Все цитаты из книги «Теплая птица: Постапокалипсис нашего времени»
Христо был один. Надев на нос очки с треснувшим стеклышком, он читал.
Приклад врезался Шраму в подбородок —тот словно не почувствовал, и вдруг рассмеялся, вызвав ярость у Осамы. Приклад замелькал в морозном воздухе, описывая равные полукружья. Шрам и не думал защищатьс…
Заглянув в дверной проем, увидел кучу пепла посреди комнаты, окно, сугроб, а слева, в углу, — что-то длинное, черное, похожее на сверток. Сверток пошевелился. Держа автомат наизготовку, я приблизился.
Я замешкался. Конвоир подтолкнул меня в спину.
Барахтаясь, я попытался встать. Куда там! Из-под такой туши не выскочишь. Моя голова очутилась под водой. Пытаясь разжать железные пальцы, я извивался, как уж.
— Сегодня ночью ты разговаривал во сне, — сказала Марина, тяжело дыша от ходьбы, — Звал какую-то Анюту. Кто это?
«Гейша» указала на огромную, пышущую жаром плиту, рядом с которой стоял моложавый с виду японец. Он поклонился.
Трубка пискнула, на экран выскочила надпись: «0 единиц. Выньте карту. Карта непригодна».
— Был. Там все был. Слабый стать сильный —нельзя. Но женщина и мальчик жалко.
— Больше всего боюсь высоты, — призналась она, поймав мой удивленный взгляд.
У магазина «Продукты» стояла закрытая на замок бочка с квасом.
Вот и Пустошь. Упряжка въехала на мост. Река разлеглась внизу —широко и вольно.
Ольга окидывала взглядом красиво подведенных глаз улицу, сверкающую огнями.
Кляйнберг коротко свистнул. Питеры подались в стороны, пропуская кого-то приземистого и широкого. Человек приблизился, и теперь можно было разглядеть его лицо. Но лица не было. Вместо него —нечто ярк…
— Не знаю, кем ты был до Дня Гнева, но Джунгли явно пошли тебе на пользу. Они изменили тебя в лучшую сторону. Ты —хороший человек, Андрей.
И тут же пожалел об этом. Конунг Сергей побагровел.
Через некоторое время в воздухе раздался шум электрички, замер, потом раздался вновь.
Потом вдруг грудь старухи, прикрытая тряпьем, поднялась и стала медленно опускаться. Из открытого рта шумно и долго выходил воздух, казалось, что сейчас она вздохнет и поднимется, но, сделав нескольк…
Желтый скрипнул зубами и отвернулся. Конечно, я знаю, когда из тоннеля вынырнет голова Поезда, но сказать во всеуслышание —быть дураком.
— Не думаю, что ее разбудил Ахмат, — задумался отец Никодим. — Скорее, просто настал ее час. Эй.
— Ну, не будем ссориться, — коротышка вдруг сменил гнев на милость.
Я двинулась к двери с золотистой табличкой: «Чистая Жизнь. Администрация».
Я встал в строй, стараясь не смотреть на Бориса.
— Так вот, проникнуть в Резервацию можно через люк у восточной стены…
— Андрей, — сквозь муть я увидел Марину. Сел, встряхнул головой. В ушах гудело —я потрогал мочку, на пальцах осталась кровь.
Опять эта грань! Я уже думал о ней, после приговора трибунала, лежа на постели в квартире конунга Ахмата.
Что-то жесткое задело висок: я чуть не вскрикнул от боли, выругался.
— Вторая —Военная —База —салютует —тебе —отец!
Как тревожно здесь! Тревожно и … знакомо.
— Не стоит, — предостерег я. — Они живучи.
Зеленка. Спиртовая настойка (вроде абсента).
Кроме задремавшей кондукторши, в автобусе не было никого.
Я оглянулся. Марина заслонилась рукой от фонаря.
А вдруг и вправду, времена поменялись, (кажется, так сказал Звоньский).
— Слава конунгу, — нестройно протянули стрелки и разбрелись.
Весна, и правда, оказалась короткой. Небо заволокло тучами, пошел снег.
— Это твоя униформа. Пойди и переоденься.
— Сегодня по приглашениям, — неприветливо сообщил охранник.
— Ахмат, стрелок АМР, доставлен, — доложил приведший меня особист.
Шли молча. Марина —впереди; ветер играл рыжими прядями.
В голосе главы ОСОБи вдруг появились просительные интонации.
— Такое впечатление, что их только из Джунглей пригнали. Дикари.
Игрок молчал, и когда показалось, что он не ответит, вдруг заговорил.
Рустам прикрыл ладонью рот, со страхом глядя на меня.
Он кивнул на фотографию голой самки на стене.
Луч фонаря заметался по гранитному полу, залитому водой. Нашел люк.
— Заткнитесь, — раздался недовольный окрик Варяга. — Чего тебе?
Глава ОСОБи задумчиво посмотрел в окно, за которым тянулись бараки.
Марина положила палку на дно саней и повернулась ко мне.
Мозг обливался расплавленным свинцом, а сердце билось где-то в горле.
— Теплица номер четыре, — отец Никодим кивнул на стеклянную дверь.
— Конунг, — подал голос Белка. — Как думаешь, Самир и Машенька переметнулись к питерам?
Чудачка! Как будто есть другая жизнь. Я, например, другой жизни не знал.
— Да, все нормально. Все-таки я двужильный, — сказал я и поднялся. Кровь бросилась в голову, в глазах потемнело. Марина подскочила, не дав мне упасть, подставила плечо.
«Зайка моя, я твой зайчик!», — возникло в памяти. К чему это?
Красная площадь осталась позади, упряжка понеслась вдоль поросшего кустарником берега реки. Зеленая вода неподвижна, лишь кое-где плыли по течению снежные островки. Посреди широкой дороги замерли про…
Встрепенувшись, я невольно вскрикнул: некто темный, приподнявшись над лестницей, уставился на меня двумя красноватыми угольками.
Он суетился: сунул автомат в переплетенье каких-то проводов, где его, пожалуй, потом и не найдешь, подкинул в печку большое березовое полено, хотя и без того жарко. Чувствовалось: машинист рад.
