Виднеющаяся из-под прорванной кофты мускулистая волосатая грудь тяжело вздымалась, в уголках губ и на клочковатой бороде —засохшая слюна. Глаза Шрама блестели.
Марина одернула свитер, подняла с пола камень.
— Патруль, — выдохнул Снегирь. — Вот дьявол!
Конунг, отвлекшийся на разговор с Лукашенко, повернулся ко мне. В его маленьких, глубоко посаженных глазах сквозило сочувствие.
Я посмотрел, как удаляется ее фигура, сплюнул на снег и побежал следом.
— Надо же, — вполне искренне, если судить по голосу, восхитился питер. — Да ты, конунг, демократ, — он грязно выругался. — Хорошо, покудахчи со своими цыплятами… Недолго, у меня дел полон рот.