Все цитаты из книги «Теплая птица: Постапокалипсис нашего времени»
Я замешкался. Конвоир подтолкнул меня в спину.
Барахтаясь, я попытался встать. Куда там! Из-под такой туши не выскочишь. Моя голова очутилась под водой. Пытаясь разжать железные пальцы, я извивался, как уж.
Заглянув в дверной проем, увидел кучу пепла посреди комнаты, окно, сугроб, а слева, в углу, — что-то длинное, черное, похожее на сверток. Сверток пошевелился. Держа автомат наизготовку, я приблизился.
Приклад врезался Шраму в подбородок —тот словно не почувствовал, и вдруг рассмеялся, вызвав ярость у Осамы. Приклад замелькал в морозном воздухе, описывая равные полукружья. Шрам и не думал защищатьс…
У магазина «Продукты» стояла закрытая на замок бочка с квасом.
Трубка пискнула, на экран выскочила надпись: «0 единиц. Выньте карту. Карта непригодна».
— Больше всего боюсь высоты, — призналась она, поймав мой удивленный взгляд.
Христо был один. Надев на нос очки с треснувшим стеклышком, он читал.
— Сегодня ночью ты разговаривал во сне, — сказала Марина, тяжело дыша от ходьбы, — Звал какую-то Анюту. Кто это?
— Был. Там все был. Слабый стать сильный —нельзя. Но женщина и мальчик жалко.
Вот и Пустошь. Упряжка въехала на мост. Река разлеглась внизу —широко и вольно.
— Не знаю, кем ты был до Дня Гнева, но Джунгли явно пошли тебе на пользу. Они изменили тебя в лучшую сторону. Ты —хороший человек, Андрей.
— Так вот, проникнуть в Резервацию можно через люк у восточной стены…
«Гейша» указала на огромную, пышущую жаром плиту, рядом с которой стоял моложавый с виду японец. Он поклонился.
— Не думаю, что ее разбудил Ахмат, — задумался отец Никодим. — Скорее, просто настал ее час. Эй.
Желтый скрипнул зубами и отвернулся. Конечно, я знаю, когда из тоннеля вынырнет голова Поезда, но сказать во всеуслышание —быть дураком.
Кляйнберг коротко свистнул. Питеры подались в стороны, пропуская кого-то приземистого и широкого. Человек приблизился, и теперь можно было разглядеть его лицо. Но лица не было. Вместо него —нечто ярк…
Я двинулась к двери с золотистой табличкой: «Чистая Жизнь. Администрация».
— Андрей, — сквозь муть я увидел Марину. Сел, встряхнул головой. В ушах гудело —я потрогал мочку, на пальцах осталась кровь.
Ольга окидывала взглядом красиво подведенных глаз улицу, сверкающую огнями.
— Вторая —Военная —База —салютует —тебе —отец!
— Ну, не будем ссориться, — коротышка вдруг сменил гнев на милость.
И тут же пожалел об этом. Конунг Сергей побагровел.
Через некоторое время в воздухе раздался шум электрички, замер, потом раздался вновь.
Опять эта грань! Я уже думал о ней, после приговора трибунала, лежа на постели в квартире конунга Ахмата.
Я встал в строй, стараясь не смотреть на Бориса.
Потом вдруг грудь старухи, прикрытая тряпьем, поднялась и стала медленно опускаться. Из открытого рта шумно и долго выходил воздух, казалось, что сейчас она вздохнет и поднимется, но, сделав нескольк…
Кроме задремавшей кондукторши, в автобусе не было никого.
Как тревожно здесь! Тревожно и … знакомо.
Я оглянулся. Марина заслонилась рукой от фонаря.
Что-то жесткое задело висок: я чуть не вскрикнул от боли, выругался.
А вдруг и вправду, времена поменялись, (кажется, так сказал Звоньский).
— Не стоит, — предостерег я. — Они живучи.
Зеленка. Спиртовая настойка (вроде абсента).
— Сегодня по приглашениям, — неприветливо сообщил охранник.
Игрок молчал, и когда показалось, что он не ответит, вдруг заговорил.
— Это твоя униформа. Пойди и переоденься.
Рустам прикрыл ладонью рот, со страхом глядя на меня.
Весна, и правда, оказалась короткой. Небо заволокло тучами, пошел снег.
Луч фонаря заметался по гранитному полу, залитому водой. Нашел люк.
В голосе главы ОСОБи вдруг появились просительные интонации.
— Ахмат, стрелок АМР, доставлен, — доложил приведший меня особист.
— Конунг, — подал голос Белка. — Как думаешь, Самир и Машенька переметнулись к питерам?
Шли молча. Марина —впереди; ветер играл рыжими прядями.
— Заткнитесь, — раздался недовольный окрик Варяга. — Чего тебе?
— Слава конунгу, — нестройно протянули стрелки и разбрелись.
— Такое впечатление, что их только из Джунглей пригнали. Дикари.
Мозг обливался расплавленным свинцом, а сердце билось где-то в горле.
Марина положила палку на дно саней и повернулась ко мне.
Глава ОСОБи задумчиво посмотрел в окно, за которым тянулись бараки.
Он кивнул на фотографию голой самки на стене.
— Да, все нормально. Все-таки я двужильный, — сказал я и поднялся. Кровь бросилась в голову, в глазах потемнело. Марина подскочила, не дав мне упасть, подставила плечо.
— Теплица номер четыре, — отец Никодим кивнул на стеклянную дверь.
Луна скрылась за тучей, стало темно. Я думал, Марина остановит упряжку, но не тут-то было: собаки не сбавили скорости. Мы въехали на мост, полный мертвых автомобилей, — река внизу струилась черной ле…
Рустам поспешил стереть со стола расплывшуюся лужу зеленки.
Красная площадь осталась позади, упряжка понеслась вдоль поросшего кустарником берега реки. Зеленая вода неподвижна, лишь кое-где плыли по течению снежные островки. Посреди широкой дороги замерли про…
Я повернул голову, куда указывала рука Киряка в грязно-белой перчатке. В одном из верхних окон трехэтажного здания, явно выбивающегося из общей громадности строений Мертвого района, что-то виднелось.…
Чудачка! Как будто есть другая жизнь. Я, например, другой жизни не знал.
Кто-то тяжелый навалился на меня, придавил к настилу. Я увидел казнь —как это будет: плотные ряды стрелков, ухмыляющегося Лорд-мэра, палача в противогазе, слепого Киркорова, поющего фальшивым голосом…
Я метнулся к окну, за подвешенное тело. Звук пуль, врезавшихся в одеревенелое мясо, напомнил частый дождь.
— Офицер, — подал голос кто-то из «номеров». — Мы еще даже не ели…
— Накинь на него браслеты, — брезгливо сказал Лорд-мэр, — что-то распетушился не в меру.
Коридор был узкий, извилистый. Никаких ответвлений, либо дверей, — кишка, оканчивающаяся камерой, какую я только что покинул. Точно нора кролика, только не теплая и сухая, а сырая и мертвая, типичная…
Усиленный динамиком голос отца Никодима разносил по плацу слова о подвиге, о самопожертвовании, о славе. При всем желании я не мог принимать эти слова на свой счет и с нетерпением ждал, когда он зако…
Нужно идти на Поляну и ждать Поезд… Но, черт побери, как саднит рука! Я закатал рукав куртки и ужаснулся: из ровного и глубокого пореза лилась кровь, но самое скверное —рука немела. Этот мудак отнял …
— На выход, — коротко бросил начсводотряда, оглядывая кабину.
— Хорошо? — неуверенно засмеялся я. — А где же твоя жалостливость?
«Зайка моя, я твой зайчик!», — возникло в памяти. К чему это?
Встрепенувшись, я невольно вскрикнул: некто темный, приподнявшись над лестницей, уставился на меня двумя красноватыми угольками.
