ты мужу своему и через порог не нужна!
— Миклош... Закатные кошки, да что с тобой такое! Миклош!..
— Марица, беги, домой беги! Я их не пущу. Рябина к звезде, ветер к грозе! Заря близко, тучи низко! Гром? Как гром? Откуда?! Ясно же!
— Вон, иди вон! Убирайся, разорви тебя четыре ветра! Танцуй с ветром, танцуй, Марица, танцуй! Ты живая!
Девушка вздохнула и тут же, улетевшая было радость, вновь нахлынула сверкающей волной. Пал Карои ее любит! Даже, не видя лица. Услышал в дороге песню и потерял сердце. Он сам так сказал, просто из-за…
— Иди ко мне, — обещает четвертая, — иди я отдам тебе сына.
Женщина натянула меховые рукавицы и второй раз за ночь покинула спальню. На этот раз навсегда.
— Осоки накосить надо, — буркнул рыжий доезжачий.
«Я» Кто «я»? Барболка приоткрыла глаза и увидела Пала Карои! На этот раз сакацкий господарь смотрел Барболке прямо в глаза и лукаво улыбался. Светила луна, одуряюще пахли ландыши, так они еще никогда…
— Я не только отца видел, но и лекаря. Он говорит, чтобы ребенок здоровым был, ты должна себя беречь. Ты стерпишь, если я под твоей дверью скулить буду?
— А мы и живем в лесу, чай не гици, — вздернула подбородок девушка, чувствуя, как румянец заливает щеки. Что на нее все мужики пялятся, будь хоть седые деды, хоть сопливые мальчишки, Барболка привыкл…
Это бабочки-фульги знают, кто создан друг для друга, а смертным знать свою судьбу не дано!
В Холостяцкой башне, где ночевал Миклош, горел голубоватый огонек, тянуло дымком, сухой лавандой и вином. Аполка расправила смявшиеся рукава, одернула платье и медленно поднялась по увешанной оружием…
Как хорошо, что она сбежала от Ферека. Как хорошо, что уснула на этой поляне. Как хорошо, что Пал Карои ходит теми же тропами!
Хрипло, ненавидяще, мерзко заревел осел. Илька хохочущая подскочила и оседлала Ильку однорукую, две твари слились в одну, упавшую на четыре ноги. Ослица без тени взбрыкнула задом и, хромая, поскакала…
— Ты хотела сюда, тебя сюда звали, я тебя привела. Ты будешь здесь жить! Тебе будет весело, а я к тебе приду.
— Я тоже не могу, — он вздохнул, — но мы прощаемся не навсегда. Вешании славится ювелирами. Я привезу тебе убор из серебра и изумрудов.
— Был да сплыл, — папаша снова зевнул, — накостылял я ему, паршивцу, чтоб к Барболке не лез. Не про него товар.
Она и так счастлива, безумно, невозможно, неповторимо.
Жужа оторвалась от вылизанной до блеска миски и завиляла хвостом. Хорошо ей! Девушка вернулась в дом, отыскала желтую, праздничную юбку, посмотрела на свет. Пятна и прожженные отлетевшими угольками д…
— Я так мамаше и сказал, — отрезал Ферек, — так, мол, и так, хоть лопайтесь, а Барболкину рубашку на заборе к Соловьиной Ночке повешу.
— Весна возвращается, — шалые глаза совсем близко, на губах тает поцелуй, легкий, как ветер и звенят, звенят колокольчики, — запомни, все возвращается, ты вернешься и к тебе вернутся. Не бойся… У теб…
— Пошли, Магна, — Катока вновь всей тушей повисла на мельничихе, — видишь, нет его тут!
Ферек был статным и сильным, у него были кожаные башмаки и шапка с пером. И еще он был ревнивым, а мать его, как и положено мельничихе с нечистым зналась. Она «приблуду» и так на чем свет костерит, д…
— Забудь! Забудь про утро, и оно не наступит.
— Любовь — ветер, нелюбовь — дым, — теперь девчонка стояла на подоконнике спиной к ночи и качала головой, — не летаешь, не любишь, не пускаешь — не любишь, не видишь — не любишь!