— Не только Христо, но и мой, и твой, и всех хороших людей. Я вижу дома —не те бетонные коробки, что служили бывшим, а деревянные —непременно деревянные —красивые дома. Люди, живущие в них, приветлив…
Нужно идти на Поляну и ждать Поезд… Но, черт побери, как саднит рука! Я закатал рукав куртки и ужаснулся: из ровного и глубокого пореза лилась кровь, но самое скверное —рука немела. Этот мудак отнял …
Вадим приблизился к нему, ластясь, словно кошка. Я никогда в жизни не видел целующихся мужиков: поцелуй Вадима с Цыганом был долгий, глубокий. Я отвернулся, опасаясь, что меня может вырвать.
— Хорошо, — крякнул я, с удовольствием отметив пустую кружку в руке Николая, его покрасневшее лицо и заблестевшие глаза. Не давая рассеяться теплу, я наполнил кружки по новой. Зеленка уже не так жгла…
— Молодцы, парни, — кашлянув, сказал я. — Отбой.
— Накинь на него браслеты, — брезгливо сказал Лорд-мэр, — что-то распетушился не в меру.
— К сожалению, это невозможно. Вы несете угрозу Резервации и будете казнены.
Я и со мной два бойца —больше не позволял узкий дверной проем —вышли из школы первыми. Нас встретили наглые ухмылки и матерные окрики питеров, выстроившихся полукругом так, чтобы дула их автоматов гл…
— Офицер, — подал голос кто-то из «номеров». — Мы еще даже не ели…
Чутьем, вероятно, оставшимся во мне от бывших, я понял причину этой перемены. Там, в троллейбусе, среди прочих пассажиров, ехал в никуда скелет ребенка, и девушка, должно быть, представила ту силу, ч…
Рустам поспешил стереть со стола расплывшуюся лужу зеленки.
— Хорошо? — неуверенно засмеялся я. — А где же твоя жалостливость?
Кто-то тяжелый навалился на меня, придавил к настилу. Я увидел казнь —как это будет: плотные ряды стрелков, ухмыляющегося Лорд-мэра, палача в противогазе, слепого Киркорова, поющего фальшивым голосом…
Вслед за Снегирем я спустился с платформы на рельсы. Они, как и раньше, как и всегда, струятся двумя желтоватыми змейками, приглашая в путь. Куда? Неважно, куда. Все предопределено, все продумано и р…
Снежинки кружились перед глазами, норовя проникнуть в нос, рот. Слева с треском сломалось и рухнуло дерево.
Этот ли, тощий и желтый, — мне соперник? Я в одно мгновение вонзил бы в него заточку… Или тот, что нервно курит самокрутку из кленовых листьев?
— На выход, — коротко бросил начсводотряда, оглядывая кабину.
— Сука! — по-собачьи заскулил он. — Сука е…ная!
Удар тела о воду резко, словно выстрел, разорвал тишину. Туча брызг окутала Снегиря и медленно утянула на дно. Наконец, все успокоилось, лишь расходящиеся к противоположному берегу круги напоминали, …
Звоньский замолчал, раздумывая. Андрей с тревогой смотрел на экран, равнодушно отсчитывающий в обратном порядке единицы на его карте —осталось всего 30.
Показав на секунду луну и звезды, хлопнула дверью.
— Ты многого о нас не знаешь, конунг, — отозвался Кляйнберг. — Вы, москвиты, заносчивый народ.
Это было большое помещение с черными стенами и закопченным потолком; у дальней стены возвышалась статуя человека с гитарой, украшенная бусами из человеческих черепов; в углах —груды тряпья, должно бы…
Я метнулся к окну, за подвешенное тело. Звук пуль, врезавшихся в одеревенелое мясо, напомнил частый дождь.
Нехорошо усмехнувшись, Островцев надел плащ.
Я повернул голову, куда указывала рука Киряка в грязно-белой перчатке. В одном из верхних окон трехэтажного здания, явно выбивающегося из общей громадности строений Мертвого района, что-то виднелось.…
— Марина, — я дернул девушку за рукав, — за мной.
Луна скрылась за тучей, стало темно. Я думал, Марина остановит упряжку, но не тут-то было: собаки не сбавили скорости. Мы въехали на мост, полный мертвых автомобилей, — река внизу струилась черной ле…
Я оттолкнул Киркорова, тот ударился спиной о стену, выругался.
— Казнь так казнь, — как мне показалось, вполне искренне ответил я.
Отец Никодим растянул губы в улыбке, отправляя в рот очередного «червя». Его адъютантам такая невозмутимость была не под силу.
— Конунг, что нам делать? — выдохнул Киряк.
Машинист лежал на кровати, втиснутой в узкую щель между двигателем и печкой. Увидев меня, он откинул в сторону рваную телогрейку, обнажив ноги с желтыми ступнями и грязными толстыми ногтями.
— Да, таких гриндеров во всей резервации хорошо, если пять пар найдешь, — похвастался Снегирь. — Христо сказал: «Выдай ему», ну я и выдал.
Кстати, о зверье. В толпе перед воротами началось движение.
— Привет, Марина. О, какой стайл! — Ксения дотронулась до моих волос. — А я вот недавно выгнала стилиста. Этот идиот совершено не умеет обращаться с накладными волосами. Ты пользуешься накладными вол…
— Живехонек, — коротышка повернулся к палачу. — Твой выход.
Упал на кровать, лицом в соломенную подушку. Плесень.
— Пидоры, — пробормотал сквозь зубы Киркоров.
Свернув налево, мы недолго проследовали вдоль кремлевской стены с робко торчащими красными пеньками.
Хватит с меня уставов, инструкций и советов, — пусть ими пользуются те, кто их придумал.
Когда подошвы ботинок коснулись хлюпнувшего пола, круг света над головой исчез: Шрам задвинул крышку люка.
— Идемте, — сказал Христо. — Нужно поесть и ложиться спать. Мы живы, а живым это необходимо.
В вагоне было совсем мало народу: две женщины и мужчина впереди, да спал на лавке бомж.
Я побежал на голос, придерживая автомат у бедра. Ноги утопали в снегу, деревья, баюкая, раскачивали черноту ночи.
Каждое слово Марины понемногу вымывало из моей души остатки Джунглей.
Я умолк. Марина задумчиво смотрела на теряющуюся вдали дорогу.
Самир поднялся. Мощный торс закован в куртку цвета хаки, взгляд из-под шлема цепок и суров, автомат висит так, что ясно: когда надо, мгновенно соскользнет с плеча.
— Сука! — выругался стрелок. С дерева, под которым я укрылся, брызнула кора. — Тварь! Я завалю тебя.