— Не только Христо, но и мой, и твой, и всех хороших людей. Я вижу дома —не те бетонные коробки, что служили бывшим, а деревянные —непременно деревянные —красивые дома. Люди, живущие в них, приветлив…
— Ты многого о нас не знаешь, конунг, — отозвался Кляйнберг. — Вы, москвиты, заносчивый народ.
Я и со мной два бойца —больше не позволял узкий дверной проем —вышли из школы первыми. Нас встретили наглые ухмылки и матерные окрики питеров, выстроившихся полукругом так, чтобы дула их автоматов гл…
— Хорошо, — крякнул я, с удовольствием отметив пустую кружку в руке Николая, его покрасневшее лицо и заблестевшие глаза. Не давая рассеяться теплу, я наполнил кружки по новой. Зеленка уже не так жгла…
Чутьем, вероятно, оставшимся во мне от бывших, я понял причину этой перемены. Там, в троллейбусе, среди прочих пассажиров, ехал в никуда скелет ребенка, и девушка, должно быть, представила ту силу, ч…
Он был настоящим атлетом: рослый, грудная клетка широкая, с ясно выраженными мышцами, мощный затылок с коротко остриженными рыжими волосами. Одет в костюм олимпийской сборной России. Невзоров мог бы …
Вадим приблизился к нему, ластясь, словно кошка. Я никогда в жизни не видел целующихся мужиков: поцелуй Вадима с Цыганом был долгий, глубокий. Я отвернулся, опасаясь, что меня может вырвать.
Снежинки кружились перед глазами, норовя проникнуть в нос, рот. Слева с треском сломалось и рухнуло дерево.
Это было большое помещение с черными стенами и закопченным потолком; у дальней стены возвышалась статуя человека с гитарой, украшенная бусами из человеческих черепов; в углах —груды тряпья, должно бы…
Он суетился: сунул автомат в переплетенье каких-то проводов, где его, пожалуй, потом и не найдешь, подкинул в печку большое березовое полено, хотя и без того жарко. Чувствовалось: машинист рад.
— К сожалению, это невозможно. Вы несете угрозу Резервации и будете казнены.
Хватит с меня уставов, инструкций и советов, — пусть ими пользуются те, кто их придумал.
Этот ли, тощий и желтый, — мне соперник? Я в одно мгновение вонзил бы в него заточку… Или тот, что нервно курит самокрутку из кленовых листьев?
Каждое слово Марины понемногу вымывало из моей души остатки Джунглей.
— Молодцы, парни, — кашлянув, сказал я. — Отбой.
Показав на секунду луну и звезды, хлопнула дверью.
— Марина, — я дернул девушку за рукав, — за мной.
— Да, таких гриндеров во всей резервации хорошо, если пять пар найдешь, — похвастался Снегирь. — Христо сказал: «Выдай ему», ну я и выдал.
— Сука! — по-собачьи заскулил он. — Сука е…ная!
Машинист лежал на кровати, втиснутой в узкую щель между двигателем и печкой. Увидев меня, он откинул в сторону рваную телогрейку, обнажив ноги с желтыми ступнями и грязными толстыми ногтями.
Упал на кровать, лицом в соломенную подушку. Плесень.
— Привет, Марина. О, какой стайл! — Ксения дотронулась до моих волос. — А я вот недавно выгнала стилиста. Этот идиот совершено не умеет обращаться с накладными волосами. Ты пользуешься накладными вол…
— Да, — кивнула Серая и обратилась к нам. — Я предлагаю переждать бурю у нас. Будьте гостями детей великого Цоя.
Звоньский замолчал, раздумывая. Андрей с тревогой смотрел на экран, равнодушно отсчитывающий в обратном порядке единицы на его карте —осталось всего 30.
— Напрасны все те жертвы и муки, что принесли возрожденцы на алтарь нового мира. В том числе, напрасны муки Марины…
Свернув налево, мы недолго проследовали вдоль кремлевской стены с робко торчащими красными пеньками.
В вагоне было совсем мало народу: две женщины и мужчина впереди, да спал на лавке бомж.
Удар тела о воду резко, словно выстрел, разорвал тишину. Туча брызг окутала Снегиря и медленно утянула на дно. Наконец, все успокоилось, лишь расходящиеся к противоположному берегу круги напоминали, …
Вслед за Снегирем я спустился с платформы на рельсы. Они, как и раньше, как и всегда, струятся двумя желтоватыми змейками, приглашая в путь. Куда? Неважно, куда. Все предопределено, все продумано и р…
— Живехонек, — коротышка повернулся к палачу. — Твой выход.
— Ты чего кукарекаешь, петушок? — сквозь зубы процедил один из особистов. — Иди еще зеленки выпей.
— Казнь так казнь, — как мне показалось, вполне искренне ответил я.
— Кино так кино, — Игорь Матвеич покорно склонил голову. — В «Пушкинский»?
— Пидоры, — пробормотал сквозь зубы Киркоров.
Я побежал на голос, придерживая автомат у бедра. Ноги утопали в снегу, деревья, баюкая, раскачивали черноту ночи.
Когда подошвы ботинок коснулись хлюпнувшего пола, круг света над головой исчез: Шрам задвинул крышку люка.
— Будете в тепле, конунг, — заискивающим голосом сказал один из дроворубов.
Нехорошо усмехнувшись, Островцев надел плащ.
Я умолк. Марина задумчиво смотрела на теряющуюся вдали дорогу.
— Попробуй только приблизиться, — пригрозил я. — Шею сверну.
Она молча смотрела на меня, будто ждала чего-то.
— Новый найдешь, — убежденно сказал Снегирь.
Отец Никодим растянул губы в улыбке, отправляя в рот очередного «червя». Его адъютантам такая невозмутимость была не под силу.
— Мы из Пустоши, — сказала Марина, вылезая из саней. — Заблудились.
Мы пошли через плац (кровавое пятно скрылось под снегом) к белому дворцу с плакатом «Будущее зависит от тебя». Да уж, от меня… Никак не думал, что так скоро вернусь сюда… Вон там, кажется, лежала отр…
Я оттолкнул Киркорова, тот ударился спиной о стену, выругался.
Кстати, о зверье. В толпе перед воротами началось движение.
Ее голос сорвался. Из темноты до меня донеслись приглушенные рыдания.
В любом случае, выбирать тебе. И тебе шагать.
Учительница была одна. Она окинула меня насмешливым взглядом, подметив, как тяжело вздымается моя грудная клетка.
Марина подошла к одному из вагонов, встав на цыпочки, сняла что-то с крыши. Щелчок —и у нее в руках возник сноп света.
Она шаг за шагом приближается к банке, достает трепещущую рыбешку.
В последний раз проверив застежки на защитном костюме, Андрей двинулся вперед по коридору. Стекло шлема запотело —никогда он так не волновался, как сегодня, и никогда так рано не приходил в институт …
— Идемте, — сказал Христо. — Нужно поесть и ложиться спать. Мы живы, а живым это необходимо.
— Конунг, что нам делать? — выдохнул Киряк.
Уже в сосновом бору, когда Островцев спешил к подходящему автобусу, в голове сверкнула мысль: если бумаги лежат так открыто, то место им, скорее всего, в туалете. Ну и пусть. До чего приятно напослед…
— Скажите, горячо? — закричал кто-то. Толпа ответила мужскими и женскими возгласами.
У Ольги была мания —подцепить богатенького папика.
Он вдруг заговорил —прерывающимся зябким голосом.
— Точно не помню. Джонку прибило к берегу ночью.
— Эй, вы кто такие? — услышал голос женщины: ее черные глаза настороженно смотрели из-под надвинутой на лоб шапки. Одета в короткую грязную шубу, джинсы и сапоги на высоких каблуках. Как только ходит…
— Шиитаке, — сообщил он, показывая нам какие-то прозрачно-бурые кусочки. Грибы отправились на сковородку. Пять минут энергичного помешивания —и вот японец держит в руках красную плоскую бутылочку.