— Что случилось, красавица? Разбойники? — Янчи?! Откуда? В снах Барболка всегда была одна, и на ней был жемчуг, а не сердолики.
— Тебе было страшно, потому что там не было меня, — губы Миклоша скользнули по шее Аполки и всадники с бабочками тут же унеслись, подхваченные сладким бешеным ветром.
Шестнадцать знавших кровь сабель вошли в землю с четырех сторон, отделяя гнездо от чистой земли. В светлых кленках вспыхнуло солнце, превращая сталь в огонь. Резанул Миклош Мекчеи по руке ножом с рог…
Что-то легкое, как паутинка коснулось щеки, счастливо рассмеялся Миклош, и Аполка открыла глаза.
— Иди ко мне, Миклош… Ты — мой, сын — твой. Отдай себя, возьми его. Смотри, вот он, вот!
Алые бабочки-фульги, вылетавшие в месяц Весенних Молний, приносили удачу и предсказывали судьбу. В Уэрте в это верили так же свято, как в то, что жасмин и акация отвращают зло.
О чем она? Почему дым? Аполка пропала, остальное неважно!
— И не уедешь, — тряхнула кудрями сакацкая гица, — Пал говорит, Матяш… Свекор твой пишет, чтоб не спешили вы. Боится Лукача из Алати отпускать.
Псы и кони сходили с ума по всему селу, но Барболка отчего-то побежала к лавке Пете и угадала. Прямо поперек дороги лежал мертвый волкодав. Женщина с разбегу остановилась и разглядела в проходе меж з…
— Ты — гица, — назидательно произнесла Моника, складывая на груди перемазанные мукой руки, — Что нос не дерешь, хорошо, да не всегда. Есть такие, которым по лапам не дашь, на шею сядут и поедут. А ги…
— Погоди с сыном, — цыкнул кто-то сбросивший из-за жары доломан, — пускай наиграются… Для начала!
— Сказните ее! — рванулась к Матяшу красивая молодуха, — гадюку треклятую.
Теплые пальчики сжались на запястьях, отдирая ладони от лица.
Сын алатского господаря оглянулся на теребивших сабли витязей и наклонился к девчушке.
Молодая женщина, стараясь не шуметь, доковыляла до окна. Господарская спальня была в угловой башне на самом верху, и Барболка видела залитую туманом долину. Дальше шел лес, в котором она жила всю сво…
— Звал, — подтвердил приезжий, — хорошо поешь. Клянусь Создателем, хорошо поешь.
— Аполка отдаст мне свою руку, — витязь резко поднял голову, в темных глазах сверкнули золотые искры, — и сердце?
Темная тень отделилась от леса и покатилась вперед.
— Это ты мяукала? — зачем-то спросила Барболка, — ты зачем пришла?
— Молчи, — кто это сказал? Девчонка? Мать? Гици? — молчи и беги. Не оглядывайся, не думай, просто лети луной. Луна выведет, луна и весна. Они есть, они на твоей стороне.
— Калман, отвези малышку в село. Остальные — на мельницу!
За воду? Лунная река, темный мост и трое на дальнем берегу. Отец, Ферек, Жужа… По колено в тумане. Там есть туман, а здесь нет. Как холодно… Отец опирается о лом, так вот почему она его не нашла. А Ф…
Яблони спали, но с открытыми глазами. Распахнутые ворота, засыпанные осокой дворы, свечи в окнах, гремящие цепями собаки, отдаленные лай, светящиеся кошачьи глаза и мертвые улицы. Ни дружков с подруж…
Аполка не поняла, как выскочила из проклятой спальни. Мир рухнул, рассыпался на тысячи ядовитых, острых осколков, впившихся в сердце, в глаза, в разум. Все было обманом, все с самого начала! Свекор н…
Барболка безжалостно изувечила и без того разодранную кофту, намочила отодранный лоскут, обвязала раскалывающуюся голову и принялась натягивать влажную от росы одежку. Заступнички наши, на кого она п…
— Миклош, — кричит мельничиха, — где ты, Миклош? Почему ты меня убил? Почему забрал золото? Почему отпустил помощничков? Теперь тебе на меня работать не переработать…
— Оставлю, — танцуют тени в углах, танцует пламя свечей, танцует дождь за окнами и серый робкий рассвет, — ты не хочешь танцевать, зачем мне ты? Двое бегут за дымом, зачем мне дым? Скоро весна… Новая…
— Помогите, — Барболка просила, словно девчонка с пасеки, но такой она нравилась Миклошу еще больше, — заступнички-мученички, скорее! Пока роса не сошла.