— Напрасны все те жертвы и муки, что принесли возрожденцы на алтарь нового мира. В том числе, напрасны муки Марины…
— Вообще-то мне не положено разговаривать с заключенными, — нехотя ответил он. — В бараке болтают, что послезавтра, как раз перед большим походом на Тверь.
Солнечный луч медленно начертил «ПОРА» на земле у моих ног, и я поднялся —пришло время облегчиться, тем самым получив дополнительный козырь.
Я вспомнил, с каким отвращением она глядела, как я ел крысу на крыше Поезда.
Усиленный динамиком голос отца Никодима разносил по плацу слова о подвиге, о самопожертвовании, о славе. При всем желании я не мог принимать эти слова на свой счет и с нетерпением ждал, когда он зако…
— Эй, вы кто такие? — услышал голос женщины: ее черные глаза настороженно смотрели из-под надвинутой на лоб шапки. Одета в короткую грязную шубу, джинсы и сапоги на высоких каблуках. Как только ходит…
Он был настоящим атлетом: рослый, грудная клетка широкая, с ясно выраженными мышцами, мощный затылок с коротко остриженными рыжими волосами. Одет в костюм олимпийской сборной России. Невзоров мог бы …
Размахнулся и метнул бутылку, метя в приоткрытое окно. Ударившись о стену, бутылка разбилась, забрызгав пол мелкими зелеными осколками.
— Наверное, игрок решил, что твари доделают начатое им, — вспоминая желтолицего, проговорил я.
Однажды ранним утром Андрей вышел из дому.
— Лорд-мэр, — прошипел Киркоров с искривленной от злобы рожей, — позволь я перережу ему глотку?
— Да, — кивнула Серая и обратилась к нам. — Я предлагаю переждать бурю у нас. Будьте гостями детей великого Цоя.
Уже в сосновом бору, когда Островцев спешил к подходящему автобусу, в голове сверкнула мысль: если бумаги лежат так открыто, то место им, скорее всего, в туалете. Ну и пусть. До чего приятно напослед…
— Шиитаке, — сообщил он, показывая нам какие-то прозрачно-бурые кусочки. Грибы отправились на сковородку. Пять минут энергичного помешивания —и вот японец держит в руках красную плоскую бутылочку.
Я сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на Марину, которая ходила взад-вперед, что-то возбужденно объясняла, доказывала. Она уже протоптала передо мной тропинку.
Шрам опустился на поваленное дерево. Мне показалось, он уменьшился, скукожился.
— Значит, он осознал, — голос Марины дрожал, — что мы не в силах ничего изменить… Муравью не дано поднять над собой слона. Андрей! Мы примем свою участь так же достойно, как Христо и Букашка. Я рада …
Мы пошли через плац (кровавое пятно скрылось под снегом) к белому дворцу с плакатом «Будущее зависит от тебя». Да уж, от меня… Никак не думал, что так скоро вернусь сюда… Вон там, кажется, лежала отр…
Ее голос сорвался. Из темноты до меня донеслись приглушенные рыдания.
— Дача, говорю. Бывшие отдыхали здесь, сажали цветы.
— Эй, подойди сюда, — толстяк махнул рукой. Даже издали было заметно, какие жирные у него пальцы.
В последний раз проверив застежки на защитном костюме, Андрей двинулся вперед по коридору. Стекло шлема запотело —никогда он так не волновался, как сегодня, и никогда так рано не приходил в институт …
Шрам подал Олегычу руку, помогая спуститься со ступенек. Сверху вниз посмотрел на меня. В свете луны широкое лицо Шрама и само напоминало луну.
Марина подошла к одному из вагонов, встав на цыпочки, сняла что-то с крыши. Щелчок —и у нее в руках возник сноп света.
— Послушай, — крикнул я. — Я хочу, чтоб ты прочел мне выдержку из твоего Устава, то место, где сказано о поединках. Ты должен знать это наизусть…
Учительница была одна. Она окинула меня насмешливым взглядом, подметив, как тяжело вздымается моя грудная клетка.
— Сиди, — приказал я и, подкравшись к загороди, выглянул наружу. Две твари хватали за руки и за ноги высокого тощего игрока. Тот кричал, кое-как отбивался. Мой локоть ткнулся во что-то мягкое —я огля…
Темная зеленка, блестя, потекла в кружки, приятно запахло спиртом. Полную до краев кружку, Олегыч протянул мне.
Мы побрели в направлении разрушенного города, увиденного с вертолета, в надежде найти там пристанище на ночь, которая неумолимо подступала, — тени удлинялись, становилось холодно.
Дым, светловатый, искрящийся, сворачиваясь в кольца, медленно поднимался к заснеженным верхушкам елей. Кусок мяса над огнем сочился шипящими каплями. Марина, прикорнув мне на грудь, смотрела на косте…
Я краем глаза заглянула в меню и обомлела: «Десять тысяч рублей за порцию»!
За мир без насилия, светлый и радостный, мир покоя и справедливости. Красивая женщина спускается к чистой речке с кувшином, зачерпывает лазоревую струю воды.
— А это, наверное, для бедных —на каждый день. Или, может, для путешественников —таких, как мы. Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
— Эй, — окликнул я цоистов. — Мы идем с вами.
Неуловимым движением Вика скинула пальто, под которым не было ничего, кроме ее тела. Груди топорщатся (кажется, одна немного больше другой); живот поджарый, с шестью кубиками пресса; ноги длинные, ро…
— Андрей, — вздохнул отец Никодим. — Островцев Андрей, какой ты, в сущности, мальчик. Глупенький мальчик, — он кивнул на статуэтку. — Дудишь-дудишь, а зачем, почему —тебе невдомек. Лорд-мэр перед тоб…
Московская резервация… Что ждет меня там? ОСОБЬ, сырой подвал, допросы, выворачивающие душу наизнанку, пытки и, апофеоз, — позорная казнь? А еще там меня ждет Марина. И потому я пойду туда, а, если п…
Андрей пожал мягкую руку стоящего перед ним человека. Старший научный сотрудник Смолов… За боязливо озирающиеся глазенки и свистящий шепот Смолова прозвали Хомяком. Хомяк был то, что называется tabul…
— Я же сказала, Москва —самая большая резервация в Джунглях.
— Думаю: как так вышло, что все погибли, а мы остались живы?