— Закопаем в землю. Так поступали бывшие.
Шрам опустился на поваленное дерево. Мне показалось, он уменьшился, скукожился.
Стрелки отпиливали посеребренные лапы елей и укрепляли их на крышах и стенках вагонов. Затем —накидывали снег. Поезд уже походил на гигантский, продолговатый сугроб.
— Я прибыл в Цитадель со Второй Военной Базы, чтобы участвовать в ежегодных рождественских испытаниях. Я отвлекся от важных дел не для того, чтобы смотреть на петушиные бои. Надеюсь, вы покажите все,…
— Значит, он осознал, — голос Марины дрожал, — что мы не в силах ничего изменить… Муравью не дано поднять над собой слона. Андрей! Мы примем свою участь так же достойно, как Христо и Букашка. Я рада …
Так как вагон был последний, пара присела передохнуть как раз за спиной Андрея.
Я вспомнил, как тепло попрощался с главой ОСОБи у бара Рустама. Христо, надежда еще теплится. Возрожденчество не умерло.
— Лорд-мэр, — прошипел Киркоров с искривленной от злобы рожей, — позволь я перережу ему глотку?
«Следующая станция —Родинка» —прохрипел динамик.
— Прислоните к желтому кругу, — посоветовал кто-то.
— Заметил, — тихо сказал Андрей, взял пакет и опустил на дно портфеля.
Неуловимым движением Вика скинула пальто, под которым не было ничего, кроме ее тела. Груди топорщатся (кажется, одна немного больше другой); живот поджарый, с шестью кубиками пресса; ноги длинные, ро…
Он указал на свободную койку, расположенную аккурат над его собственной койкой.
— Ледиз энд джентльмэнз, дамы и господа, разрешите представить вам. Ди-джей Солярррррис!
Это был недлинный узкий коридор с несколькими дверными проемами; стена до середины покрыта облупившейся темно —зеленой краской, оставшаяся часть стены, вместе с потолком, — в обросшей плесенью побелк…
Я протянула Ирине Мухамедовне тетрадный листок, исписанный ровным подчерком. Этот листок мне дала Илана.
Размахнулся и метнул бутылку, метя в приоткрытое окно. Ударившись о стену, бутылка разбилась, забрызгав пол мелкими зелеными осколками.
— К стене, — я оттолкнул побледневшую Марину. Она будто вжалась в камень, расширенными глазами глядя на меня.
— Вообще-то мне не положено разговаривать с заключенными, — нехотя ответил он. — В бараке болтают, что послезавтра, как раз перед большим походом на Тверь.
— Знал, что так ответишь, Ахмат, — крикнул Кляйнберг. — Ты, похоже, веселый парень. Мы могли бы с тобой стать корешами, не будь ты вонючим москвитом.
Одноглазая шлюха, ночь с которой мне подарил отец Никодим.
— Сука! — выругался стрелок. С дерева, под которым я укрылся, брызнула кора. — Тварь! Я завалю тебя.
Странный, если не глупый, вопрос. Как можно не знать о бывших, если все кругом говорит о них?
— Меня зовут Марина. Я менеджер компании «Чистая Жизнь».
— Классная соска! Я ее в развалинах нашел и там же поимел.
Киркоров зазвенел ключами. С потолка капала вода.
Глава ОСОБи по-детски возмущенно взглянул на меня.
— Андрей, может, ты с нами? — проговорил он.
Самир поднялся. Мощный торс закован в куртку цвета хаки, взгляд из-под шлема цепок и суров, автомат висит так, что ясно: когда надо, мгновенно соскользнет с плеча.
— Марина! — заорал я, выдергивая из кобуры пистолет. Расстрелял обойму и отбросил ставшее бесполезным оружие в сторону. Перекатился по снегу.
Она указала на приземистое здание, давшее трещину прямо посреди короткого слова «Ленин».
Конунг Сергей наклонился вперед и понизил голос.
Солнечный луч медленно начертил «ПОРА» на земле у моих ног, и я поднялся —пришло время облегчиться, тем самым получив дополнительный козырь.
— Эй, подойди сюда, — толстяк махнул рукой. Даже издали было заметно, какие жирные у него пальцы.
За мир без насилия, светлый и радостный, мир покоя и справедливости. Красивая женщина спускается к чистой речке с кувшином, зачерпывает лазоревую струю воды.
Черт побери, до чего вкусно! Гораздо вкуснее той тушенки, что выделял в пайке Снегирь. Попадаются косточки, но они почти такие же мягкие и нежные, как само мясо. Рассол острый, приятно согревает горт…
— А это, наверное, для бедных —на каждый день. Или, может, для путешественников —таких, как мы. Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
— Ничего по дому не делаешь, все на Андрюшку спихнула.
Я вспомнил, с каким отвращением она глядела, как я ел крысу на крыше Поезда.
Я оглядывался по сторонам. Надежда обнаружить будку с едва различимыми буквами на голубоватой стене —«КТСМ» —«Когда Тяжело Спасительное Место» —становилась все более призрачной.
— Думаю: как так вышло, что все погибли, а мы остались живы?
Островцев стал помогать Гале по огороду: окучивал картошку, собирал в банку колорадских жуков, срезал пасынки с помидорных кустов.
Зажигалка вспыхнула не сразу —отсырела, что ли? Круг света осветил мой дом. Никого. И ничего. Хотя…
— Наверное, игрок решил, что твари доделают начатое им, — вспоминая желтолицего, проговорил я.
Дроворубы правы: мне повезло, причем не единожды. Варяг и его банда подвернулись как раз вовремя; в машине отца Никодима оказалась винтовка; наконец, меня не пришили, как Меира, и я имел возможность …
С моста виден густой лес, выросший вдоль речного берега.
Внутри пахло табаком и зеленкой. За грубо сколоченными столами —люди. Шум жующих челюстей, стук кружек о дерево, разговоры, крики, смех. На нас —ноль внимания. По бетонным ступенькам мы спустились на…
— Музейные, — вдогонку похвастался Киркоров. — Редчайший табачок. Такие сам Сталин курил.
Отец Никодим протянул мне кружку. Едва теплая. Пить человеческую кровь? В Джунглях я много раз слышал о каннибалах и всегда содрогался от омерзения… Что делать, черт подери? Выплеснуть содержимое кру…
— Поднимайся сама, — крикнул. — Посмотрим, как у тебя!
— Я должен посоветоваться со своими стрелками.
Он повернулся к Марине. Та равнодушно взглянула на него и отвернулась к стене.
Марина нетерпеливо махнула рукой, мы двинулись вдоль стены.
— Оль, ну почему сразу «быдла»? — слабо протестовала я.
Снег прекратился. Лес, нахлобучивши мягкие шапки, держал в объятиях уходящую вдаль железнодорожную насыпь. Идти будет не просто.
До пропасти три вагона —оставшиеся на них игроки в спешке спрыгивают, земля ломает их, мнет.
Невозможно было не заметить появившуюся в Марине резкость. С чего бы это?
Я думал: Марина обрадуется, но в ее глазах не отразилось ничего, кроме страха. Снегирь без руки, Киркоров без глаза… Она боится за меня…
— Знаю, — он улыбнулся, умиляясь моей горделивой точности: «смотрите, как хорошо я знакома с городом!».
Бойцы укладывались вповалку на трухлявый пол барака. Без возни, без ругани —это место не располагало к шуму. Кое-кто, достав паек, жевал тварку, но большинство стрелков уснуло, едва их головы коснули…
Обливаясь потом, я проследовал в ворота. Черт подери, надо же!
