Ну и что, что она встала на рассвете и выскочила из дома натощак? Ну и что, что ноги начинают уставать, а до Яблонь еще далеко? Ну и что, что ей не в чем идти в церковь, а Ферек носит синюю жилетку и нос у него утиный?
— Отпусти ее, слышишь?! — Кому это она? Тому, кто смеялся? Холодной гостье? Никому? — кому говорят, пусти!
Барболка во всю ширь распахнула завизжавшую не хуже мельничихи калитку.
— Да ты еретичка, — Миклош изловчился и сначала обнял жену, а затем стащил с ее кресло и повалил на себя, — я на ком женился? На агарийке или на кэналлийке?
— Ах ты, выкормыш свинячий, — полено взмыло вверх и обрушилось на голову жениха, из носа брызнула кровь, но Ферек не растерялся и наудачу махнул ножом. Пасечник отбросил дубинку и ухватил парня за плечо и добротный воловий пояс. Ферек взмыл в воздух, отчаянно болтая ногами и руками. На сей раз ему было суждено отправиться в крапивную чащу, окружавшую заброшенный нужник. Нож Ферек выронил в полете, но сдаваться не собирался. Парень с руганью вскочил и бросился к подпиравшему дверь лому. Гашпар расхохотался и ухватился подвернувшийся дрын. Отчаянно взвыла Жужа. Барболка выронила топор, зажала руками рот и бросилась к воротам.
Грязный, слежавшийся снег, черные деревья, низкие облака, впереди — перевал, сзади — любовь. Аполка звала Барболку с собой и он тоже звал, но чернокосая гица осталась в Сакаци. Кто знает, когда они свидятся и свидятся ли, а вот на законную жену придется любоваться день и ночь.