Я думал: Марина обрадуется, но в ее глазах не отразилось ничего, кроме страха. Снегирь без руки, Киркоров без глаза… Она боится за меня…
— Марина! — заорал я, выдергивая из кобуры пистолет. Расстрелял обойму и отбросил ставшее бесполезным оружие в сторону. Перекатился по снегу.
Он оказался прав: у ворот собралось человек тридцать. И —молчание, волчьи взгляды: скоро мы будем рвать друг другу глотки… Знать имя того, кто рвет тебе глотку, либо того, кому рвешь глотку ты —непоз…
Сохранение каменного выражения лица стоило мне немалого усилия.
Шли долго, лямка рюкзака немилосердно впилась в плечо. Киркоров раздражающе сопел за спиной, шумно втягивал в рот сопли, харкал. Идет налегке, гнида! Взвалить бы ему на хребет пятьдесят кило взрывчат…
«Я» стоял, расставив ноги на ширине плеч, держа автомат у бедра и настороженно глядя перед собой. Марина смеялась, отыскивая в небе себя. Никогда прежде я так не смотрел в небо —фантазируя, рисуя что…
Стрелки отпиливали посеребренные лапы елей и укрепляли их на крышах и стенках вагонов. Затем —накидывали снег. Поезд уже походил на гигантский, продолговатый сугроб.
— Знал, что так ответишь, Ахмат, — крикнул Кляйнберг. — Ты, похоже, веселый парень. Мы могли бы с тобой стать корешами, не будь ты вонючим москвитом.
Я почувствовал, как напрягся Зубов, точно его напряжение передалось мне по воздуху.
Киркоров зазвенел ключами. С потолка капала вода.
— Классная соска! Я ее в развалинах нашел и там же поимел.
Одноглазая шлюха, ночь с которой мне подарил отец Никодим.
— Скажите, горячо? — закричал кто-то. Толпа ответила мужскими и женскими возгласами.
— Здесь по две банки, — сообщил он, сглатывая слюну.
Так как вагон был последний, пара присела передохнуть как раз за спиной Андрея.
Само участие в АМР является наградой для стрелка. Иные блага —кокаин, женщины, еда, оружие и проч., — распределяются непосредственным начальством стрелка.
— К стене, — я оттолкнул побледневшую Марину. Она будто вжалась в камень, расширенными глазами глядя на меня.
Я вспомнил, как тепло попрощался с главой ОСОБи у бара Рустама. Христо, надежда еще теплится. Возрожденчество не умерло.
— А что, в твоем Урюпинске не одно пьяное быдло?
Детина протянул Карлуше дымящийся кулек. От запаха слегка закружилась голова. Торгаш распаковал кулек и набросился на еду, не заботясь о наших ощущениях.
Марина нетерпеливо махнула рукой, мы двинулись вдоль стены.
Почему-то вспомнилась и старуха, как беспомощно она пила воду из рук Марины. Вовремя оставила землю: по рассказам, стрелки зачастую пытают и истязают своих жертв…
— Кино так кино, — Игорь Матвеич покорно склонил голову. — В «Пушкинский»?
Приблизившись к воротам, Снегирь перестал быть похожим на испуганного кролика, теперь, скорее, он был похож на расслабленную обезьяну.
Я смотрел между ветвями деревьев, проносящимися над головой. В такие ночи —темные и холодные, со звездопадом и луной —странные мысли роятся в голове. Неужели, и вправду существует либо когда-нибудь с…
Мы отодвинулись шагов на двадцать ближе к воротам.
Отец Никодим протянул мне кружку. Едва теплая. Пить человеческую кровь? В Джунглях я много раз слышал о каннибалах и всегда содрогался от омерзения… Что делать, черт подери? Выплеснуть содержимое кру…
Он указал на свободную койку, расположенную аккурат над его собственной койкой.
— Оль, ну почему сразу «быдла»? — слабо протестовала я.
Осама утомился и отступил, кивнув Джону: «Теперь ты».
— Будете в тепле, конунг, — заискивающим голосом сказал один из дроворубов.
После второй кружки лицо отца Никодима изменилось. Исчезло выражение покровительственности, теперь передо мной сидел обычный человек.
Она указала на приземистое здание, давшее трещину прямо посреди короткого слова «Ленин».
— Музейные, — вдогонку похвастался Киркоров. — Редчайший табачок. Такие сам Сталин курил.
Скрипнув, металлическая дверца явила горку белых пакетиков. Я просунул руку в щель между горкой и крышкой сейфа и выудил зеленую бутылку с удлиненным горлом, заткнутую огрызком свечи.
— Закопаем в землю. Так поступали бывшие.
Дроворубы правы: мне повезло, причем не единожды. Варяг и его банда подвернулись как раз вовремя; в машине отца Никодима оказалась винтовка; наконец, меня не пришили, как Меира, и я имел возможность …
Обливаясь потом, я проследовал в ворота. Черт подери, надо же!
— Новый найдешь, — убежденно сказал Снегирь.
Однако кратким сигналом к нему обратился не «мерс» с мигалкой, а неприглядного вида «черри».
Несмотря на странность положения, я не смог сдержать смех. Надо же, какие умники! Оставили дверь открытой, но, чтобы узник не сбежал, изъяли у него ботинки. Верный расчет —босиком по снегу далеко не …
Добившись своего, отец Никодим переменил тему. Он принялся рассказывать об охоте на возрожденцев.
Невозможно было не заметить появившуюся в Марине резкость. С чего бы это?
Особист окинул недоверчивым взглядом зеленый от блевотины сугроб, мое изможденное лицо.
Из коридора донеслись неторопливые шаги. Букашка совершала ночной обход.
Внутри пахло табаком и зеленкой. За грубо сколоченными столами —люди. Шум жующих челюстей, стук кружек о дерево, разговоры, крики, смех. На нас —ноль внимания. По бетонным ступенькам мы спустились на…
— Знаю, — он улыбнулся, умиляясь моей горделивой точности: «смотрите, как хорошо я знакома с городом!».
Я подскочил на нарах, ударившись головой о низкий потолок. Посреди помещения стоял тот самый низкорослый офицер, что встречал нас у входа в Цитадель. Рядом с ним —два автоматчика.
Лукашенко выругался и, окликнув Исаака, направился к воротам.
Я выругался и, отбросив автомат, втянул часть колючек в будку. Когда его культя дотронулась до моей руки, я ухватился за нее и помог игроку влезть в убежище.