«Я» стоял, расставив ноги на ширине плеч, держа автомат у бедра и настороженно глядя перед собой. Марина смеялась, отыскивая в небе себя. Никогда прежде я так не смотрел в небо —фантазируя, рисуя что…
Он оказался прав: у ворот собралось человек тридцать. И —молчание, волчьи взгляды: скоро мы будем рвать друг другу глотки… Знать имя того, кто рвет тебе глотку, либо того, кому рвешь глотку ты —непоз…
— Здесь по две банки, — сообщил он, сглатывая слюну.
— Паша почему-то развернулся и ушел, словно услышал зов.
Приблизившись к воротам, Снегирь перестал быть похожим на испуганного кролика, теперь, скорее, он был похож на расслабленную обезьяну.
— В «Каро-фильм», что в «Европейском». Ну, знаешь, у Киевского вокзала.
Однако кратким сигналом к нему обратился не «мерс» с мигалкой, а неприглядного вида «черри».
Воздух был жгуч от мороза. Два часа до рассвета, но, почему-то, казалось, что рассвет никогда не наступит. Снежные шапки на развалинах Кремля серебрились под холодными звездами.
Островцев смотрел на свое отражение в черном стекле и ни о чем не думал. Хотелось спать, но, боясь пропустить свою станцию, он тер глаза, зевал.
— Марина, — запинаясь, проговорил я. — Кажется, я это сам только что сочинил.
Я —стрелок Армии Московской Резервации, машина, свято служу Лорд-мэру, расчищаю мир от мусора для расширения жизненного пространства, безжалостно уничтожаю врага как внешнего, так и внутреннего, бесп…
Я подвинул к Марине свой рюкзак и автомат, а сам взвалил на плечи мертвого игрока. Тяжелый, гад. Любитель поэзии.
Шрам подал Олегычу руку, помогая спуститься со ступенек. Сверху вниз посмотрел на меня. В свете луны широкое лицо Шрама и само напоминало луну.
Туман рассеял принесший ботинки стрелок. К сожалению, не мои, выданные сто лет назад Снегирем, прочные и теплые «гриндерсы», а растоптанную вонючую рвань.
Зачем ей столько? А впрочем, не все ли равно —ей нужны деньги, и ему нужны деньги, всем нужны деньги.
После второй кружки лицо отца Никодима изменилось. Исчезло выражение покровительственности, теперь передо мной сидел обычный человек.
— Послушай меня, я важная шишка, настолько важная, что ты и представить себе не можешь, — отец Никодим говорил горячо, сбиваясь. — За меня тебе действительно дадут большой выкуп. Но ты рискуешь, пото…
Московская резервация… Что ждет меня там? ОСОБЬ, сырой подвал, допросы, выворачивающие душу наизнанку, пытки и, апофеоз, — позорная казнь? А еще там меня ждет Марина. И потому я пойду туда, а, если п…
Однажды ранним утром Андрей вышел из дому.
Из светового круга выступил коренастый мужик. Он, набычившись, посмотрел на меня. В плотоядном блеске этих желтоватых глаз я узнал собрата —игрока. Возможно, этот Рудольф никогда не был в Джунглях, н…
Девушка подняла голову —она заматывала тряпицей ногу.
Так вот кто освежевал их! Значит, такая же участь уготована и мне?
— Эй, — окликнул я цоистов. — Мы идем с вами.
— Скорее, — заорал я, услышав шаги бегущих по лестнице стрелков. Марина выскочила из кабинета. Автомат в ее в руках дрожал.
Крик Марины отрезвил меня. Я прислонился к стене.
Тем более что посещение практики было не обязательным, — достаточно не придти в первый день, второго июля, не отметиться в журнале, и все лето —свободно.
Верзила наступал, хрипло дыша, сверля меня красными глазами. Силен, как бык, но неповоротлив и медленен.
Я подкинул в костер дровишек —призрачный хоровод на стенах закружился веселее.
Мы отодвинулись шагов на двадцать ближе к воротам.
Темная зеленка, блестя, потекла в кружки, приятно запахло спиртом. Полную до краев кружку, Олегыч протянул мне.
Виднеющаяся из-под прорванной кофты мускулистая волосатая грудь тяжело вздымалась, в уголках губ и на клочковатой бороде —засохшая слюна. Глаза Шрама блестели.
— Дача, говорю. Бывшие отдыхали здесь, сажали цветы.
Само участие в АМР является наградой для стрелка. Иные блага —кокаин, женщины, еда, оружие и проч., — распределяются непосредственным начальством стрелка.
Жестяная коробка заставила отряд на время позабыть обо всем. Драгоценные пакетики с белоснежным порошком замелькали в заскорузлых пальцах.
Сохранение каменного выражения лица стоило мне немалого усилия.
Бледный свет проникал в окно моей квартиры. На столе —пустая бутылка из-под зеленки, напоминающая о вчерашних визитах. Я поморщился: в висках глухая боль. Однако нужно собираться —сегодня важный день.
Я все еще бежал, когда игрок, до этого стоявший на подножке спиной ко мне, обернулся. Это была рыжая самка.
— А что, в твоем Урюпинске не одно пьяное быдло?
К черту! Я вскочил, несколько раз отжался от пола; подхватил свитер и куртку, оделся. Кровь быстрее побежала по жилам. Так-то лучше.
— Ты, ублюдок, — зашипел Киркоров, склоняясь надо мной. — Еще одна такая выходка, и я вышибу тебе мозги к е…ной матери.
— Я же сказала, Москва —самая большая резервация в Джунглях.
Бугай удовлетворенно кивнул и опустился на стул. Лошадиное лицо застрочил что-то в блокноте. Женщина участливо смотрела на меня.
— Три тысячи рублей. В этой упаковке десять бутылочек.
Притихшие стрелки смотрели на отца Никодима, как на сошедшее с небес божество.
— Погоди, — Анюта схватила Андрея за руку, — пусть разъезжаются.
— Ты не предательница, — я поцеловал рыжую макушку. — Я пройду испытания, Марина. Пройду, какими бы они ни были.
— Если прижмет, Андрюша, — сказал Водянников перед расставанием. — То…
Он показал рукой на ближайшее ко мне кресло. Я уже не удивлялся: здесь, похоже, все знали мое имя.
— А ты че так за мой хрен беспокоишься, Джон? — Белка, лыбясь, натянул штаны.
— Послушай, — крикнул я. — Я хочу, чтоб ты прочел мне выдержку из твоего Устава, то место, где сказано о поединках. Ты должен знать это наизусть…
— Мой тайник, — сообщила Марина, направив фонарь мне в лицо.
Металл поддался богатырской силе, лязгнув, переломился. Я поспешил скользнуть в образовавшуюся в решетке щель. Дьявол подери —свобода!
Скрипнув, металлическая дверца явила горку белых пакетиков. Я просунул руку в щель между горкой и крышкой сейфа и выудил зеленую бутылку с удлиненным горлом, заткнутую огрызком свечи.
— Не знаю, — Марина кашлянула. — Книг бывших осталось мало, да и то они все повреждены огнем и водой. Ты будешь слушать, не перебивая?
Андрей пожал мягкую руку стоящего перед ним человека. Старший научный сотрудник Смолов… За боязливо озирающиеся глазенки и свистящий шепот Смолова прозвали Хомяком. Хомяк был то, что называется tabul…
Почему-то вспомнилась и старуха, как беспомощно она пила воду из рук Марины. Вовремя оставила землю: по рассказам, стрелки зачастую пытают и истязают своих жертв…
К кому он обращался, кого ненавидел, Андрей осознавал смутно. Но одно было совершенно ясно —жизнь проходит, как гроза над созревшими хлебами. Она бессмысленная и нелепая, его жизнь.
Мой отряд уже покинул здание. Бойцы столпились на пороге, я слышал их дыхание.
Островцев вылез из машины. Горят фонари, вокруг маршруток и автобусов —вечерняя суета. Свистя, проследовал экспресс на Калугу.
