— Замолчи! — зарычал мельник, — всех нас загубить хочешь! Не слухай ее, господарь, ведьма она. У, проклятая! Сожгут тебя и поделом! Золото ей занадобилось, работнички ей занадобились, а то жили мы плохо!
Миклош поднял светлую прядь, ему так нравится, что у нее волосы, длиннее, чем у его сестер. В серебристых волосах запуталось что-то красно-желтое. Так вот что коснулось ее щеки. Шелк!
Что ее прогнало? Рябина? Кровь на рубашке, всплывшие в памяти слова или просто ночь кончается? Все кончается, но она жива, просто не может танцевать… Сейчас не может!
— Сдурел? — не очень уверенно произнесла девушка. — Белены объелся?
— Нет, конечно, — огрызнулся господарь, словно говорил не с родной дочерью, а с докучливым легатом, — святоша отмутит воду и назад, а нам здесь жить. Уж лучше с попами собачиться, чем с Охотниками!
— Это ты сейчас пела на дороге? — голос у парня ломался, как у молодого петушка, а глаза были серыми.