Жестяная коробка заставила отряд на время позабыть обо всем. Драгоценные пакетики с белоснежным порошком замелькали в заскорузлых пальцах.
— Он ни в чем не виновен, — пытается докричаться до людей Марина, но голос тонет в неистовстве толпы.
— Видишь мой меч, — громко сказал отец Никодим, обращаясь не столько ко мне, сколько к стрелкам. — Это пробочка. Вынуть пробочку —польется вино.
Я все еще бежал, когда игрок, до этого стоявший на подножке спиной ко мне, обернулся. Это была рыжая самка.
Вдруг его рука очутилась на моей ягодице. Крепко прижав меня, Игорь Матвеич стал целовать мои губы, щеки, шею.
— Еще раз пальнешь без приказа —ответишь по Уставу.
Она шаг за шагом приближается к банке, достает трепещущую рыбешку.
Насыпь понемногу истончилась, и скоро рельсы побежали по земле, лишь слегка присыпанной гравием.
— Брат Устин, — встрял толстяк и, смутившись, покраснел.
Киркоров отбросил в сторону люк и прыгнул в черную кишку.
— Я прибыл в Цитадель со Второй Военной Базы, чтобы участвовать в ежегодных рождественских испытаниях. Я отвлекся от важных дел не для того, чтобы смотреть на петушиные бои. Надеюсь, вы покажите все,…
«Следующая станция —Родинка» —прохрипел динамик.
— Черт! — выругался Островцев и хлопнул по аппарату ладонью. Ну почему ему всегда так везет? Раз в жизни купил карту —и та бракованная!
Конунг Сергей наклонился вперед и понизил голос.
Зажигалка вспыхнула не сразу —отсырела, что ли? Круг света осветил мой дом. Никого. И ничего. Хотя…
— Ледиз энд джентльмэнз, дамы и господа, разрешите представить вам. Ди-джей Солярррррис!
Я протянула Ирине Мухамедовне тетрадный листок, исписанный ровным подчерком. Этот листок мне дала Илана.
Глава ОСОБи по-детски возмущенно взглянул на меня.
Он вдруг заговорил —прерывающимся зябким голосом.
— Попробуй только приблизиться, — пригрозил я. — Шею сверну.
«Попугай» поднялся по скрипящим деревянным ступеням на эшафот, опустился в кресло. Охранники последовали за ним. Снайпер тут же вскинул винтовку и принялся процеживать через прицел не только наши ряд…
С моста виден густой лес, выросший вдоль речного берега.
— Ты, ублюдок, — зашипел Киркоров, склоняясь надо мной. — Еще одна такая выходка, и я вышибу тебе мозги к е…ной матери.
— Мы из Пустоши, — сказала Марина, вылезая из саней. — Заблудились.
— Я не Марина, — отозвался женский голос. Хриплый, простуженный.
— Точно не помню. Джонку прибило к берегу ночью.
Сняв темные очки, Андрей надел обыкновенные —с широкими расшатанными дужками.
К кому он обращался, кого ненавидел, Андрей осознавал смутно. Но одно было совершенно ясно —жизнь проходит, как гроза над созревшими хлебами. Она бессмысленная и нелепая, его жизнь.
Мы побрели прочь от поляны, на которой я рассчитывал переночевать, поесть мяса, выспаться у костра. Отпусти, Лорд-мэр! Прошу тебя, отпусти!
Крик Марины отрезвил меня. Я прислонился к стене.
— Заметил, — тихо сказал Андрей, взял пакет и опустил на дно портфеля.
Я вспомнил наше знакомство: ее мольбу о помощи, мой отказ, Последний Поезд и руку, протянутую игроку, потерявшему надежду.
Мы пошли прочь по развалинам какого-то здания. Злоба плескалась во мне, заставляя скрежетать зубами.
Прищуренные глаза Шрама вспыхнули. Почему я в одиночку принимаю это чудовище? Рано или поздно он бросится на меня, чтобы задушить, — и я могу не успеть выхватить пистолет…
— Андрей, давай посмотрим, что за экипировку тебе выделил Христо?
Осмотревшись, Андрей приблизился к машине. Задняя дверца открылась, он сел в пропахший сигаретами салон.
Нельзя сказать, чтоб Островцев любил этот странный город, разросшийся во все стороны. Город шума, суеты, денег, ласковых мошенников и злых пророков.
В любом случае, выбирать тебе. И тебе шагать.
До пропасти три вагона —оставшиеся на них игроки в спешке спрыгивают, земля ломает их, мнет.
— Ты чего кукарекаешь, петушок? — сквозь зубы процедил один из особистов. — Иди еще зеленки выпей.
Это был недлинный узкий коридор с несколькими дверными проемами; стена до середины покрыта облупившейся темно —зеленой краской, оставшаяся часть стены, вместе с потолком, — в обросшей плесенью побелк…
— Ну-у, — засмеялась Ирина Мухамедовна. — Это чересчур. Немножко… Вот так.
— Паша почему-то развернулся и ушел, словно услышал зов.
Мой отряд уже покинул здание. Бойцы столпились на пороге, я слышал их дыхание.
— Я должен посоветоваться со своими стрелками.
— Если прижмет, Андрюша, — сказал Водянников перед расставанием. — То…
— Искала тебя, Ахмат. Вчера заходила в твою конуру, да тебя там не было.
— В «Каро-фильм», что в «Европейском». Ну, знаешь, у Киевского вокзала.
Воздух был жгуч от мороза. Два часа до рассвета, но, почему-то, казалось, что рассвет никогда не наступит. Снежные шапки на развалинах Кремля серебрились под холодными звездами.
Бугай удовлетворенно кивнул и опустился на стул. Лошадиное лицо застрочил что-то в блокноте. Женщина участливо смотрела на меня.
К черту! Я вскочил, несколько раз отжался от пола; подхватил свитер и куртку, оделся. Кровь быстрее побежала по жилам. Так-то лучше.
У Ольги была мания —подцепить богатенького папика.
Марина распаковала концентрат и, поморщившись, съела щепотку.
Так вот кто освежевал их! Значит, такая же участь уготована и мне?
— Мне нужно поговорить с отцом Никодимом, слышите?
Похоже, во всем огромном зале так считал лишь он один. Зрители расходились возбужденные и раскрасневшиеся, вовсю делясь впечатлениями от просмотра. Я пожала плечами и пошла к выходу. Игорь Матвеич се…
Я подкинул в костер дровишек —призрачный хоровод на стенах закружился веселее.