Мы побрели в направлении разрушенного города, увиденного с вертолета, в надежде найти там пристанище на ночь, которая неумолимо подступала, — тени удлинялись, становилось холодно.
Отколупнув ногой кусок обледенелого снега, я с размаху швырнул его в ворота. Лед разлетелся на куски, словно разбилась хрустальная ваза. А ворота оказались не такими уж и глухими. Скрипнув, отворилос…
Не за что, ваш крест: убив правителя Резервации, мне придется убить и главу ОСОБи. Так почему бы не совместить?
Я медленно опустился на свое место, медленно положил палку. Несколько пар глаз неистово сверлили меня. Лязгнув зубами, как тварь, я демонстративно дотронулся до ножен.
…Стрелки двух отрядов образовали живой круг по половине периметра. Внутри круга стояли Зубов и Паша. Мутант озирался по сторонам, точно не понимая, где он. Зубов разминал узловатые сильные руки; он с…
Олегыч между тем приволок какие-то тряпки и перевязывал мне плечо.
— Он ни в чем не виновен, — пытается докричаться до людей Марина, но голос тонет в неистовстве толпы.
— Черт с тобой, слушай —донесся сквозь завывание метели голос Кляйнберга. — Конунг отряда выставляет на поединок одного солдата по своему усмотрению, — он умолк на мгновение, припоминая. — Результат …
— Но почему ты не пошлешь Киркорова или Снегиря?
Из-за широкого ствола вышла рыжая самка. Значит, притащилась с Поляны посмотреть на схватку и добить того, кто победит.… Ну-ну…
Мы побрели прочь от поляны, на которой я рассчитывал переночевать, поесть мяса, выспаться у костра. Отпусти, Лорд-мэр! Прошу тебя, отпусти!
Здесь было царство запахов —приятных и не очень. Андрей уловил запах шалфея, свежего огурца, петрушки, а еще кошки и картофеля в мундире.
«Квас хранится надежней, чем документы ЯДИ», — подумал Андрей и засмеялся. Кондукторша вздрогнула, огляделась: «Ой, уже Белкинский овраг». Подошла, строго глядя на Островцева.
Мы пошли прочь по развалинам какого-то здания. Злоба плескалась во мне, заставляя скрежетать зубами.
Коротышка —офицер, кажись, оробел не меньше нас, претендентов. Он, заикаясь, доложил стоящему у эшафота лысому особисту (черный кожаный плащ, значок-пасть) о прибывшем мясе.
— Подрочить не забудь, — осклабился Сосо.
Я смотрел между ветвями деревьев, проносящимися над головой. В такие ночи —темные и холодные, со звездопадом и луной —странные мысли роятся в голове. Неужели, и вправду существует либо когда-нибудь с…
Они протиснулись к лавкам, на некоторых спали загорелые дочерна бомжи. Воняло мочой и семечками. В пивном ларьке маялась от жары продавщица.
Марина! Полноватую женщину тоже звали Мариной.
Поднявшись с кровати, ступая босиком по холодному полу (куда подевались гриндера?), дошел до двери. Толкнул. Скрипнув, дверь отворилась. Дьявол! Да они что, издеваются?
Дым, светловатый, искрящийся, сворачиваясь в кольца, медленно поднимался к заснеженным верхушкам елей. Кусок мяса над огнем сочился шипящими каплями. Марина, прикорнув мне на грудь, смотрела на косте…
Кабинет Невзорова —тайна за семью печатями. Точнее, за тремя электронными замками и одним кодовым. Андрей поражался, как мозги сотрудников удерживают бесконечные цифры. Сам он пользовался чипами и по…
В Малоярославце палило солнце, плавился асфальт на платформе. Молодая пара, дожидаясь электрички на Москву, кормила хлебом голубей, слетающихся отовсюду. Хлопанье крыльев, воркование.
— Я не Марина, — отозвался женский голос. Хриплый, простуженный.
Женщина в застиранном синем платье вышла из дому на террасу, неся в руках дымящуюся чашку.
Караульный вытянулся в струнку, не сводя глаз с отца Никодима, который, кажется, потерял сознание.
Я выругался и, отбросив автомат, втянул часть колючек в будку. Когда его культя дотронулась до моей руки, я ухватился за нее и помог игроку влезть в убежище.
Особист окинул недоверчивым взглядом зеленый от блевотины сугроб, мое изможденное лицо.
Марина распаковала концентрат и, поморщившись, съела щепотку.
— Ты тоже видишь всполохи, — догадался я.
Из коридора донеслись неторопливые шаги. Букашка совершала ночной обход.
— Ну-у, — засмеялась Ирина Мухамедовна. — Это чересчур. Немножко… Вот так.
— Ты переводишься из продвагона в первый.
— В Свиблово! — я откинулась на спинку кресла и сделала вид, что сплю.
— Андрей, давай посмотрим, что за экипировку тебе выделил Христо?
Никто не удивился моему приходу, совсем не обязательному. Зачгруппа —стрелки матерые, не нуждающиеся в напутствии конунга.
— Что, братец, проебал отряд? — ласковым голосом сказал толстяк, с участием глядя на меня.
— Если ты скажешь об этом на трибунале, Лукашенко конец.
Похоже, во всем огромном зале так считал лишь он один. Зрители расходились возбужденные и раскрасневшиеся, вовсю делясь впечатлениями от просмотра. Я пожала плечами и пошла к выходу. Игорь Матвеич се…
Я захохотал. Киркоров будет выступать перед стрелками. Ну, надо же!
— Сон протекает у всех по-разному. Кто-то, как ты или я, очнулся почти сразу, эти вот заспались…
Насыпь понемногу истончилась, и скоро рельсы побежали по земле, лишь слегка присыпанной гравием.
За пределами МКАД для Ольги, кажется, существовали лишь два города —Мухосранск и Урюпинск, оттого с ней совершенно невозможно было спорить.
— Какая духотища, — проговорила Анюта, щурясь на солнце.
— Конунг, надо сваливать! — крикнул Белка. Он подполз к окну по-пластунски, и, упираясь головой в радиатор, смотрел на меня из-под шлема.
— Видишь мой меч, — громко сказал отец Никодим, обращаясь не столько ко мне, сколько к стрелкам. — Это пробочка. Вынуть пробочку —польется вино.
Чертовски приятно слышать скрип снега под подошвами! Судья Урнова, что, съела? Приговоренный тобою свободно идет по Второй Базе, над ним утреннее небо.
Секунда тянулась медленно; мне начинало казаться, что дверь никогда не распахнется, и я так и буду стоять перед ней так долго, пока не превращусь в истукана. Но истукан на пороге, похоже, никому не б…
Быть может, Николай имел в виду именно Шрама?
Я почувствовал, как напрягся Зубов, точно его напряжение передалось мне по воздуху.
Мы вереницей потянулись через площадь в сторону кучи битого кирпича, когда-то бывшей Историческим Музеем. Передо мной шагала Букашка, одетая в куртку, оставшуюся после Снегиря. Все верно —мертвые дол…
— Вам кого? — спросила женщина, без любопытства рассматривая Островцева.
— Я буду всю жизнь жалеть, если не сойдусь с ним.
Прищуренные глаза Шрама вспыхнули. Почему я в одиночку принимаю это чудовище? Рано или поздно он бросится на меня, чтобы задушить, — и я могу не успеть выхватить пистолет…
— Ты оскорбляешь Храм, приютивший тебя, — по-змеиному прошипела она. — Кощунствуя, ты выносишь приговор своей душе.
— Еще километр —и устроим привал, — сказал я, увидев, что Марина опять захромала.
— Христо, — я наклонился, глядя ему в глаза. — Ты никогда не бывал в Джунглях? Только сумасшедший по доброй воле может мечтать уйти в Джунгли.
— А ты, Снегирь, похоже, часто ходишь этими тропами?
