— Приговор? — пролепетала девушка, — приговор?
— Ты не поешь, почему? — голосок был детским и капризным, — спой, мне нравится.
Кузнечиха ничего не сказала, ровно не слышала. Кузнец вынес из дома девочку, передал Мици, вернулся за девочкой, укутал плечи жены красным платком, та не заметила. Предоставленные самим себе собаки путались в ногах псарей и жалобно скулили.
Барболка, стой… Не то прокляну… Да стой ты, … твою.
— Спасибо, красавица, — улыбается? Наверное, но смотреть она не будет, — вот, возьми на сережки.
Мельничиха тронула святую эсперу и поклонилась. Жаба ядовитая, и ведь не ущучишь! Миклош знал, что Барболка права. Не верил, а знал, да поди сыщи укрытую мороком могилу, а найти надо до заката, иначе утечет холодная гостья бледным маревом, и не уймется, пока не отомстит.