Я с удовольствием отметил, как в глазах Марины загорелась веселая искорка.
Глаза истопника приоткрылись. Губы дрогнули.
— Ничего по дому не делаешь, все на Андрюшку спихнула.
Они протиснулись к лавкам, на некоторых спали загорелые дочерна бомжи. Воняло мочой и семечками. В пивном ларьке маялась от жары продавщица.
Он повернулся к Марине. Та равнодушно взглянула на него и отвернулась к стене.
— Что, братец, проебал отряд? — ласковым голосом сказал толстяк, с участием глядя на меня.
— Поднимайся сама, — крикнул. — Посмотрим, как у тебя!
Он показал рукой на ближайшее ко мне кресло. Я уже не удивлялся: здесь, похоже, все знали мое имя.
Поднявшись с кровати, ступая босиком по холодному полу (куда подевались гриндера?), дошел до двери. Толкнул. Скрипнув, дверь отворилась. Дьявол! Да они что, издеваются?
Караульный вытянулся в струнку, не сводя глаз с отца Никодима, который, кажется, потерял сознание.
— Не знаю, — Марина кашлянула. — Книг бывших осталось мало, да и то они все повреждены огнем и водой. Ты будешь слушать, не перебивая?
Здесь было царство запахов —приятных и не очень. Андрей уловил запах шалфея, свежего огурца, петрушки, а еще кошки и картофеля в мундире.
Островцев смотрел на свое отражение в черном стекле и ни о чем не думал. Хотелось спать, но, боясь пропустить свою станцию, он тер глаза, зевал.
— Подай крысу, — приказал я сидящему за моей спиной хиляку, оттесненному от печки к самому краю крыши. Тот, бросив затравленный взгляд, дотянулся костлявой рукой до широкого деревянного ящика и подал…
— Три тысячи рублей. В этой упаковке десять бутылочек.
…Стрелки двух отрядов образовали живой круг по половине периметра. Внутри круга стояли Зубов и Паша. Мутант озирался по сторонам, точно не понимая, где он. Зубов разминал узловатые сильные руки; он с…
На узкой улочке изгибались темные спины бараков, над ними чернел административный корпус Второй Базы, башня, где дозревают в теплицах овощи и заседает Лорд-мэр.
— Сон протекает у всех по-разному. Кто-то, как ты или я, очнулся почти сразу, эти вот заспались…
— Подрочить не забудь, — осклабился Сосо.
Коридор был узкий, извилистый. Никаких ответвлений, либо дверей, — кишка, оканчивающаяся камерой, какую я только что покинул. Точно нора кролика, только не теплая и сухая, а сырая и мертвая, типичная…
— Погоди, — Анюта схватила Андрея за руку, — пусть разъезжаются.
Желтолицый пожилой мужчина с узкими щелочками глаз приблизился к нам.
Бойцы укладывались вповалку на трухлявый пол барака. Без возни, без ругани —это место не располагало к шуму. Кое-кто, достав паек, жевал тварку, но большинство стрелков уснуло, едва их головы коснули…
— Ты оскорбляешь Храм, приютивший тебя, — по-змеиному прошипела она. — Кощунствуя, ты выносишь приговор своей душе.
Туман рассеял принесший ботинки стрелок. К сожалению, не мои, выданные сто лет назад Снегирем, прочные и теплые «гриндерсы», а растоптанную вонючую рвань.
Никто не удивился моему приходу, совсем не обязательному. Зачгруппа —стрелки матерые, не нуждающиеся в напутствии конунга.
Я подвинул к Марине свой рюкзак и автомат, а сам взвалил на плечи мертвого игрока. Тяжелый, гад. Любитель поэзии.
Островцев стал помогать Гале по огороду: окучивал картошку, собирал в банку колорадских жуков, срезал пасынки с помидорных кустов.
Странный, если не глупый, вопрос. Как можно не знать о бывших, если все кругом говорит о них?
Женщина в застиранном синем платье вышла из дому на террасу, неся в руках дымящуюся чашку.
Я посмотрел на Марину. Она не опустила глаз.
От плутания между развалинами гудело в голове. Однообразье, не за что глазу зацепиться. Недаром это место назвали Пустошью.
Виднеющаяся из-под прорванной кофты мускулистая волосатая грудь тяжело вздымалась, в уголках губ и на клочковатой бороде —засохшая слюна. Глаза Шрама блестели.
В Малоярославце палило солнце, плавился асфальт на платформе. Молодая пара, дожидаясь электрички на Москву, кормила хлебом голубей, слетающихся отовсюду. Хлопанье крыльев, воркование.
Марина! Полноватую женщину тоже звали Мариной.
Толстяк стал выкарабкиваться из машины, разбрасывая во все стороны концентрат. Он был одет в чудны е штаны из какой-то мягкой материи —спереди на них расплылось темное пятно. Марина подталкивала его …
— Марина, — позвал я, даже здесь не представляя себя без нее.
Островцев вылез из машины. Горят фонари, вокруг маршруток и автобусов —вечерняя суета. Свистя, проследовал экспресс на Калугу.
— Не делай такие глаза, Олегыч. Пройдите вдоль северной стены, и белый олень сам выскочит вам навстречу.
Я —стрелок Армии Московской Резервации, машина, свято служу Лорд-мэру, расчищаю мир от мусора для расширения жизненного пространства, безжалостно уничтожаю врага как внешнего, так и внутреннего, бесп…
Мы вереницей потянулись через площадь в сторону кучи битого кирпича, когда-то бывшей Историческим Музеем. Передо мной шагала Букашка, одетая в куртку, оставшуюся после Снегиря. Все верно —мертвые дол…
— Но почему ты не пошлешь Киркорова или Снегиря?
— Черт с тобой, слушай —донесся сквозь завывание метели голос Кляйнберга. — Конунг отряда выставляет на поединок одного солдата по своему усмотрению, — он умолк на мгновение, припоминая. — Результат …
Девочки смотрели на меня настороженно. Одна —высокая, стройная, с открытым красивым лицом, обрамленным русыми волосами, вторая —полнокровная толстушка, в моем городке ее бы назвали бой-бабой.
«Квас хранится надежней, чем документы ЯДИ», — подумал Андрей и засмеялся. Кондукторша вздрогнула, огляделась: «Ой, уже Белкинский овраг». Подошла, строго глядя на Островцева.