Глаза истопника приоткрылись. Губы дрогнули.
Вдруг его рука очутилась на моей ягодице. Крепко прижав меня, Игорь Матвеич стал целовать мои губы, щеки, шею.
Я оглянулся. Не меньше десяти крупных тварей бежали сюда по свежему снегу.
— Черт! — выругался Островцев и хлопнул по аппарату ладонью. Ну почему ему всегда так везет? Раз в жизни купил карту —и та бракованная!
Толстяк стал выкарабкиваться из машины, разбрасывая во все стороны концентрат. Он был одет в чудны е штаны из какой-то мягкой материи —спереди на них расплылось темное пятно. Марина подталкивала его …
Нельзя сказать, чтоб Островцев любил этот странный город, разросшийся во все стороны. Город шума, суеты, денег, ласковых мошенников и злых пророков.
— Из Пустоши? — присвистнул толстяк. — Далеко же вас занесло.
— Подай крысу, — приказал я сидящему за моей спиной хиляку, оттесненному от печки к самому краю крыши. Тот, бросив затравленный взгляд, дотянулся костлявой рукой до широкого деревянного ящика и подал…
Девочки смотрели на меня настороженно. Одна —высокая, стройная, с открытым красивым лицом, обрамленным русыми волосами, вторая —полнокровная толстушка, в моем городке ее бы назвали бой-бабой.
— Слушай, а почему на Поляне ты выбрала меня?
Шли долго, лямка рюкзака немилосердно впилась в плечо. Киркоров раздражающе сопел за спиной, шумно втягивал в рот сопли, харкал. Идет налегке, гнида! Взвалить бы ему на хребет пятьдесят кило взрывчат…
— Можно мне чего-нибудь поесть? — попросил я.
Впереди показалась дремлющая на путях дрезина. Кружочек дошел до нее и замер в нелепо-героической позе —сложив руки на груди.
Я посмотрел на Марину. Она не опустила глаз.
«Попугай» поднялся по скрипящим деревянным ступеням на эшафот, опустился в кресло. Охранники последовали за ним. Снайпер тут же вскинул винтовку и принялся процеживать через прицел не только наши ряд…
На секунду наши глаза встретились. Во взгляде кружочка ясно читалось кровожадное злорадство. И почему я не ушел со Шрамом и Олегычем?
От плутания между развалинами гудело в голове. Однообразье, не за что глазу зацепиться. Недаром это место назвали Пустошью.
Игорь Матвеич… «Папик» —пришло на ум часто употребляемое Ольгой словечко. Интересно, а Игорь Матвеич знает, что он —папик?
Марина поднялась. Я подумал —сейчас заговорит о похоронах, но девушка молчала, грустно глядя перед собой.
— Глуши мотор, гнида, — сказал он простуженным голосом.
Осмотревшись, Андрей приблизился к машине. Задняя дверца открылась, он сел в пропахший сигаретами салон.
Тут же забряцало оружие, стволы взметнулись в руках тех и других, целясь в головы и грудные клетки, пальцы нервно легли на спусковые крючки.
Осама утомился и отступил, кивнув Джону: «Теперь ты».
Мы молчали, глядя, как бойцы рассаживаются на обледенелых камнях и кочках, достают из мешков тварку.
Я сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на Марину, которая ходила взад-вперед, что-то возбужденно объясняла, доказывала. Она уже протоптала передо мной тропинку.
— Андрей, — вздохнул отец Никодим. — Островцев Андрей, какой ты, в сущности, мальчик. Глупенький мальчик, — он кивнул на статуэтку. — Дудишь-дудишь, а зачем, почему —тебе невдомек. Лорд-мэр перед тоб…
— Марина, — позвал я, даже здесь не представляя себя без нее.
Мы бросились по темному коридору. Проклятая западня. Кабинеты выходили окнами на площадь.
— Еще раз пальнешь без приказа —ответишь по Уставу.
Лукашенко выругался и, окликнув Исаака, направился к воротам.
Детина протянул Карлуше дымящийся кулек. От запаха слегка закружилась голова. Торгаш распаковал кулек и набросился на еду, не заботясь о наших ощущениях.
Достав заточку, я срезал крышку на зеленой банке: желтые кубики, залитые белесым соком.
— И очень близко, — лицо Звоньского окаменело, глаза по-волчьи вспыхнули. Он сунул руку между кресел и выудил увесистый черный пакет.
Белый коридор, покрытый изоляционной плиткой, тянулся до тех пор, пока не становился куском темноты: Андрей ни разу не дошел до его конца и считал, что это невозможно. Большую часть времени он провод…
— Ничего, на пустой желудок умирать легче.
— Ваш крест, я не за тем пришел к вам. У меня есть информация, которая может вас заинтересовать.
— Ты —желанная гостья, — с готовностью ответил он.
— Сиди, — приказал я и, подкравшись к загороди, выглянул наружу. Две твари хватали за руки и за ноги высокого тощего игрока. Тот кричал, кое-как отбивался. Мой локоть ткнулся во что-то мягкое —я огля…
Добившись своего, отец Никодим переменил тему. Он принялся рассказывать об охоте на возрожденцев.
Я краем глаза заглянула в меню и обомлела: «Десять тысяч рублей за порцию»!
— Расскажи мне, что знаешь о смерти Христо и Букашки?
Андрею захотелось спрятаться в ржавом унитазе.
Так: автоматы, рюкзаки, одежда, веревка… Вроде все? Почему-то всегда грустно покидать убежище, даже такое ненадежное и холодное, как это дерево. Но что поделаешь: мы в Джунглях.
— Искала тебя, Ахмат. Вчера заходила в твою конуру, да тебя там не было.
Обряд? Что еще за обряд? Я-то думал —провозглашение состоялось…
— Ты чудак, Андрей. Если б апокалипсис не случился тогда, он неминуемо произошел бы позже, но в более изощренной форме. Люди заигрались, превратились в мусор. Нужен был веник. Ты помнишь Президента?
Атомная бомба не заинтересует америкосов… Но 23767t —это не атомная бомба.
— Как знаешь, — сказала рыжая. — Но, даже если тебе не интересно, мое имя —Марина.
«Широкая площадь. Эшафот. На эшафоте —стеклянная банка. В банке —Серебристая Рыбка. Плавает кругами, шевелит плавниками и жабрами. Толпа. Тысячи, нет —миллионы глаз. Ни лиц, ни рук, ни ног —только гл…
Я долго блевал, стоя на четвереньках, покрывая сугроб зеленью. Мне казалось, еще чуть-чуть —и меня вывернет наизнанку. Наконец, судороги в желудке утишились. Я отполз в сторону и упал лицом в снег. Н…
— Верно, — кивнул Христо, и, наклонившись над столом, сказал, глядя мне в глаза. — Андрей, я привел тебя сюда для того, чтобы ты убил Лорд-Мэра.
— Интересно, — пробормотал я, — для чего бывшим служили эти будки? Не для нас же они их строили?
Невысокий парень с зародышем бороды на подбородке протянул охраннику паспорт. Тот взял документ, словно рыбу-пиранью. Этот человек был явно чем-то раздражен. Через мгновение стало понятно, чем именно…
— Брат Устин, — встрял толстяк и, смутившись, покраснел.
Вспомнились Джунгли, наше, кажущееся бесконечным, путешествие.
Киркоров отбросил в сторону люк и прыгнул в черную кишку.
— Андрей, — сказала она. — Тебя Алиса Аркадьевна в школу вызывает.
— Не толпиться. Запускать по одному! Куда ты прешь?
— Странная? Андрей, посмотри вокруг —железная дорога, поезда, разрушенные города… Ты был когда-нибудь в разрушенном городе?
Девушка вынырнула из белой пелены; на лице, разгоревшемся от ходьбы, таяли снежинки.