Судьба, ударив наотмашь, сменила гнев на милость, ни на дворе, ни у конюшен никого не было, а ворота, стерегущиеся нечисти алаты, оставили открытыми. И от суеверий бывает польза. Никем незамеченная, …
— Так что скажешь, красавица? — кони нетерпеливо переступали с ноги на ногу, звякали удила, на щеке гици был шрам, а глаза у него были черными, — не бойся, не обидим.
— Я здесь танцую, — тоненькая ручка ухватила Барболку за запястье, — Хочешь потанцевать?
Под окном орали воробьи, ярко светило солнце, наливалась соком рябина, гибкие ветки сгибались под тяжестью рыжих ягод, обещая холодную зиму. Вчера на закате Барболка сорвала четыре тяжелые грозди, ни…
Миклош вернулся раньше, чем Аполка смела надеяться. Муж пробыл в Сакаци всего одну ночь и умчался назад, даже не простившись с хозяевами. Умчался, потому что его ждала любовь. Аполка была счастлива, …
Назад, почему? Звездочка уже повернула, помчалась голова в голову с конем Пала. Вороному Миклоша было не угнаться за свежими лошадьми и муж придержал Кремня. Ему, значит, можно! Барболка натянула пов…
Барболка пошла, чувствуя, что увязает в гнилых сливах все глубже и глубже. Ее не ругали, наоборот, но от этого было еще хуже. Мельничиха затащила ее в лавку к кривому Петё и принялась выбирать сукно.…
Последний витязь скрылся за поворотом, медленно оседала поднятая копытами пыль, монотонно трещали цикады, солнечные лучи танцевали с речными волнами. Господарка сакацкая еще немного постояла, подстав…
Один за другим лязгнуло два засова, звякнула цепь. Угрюмые створки заскрипели и раздались, показался двор — мешки под навесом, дрова, куча песка. Ни собаки, ни курицы, ни кошки.
Барболка бросилась к воротам и поспела вовремя. Всадники въезжали в ворота. Рыжий Пала и вороной Миклоша мерно шагали голова в голову, меж ними провисала ловчая сеть, в котором лежало что-то длинное,…
Красные с золотом бабочки казались живыми, и Аполка счастливо улыбнулась. Сын Миклоша появится на свет еще не скоро, она успеет дошить полог для колыбельки. В здешних краях говорят, что нет приметы х…
— Ты живая, — девочка склонила головку к правому плечу, — ты поешь, не трогай мертвое. Брось…
Правду сказать, отправляясь в Яблони к тетке, Барболка была зла на весь свет вообще и отца, пропившего ее монисто и оставшуюся после матери шаль, но долго злиться девушка не умела. Пьяненький родител…
Дочь агарийского герцога с легкостью сменила привычные платья на алатские, заплела две косы и стала называть рыцарей витязями. Миклош называл ее на алатский манер Аполкой, и она полюбила это имя, хот…
— Горюшко ты мое! — простонал Мекчеи. От сердца отлегло, от беременных какой только дури не дождешься, — давно знаешь?
Луна пляшет и мяучит, у нее зеленые кошачьи глаза… Как она близко!
— Далеко, — малышка глянула на поднявшуюся над домом луну, — за воду, к огню… Идем, а то поздно будет
— Рябина людям в помощь выросла, — тихо сказала Барболка, — говорят, увидел в стародавние времена грозовой господарь девицу красоты неописуемой, сошел к ней с коня. Полюбили они друг друга, а в благо…
«На вершине лета 329 года жена Миклоша Мекчеи родила сына, которого нарекли Лукач. Счастье Матяша при виде родимого пятна в виде летящего ястреба на плече внука было безмерно, ибо такое же было на пл…