— Послушай меня, я важная шишка, настолько важная, что ты и представить себе не можешь, — отец Никодим говорил горячо, сбиваясь. — За меня тебе действительно дадут большой выкуп. Но ты рискуешь, пото…
— Ты чудак, Андрей. Если б апокалипсис не случился тогда, он неминуемо произошел бы позже, но в более изощренной форме. Люди заигрались, превратились в мусор. Нужен был веник. Ты помнишь Президента?
Я оглядывался по сторонам. Надежда обнаружить будку с едва различимыми буквами на голубоватой стене —«КТСМ» —«Когда Тяжело Спасительное Место» —становилась все более призрачной.
Из-за широкого ствола вышла рыжая самка. Значит, притащилась с Поляны посмотреть на схватку и добить того, кто победит.… Ну-ну…
Быть может, Николай имел в виду именно Шрама?
— Если ты скажешь об этом на трибунале, Лукашенко конец.
За пределами МКАД для Ольги, кажется, существовали лишь два города —Мухосранск и Урюпинск, оттого с ней совершенно невозможно было спорить.
Впереди показалась дремлющая на путях дрезина. Кружочек дошел до нее и замер в нелепо-героической позе —сложив руки на груди.
Не за что, ваш крест: убив правителя Резервации, мне придется убить и главу ОСОБи. Так почему бы не совместить?
Достав заточку, я срезал крышку на зеленой банке: желтые кубики, залитые белесым соком.
— Марина, — запинаясь, проговорил я. — Кажется, я это сам только что сочинил.
— Ваш крест, я не за тем пришел к вам. У меня есть информация, которая может вас заинтересовать.
— Андрей, может, ты с нами? — проговорил он.
Из светового круга выступил коренастый мужик. Он, набычившись, посмотрел на меня. В плотоядном блеске этих желтоватых глаз я узнал собрата —игрока. Возможно, этот Рудольф никогда не был в Джунглях, н…
Зачем ей столько? А впрочем, не все ли равно —ей нужны деньги, и ему нужны деньги, всем нужны деньги.
Пока поезд, погромыхивая, полз по темному тоннелю, я во все глаза рассматривала москвичей. Красиво одетые, с задумчивыми или улыбчивыми лицами, они завораживали меня. Моск —вичи! Удивительное слово. …
Бледный свет проникал в окно моей квартиры. На столе —пустая бутылка из-под зеленки, напоминающая о вчерашних визитах. Я поморщился: в висках глухая боль. Однако нужно собираться —сегодня важный день.
— Андрей, — сказала она. — Тебя Алиса Аркадьевна в школу вызывает.
Я долго блевал, стоя на четвереньках, покрывая сугроб зеленью. Мне казалось, еще чуть-чуть —и меня вывернет наизнанку. Наконец, судороги в желудке утишились. Я отполз в сторону и упал лицом в снег. Н…
Вот удобная ложбинка. Я сбежал вниз, скользя по мягкой глине, и, спустив штаны, присел на корточки.
— Скорее, — заорал я, услышав шаги бегущих по лестнице стрелков. Марина выскочила из кабинета. Автомат в ее в руках дрожал.
— Ты тоже видишь всполохи, — догадался я.
Перешагнув через мертвую, девушка вошла в квартиру и увидела стоящую на кровати девочку.
— Мой тайник, — сообщила Марина, направив фонарь мне в лицо.
Тут же забряцало оружие, стволы взметнулись в руках тех и других, целясь в головы и грудные клетки, пальцы нервно легли на спусковые крючки.
Отколупнув ногой кусок обледенелого снега, я с размаху швырнул его в ворота. Лед разлетелся на куски, словно разбилась хрустальная ваза. А ворота оказались не такими уж и глухими. Скрипнув, отворилос…
Невысокий парень с зародышем бороды на подбородке протянул охраннику паспорт. Тот взял документ, словно рыбу-пиранью. Этот человек был явно чем-то раздражен. Через мгновение стало понятно, чем именно…
— Конунг, надо сваливать! — крикнул Белка. Он подполз к окну по-пластунски, и, упираясь головой в радиатор, смотрел на меня из-под шлема.
Она указала мне на ширму в углу кабинета. Я покорно проследовала туда. За ширмой стояли зеркало и вешалка.
Мне показалось, что я ответил ей достаточно уверенно.
Пахло и вправду приятно —жареным мясом, сеном, дымком.
Мы направились к стеклянной двери. Отец Никодим обернулся.
— Слушай, а почему на Поляне ты выбрала меня?
Коротышка —офицер, кажись, оробел не меньше нас, претендентов. Он, заикаясь, доложил стоящему у эшафота лысому особисту (черный кожаный плащ, значок-пасть) о прибывшем мясе.
Верзила наступал, хрипло дыша, сверля меня красными глазами. Силен, как бык, но неповоротлив и медленен.
Неподалеку ревели мотоциклы, визжали купающиеся девицы, пьяно горланили байкеры.
Пора устраиваться на ночлег. Мне уже приходилось спать на деревьях, и я давно усвоил, что главное —не свалиться спросонья. Я достал из внутреннего кармана веревку —только бы ее длины хватило.
Тем более что посещение практики было не обязательным, — достаточно не придти в первый день, второго июля, не отметиться в журнале, и все лето —свободно.
— Христо, — я наклонился, глядя ему в глаза. — Ты никогда не бывал в Джунглях? Только сумасшедший по доброй воле может мечтать уйти в Джунгли.
Черт побери, до чего вкусно! Гораздо вкуснее той тушенки, что выделял в пайке Снегирь. Попадаются косточки, но они почти такие же мягкие и нежные, как само мясо. Рассол острый, приятно согревает горт…
— Ты —желанная гостья, — с готовностью ответил он.
Так: автоматы, рюкзаки, одежда, веревка… Вроде все? Почему-то всегда грустно покидать убежище, даже такое ненадежное и холодное, как это дерево. Но что поделаешь: мы в Джунглях.
Секунда тянулась медленно; мне начинало казаться, что дверь никогда не распахнется, и я так и буду стоять перед ней так долго, пока не превращусь в истукана. Но истукан на пороге, похоже, никому не б…
— Верно, — кивнул Христо, и, наклонившись над столом, сказал, глядя мне в глаза. — Андрей, я привел тебя сюда для того, чтобы ты убил Лорд-Мэра.