Я подскочил на нарах, ударившись головой о низкий потолок. Посреди помещения стоял тот самый низкорослый офицер, что встречал нас у входа в Цитадель. Рядом с ним —два автоматчика.
Отец Никодим оперся рукой о капот машины. В его бороде застряли клочки сена, под глазом багровел кровоподтек.
— Вот как не выдам тебе «барахло», посмотрим, что запоешь, — пригрозил Снегирь и принялся распрягать собак.
Один из охранников явно занервничал, но его напарник упрямо стоял на своем.
Дотронувшись губами до моей руки, Игорь Матвеич побежал вниз по ступенькам, стуча подошвами туфель. Не верилось, что еще недавно он был волком ночи…
Подняв автомат, я двинулся по трухлявому ковру.
Кружки с изумрудной жидкостью врезались друг дружке в алюминиевые бока. Зеленка плеснула через края на заплеванный пол барака.
Язвительно улыбнувшись, я сказал ей, что не могу доверять человеку, исподтишка вколовшему мне в шею шприц.
— Не делай такие глаза, Олегыч. Пройдите вдоль северной стены, и белый олень сам выскочит вам навстречу.
— Пока вы плутали, Николай заработал дурь.
Желтолицый пожилой мужчина с узкими щелочками глаз приблизился к нам.
Краска хлынула ни лицо Андрея и тут же отступила, оставив место бледности —большей, чем обычно.
Скажу честно, содержимое мешка по-хорошему удивило меня. Да к тому же могу ли я, в самом деле, разгуливать по резервации в тряпье игрока?
Марина незаметно дернула меня за рукав. Я посмотрел на нее, ничего не понимая.
За железнодорожными путями расположились административные здания Второй Военной Базы, среди которых выделялась пузатая пятиэтажная башня с широкой плоской крышей и уже знакомым мне зеленым плакатом н…
Я с удовольствием отметил, как в глазах Марины загорелась веселая искорка.
Я вспомнил наше знакомство: ее мольбу о помощи, мой отказ, Последний Поезд и руку, протянутую игроку, потерявшему надежду.
— Р —равняйсь! — рявкнул седобородый офицер, как только из машины появился отец Никодим. — Пр-риветствие!
Она капризно изогнула губы и, взяв куртку, обмотала вокруг ноги, связав рукава. Ну вот. Теперь нога не будет мерзнуть, а к утру мозоль должна затвердеть.
— Если хочешь, возьмем, — кивнул я на мертвого пса.
Шрам что-то промычал, мотнув башкой. Широкое лицо делил надвое шрам, отчего казалось, что у игрока два носа и четыре губы.
На узкой улочке изгибались темные спины бараков, над ними чернел административный корпус Второй Базы, башня, где дозревают в теплицах овощи и заседает Лорд-мэр.
— Ну что, похороним его? Может, еще и поплачем по нем?
И началось действо, напоминающее камлание шамана. Японец отреза л мясо, что есть силы лупил по кроваво-красной мякоти деревянным молоточком; насыпал специи: перед ним клубилось желтоватое облачко, сл…
Неподалеку ревели мотоциклы, визжали купающиеся девицы, пьяно горланили байкеры.
— Согласно приказу 45в, подписанному лично Лорд-мэром, лицу, явившемуся на Рожественские испытания, присваивается порядковый номер, в полном соответствии с очередностью. Лицо, получившее номер, подпа…
Она повернула ко мне щеку, облепленную снегом. В глазах растерянность.
Зеленоватые лужи, глянцевые, с кусками звездного неба, источали удушливый гнилостный запах. Я встречал такие: все живое обходит их стороной. В лесу они редки, здесь же —на каждом шагу.
— Да, теряет. Центробежные силы готовы порвать Армию на куски. Армия не боится другой Армии —Армия боится самой себя. Все больше сектантов проникает в наши ряды, разлагая боевой дух. Примиренцы, жизн…
Мы, то есть Отец, шофер, два особиста и я, уселись на стулья. Кажется, стулья прибиты к полу: на случай, если накачанные зеленкой и кокаином стрелки вздумают вышибать друг из друга мозги. Я успел зам…
С вертушек спустили тросы. Маленькие фигурки заспешили вниз —пауки. Все, началась зачистка.
В ряды стрелков зачисляется лицо, сделавшее взнос в кокаиновый банк Армии и прошедшее ряд испытаний. Не прошедший испытания получает статус «непретендент». Непретендент не имеет права повторного учас…
Я осторожно надрезал один из пакетов: сероватый мелкий порошок.
— Я не знаю, — Марина задумалась. — И, наверное, никто не знает. Даже Христо.
С трудом взвалив на сани тяжеленный ящик, мы замерли над трупом собаки.
— Поделом, — эхом отозвался отец Никодим. — Потому я и благодарен тебе, Ахмат, что доверять стало некому. Система прогнила, — он понизил голос. — Лорд-мэр теряет рычаги управления.
Она указала мне на ширму в углу кабинета. Я покорно проследовала туда. За ширмой стояли зеркало и вешалка.
Несмотря на странность положения, я не смог сдержать смех. Надо же, какие умники! Оставили дверь открытой, но, чтобы узник не сбежал, изъяли у него ботинки. Верный расчет —босиком по снегу далеко не …
Луженая глотка. Лесное эхо многократно повторило приказ. Стрелки вытянулись в неровный ряд. Двадцать девять человек, двадцать девять комплектов хаки, двадцать девять АКМ, двадцать девять пар глаз, го…
Почему мы не остались в доме с камином? Почему собрались и ушли?
Шрам возвращался, поскуливая и клацая зубами, — за мгновения неземного блаженства расплачивался мучением.
— Олегыч, — вспомнил я. — Где пулеметчик, как его, Горенко?
— Ночлега нам не найти, спать на дереве неохота. — Марина сверкнула мокрыми зубами.
Вот удобная ложбинка. Я сбежал вниз, скользя по мягкой глине, и, спустив штаны, присел на корточки.
— Последний? — обратился к Сосо один из них, сплевывая на снег какой-то черный комок.
Пахло и вправду приятно —жареным мясом, сеном, дымком.
Свинец взрезал лохмотья на теле игрока; он завалился на спину и замер.
Сняв темные очки, Андрей надел обыкновенные —с широкими расшатанными дужками.
Марина резко выпрямилась, глядя на учителя вспыхнувшими глазами.
— О, Боже! — девушка прикусила губу. Мне казалось, она сейчас заплачет.
— Уже четверых до тебя в расход пустили, — сообщил мне Сосо. — Повезло тебе.
— Пошли вы оба на хуй, — отчетливо сказала она и прилегла на настил, свернувшись калачиком.
— Ты хочешь, чтобы я стал стрелком, Христо?
Несмотря на впивающуюся в спину кору, Марина скоро уснула, свесив голову на грудь. Рыжие пряди из-под шлема закрыли ее лицо, и я не мог видеть, как она дышит.
Он вышел, плотно затворив за собой дверь. Колыхнувшись, потухло пламя свечи.
Марина соскользнула со стола —волосы внизу живота вспыхнули красноватым огнем.
Я бросился со склона по сугробам, проваливаясь по колено.
Но что произошло со мной пару минут назад? Почему от окрика Марины, от этого слова слабак я нашел в себе силы влезть на дерево? Не связано ли это с болтовней о бывших —странных людях, сожравших самих…
Марина лежала на настиле, как будто и не подозревая, что речь идет о ней.
Пришлось отступиться, чтоб не терять время.
Откашлявшись, я кое-как повторил стишок. Подняв глаза, с изумлением увидел полные слез глаза Марины.
— Островцев, — сказала она. — Почему ты не посещаешь практику?
Марина одернула свитер, подняла с пола камень.
«Привыкли тандемом скупать чужие секреты, — со злостью подумал Островцев. — Торгаши!»