Подняв автомат, я двинулся по трухлявому ковру.
Я уже понял, что нам… тьфу! мне, — повезло. Игроки здесь собрались хлипкие; удивительно, что им вообще удалось попасть на крышу —наверное, садились в Начале пути. В глазах у большинства —тусклая моль…
Марина незаметно дернула меня за рукав. Я посмотрел на нее, ничего не понимая.
— Угрозу… Знаешь, а ведь, пожалуй, что и нет. Это игра со спичками, с которых заблаговременно удалили серу.
Офицер выкликнул все номера, вплоть до тридцать второго (до моего). Шестой, семнадцатый, двадцать первый и двадцать девятый не откликнулись —видимо, это те, пущенные в расход, о которых упоминал Сосо.
— Предрождественский ажиотаж, — развел ручками Карлуша. — Мне старатели уже предлагали за форму такие вещи, что сам Лорд-мэр не отказался бы, но я посылаю всех к чертям, жду вас.
Когда началась метель, я заволновался: скоро ночь и здесь, на открытом пространстве, нам придется худо.
Белый коридор, покрытый изоляционной плиткой, тянулся до тех пор, пока не становился куском темноты: Андрей ни разу не дошел до его конца и считал, что это невозможно. Большую часть времени он провод…
Она молча смотрела на меня, будто ждала чего-то.
— Прислоните к желтому кругу, — посоветовал кто-то.
— Хорошо, можете идти, — кивнул Глеб Пьяных.
Шрам возвращался, поскуливая и клацая зубами, — за мгновения неземного блаженства расплачивался мучением.
Притихшие стрелки смотрели на отца Никодима, как на сошедшее с небес божество.
— В Свиблово! — я откинулась на спинку кресла и сделала вид, что сплю.
За железнодорожными путями расположились административные здания Второй Военной Базы, среди которых выделялась пузатая пятиэтажная башня с широкой плоской крышей и уже знакомым мне зеленым плакатом н…
Почему мы не остались в доме с камином? Почему собрались и ушли?
Один из охранников явно занервничал, но его напарник упрямо стоял на своем.
Дверца кабины со скрипом распахнулась. Машинист высунулся наружу. Он был черен, как и его тепловоз, лишь глаза (красные звезды?) блестели холодным огнем. В руках Олегыча был автомат.
Мы молчали, глядя, как бойцы рассаживаются на обледенелых камнях и кочках, достают из мешков тварку.
Я оглянулся. Не меньше десяти крупных тварей бежали сюда по свежему снегу.
Марина резко выпрямилась, глядя на учителя вспыхнувшими глазами.
Кабинет Невзорова —тайна за семью печатями. Точнее, за тремя электронными замками и одним кодовым. Андрей поражался, как мозги сотрудников удерживают бесконечные цифры. Сам он пользовался чипами и по…
— И очень близко, — лицо Звоньского окаменело, глаза по-волчьи вспыхнули. Он сунул руку между кресел и выудил увесистый черный пакет.
Я медленно опустился на свое место, медленно положил палку. Несколько пар глаз неистово сверлили меня. Лязгнув зубами, как тварь, я демонстративно дотронулся до ножен.
— Так может, вызовешься на поединок? — прошипел Белка.
— Ты хочешь, чтобы я стал стрелком, Христо?
Несмотря на впивающуюся в спину кору, Марина скоро уснула, свесив голову на грудь. Рыжие пряди из-под шлема закрыли ее лицо, и я не мог видеть, как она дышит.
— Интересно, — пробормотал я, — для чего бывшим служили эти будки? Не для нас же они их строили?
В хвосте поезда, на платформе, — вертолет, лопасти свисают чуть не до земли. Единственная вертушка, доверенная моему отряду. Да я особо и не настаивал на большем, полагаясь на пехоту и мощь станковог…
Кружки с изумрудной жидкостью врезались друг дружке в алюминиевые бока. Зеленка плеснула через края на заплеванный пол барака.
— Ты переводишься из продвагона в первый.
Олегыч между тем приволок какие-то тряпки и перевязывал мне плечо.
— Уже четверых до тебя в расход пустили, — сообщил мне Сосо. — Повезло тебе.
Луженая глотка. Лесное эхо многократно повторило приказ. Стрелки вытянулись в неровный ряд. Двадцать девять человек, двадцать девять комплектов хаки, двадцать девять АКМ, двадцать девять пар глаз, го…
— А ты че так за мой хрен беспокоишься, Джон? — Белка, лыбясь, натянул штаны.
— Лучше в кино, на «Аватар», Жанка говорит —супер!
— Какая духотища, — проговорила Анюта, щурясь на солнце.
Марина поднялась. Я подумал —сейчас заговорит о похоронах, но девушка молчала, грустно глядя перед собой.
Снег прекратился. Лес, нахлобучивши мягкие шапки, держал в объятиях уходящую вдаль железнодорожную насыпь. Идти будет не просто.
Девушка подняла голову —она заматывала тряпицей ногу.
— Я буду всю жизнь жалеть, если не сойдусь с ним.
— Расскажи мне, что знаешь о смерти Христо и Букашки?
Я выполнил указание. Передо мной встали Джунгли, железнодорожная будка, костер, и Марина —ее задумчивые глаза и ровный голос, читающий стихотворение бывших.
Чертовски приятно слышать скрип снега под подошвами! Судья Урнова, что, съела? Приговоренный тобою свободно идет по Второй Базе, над ним утреннее небо.
— Меня зовут Марина. Я менеджер компании «Чистая Жизнь».
— Не толпиться. Запускать по одному! Куда ты прешь?
— Ничего, на пустой желудок умирать легче.
С вертушек спустили тросы. Маленькие фигурки заспешили вниз —пауки. Все, началась зачистка.
Андрею захотелось спрятаться в ржавом унитазе.
Скажу честно, содержимое мешка по-хорошему удивило меня. Да к тому же могу ли я, в самом деле, разгуливать по резервации в тряпье игрока?
Он вышел, плотно затворив за собой дверь. Колыхнувшись, потухло пламя свечи.
А вот старуху-то я недооценил. Как ей удалось ухватиться за поручень шестого вагона?
Я выхватил клинок. Черт возьми, так просто не сдохну. Кувыркнувшись, перебрался за другое дерево. Два стрелка: один слева, другой справа. Особо не спешат: знают, что мы в ловушке. Пусть приблизятся…