Стрелок, держа мяч под мышкой, несся вперед, и я оказался на его пути. Мы врезались друг в друга, покатились по утрамбованному снегу, вцепившись в мяч. Игроки обеих команд бросились на подмогу. Смрад…
Рой пуль разорвал ковер под ногами. Марина взвизгнула. Ранена? Я упал на пол и, повернувшись, выстрелил в ответ.
Второго июля я был дома. На чердаке нашел стопку журналов, перевязанную бечевой, и, спустившись, рассматривал их на полу. В журнале «Работница» на обложке —Высоцкий с гитарой, в журнале «Юность», — р…
Я встал со стула, прошел в угол к ведру. Помочился. Шрам терпеливо ждал.
— Приговор должен быть приведен в исполнение публично в назидание тем, кто недобросовестно исполняет свои обязанности.
Изуродованное лицо гиганта показалось мне почти красивым. Оно словно светилось изнутри.
— А вот это мне нравится, Андрей, — воскликнул Христо. — Ей-богу, нравится! «Только сумасшедший по доброй воле мечтает уйти в Джунгли», — это прямо девиз возрожденчества.
— Все бывшие умели читать, — нахмурив лоб, проговорила девушка. — Они не всегда думали о еде и о том, как выжить. Очень часто бывшие задумывались о том, как устроен мир, о том, как сделать жизнь лучш…
Подлезши под вагон, я перебрался на другую сторону. Крики лысого конунга стали тише.
— Угрозу… Знаешь, а ведь, пожалуй, что и нет. Это игра со спичками, с которых заблаговременно удалили серу.
Я поиграл в воздухе заточкой перед его носом и ухмыльнулся —даже здесь, в лесу, она блестела. Недаром точил клинок белым камнем и натирал песком.
Все дальше, там, за широкими слепыми зданиями, за сугробами и перевернутыми троллейбусами, оставался мой отряд, — застывшие в смертном оскале маски лиц, неподвижно вопрошающие о чем-то беспощадное не…
— И что, все бывшие жили в больших домах?
— Прав, — отозвался старик. — Страх помешал мне…
Марина пошла впереди, я следом, радуясь, что под ногами тянутся рельсы.
В электричке, рвущейся к Москве, Островцев думал про стойкого партизана. Портфель жег колена, под сердцем настойчиво копошился червь сомнения, несмотря на то, что Андрей считал сами понятия —родина, …
Игрок. Человек (а может, и не человек), обитающий в Русских Джунглях.
Илана и вправду была в третьем кабинете. Одетая в строгий деловой костюм, с аккуратно зачесанными назад волосами, она выглядела солидно.
Параграф три, вернее, его первая часть, где говорится о вступлении в ряды стрелков. Вот: «В ряды стрелков зачисляется лицо, сделавшее взнос в кокаиновый банк Армии и прошедшее ряд испытаний. Не проше…
Появились звезды, эти странные маленькие огоньки, и казалось, что небо опустилось так низко, что до него можно дотронуться рукой. Марина больше не веселилась, задумалась и погрустнела.
— Что ты уставился, дикий? — окрысился вдруг возрожденец.
Офицер выкликнул все номера, вплоть до тридцать второго (до моего). Шестой, семнадцатый, двадцать первый и двадцать девятый не откликнулись —видимо, это те, пущенные в расход, о которых упоминал Сосо.
— Вы оказали мне честь, празднуя со мной мое провозглашение, ваш крест.
Офицер протянул мне металлический кружок с выбитой цифрой «32».
— Не толпитесь, — крикнул он. — По одному.
— Храм Христа Спасителя. Здесь проходили церковные службы. В книге сказано: Храм был разрушен, затем всем миром восстановлен.
— Снегирь, пять пакетов, — ласково пропел Карлуша. — И то лишь по большой личной симпатии.
«Зачем тогда говорить, если так стыдишься, — с неприязнью подумала я. — Честный какой».
— Да, ты хороший человек и прекрасный боец. Бойцом тебя сделали Джунгли, а человеком тебя сделала Марина. О, не спорь, ведь это очевидно!
Женщина прятала глаза за стеклами темных очков. Судя по ее выпяченному подбородку и поджатым синеватым губам, она не склонна к болтовне.
— Тихо, — бросила Марина, усаживаясь на место пилота.
— Хорошо, — спохватился Христо. — Так вот…
Мне показалось, что я ответил ей достаточно уверенно.
Отец Никодим отстранился, Епифанцев захихикал.
Стоп! Отец Никодим что-то сказал про сюрприз. Какой еще сюрприз?
Перешагнув через мертвую, девушка вошла в квартиру и увидела стоящую на кровати девочку.
Радужные круги поплыли перед глазами. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Что такое «фазан»? Воздуха!
Череп (жаргон конунгов). Чрезвычайное происшествие (из УАМР).
Островцеву стало жарко, он сбросил плащ, оставшись в рубашке. Чьи-то руки обнимали его, и он обнимал кого-то.
Нагретый на солнце, перегруженный горячими телами поезд стукнул колесами, загудел и рванул, отделяясь от платформы.
Когда огонь разгорелся, бросая на стены красные и золотистые блики, дом будто бы ожил. Я подумал: ведь и правда, что-то теплилось в жизни бывших!
Голос отца Никодима сорвался на высокой ноте. Он откашлялся, посматривая на меня.
— Это был не мой план, — горячо заговорила Марина. — Это был план Христо. Он послал меня в Джунгли за диким…
Марина порывисто села на диван, закряхтевший, застонавший.
В приглушенном свете Игорь Матвеич показался мне совсем старым … Быть может, виноват этот удобный свитер, дурацкие снежинки.
В единственном глазу шлюхи сверкнула молния.
— Ты еще не догадался? Мы же на Красной площади. Видишь?
— Идите, Островцев, — разрешил Невзоров, глядя, как Андрей поднимается с пола. — Идите и подумайте над нашим разговором. Хорошенько подумайте.
— Я тебе расскажу … потом, — Марина поежилась. — Давай найдем ночлег, мне холодно.
— Успеете, сядете, — сказала Анюта, выносимая из поезда людским потоком.
— Этот гад убить меня хотел. А потом и тебя.
— Так надо, — Игорь Матвеич встал и подал мне руку. — Пошли.
Христо бросил карандаш на стол и откинулся на спинку кресла. Мне из-за стола стала видна только вихрастая макушка.
Я схватил тетрадку и поспешно полез наверх, на свою койку.
Игорь Матвеич расцвел! Он словно и вправду стал Игорем, сбросив с плеч пару десятков лет.
Я выполнил указание. Передо мной встали Джунгли, железнодорожная будка, костер, и Марина —ее задумчивые глаза и ровный голос, читающий стихотворение бывших.
Олегыч, порывшись в проводах, выудил бутыль с зеленой жидкостью.
— Право на поединок! Или в Уставе москвитов оно не прописано?
Он аккуратно опустил меня на снег и, впрыгнув на ступеньку, несколько раз постучал в дверцу. Глухие удары исчезли внутри тепловоза, отозвавшись мертвой тишиной.
Вечером к нам в келью заглянул Снегирь. Я перехватил взгляд Марины, брошенный на обрубок его правой руки.
Машина рванула с места, холодный воздух хлынул в разбитое стекло; каким-то чудом я успел повернуть руль, иначе мы врезались бы в машину сопровождения.
— Марина, не надо отчаянья. Я спас Лорд-мэра и не верю, что он не пощадит нас.
Предательство Алисы Аркадьевны уложилось в краткий временной промежуток между весной и летом —между цветением сирени и сбором огурцов с грядок.
«Десять тысяч долларов», — сказала в электричке Анюта.
Голос его звучал глухо, как со дна колодца.
«Карта повреждена либо заблокирована. Выньте карту» —высветилось на узком сером экране.
— Чего же ты, Николай? Прикончи его, ведь он мучил тебя.